Покинутый Духами

1783 год. Северная Америка. - Не попадет! Место, выбранное мной для выстрела, было идеальным. Я был окружен ветками кустарника, ставшего моим укрытием, а мой костюм сливался с темно-зелеными листьями наступающей осени. Вечерняя прохлада уже начала подступать, и на мне было просторное покрывало, почти не сковывающее движения. Олень, стоявший примерно в метрах ста от меня, встревоженно вскинул голову, очевидно уловив шепот моих соплеменников. Богиня их побери! Борясь с желанием поменять свою цель, я затаил дыхание. Настает осень, а это значит, что зима совсем скоро. Зима - это голод и смерть. Мы выслеживали этого оленя целый день, когда увидели его свежий след. Не удивлюсь, если это один из последних крупных животных в этом году, и я просто обязан был застрелить его. Руки затекли от длительной стойки, но я не должен шевелиться. Молодой и неопытный почти олененок повел ухом и, к моей удаче, вернулся к начинавшей уже желтеть траве. Я вскинул свой двуствольный штуцер 30-06 калибра и прицелился. Вздохнув и выровняв дыхание, выстрелил. Пуля пролетела мимо веток, разрывая по пути листья моего укрытия, и попала в бок испуганному животному. Плохо. Теперь придется добивать. Я поморщился от боли отдачи и встряхнул руками, доставая из своей охотничьей сумки зазубренный и длинный нож. Сумка, как и мой штуцер, достались мне от покойного отца. Джейн, моя мать, говорила, что он достал ружье во время стычки с белокожими. Эти мерзкие создания напали на него, когда он был еще в своем родном поселении возле реки Клинтон. Отец получил тяжелое ранение, но вместе со своими соплеменниками сумел отобрать у них немного оружия, а затем они бежали к северу. О причинах она не рассказывала, но я подозреваю, что это связано с ней. Волей судьбы она принадлежит к белым свиньям, но в нашей деревне все уже привыкли к ней и даже помогали, когда она осталась одна с маленьким мной на руках после смерти отца, скоропостижно умершего после прибытия в новое место. Мать сбежала от своей семьи вместе с ним и говорит, что еще ни разу не пожалела. Именно она дала мне такое непривычное для моего народа имя – Леон. Внешностью я больше пошел в отца, но из-за имени и светлых волос во мне сразу узнают полукровку. - Попал, Лэнса! Чувствую, у нас будет сегодня вкусный ужин из твоего вчерашнего зайца, - крикнул я остальным охотникам, стоявшим поодаль. Викэса, Кохэна и Лэнса - высокий темноволосый индеец. Последний поморщился. - Если бы не штуцер, ты бы промахнулся, - заявил он, косясь на мое ружье. Такое оружие было только у меня в поселении, что вызывало жуткую зависть у некоторых охотников. Лишь у немногих было оружие белых, остальные пользовались самодельными луком и копьями. У меня они тоже есть, но я предпочитал свое ружье. У самого Лэнсы было старое, кремниевое. Я улыбнулся, садясь около оленя. - Зависть – есть один из твоих больших недостатков, Лэнса. Смирись, как делают все живые существа, по эту сторону леса, – Викэса, старый охотник с уже поседевшими волосами, взял свою добычу – перепела - из специально выкопанной ямы возле дерева, сделанной для того чтобы не тащить на себе лишний груз, и подошел ко мне. - Значит, в следующий раз, поменяемся. Но учти, будем спорить на фунт рыбы. Олень все еще был жив и смотрел на меня своими мудрыми глазами животного, который прожил в этом лесу всю свою жизнь, борясь и дерясь за то, чтобы прожить еще один день, оглядываясь, прислушиваясь в поисках хищника, каким для него был человек. В его взгляде было полное повиновение, ожидание своей смерти и признание меня как более сильного. - Моя кровь… - я прислонил нож к шее оленя и резко отвел в сторону. Показалась темная полоска крови, обжигая мою руку алой струйкой, - твоя кровь. Олень дернулся и затих, взгляд карих