Татарин

Ворота открываются мучительно медленно, но через несколько секунд нога переступает границу «Красного лебедя». Ну, что, суки, до нескорой встречи! Вижу жёлтое такси, гордым шагом прохожу метры, отделяющие меня от машины, вот уже сижу на переднем, а полупустой рюкзак покоится в ногах. Водила — узбек или казах, хуй их разберёшь. Улыбается, зубами неровными сверкает, музыку громче делает. Не музыка, а говно нынче, — рука сама тянется к кнопке и убавляет звук на минимум. Этот хер улыбающийся игнорирует мою попытку, включая на полную. Совершаю вторую — безрезультатно. Ну, сука, хотел я по-хорошему, да, видно, не начертано! Машина слетает с дороги, водила покоится на руле, осыпанный градом осколков лобовухи. Щупаю пульс — жив, куда денется. Забираю чёрный рюкзак, стряхиваю стекло, пыль царапает кожу до крови — не беда, водой отмою. Окончательно покидаю машину, направляясь в сторону города. Основную часть пути мы всё равно уже проехали. Сплёвываю вязкую слюну. Идти приходится по неровной почве, я решаю срезать через поля и леса, благо в берцах удобно — шесть лет стояли. Погода солнечная, редкость, однако, для родного Питера. Вытираю капельки пота с щёк и подбородка. Щетина колется: бритв же нормальных нет, выкручиваемся как можем. Всегда выкручиваемся… Идти осталось около часа или полутора, вдоль дороги шагаю, попутку ловить неохота. Чем ближе подхожу к городу, тем больше углубляюсь в улицы. Адрес в голове прокручиваю, заветные цифры и буквы. Мешлюкова 37, подъезд 5, квартира 58. Серёжа ждать должен, обещал по крайней мере. Пару раз лишь передачки носил, но ничего, он же у меня занятой… Каждый день да ночь эти проклятые волосы вспоминал — рыжий, сука, надолго засел! Да и не только волосы — задница у него тоже отменная, а ротик сладенький такой, сосёт умело. Куча воспоминаний для дрочки по ночам есть — на зоне ценности другие. Я решаю всё-таки пожрать, потому что голод слишком сильный, но вовремя вспоминаю про несчастные пятьдесят рублей — шесть лет лежали. Но на мою удачу за столиком возле кофейни менты сидят: девчонка да парень, молодые, неопытные небось. Подхожу, опираясь на стол, одной рукой за печеньем тянусь, те на меня глаза вытаращили и смотрят. А второй рукой дело делается. Кошелёчек-то у меня теперь, нечего на столе оставлять! Засовываю печенье в рот и ретируюсь, делать мне будто нечего. — Пидераст ебанный! — невольно вырывается из уст. В кошельке всего пятьсот рублей лежит да две карты банковские. Напридумывали, нал всегда лучше был, есть и будет. К ларьку с шавермой подхожу — первое, что глаза нашли. Продавец уставился на меня и не моргает почти. Что? Вышедшего зека не видел? Да и я вроде солидно выгляжу. Чёрные штаны, водолазка того же цвета да берцы. Слегка не бритый — чем не работник завода? Видимо что-то да выдаёт. Ладно, хер с ним, шаверму-то всё равно приготовил. Умяв всю порцию, направляюсь дальше. Насколько помню, надо выйти на перекрёсток, а там уже во дворы зайти. Так и есть, всё на своих местах и перекрёсток, и те самые дома. Иду мимо разукрашенных граффити подъездов, детских площадок. Некоторые совсем новые, а некоторые со времен СССР — развивающаяся страна нахрен. Ещё несколько минут петляю между домов и оказываюсь напротив того самого. Мешлюкова 37, подъезд 5, квартира 58. Адрес снова всплывает в голове и уверенным шагом иду к побитому бордюру и пустым клумбам. Дверь в подъезд нараспашку — ничего нового за шесть лет, абсолютно. Стены того же противного зелёного цвета, пытались красить, да видно забросили. Лестница чуть ли не в аварийном состоянии, единственное, что спасает её от этого статуса, так это отсутствие соответствующей проверки. Переступая через ступеньку-две, быстро оказываюсь на четвертом этаже. Металлическая дверь с цифрами пятьдесят восемь выглядит внушительно по сравнению с остальными. Помню, как сам её ставил. Стучу: звонка тут явно ни у кого нет. Дверь открывают не сразу, чуть погодя. За ней стоит худощавый парень в одной футболке, а она до колен свисает. Признаю в этом тряпье то, что сам носил годы назад. У рыжего глаза горят, всего меня осматривает. Видно, что рад, в подтверждение на шею вешается. Руками обвивает, так вместе с ним и захожу, дверь уже закрыта. Серёжа на пол двумя ногами встаёт, голову слегка запрокидывает, рукой щёку мою оглаживает. Тут то я и замечаю этот пиздец. — Кто? Кто это сделал? — нижняя губа у него разбита, на щеке свежий синяк, крупный такой. — Я спрашиваю, кто это сделал? — нахожусь в гневе. Серёжа голову опустил, ранения прячет, под нос что-то бурчит. Я его за футболку к себе притягиваю — правду знать хочу. Он их сегодня же получил. Интересно даже от кого с утра успел?

