Уроки бдительности

– …проявили храбрость, благоразумие и исключительное умение хладнокровно действовать перед лицом опасности... Уже перевалило за полдень. Несмотря на распахнутые настежь окна зала, влажная от пота форма липнет к телу, а речь Карне никак не заканчивается. Нет, для тебя действительно честь получить награду от самого магистра, но эта жара, терроризирующая город уже больше недели, сводит тебя с ума. Корвус стоит рядом, буравя отца беспокойным взглядом; тебе остаётся только догадываться, узнал ли магистр что-то новое и насколько Корвусу не терпится задать тот же вопрос. Переведя взгляд в зал, ты вдруг только сейчас замечаешь, что среди собравшихся за столом судей нет Андроксуса. Моргнув, ты ещё раз всматриваешься в каждое лицо и снова не обнаруживаешь того, кого ищешь. Странно, разве он не должен присутствовать? Но теряться в догадках нет времени; магистр лично прикрепляет почётный значок к твоей форме и пожимает тебе руку. – Знай, кадет, что я ценю твои заслуги перед Магистратом и Королевством и надеюсь, что ты будешь продолжать в том же духе. – Рада служить Магистрату, – почтительно отзываешься ты. – Спасибо, Великий магистр. Корвус получает такой же значок и такое же формальное рукопожатие, но ты стоишь ближе всех и замечаешь, как напряжённо встречаются их взгляды. Карне поджимает губы и, повернувшись к судьям, объявляет: – Собрание окончено. Возвращайтесь к своим обязанностям. А ты, – обращается он к Корвусу, – со мной в кабинет. Ты направляешься к выходу, невольно припоминая, точно ли не забыла прошлой ночью в кабинете магистра ничего такого, что могло бы указать на твоё присутствие. Из размышлений вырывает мягко ложащаяся на плечо рука. – Можно тебя на пару слов? Ты оборачиваешься. Не будь ты наслышана о сдержанности Лекса и его постоянно серьёзном виде, ты бы забеспокоилась. – Да, сэр? – Это не займёт много времени. Я в курсе всех подробностей вашей операции в особняке и только хочу лично выразить своё одобрение. Он протягивает руку, и ты с удовольствием её пожимаешь. – Приятно убедиться, что среди приходящих нам на смену выпускников академии есть те, кому можно доверить порядок в Королевстве. – Я очень ценю вашу похвалу, сэр, – искренне благодаришь ты и несмело интересуешься: – Вы, случайно, не знаете, почему сэр Андроксус не присутствовал на церемонии? Лекс, кажется, слегка удивлён. – Насколько мне известно, сегодня днём он должен сопровождать преступника на место казни и привести приговор в исполнение. Почему спрашиваешь? – Ну… – замявшись, ты стараешься осторожно подбирать слова. – Я его нечасто видела с тех пор, как мы вернулись. И думала, раз уж вы в курсе вообще всех подробностей… вдруг он получил временное отстранение… Чем дольше ты говоришь, тем сильнее жалеешь, что вообще спросила, и к концу фразы окончательно смешиваешься. Но Лекс, кажется, не замечает. Или делает вид, что не замечает. Во всяком случае, никаких комментариев по поводу твоего, несомненно, фальшиво незаинтересованного тона он не делает. – Что? Нет. Он получил выговор от магистра, но пока без занесения в послужной список. – Лекс хмурится и неожиданно устало добавляет: – Может быть, хоть это будет ему уроком. Вопросов становится больше, чем ты осмеливаешься задать, и на несколько секунд повисает неловкое молчание. – Спасибо за информацию, сэр. И за вашу похвалу. Лекс благосклонно кивает в ответ. – Береги себя, кадет. Магистрату нужны такие люди. Ты покидаешь зал с уже знакомым ощущением лёгкого жара на щеках, причиной которому точно не одобрение от одного из лучших судей. День проходит в духоте и мареве жары, нехарактерной для сезона. Казалось, пытка города температурой никогда не закончится; в горячем воздухе замедляются движения, накатывает сонливость и головная боль, и становится лень сделать лишний шаг. Неудивительно, что