глаз потух, я закрыл их ладонью. Закинув тушу на плечо, я глянул на ожидающих меня охотников. За годы охоты, я мог без труда унести не только оленя, но и кабана. - Славная добыча, - уважительно кивнул Кохэна, оглядывая мою ношу. – Такого хватит недели на две, возможно и больше. Кохэна молодой охотник, сравнительно недавно присоединившийся к нам, поэтому его пока еще украшал мех белки [1]. В нашем поселении не так много мужчин, способных охотиться. Новое поколение слишком молодое, и подходящих по возрасту почти нет. Из-за этого Викэса продолжает ходить с нами, хотя его место уже давно возле очага. - Да, возможно этой зимой нам не придется тревожить Богиню С Косами [2], - задумчиво проговорил Викэса, видимо, вспомнив свою покойную жену. Она умерла в середине прошлой зимы, не выдержав голода во время морозов, когда почти все наши запасы превратились в лед, а еды хватало только детям. - Нджон была отличной матерью и другом, – Кохэна положил руку на плечо старого индейца, и в уголках глаз молодого охотника появились морщинки боли. - Не время вспоминать прошлое. Этой зимой никто не погибнет от голода. Я буду охотиться в морозы и искать коренья в снегу, но даю слово – никто не будет голодать! – я сверкнул глазами, смотря на небо и проклиная землю, забравшую столько жизней за последний год. Наше поселение было расположено на берегу реки Гурон. Ближе к лесу, чтобы нас не было заметно бледнолицым, ближайшее поселение которых было довольно далеко - в Йорке. Им может прийти в голову выйти за границы своих территорий по закону 1763 года, что весьма вероятно в связи с окончанием войны за независимость белых. Шел 1783, и положение моего народа (я никогда не относил себя к числу бледнолицых) стало более шатким, и в глубине души я боялся нашествия иноземцев. Если бы у меня были силы, я бы застрелил каждого из этих цивилизованных свиней своим штуцером. Остаток дороги мы провели молча, и я устало смотрел по сторонам, запоминая места с грибами и ягодами для Миджиси. Она вместе с несколькими девушками собирает растения и коренья, запасая их большую часть. Из оставшейся Миджиси готовит еду для поселенцев. Мы стараемся не есть мясо осенью, оставляя на зиму. Женщины, с помощью каких-то растений не дают ему испортиться. Когда стукнут первые морозы, нам не надо будет уже волноваться за сохранность еды – она подзаморозится под землей, - и если не будет такого сильного холода, мы без труда сможем приготовить мясо на костре. Показались крыши домов деревни, и я вздохнул. Каждый раз, с замиранием сердца возвращаясь с леса, я боюсь увидеть нашу деревню разоренной и сожженной. Услышать хохот белых, издевающихся над нашими женщинами и детьми. Я сердито сжал рукоятку ножа за поясом и, попрощавшись с охотниками, пошел в сторону своей хижины. За это лето с помощью одного из наших бывших соплеменников, который поселился в деревне неподалеку отсюда в поисках лучшей жизни, мы усовершенствовали наши дома с соломенного вигвама до простейшей дощатой хижины из красного дуба, покрытой корой. Думаю, эта зима не будет так сурова. Новые дома - хорошее укрытие от холода. Я вошел внутрь убранной хижины. Вместе с нами здесь жила овдовевшая женщина бывшего вождя Ахиги с шестилетним сыном. Олсумс не захотела оставаться в бывшем своем доме для вождей, освободив место новому предводителю – Бидхиилу. У нас принято жить большими семьями, так что моя мать и я не были против. Олсумс сидела в центре, около очага, подбрасывая ветки для поддержания огня, отреагировав на мое появление легким кивком. - Славная добыча, сын мой. Олень такой большой, – усталые глаза матери теперь озарились намеком на радость и счастье. Она отложила метлу из листьев дуба в сторону, подходя ко мне. Джейн - худая бледнолицая женщина, у которой