***

ЗА НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ ДО ЭТОГО — Ммм, ладно, Игорь, сваливай. Мой парень сегодня должен прийти… — всё ещё лежу на диване и смотрю на одевающегося мужчину. — А чё это я должен уходить? Решим мы всё с твоим парнем. На раз-два! — самоуверенно, всё, как всегда. — Не пересекайся с ним, опасный он тип! — вскакиваю на ноги, хочу кофе себе сделать. Где-то в ящиках была баночка. — Да кто он такой? Я сам кого хочешь! — подходит со спины, уже полностью оделся. Я лишь Олежину футболку натянул. — Я сказал уходи! Вон! — развернулся к Игорю, чётко показывая пальцем на дверь. — Ну давай хоть отсосешь на прощание? — да что он себе позволяет? Уже и ширинку расстегнул! — Нет! Я не буду тебе отсасывать! Повторяю последний раз: вон из моей квартиры! Забудь меня и никогда не появляйся по этому адресу! — грозно смотрю на него, повышаю голос. Даже кричу. Игорь не успевает дослушать меня — его кулак спешит на встречу с моим лицом. — Ах ты блядь! Шлюха, вот ты кто! — сплёвывает Гром. Я же опускаюсь на колени, прижимая руку к подбородку — тот сильно пульсирует. Пальцами чувствую кровь, вытекающую из глубокой раны на губе. Гром уже разворачивается и обувается, пока я её вытираю. — А мой парень не простой — он сидит уж год шестой. У него пуля в пушке для твоей черепушки… — мужчина оборачивается, окидывая взглядом, а после хлопает дверью.