в ближайшую таверну, куда ты решаешь зайти после службы, набивается столько народу. Официантки едва успевают разносить ледяное пиво измученным работой и жарой посетителям, и ты поспешно присоединяешься к последним; кружка в твоих руках, которая, пожалуй, слишком великовата для человека, нечасто употребляющего алкоголь, мгновенно запотевает и становится скользкой. Крепко вцепившись в её ручку и придерживая за дно, ты ищешь глазами свободный – или хотя бы не переполненный – стол. И находишь. Ну конечно. Кем же ещё должен оказаться единственный сидящий за этим столом человек? – Эм-м. Добрый вечер, сэр. Я присяду? – неловко уточняешь ты, приблизившись к лавке. Андроксус поднимает на тебя глаза и, вопреки твоим ожиданиям, смеривает тебя совершенно осмысленным взглядом, задержав его на кружке в твоих руках. Его собственная стоит тут же перед ним, уже почти пустая, но ты не можешь понять, которая это по счёту и пьян он или нет. Он небрежно кивает на лавку напротив себя и бросает: – Празднуешь первую медаль? – Ну… и это тоже, – замявшись, ты осторожно делаешь глоток. От холода ломит зубы, и ты слегка морщишься. – Не каждый день меня хвалят такие люди, как Великий магистр и сэр Лекс. Андроксус фыркает. – Лекс, – повторяет он задумчиво. – Всё ещё теряюсь в догадках, почему магистр решил, что с вами в тот особняк нужно отправить меня, а не его. Ты опускаешь кружку на стол и непонимающе хмуришься. – А в чём дело? – В том, что у Лекса ангельское терпение и такая же ангельская терпимость к той херне, которую часто вытворяют новички, – Андроксус отпивает из своей кружки. – Мне проще самому всё сделать, чем тратить время, слова и ресурсы на тех, кто с десяти метров в дракона не попадёт. – Другими словами, у вас нет педагогических способностей. – Бинго, – он откидывается назад, прислонившись спиной к стене. – Но вы двое меня не то что не разочаровали, а даже приятно удивили. Не ожидал от вчерашних выпускников в такой ситуации. Ты польщённо киваешь, снова глотнув пива. И до тебя вдруг доходит, какой именно «урок» Лекс имел в виду. Когда вас троих отправляли на операцию по задержанию одинокого чокнутого мага, заигравшегося с кристаллами, это было испытанием не для вас с Корвусом, но испытанием для Андроксуса. Вы должны были преподать ему уроки бдительности и командной работы, а не наоборот, но внезапно оказавшийся демон вместо мага спутал все карты. С языка это всё, разумеется, не срывается, и ты ограничиваешься кратким: – Сэр Лекс сказал почти то же самое. Да, Лекс сказал то же самое и выразил своё одобрение не так неуклюже и более тепло, но щекам вдруг резко стало жарко именно сейчас. Ты не для этого покупала ледяное пиво после этого испепеляющего дня. – А что ещё он сказал? – интересуется Андроксус, чуть склонив голову набок. По мере того, как твоя кружка пустеет, говорить становится легче и свободнее. Ты растираешь влажные от конденсата ладони и, отпив ещё, пожимаешь плечами. – Когда я заметила, что вас не было на церемонии, я спросила, и он сказал, что вы сопровождаете преступника на место казни. Андроксус кивает. – Не буду выпытывать, с чего вдруг тебя так обеспокоило моё отсутствие, но да. Сегодня виновник резни в госпитале наконец получил по заслугам. Ты вздрагиваешь: воспоминания ещё свежи, и осторожно уточняешь: – Каков был его приговор? – Ему предоставили выбор, – Андроксус опустошает свою кружку и ставит её на стол громче, чем следовало бы. – Отправляться под конвоем в деревню Серис и избавить местных жителей от жеребьёвки в этом месяце, либо просто пулю в затылок. И, как видишь, я здесь, а не на полпути в эту проклятую деревню. – Он струсил, – тихо произносишь ты. Огромный портал в Бездну, разверзшийся в деревушке южнее отсюда по вине не то культистов, не то просто любопытных глупцов, не осознававших всей опасности