проявлялись все признаки иноземцев. У неё были голубые глаза и длинные светлые волосы с проседью, заплетенные в две косы на лад женщин-индейцев. На ней было местное темно-коричневое платье. Вместе с тем, когда я был еще маленьким, она пыталась привить мне свои духовные взгляды. Джейн была христианкой и наотрез отказывалась верить в наших духов. Я не разделял ее взглядов и боролся со своей ненавистью к белым ради нее, но волей-неволей проклинал ее корни и мое родство с этой женщиной. Каждый раз когда я смотрел на мать, я видел этих мерзких существ, заселивших наши земли и убивших наших сородичей. Угрюмо сбросив оленя возле дома, я сделал вид, что рассматриваю тушу, стараясь не смотреть на мать, чтобы она не поняла, что я чувствую. - Все мы сегодня славно поохотились. Думаю, у нас сегодня будет хороший ужин у костра, – я говорил о вечернем собрании нашего племени. Это своего рода праздник, когда мы провожаем прожитый день и встречаем новый. Каждый дом приносит что-то на ужин (у нас нет общинного понятия до зимы), и мы поем песни, иногда танцуем и говорим о произошедших событиях. - Займись оленем и приготовь его для зимы. Сегодня вечером мы понесем кролика Лэнсы. - Миджиси ждала тебя, - игнорируя мои слова, сказала мать. – Она хочет поговорить с тобой. Я думаю, Миджиси прекрасная девушка, Леон. Сегодня будет замечательная ночь, - она посмотрела в вечернее небо, будто разговаривая со своим богом, - не упусти ее. Джейн ушла, оставив меня в раздумьях. Говорила ли она о ночи или о Миджиси? У нашего народа принято рано жениться и выходить замуж, но я не думал об этом. Поселение было слишком маленьким, и мне приходится слишком много охотиться, не говоря о том, что моя жизнь подходит к концу. Я прожил тридцать зим и рассчитываю еще на две-три. Миджиси была незамужней девушкой, поэтому все еще жила в доме своих родителей вместе со своими малолетними братьями и сестрами. Прежде всего я направился к дому Лэнсы, чтобы забрать зайца и отдать его матери, для того чтобы та сняла с него шкуру, которая, возможно, пойдет на новое украшение для Кохэны. Чтобы украсить мою одежду, нужна была лиса или койот – символ нашей семьи. Его изображения были нарисованы на стенах нашей хижины и на тотеме около входа. Сегодняшней ночью мне придется одеть его мех, чтобы почтить память отца. У каждого дома свой символ, хотя Олсумс так и не поменяла свой знак, продолжая носить шкуры оленя в такие вечера. Вождь, в память об Ахиги, уступил ей в этом. Хижина Лэнсы была не так далека от нашей, хотя, безусловно, была больше. У него большая семья и много маленьких детей. Его жена Оинита была еще очень молода, но постоянное беспокойство за двух сыновей и трех дочерей, суровая жизнь отдельно от родителей состарили ее, но, тем не менее, она красива, и эта некая взрослость даже шла ей. Оинита шила штаны для пятилетнего Мизу, достигшего того возраста, когда дети получают право носить одежду, и сейчас мальчик нетерпеливо метался вокруг матери. Еще один сын и три дочки, наверное, пошли к озеру, потому что ни корзин для воды, ни их самих здесь не было. Лэнса сидел на тростниковом стуле и, не торопясь, прочищал дуло своего ружья палочкой, на конце которой была закреплена шерсть белки со всех сторон, позволяющая очищать узкие отверстия, не царапая поверхность, как если бы использовать иглы дикобраза или слишком мягкую шерсть оленя или койота. На его шее висели снятые при охоте несколько шнуров с вампумами [3]. - Пришел за трофеем, Леон? – он улыбнулся, показав черноватые зубы, и убрал ружье вместе с палкой на землю, около стула. - Оинита, принеси этому потомку бледнолицых нашего кролика. Он сказал это с улыбкой, но я не считал это невинной шуткой. Стиснув зубы, я попытался не наброситься на этого болтуна. - Лэнса, следи за