Спрячь

      Сны Мако всегда были хрупкими и беспокойными. Обычно Рутледжу вообще ничего не снилось, но нарушение душевного спокойствия дало о себе знать и особенно проявилось в последнее время. Если Мако и снились сны, то это были обрывки воспоминаний: кривые улицы, высокие дома, пастельных цветов квартирка, мотоцикл... Особенно раздражали размытые лица когда-то важных людей, растворявшихся в воздухе. Такие моменты было быстрыми, мимолётными и забывались на утро, кроме случаев, когда таким человеком была его Туманáко, единственная, чьё лицо было ясным.       Только сны с ней вырывали Мако из небытия, как рыбу из воды: резко, болезненно, беспощадно, и не забывались никогда. К счастью, сегодня был особый случай: вместо обычных тяжёлых, мрачных сновидений, Мако виделось море. Он всегда любил его, с самой первой с ним встречи: темный, бесконечный, красивый до невозможности, спокойный, яростный, могущественный океан был душой Мако, его успокоением. Он помнил, как ещё ребёнком убегал от социума к берегу, чтобы справиться с яростью, или страхом, или тоской, или просто так, чтобы послушать бриз и потоптать песок. Может, всё дело было как раз в монотонном гудении, которое окутывало жужжащий улий разума Мако мягким звуком, отвлекающим от реальности. Хорошо, что его проблемы с контролем гнева с возрастом стали не такими ярко выраженными.       Сон был столь реалистичным, что Мако ясно чувствовал знакомый запах морской воды, густой и свежий, почти слишком выраженный в вечернем воздухе, и, как ни странно, рыбы. Море было тихим и нежным, его волны касались пальцев обнаженных ног. Приятная прохлада остужала его грудь и проносилась по телу лёгкой вибрацией.       Один недостаток — эта приятная прохлада надоедливо ёрзала.       Сквозь сон Мако сонно заурчал и, нащупав рукой Бонниэль, прижал её к своей груди за талию. Она всегда мёрзла и ёрзала по ночам. В этот же момент видение стало гораздо менее чётким, как будто растворялось под давлением чего-то извне. Сон был потревожен снова, когда очередная морская волна хлынула намного дальше предыдущих, достигнув колен рыбака, и вместо того, чтобы отойти обратно в море, обернулось вокруг тела мужчины. Рутледж, всё ещё в сонном бреду, только поёжился и попытался избавиться от тисков, но они сжали его сильнее.       Мако, наконец очнувшись, приоткрыл глаза и чуть не ослеп, когда увидел прямо перед своим лицом пару горящих в темноте янтарных глаз. Сердце Рутледжа рухнуло в пятки — с громким возгласом он рванул к стене и резко поднялся на локти подальше от того, что, приняв за пачимари, сам же прижимал к себе. «Оранжевые глаза» сощурились и недовольно замурчали из-за прекращения контакта, пуская сквозь Мако вибрирующую волну мурашек. Воздух был насквозь пропитан запахом феромонов, простыня была влажная и холодная, ноги Рутледжа были буквально обездвижены обвитым вокруг них, как канатом, хвостом. Мако проснулся окончательно, когда его только очнувшейся мозг заработал и стал в скоростном режиме обрабатывать ситуацию. Всё это казалось одним сплошным кошмарным сном, но неужели сознание Рутледжа было способно сгенерировать такую картину?       Бонниэль...       Мако продрог и, жмурясь, моргнул.       Чёрт...       — Какого… Джеймисон? Джеймисон, ты чёртов… пусти меня! — рявкнул он, пытаясь вылезти из кольцевидных тисков, но они сжимали его так, будто Мако был атакован гигантским питоном.       Джейми был слаб перед Мако в руках, но, как оказалось, не в хвосте. Было почти страшно ощущать такую силу, подавляющую волю гораздо, гораздо большего мужчины. Поняв, что сорвать с себя кольца хвоста не выйдет, Мако поднял взгляд и уставился на Джеймисона с едва удерживаемой яростью в глазах, только слегка щурясь от яркого, как огонь, света глаз водяного. Мягкий свет восходящего солнца немного прояснял тьму спальни, но не давал полной картины.       — Джеймисон, — твёрдым, как сталь, голосом процедил Рутледж, — отпусти меня. Сейчас же.       Джейми глупо захлопал глазами, его густые брови поднялись и по-детски изогнулись, растерянно, будто он не ожидал такой реакции, или...       — Крыса, ты меня понимаешь?       Русал молчал, и ведь когда-то Мако был бы этому только рад. Джеймисон вздрогнул, как будто его что-то сотрясно изнутри, облегченно защебетал на выдохе, и в нос Рутледжа ударило ещё одно облако морского запаха. Он был слишком густым и навязчивым, чтобы его можно было назвать приятным. Русал попытался снова прильнуть к Рутледжу, но второй, теряя терпение, схватил нарушителя за шею и оттащил от себя, вырывая из существа ещё больше щелкающих щебетаний. Мако почувствовал, что, как будто в отместку, Джейми стал тереться о него тазом, словно пытался разозлить (или найти трения), всё еще сцепленный с рыбаком низом тела. Итак, вчера вечером Мако слышал, как Джеймисон самоудовлетворял себя в ванной, а сегодня застал в своей же кровати.       Этот прохвост не иначе как искал смерти, потому что Мако не вынесет ещё одного стояка, спровоцированного Крысой, видит бог, не вынесет.       — Холодно… быть... Мако… тёплый…. Мако… Мако…       И правда, если ещё несколькими часами ранее Джеймисон был горячим, как при лихорадке, то теперь от него отдавало холодом. Что за чертовщина творится внутри этих существ?!       — Отпусти меня, и я наберу тебе горячую ванную, — отчеканил Мако. Джейми снова выглядел потерянным. Такое ощущение, что смысл слов доходил до него очень долго и тяжело, если вообще доходил. Он выглядел как невменяемый, отходящий от наркоза пациент: его глаза были расфокусированы, зрачки расширены так сильно, что почти заполняли всю янтарную радужку, даже в придушенном утреннем свете было видно, какими красными были его лицо и глаза, каким измученным и возбужденным выглядел Джейми, и это было направлено на него, на Мако Рутледжа.       — Мако… тёплый… Мако… так нравится...       Мако понял, что любуется: зрелище было удивительным, заставляло его грудь сжиматься (чёрт, где ингалятор?), а низ живота приятно пульсировать, сквозь боль и отрицание признался себе Рутледж. Джеймисон был ни разу не красивым, так как он мог производить такое впечатление? Может, дело было в неестественном свечении глаз, может, в веснушках, может, в этой проклятой родинке на носу, может, в том, как эти острые неряшливые черты дополняли друг друга, образовывали Джейми, каким он был. Красивым по-своему.       Мако был готов дать себе ещё несколько минут на размышления, если бы вдруг не понял, что Джеймисон тёрся о него не просто так. Мако мог чувствовать между их телами что-то лишнее, и это, к сожалению, не могло быть пистолетом.       Ох, чёрт, нет, во имя всего святого, нет, не-а, нет, нет, не-а.       Джейми взвизгнул и обхватил шею Мако тощей рукой, когда тот рывком встал с кровати, всё ещё с крепко обмотанным вокруг его ног хвостом, который, однако, не препятствовал неуклюжему движению великана. Громким от ужасных противоречивых эмоций шагом Рутледж дошёл до ванной комнаты и принялся стряхивать прилипшего к нему, как муха к клею, русала обратно на его положенное место. От кровати до самой ванной тянулся мокрый след. Подумать только, Джеймисон ползком преодолел такое расстояние. На что он вообще рассчитывал? (Так, отрезаем вопрос.) Он был, черт его побери, сухой, как пустынный песок! Как долго этот идиот пробыл вне воды? Мако следовало оставить его запертым в туалете, чтобы проучить, но, может, в другой раз. Когда Мако ударом включил в ванной свет, Джеймисон с щëлкающим воплем спрятал лицо в шею Рутлежда.       — Остаться с Мако! Позволь! Мако, приятно!       — Слезь с меня.       — Мако-о! Злодей! Мако нравится Джейми!       — Ты не в себе, — старался прибегнуть к иной стратегии Мако - звучать спокойно и убедительно, — тебе надо в воду. Это всё течка, помнишь? Ты болен.       Сопротивления прекратились, но хватка не ослабла, как будто Мако удалось поставить водяного на паузу. Джеймисон молчал, всё ещё обнимая Мако за шею, тяжело дыша и вздрагивая. В таком положении, с русалом на руках, Рутледж дотянулся сначала до пробки для ванной, а потом и до кранов и включил горячую воду. Одеяло, оставленное Мако днём ранее, лежало, скомканное, в нижнем углу.       — Мако… Мако… нравится Джейми.       — Знаю, — вздохнул Рутледж, оттягивая от себя русала, чтобы тот не смог почувствовать учащённое сердцебиение, — а теперь возвращайся в ванную, бога ради, кто у вас там, Нептун?       — А Джейми… нравится Мако… Да? — не унимался мальчишка, корча жалобную мордочку, даже его ушные плавники опустились, как у щенка. Может, так было задумано с самого начала, и Джеймисон просто манипулировал Мако, чтобы попасть в его дом и соблазнить? Это не звучало так уж и смешно, опираясь на все обстоятельства.       — Пусти меня, или я тебя сдеру.       — Мако… пожалуйста… помоги мне.       — Я только этим и страдаю.       — Мако… я не выношу.       — Ты не в себе. Я спрятал тебя от Альф, как я ещё могу помочь?       Внезапно в Джеймисоне будто что-то переключилось. Он прекратил ëрзать, немного отпрянул, чтобы встретиться взглядами с Мако; его зрачки, нездорово расширенные в возбуждённом опьянении, вдруг в секунду сузились до полоски; тело стремительно начало нагреваться снова, а сам Джейми завибрировал снова прильнул к Рутледжу, как к подушке для слëз.       — Мако, спрячь меня.       Рутледж мог чувствовать как словно одновременно закипает и леденеет изнутри. Теперь просьбы Джейми звучали куда невиннее, чем Мако уже привык, и более расплывчатыми. Рутледж стоял посреди ванной комнаты с пьяным морским существом на руках, мокрый, красный и уставший. Его колени начинали ныть от хватки хвоста, а спина — щипать: должно быть, Джеймисон её расцарапал или (и) искусал. Он так хотел спать… Русал всё хныкал и скулил, тихо, приглушенно, почти сладко, и Рутледж задался вопросом, что должен такого чувствовать Джеймисон, чтобы издавать эти звуки. Не позавидуешь.       — Они были так близко, так близко, так близко, — срываясь на бессознательный плач, тараторил Джейми, — я не хотел, но они были так близко!       — Спокойно, — твёрдо сказал Мако, перебивая крики водяного, собирая всю волю в кулак, чтобы не начать биться и рваться из тисков из-за ужаса собственной реакции: не такой негативной, как хотелось бы, — ты в безопасности. Джеймисон, ты вдали от океана. В порядке. А теперь отпусти меня.       Решительность хватки Крысы заметно ослабла, но не дрожь, — русала колотило пуще прежнего. Рутледж сразу понял, с чем имеет дело: его и самого в своё время преследовали панические атаки, особенно первые годы после «побега». Но он умел справляться с ними самостоятельно, когда удачно, когда не очень, но умел. Ситуация подозрительно напоминала их положение три дня назад, но на этот раз Мако не удастся оставаться в стороне: он просто не мог. Рутледж терпеливо выдохнул, поднял безучастные ранее руки и прижал рыдающего мальчика к своей груди так, чтобы тот точно мог чувствовать биение сердца старшего мужчины. Какое-то время Джейми словно не замечал ни этого, ни мира вокруг себя в целом, продолжая дергаться и содрогаться, пока глухой монотонный звук не оградил русала от его мыслей, а тело Джеймсона не нагрелось до температуры зимней батареи. Тело и руки обмякли, хвост обмяк вместе с ними и упал в ноги Мако. Рутледж с полминуты держал Джеймисона в руках, прислушиваясь к его состоянию. Русал всё ещё дрожал и всхлипывал, но разреженно и слабо, будто все его силы были за мгновение ока высосаны, и он лежал в руках Мако на боку, свисая с них, как мешок картошки. Убедившись, что сюрпризов больше не поступит, Рутледж на выдохе вырубил поток горячей воды свободной левой ладонью и дал остальной половине ванны заполнится водой безопасно холодной. Стараясь не мешкаться, чтобы не продлевать эту ситуацию ни минутой более, Мако перевернул русала лицом вверх и опустил в воду.       