кристаллов, требовал одну человеческую душу каждый месяц и мозолил глаза Магистрату уже почти полгода. – Очевидно. Жалкий кусок дерьма. Пива в твоей кружке остаётся примерно треть, когда ты решаешь всё-таки не допивать и отправиться домой в тишину. – Спасибо за вашу… компанию, сэр. Я, пожалуй, пойду, – ты встаёшь с лавки и делаешь было шаг, но неожиданное лёгкое головокружение заставляет тебя ухватиться за край стола. О нет. Наблюдавший за тобой Андроксус приподнимает бровь. – Мудрое решение – уйти, пока можешь. Но можешь ли? – Я не настолько пьяна, сэр! – поспешно возражаешь ты, и это действительно так: оценив своё состояние, ты заключаешь, что, кроме головокружения и ощущения разливающегося по жилам тепла, никаких последствий выпитого не видно. А ещё – тебе становится стыдно за очередную неловкую ситуацию, в которую ты попадаешь перед человеком, к которому тебя необъяснимо тянет. А раз стыд не вымыло алкоголем из головы, то не так уж много этого алкоголя и было. Верно?.. – Заметно, что ты не из тех, кто проводит с кружкой каждый свободный вечер, – Андроксус тоже поднимается со своего места и уточняет: – Где ты живёшь? – В соседнем квартале, напротив городского парка. А почему… – сконфуженно начинаешь было ты. – Потому. Показывай дорогу, – приказывает он. – Нам, насколько я понял, почти по пути, и для Трибунала будет большим упущением, если одна из способных кадетов по собственной глупости проснётся утром в какой-нибудь подворотне. …Больше ни глотка алкоголя. Никакого. Никогда. Вы останавливаетесь на тропинке напротив твоего дома. Вокруг никого, кроме ветерка, гуляющего в кронах деревьев, луны и сверчков, стрекотание которых точно подчёркивает неловкость момента. – Сэр, пожалуйста, послушайте, – решительно начинаешь ты, повернувшись к Андроксусу и опасаясь, что он перебьёт, но он этого не делает, и ты продолжаешь: – Я признаю, что не рассчитала количество выпитого и выставила себя в таком свете. И… всегда рада вашей компании, но сопровождать меня до дома не было необходимости. – Ты меня плохо знаешь, если говоришь, что рада моей компании, – с усмешкой замечает Андроксус. – Возможно, – соглашаешься ты и, ощутив внезапный прилив смелости, упрямо добавляешь: – Но я совершенно серьёзно. Мне нравится, когда вы… рядом. И тут же пугаешься сказанного, прикусив язык, но поздно. – Даже так? Андроксус стоит совсем близко, и ты уже не различаешь, горит твоё лицо от алкоголя или от смущения. Ладони, кажется, снова влажные, но уже не от запотевшей кружки, а от пота. – Ты хочешь сказать, – он мягко берёт тебя за подбородок, вынуждая посмотреть в глаза, – я нравлюсь тебе? С замирающим сердцем ты встречаешь его пытливый взгляд и понимаешь, что он прекрасно знает ответ. Тебе чудится, что голова начинает кружиться ещё сильнее, когда Андроксус касается твоих губ – осторожно, будто просто пробуя на вкус. Закрыв глаза, ты несмело размыкаешь губы, и он вовлекает тебя в грубоватый, но умелый поцелуй. Все слова, которые ты могла бы произнести ему в эту минуту, улетучиваются сами собой; ты невольно подаёшься вперёд, прижимаясь к его груди. Тяжёлая ладонь придерживает тебя за талию, сердце лихорадочно колотится о рёбра, мысли путаются, а воздух в лёгких заканчивается слишком быстро. – Теперь ты послушай, – от его бархатного шёпота на ухо ты вздрагиваешь до мурашек, – в этот раз я закрою глаза на твоё злоупотребление алкоголем, мы всё-таки не при исполнении. Если пьёшь, не зная своей нормы – натворишь глупостей. И если сейчас же не уйдёшь домой – тоже. Андроксус отступает на шаг назад, и ты явственно ощущаешь, когда он убирает руку: тебе становится резко неуютно и будто бы холодно. Ночной ветерок ласкает твоё разгорячённое лицо, пока ты смотришь вслед торопливо удаляющейся фигуре в синей форме. Выходной проходит так же быстро, как обычно проходят