своим языком. Не то, Богиня свидетель, я заставлю тебя подавиться им! – я сердито забрал зайца у подошедшей Оиниты и, бросив тяжелый взгляд на замолчавшего Лэнсу, удалился. Хоть он и носил мех волка, но был ужасно глуп. Отдав зайца матери, я направился в сторону хижины Миджиси. Ее семья была не так богата, как Ленсы или моя, но хижина у них все равно была самая большая. У нее много братьев и сестер, а также довольно старые родители, и позволить себе обделить их я не мог. Благодаря мудрости нашего шамана, Мэхпи, он согласился со мной и, используя свой авторитет общения с духами, повелел построить им достаточно просторный дом. На тотеме у ее семьи изображена норка. - Леон! – Миджиси поднялась с земляного пола хижины, на котором сидела, помешивая что-то в глиняном сосуде на огне, и подбежала ко мне. – Почему ты так рано ушел! Я искала тебя сегодня утром. - Мы наткнулись на следы оленя… - я улыбнулся, взяв ее холодные руки в свои, с замиранием сердца замечая ее бледность. Миджиси всего девятнадцать зим, ей еще не поздно было выйти замуж, но она, как и я, оберегала свою семью, воспитывая своих братьев и сестер. Однако, несмотря на ее молодость, с лета я стал замечать, что она все больше и больше кашляет, увядая с каждым днем. Сегодня она была еще белее, чем обычно, и лицо у нее стало мертвенно бледным, скрывая естественный смуглый оттенок кожи. Черные длинные волосы были заплетены в косы, на концах которых висело несколько бусинок. На руках и на правой ноге были тонкие кожаные шнурки с каменными изображениями норок наряду с шаманскими четками с магическими символами здоровья. - Оленя! – ее черные глаза сверкнули радостью, и на миг мне показалось, что она выглядит свежее. – Это же потрясающе! Слава Кайману [4], он наконец-то внял нашим молитвам! - Здесь совсем не его заслуга, - сказал я, убирая ее руки. - Боги не благосклонны к нам, а духи нас не слышат. Ты ходила сегодня к шаману? - Конечно, – ответила она, потупив взгляд. Я пытливо посмотрел на нее, ожидая продолжения. – Не думаю, что мне станет лучше. Мэхпи говорит, что духи наших предков ждут меня… - Даже не начинай, Миджиси! Ты выздоровеешь. И у тебя будет долгая и счастливая жизнь вместе… вместе с твоим будущим мужем, - я посмотрел в сторону леса, мысленно обещая себе и ей, что так и будет. - Но я не хочу этого! Если богиня того желает, я не стану противиться. Леон, я не пойду против духов! Они не простят и тебя, если ты будешь так говорить. - Мне не важны эти твои духи так, как ты. Я клянусь, что найду способ вылечить тебя. Миджиси осуждающе покачала головой. В этот момент к ней подбежала маленькая сестра, сказав что-то про поручение матери. - Увидимся вечером, Леон. И подумай над тем, что я сказала. Ты мне как брат, не хочу, чтобы богиня озлобилась на тебя. Девушка слабо улыбнулась и вошла в свою хижину, держа за руку маленькую девочку. Я знал, что означает эта мучительная улыбка. У нее снова начинается приступ. - Будь ты проклята, Богиня с Косами! – гневно прошипел я, смотря под ноги. - А вот это ты верно! – ответил мужской голос из-за дерева. - Кто здесь? – я вглядывался в уже потемневшую часть леса. В сумерках стал вырисовываться мужской силуэт. - Я Алепсис, демон. Приятно познакомиться! [1] По меху можно было определить, у кого большие заслуги. Допустим, тот, кто носит зайца или белку, менее успешен того, кто носит лису или койота. [2] В мифологии индейцев особое значение имела так называемая Богиня С Косами, являющаяся олицетворением одновременно духов леса, земли, смерти, жизни. Имени у Богини не было, называли только так. [3] Вампумы служили для индейцев одновременно и в качестве денег, и в качестве украшений. В большом количестве имелись только у особо богатых. [4] Кайман – покровитель пищи, растений, воды.