***

— Олежа, не переживай! Это так, случайность! — Сережа выворачивается, отступая назад в попытке вырваться. Ладно, хер с этим… Я отпускаю ткань футболки и наклоняюсь, что бы расшнуровать обувь. Сережа спешит на кухню, гремит какой-то посудой. Открываю первую дверь — спальня. Кровать застелена, вещи немного раскиданы. Ничего не поменялось за шесть лет. Кидаю рюкзак к тумбочке и поспешно отодвигаю шкаф. Наконец-то площадь освобождена, поднимаю доски деревянного пола, под ними два свёртка. Аккуратно разворачиваю ткань большого — тридцать четвертый Глок, зарубежный, хороший, а рядом куча патронов. Проверяю магазин пистолета: магазин не тронут. Рядом два ножа в чехлы завернуты. Достаю первый, провожу пальцем по лезвию — острый, не одну шею перерезал. В другом свёртке револьвер — старомодно, но эффективно. И еще с десяток патронов покоятся в мешочке. Встаю с пола, пистолет и один нож отправляется в карман штанов, второй бросаю на кровать. Остальное убираю в тумбочку. Вернув шкаф на своё законное место, направляюсь к Сереже на кухню. Тот, заметив меня, передвигается как-то резко, взгляд бегает от предмета к предмету, руки дрожат. Подхожу к нему ещё ближе, но он замирает прижавшись к столешнице. — Серёж, ну, ты чего… Прости, я не хотел пугать, — беру его ладони в свои и нежно целую, оцарапывая щетиной. — Ты только скажи, я ему морду разобью! — он вроде расслабляется. По крайней мере перестает дрожать смотрит на меня своими голубыми глазами, слёзы наворачиваются, вот-вот заплачет. — Не… Не надо, он и тебя побьёт! — вот так прикол! Меня? Ха, кто это вообще такой?! — Серёжа, а за что он тебя так? — аккуратно провожу пальцем по разбитой губе. Парень лишь рот приоткрывает, языком подушечку облизывает. — Да он тут был, шлюхой назвал и избил! — отстраняется, губы пересохшие облизывает, да воду из стакана хлещет. — А что это этот тип здесь делал? И почему это моего мальчика осквернял? Или есть за что? А? — за подбородок притягиваю, в глаза смотрю. Сережа опять дрожать начинает. На стул садится, голову задирает. — Я даю тебе слово, что домой не водил никого! — хм, даже так? Запускаю два пальца ему в рот, ощутимо давлю на язык. — Точно? А чем докажешь? — страх и паника. Всё, что читается в глазах Серёжи. Не уж-то жопу кому подставлял? — А не надо доказывать, мы сейчас проверим! — вынимаю мокрые пальцы из сладенького ротика. Перехватываю тонкое тело за талию и на стол грубо кладу, прижимая за спину. Рыжик вырывается, руками машет, я на это внимания не обращаю, лишь футболку задираю. Округлая задница, тонкая талия, выступающие косточки — всё, как я помню, даже похудел немного. Одной рукой на поясницу давлю, другой половинки раздвигаю, и мне открывается охуенное зрелище. Розовая дырочка, слегка сжатая. Сережа затих и всё тело напряг. — Ну, и что тут у нас? — медленно ввожу мокрый от слюны палец. К моему удивлению, проскальзывает он легко и быстро. Удивившись, спешу добавить второй, и он так же легко проникает внутрь, а Серёжа лишь тихонько постанывает, ноги раздвигая. — А жопа растянута-то! Вот, значит, что тут делал твой насильник… Да и назвал по делу. Имя, фамилия живо! — добавляю третий палец, который проходит уже с трудом. Начинаю активно двигать внутри. Рыжик лишь мычит да головой мотает из стороны в сторону. — Не хочешь по-хорошему — будет по-плохому. В этот момент в моей голове назрел кое-какой план, и я загорелся желанием его осуществить. Для начала нужна была информация. Дырка Серёжи и так была достаточно разработана и пальцы незамедлительно её покинули. Быстро разобравшись со штанами и нижним бельём, кладу руку на еще пока вялый член. Дрочу немного жестко, но достаточно быстро. Пара секунд и я приставляю головку к розовому входу. Резкое движение и довольно громкий полувскрик. Я не жду, пока привыкнет, и начинаю резко толкаться. Сережа сжимается на мне и громко стонет не то от боли, не то от наслаждения. — Олежа… — протягивает последний слог. — Давай помедленнее, порвешь же! — стонет и тянет в такт толчкам. Сбивается иногда, вскрикивает. Не успевает договорить, как снова стонет. — А когда тебя другие ебали, ты их тоже медленнее просил? За свою жопу пекся? — ускоряю темп, вбиваясь в тугую задницу. Вхожу на всю свою немаленькую длину. — Имя и фамилия этого подонка! — не щажу рыжика, сжимаю талию и бёдра жестко. — Гром! Игорь Гром! Майор полиции… — Сережа заходится в новых стонах и вновь закатывает глаза. — Ещё! Я знаю, что он не был единственным! — не прекращаю резкие толчки, лишь заламываю тонкие руки и держу за запястья. Стол стучит жутко, трясется — наверняка все соседи в шоке от криков и грохота, но пусть попробуют появиться на пороге. — Не было больше никого! — врёт, по голосу чувствую. Но вдруг рыжик роняет голову на стол и как-то странно обмякает. Смотрю: под ним лужица белая образовалась. А, вот оно как! Любит, когда берут силой? Сейчас покажу всю свою силу… — Вставай, — вынимаю член из дырки и отхожу чуть в сторону. Сережа повинуется, еле слезает со стола. — На колени, — приказной тон, но у него в любом случае нет сил противиться, поэтому послушно опускается и открывает свой прекрасный рот. Пользуясь моментом, зарываюсь в рыжие волосы — с нашей последней встречи они стали как солома, гораздо жестче. Член входит в горячий рот, слюна обволакивает ноющий член. Насаживаю рыжика на себя, грубо и дерзко. До упора, чувствую, как он пытается кашлять. — Будешь говорить или нет? — выхожу, и парень жадно хватает воздух, откашливается, но ни слова не говорит, лишь в глаза мои смотрит. Ну, что ж, опять также глубоко толкаюсь, но с задержками — пытаю. Сережа тщетно борется с рвотным позывами, закатывает глаза, хрипит, головой мотает. Снова вытаскиваю. — Ну, так что? — он давится слюнями и выплёвывает их на пол, хрипит, хватается за горло. — Кирилл Гречкин, Евгений Стрелков… — имена так и полились из сладкого, но такого грязного ротика. Не верится, что мой Серёжа позволил себе лечь под такое количество людей. — Это… Это всё… — Хороший мальчик, но слово даёт хреново. Может ты и закончил, но я ещё нет, — снова резко вхожу, упираясь в глотку. Секунда, и моё семя выстреливает внутрь. Не вынимаю член, заставляя проглотить всё до капли. — Молодец… — нечего сказать. Вытираю свой член и надеваю штаны обратно. Серёжа всё также сидит на коленях, голова опущена, взор устремлен в пол. Пусть подумает о своём поведении.  — Я по делам, ночью буду, — захлопываю входную дверь и спускаюсь вниз.

первый пункт плана позади