Мята-шоколад и солёная карамель

— Квиетус, — произнесла молодая девушка, указав палочкой, сделанной из древесины рябины, на своё горло. Считается, что ни один тёмный волшебник не обладал такой вещицей, и ни одна палочка, сотворенная из этого дерева, не принесла в мир зло, но, видно, всегда есть исключения. Теперь, когда её никто не слышал, она могла перестать сдерживать слёзы и выплеснуть все эмоции, накопившиеся на протяжении этого страшного дня. Она плакала, не в силах остановиться, ненавидя саму себя, а в голове продолжали крутиться картинки прошедшего дня, которым никогда не суждено было растаять и забыться. Когда она соглашалась на это, она думала, что она знает на что идёт, но ещё никогда Рейн Розье так не ошибалась. Ей казалось, что смогла бы убивать, пытать во имя спасения других, но теперь ее одолевали сомнения в своих силах. Сегодня она впервые лишила жизни человека, который был одним из самых близких для неё. Она знала убитую с рождения: та работала гувернанткой и воспитывала юную Рейн вплоть до первого года девочки в Хогвартсе. Женщина всегда была так нежна и добра, отдавала всю любовь, которую сохранила, этому ребенку , зная, что больше девочке не от кого её получить. А сегодня Рейн убила её. И вот в мыслях девушка вновь очутилась в тёмном просторном зале подвала. Она опять стояла посередине огромной комнаты; позади неё были люди, чьи идеалы она презирала и ненавидела, среди них находились Бенджамин и Ребекка Розье, её милые родители. Прямо перед девушкой стул, а к нему была привязана Миссис Линн. Женщина беззвучно плакал, понимая, что обречена, но не в силах изменить свой приговор. У Рейн не было ни единого сомнения, хотя внутри сердце разрывалось от боли. Выбора не существовало, эту женщину, подарившую ей так много любови, все равно убили бы, даже если бы Рейн проявила милосердие, правда, если подобной поступок лишил бы и её жизни. Погибли двое вместо одного. Рейн с радостью отдала бы свою жизнь, если бы смогла спасти чужую, вот только у неё не было такой возможности, а жертвовать собой впустую она не могла. Ожидание смерти — страшная пытка, возможно, страшнее даже самой смерти, а Рейн не никогда не хотела продлевать мучения своей жертвы, поэтому, загнав свои чувства как можно дальше внутрь разума, она произнесла: — Авада Кедавра! Голова Миссис Линн завалилась набок практически в тот же миг и больше не слышен был тихий скорбный плач. Вот так всего лишь два слова оборвали жизнь того, кто мог бы ещё долгие годы наслаждаться проходящими днями. Рейн почувствовала, как он подходил к ней со спины, поэтому собрала оставшиеся силы и попыталась закрыть свой разум на тысячи замков, чтобы никто не смог прочесть в ее глазах горечь потери и ненависть к себе. Он взял ее за руку и на нежной коже расплылись чёрные чернила. Пока проявлялся рисунок татуировки, по всему телу прошла волна ледяного ужаса и тягучей жаркой боли. — Поздравляю, Рейн. То, как он произнес её имя, можно было сравнить с шипением ядовитой змеи. Она почувствовала волну отвращения во всём теле, но лишь кивнула, никак не выдавав свои мысли. К счастью, она с детства знала, как спрятать себя настоящую за внешним безразличием и отрешённостью. Никто, кроме её верного наставника, не должен был знать о её мыслях и чувствах. Повернувшись, она увидела, как её отец сделал шаг вперёд, а за ним, как всегда робко, с выражением страха и смирения на лице, шагнула её мать. У него была горделивая походка человека, ребенок которого совершил что-то по-настоящему великое, а не просто убил ни в чём не повинного человека. Конечно, он ею гордился. Теперь его дочь стала Пожирателем Смерти. Ещё ни разу за семнадцать лет жизни своего единственного ребёнка Бенджамин Розье так не смотрел на него. Обычно в его взгляде читались лишь злость и презрение ко всем, но сегодня был день, которого он ждал всю жизнь. Рейн ненавидела отца ровно столько же, сколько и мать. Она не способна была забыть, как он бил её, а Ребекка смотрела всё с тем же выражением безмолвного подчинения на лице. Она помнила, как умоляла отца остановиться, а из её рта и носа лилась алая кровь, образуя лужицу на мраморном холодном полу. В тот день отец сломал своей шестнадцатилетней дочери три ребра, просто из-за того, что она получала письма от бывшей гриффиндорки. Рейн знала, что в отце нет ни грамма любви, или хотя бы привязанности к дочери, но от матери она ожидала чего-то большего, чем спокойного наблюдения. Рейн не хотела зацикливаться на мыслях о родителях в этот вечер, ведь могла сделать что-то гораздо полезнее. Оглянувшись вокруг, она попыталась узнать людей, толпившихся вокруг Тёмного Лорда. Мало кто из них был ей знаком, но отдельные лица она помнила ещё со школы. Недалеко от родителей стоял Трэверс, его имя Рейн не помнила, но точно знала, что два или три года назад он выпустился из Хогвартса. Его присутствие среди слуг Волан-де-Морта, как про