Мако оглядел Джейми на наличие повреждений, но содрогнулся, зажмурился и закрыл обзор правой рукой, когда его взгляд случайно бегло скользнул по низу живота Джеймисона. Теперь было ясно, почему тот не поворачивался к Мако лицом, спасибо ему хоть на этом. Лицо мужчины исказилось смущенным гневом. Какого черта он только что увидел? Не важно, рассматривать он не собирался в любом случае, ему нужен здоровый сон. Может, подогнать Крысе шорты?... Юбку?       Рутледж стал вставать, как пальцы его левой руки схватила тонкая горячая, как у дьявола, ладонь.       — Мако!       Да боже ж ты мой…       Джеймисон подтянулся, всё ещё находясь где-то между двумя мирами, не понимая, ни где он, ни что происходит, но почему-то обладая достаточной осознанностью, чтобы заботится о намерениях Мако.       Было так просто вывихнуть это хрупкое запястье, что он делал так много раз с теми, кто так же вставал на его пути, в молодости; было так просто встать и выйти, проигнорировав эти жалобные мурчания и молящие янтарные глаза; было так просто наклонится, ответить на касания Джейми, провести руками по его горячей заплаканной щеке, груди, животу, выступающим от недоедания рёбрам…       Желудок у Мако скрутило в тугой ком размером с кулак. Резкий вкус отвращения к себе хлынул в его горло кислой слюной — он отвернулся и вырвал свою руку из пальцев Джейми. Лавина дофамина сводила его с ума, сбивая с ног, словно отыгрываясь на нём по полной спустя столько лет неизменной рутины. Грудь болезненно и тревожно сжималась, предвещая приступ астмы.       — Мако… — хрипло заскулил Джейми, реагируя на резкое прекращение контакта, — Мако!              — Нет, — рявкнул он в ответ, кидая в Джеймисона раскрытое одеяло, — Сегодня уже было слишком много тебя.       — Мако, мне жарко…       Рутледж промолчал, потирая переносицу, однако и с места не сдвинулся. Ему хотелось просто захлопнуть дверь на выходе и сбежать в горы, но какая-то маленькая, но ужасно громкая и цепкая часть внутри него продолжала держать Мако в рядах этого цирка. Джеймисону хватило умишка дважды провести ночь вне воды. Даже если Мако выйдет и запрëт за собой дверь, русал находится в слишком неустойчивом настроении — он выбросится из ванной и останется на полу сохнуть. У Мако не было ресурса продолжать убеждать себя в том, что он не заботится. Ничего, завтра его будет предостаточно.       Рутледж не мог поверить в это, но ему следовало остаться, и он со вздохом и хрустом в спине сел на пол. Он не забывал при этом прикрывать обзор правой рукой.       Джеймисон сделал пару глубоких вдохов под водой, устремил своё внимание на Мако, и снова зажмурился, как от боли. Мако ненавидел чувство жалости. Больше, чем испытывать жалость, он ненавидел только когда кто-то испытывал его к Мако.       Рутледж не жалел Джеймисона, он ему сострадал. Но он не подавал виду. Даже если сейчас Джейми никак не мог обрабатывать язык тела Мако, гордость всё ещё сковывала грудь второго ржавыми, но крепкими цепями.       Рутледж пару минут понаблюдал за страданиями русала, как он, всë ещё хватаясь за пальцы Мако, ëрзал с закрытыми глазами, как при кошмарном, сне пока веки рыбака, тяжёлые, как бетонные плиты, не упали сами.       Настенные часы, висевшие в коридоре, показывали без двадцати минут четыре утра.       Это было слишком долгое утро.