себя девушка называла всех Пожирателей Смерти, её не удивило. Он всегда вызывал в ней отвращение. Последний раз, когда она его видела, он был почти таким же, как и сейчас, лишь немного стройнее. Вполне симпатичный, если не знать его. Зато у стены она заметила Регулуса Блэка, его она знала чуть лучше, и видеть его среди этих людей не было никакого желания. Уже шесть лет они вместе учились на одном факультете, хотя никогда толком и не общались друг с другом. Её наставник считал, что его ещё можно спасти, ведь его брат всегда был на светлой стороне. Сириуса Рейн любила: как друга и не только. Ещё будучи на третьем курсе, она случайно познакомилась с Лили Эванс. Тогда Реин плакала в коридоре, расстроившись из-за плохой оценки, за которую её могли строго наказать дома, а добрая старшекурсница её поддержала и даже подошла к профессору МакГонагалл просить о шансе на исправление. Так они и начали общаться. В свое время для мародеров Рейн стала младшей сестрой. Девочка делилась с ними всем, что бы было дорого ей самой. Она могла рассказать о самых сокровенных мыслях и отчаянных желаниях. Ближе всего она была к Лили и Сириусу. Однажды, когда её друг уже учился на седьмом курсе, она даже призналась ему в чувствах, жаль только они не были взаимными. Тогда Сириус посоветовал обратить внимание на своего младшего брата, с которым они были очень похожи внешне. Но Регулус был мрачен, а к тому же увлекался тёмной магией. Этим он напоминал ей отца, а любая мысль о нем пугала девушку. Но всё же ничто не помешало остаться Сириусу и Рейн друзьями, особенно после знакомства с Марлин, которая стала ещё одной близкой подругой девушки. Вместе с Лили, когда Рейн сбегала в гостиную Гриффиндора, они постоянно обсуждали девичьи дела ночи напролёт, что навсегда осталось в памяти девушки. Рейн помнила и день, когда Сириус узнал о решении брата. В ту ночь он отправился в визжащую хижину, где курил сигареты и плакал, а его друзья были вместе с ним, чтобы помочь и поддержать. Что скажет Сириус теперь, когда узнает о его маленькой сестрёнке? Он не простит ее, просто не сможет простить такого предательства, а она не сможет рассказать о том, почему сделала такой выбор. Это будет опасно не только для ее миссии и жизни, но и для жизни друзей, так что лучше молчать. Оторвавшись от мрачных мыслей, девушка вновь подняла взгляд на Регулуса, который сильно изменился за прошедшие два года. Он стал выше, и теперь вряд ли кто-то может сказать, что Сириус привлекательнее брата. Но несмотря на это, они все ещё были очень похожи:те же темные волосы, серые глаза, но взгляд другой — пустой. В нём не отражалось ничего кроме равнодушия и безразличия. Наверное, также смотрела и она, Рейн. Глядя на него, девушка задумалась, почему он все-таки стал Пожирателем. Ведь для шестнадцатилетнего мальчика в этом не было никакой необходимости, к тому же у него была поддержка Сириуса, который очень любил брата. Регулус был единственным дорогим человеком для старшего Блэка в собственной семье, поэтому он не переставал винить себя в том, что брат присоединился к Волан-де-Морту. Из раздумий её вырвали шаги, доносившиеся из коридора. Её отец шел к ней в комнату. Рейн ни за что не могла перепутать этот звук с чем-то другим. Не больше, чем через минуту, дверь открылась, и на пороге появился её отец. В руках он держал маленькую бархатную коробочку. Присев на кровати, он сказал: — Я горжусь тобой и думаю, что ты заслужила небольшой подарок. — Произнеся эти слова, он даже попытался улыбнуться, что вышло у него крайне плохо, как про себя отметила Реин. — Это кольцо передаётся из поколения в поколение, и теперь ты стала его достойна. Оно твоё. Бенджамин Розье открыл коробочку, и взгляду предстало изящное кольцо из белого золота с крупным рубином. Он сам одел его на палец дочери. И хоть он и ожидал благодарственных речей, Бенджамин ничего не сказал, услышав просто: — Спасибо. Он молча встал, ещё раз попытался улыбнуться и задержался у дверей. — О чем вы говорили с Регулусом Блэком? — Наконец спросил он. — Ничего особенного. Он просто пригласил вместе пройтись по Косой Аллее перед началом школьного года. — Надеюсь, ты согласилась. Он отличный молодой человек, гораздо лучше своего страшного брата. Представляю, каким потрясением был побег Сириуса для Ориона и Вальбурги. — Наверное, так. Поняв, что дочь не собиралась продолжать разговор, Бенджамин Розье вышел из комнаты. В другой день он бы разозлился её поведением, но сегодня был слишком доволен. Наконец-то его дочь стала достойна носить фамилию Розье. Реин же оставила кольцо на среднем пальце, погасила свет и упала на кровать. Теперь она думала о своей семье, которая уже много десятилетий входила в число «Священных двадцати восьми», чем её отец, конечно же, очень гордился. Но сон пришел быстро и незаметно, правда, он был беспокойный, тревожный и полный напоминаний об ужасах прошедшего дня.