все выходные, словно время назло тебе начинает течь быстрее именно на один день. И на протяжении этого самого дня ты испытываешь калейдоскоп эмоций – от намерения бросить службу прямо сегодня и не появляться в замке больше никогда до необходимости снова поговорить с Андроксусом с глазу на глаз уже в здравом уме и трезвой во всех смыслах памяти. От жгучего стыда за те проблемы, которые вчера создала ему, до… до не менее жгучего желания повторить то, что за этими проблемами последовало. На какое-то время, правда, удаётся отвлечься на книгу об истории Королевства, взятую в библиотеке замка ещё до миссии в особняке; но ты дочитываешь её слишком быстро. И, как только солнце скрывается за крышами домов и город погружается в сумерки, ты не выдерживаешь и выходишь из дома. Быстрым шагом добираешься до замка и ступаешь в просторный вестибюль. Здание постепенно пустеет, по домам расходятся все, кроме дежурной стражи. Кабинеты судей, дослужившихся до своего собственного, располагаются на самом верхнем этаже, там же, где кабинет магистра. Поднимаясь по лестнице, ты с каждой ступенькой всё ощутимее набираешься решимости прояснить всю произошедшую ситуацию. Вчера вы не успели этого сделать, несмотря на твои попытки, разговор зашёл совсем в другое русло и… Замешкавшись перед нужной дверью на несколько мгновений, ты стучишь – неожиданно громче, чем ожидала, и вздрагиваешь от этого звука. Или же это просто сказывается нервное напряжение? – Войдите, – отзывается Андроксус с той стороны, и ты толкаешь дверь. В глаза сразу бросается контраст: если кабинет магистра походил чуть ли не на небольшой зал, то кабинет Андроксуса куда компактнее и сдержаннее. Сначала тебе кажется, что окон тут вообще нет, пока ты не замечаешь, что одно-единственное завешено шторой полностью. Письменный стол, книжный шкаф и пара небольших кресел напротив него – вот и вся мебель; если бы не отсутствие пыли и не перекинутый через спинку кресла синий плащ, можно было подумать, что кабинет не занят. Андроксус стоит рядом с книжным шкафом, углубившись в чтение какого-то тома. Повернувшись к двери, он замечает тебя. – Ты? Я думал, у кадетов сегодня выходной. – Так и есть, сэр, но я специально пришла, чтобы… поговорить. – Вот как? – Он прикрывает было книгу, зажав пальцы между нужными страницами, и всматривается в тебя заинтересованным взглядом. – И о чём же ты хочешь поговорить? Ты хорошо понимаешь, что этот взгляд – лишь притворно заинтересованный, и, глубоко вздохнув, решаешь не поддаваться на провокации. Как бы сильно ни хотелось. – О том, что вчера вечером моё поведение вышло за рамки подобающего кадету Внешнего Трибунала. Даю слово, что такого не повторится в дальнейшем. Выпалив это всё, ты осознаёшь, что израсходовала всю накопленную решимость, и если сейчас твоя память трезва, то здравость ума подвергается всё большему сомнению. В мыслях очень некстати всплывают прикосновения губ и рук, и желание ощутить их снова заставляет тебя невольно закусить губу и пожалеть, что в кабинете не так темно, как было вчера на улице. – Это, конечно, хорошо, что у тебя есть чувство ответственности, – Андроксус задумчиво откладывает книгу, его тон ровный и серьёзный, но насмешливый блеск в глазах выдаёт всё, – но потрудись уточнить, о чём именно речь? Вчера вечером произошёл ряд событий, которые Трибунал бы счёл проявлением непрофессионализма. Знаешь ли, раскаяние не имеет никакого веса, если виновный не понимает, в чём именно состоит его вина. – Я выпила слишком много и создала проблемы, – мямлишь ты. Андроксус качает головой. – Я помню прошлый вечер иначе, – возражает он, и ты прикрываешь глаза, будто это сделает тебя невидимой. – Да, мне пришлось сопровождать тебя до дома ради твоей же безопасности, и после этого я узнал, точнее, убедился в своих догадках, что ты чувствуешь что-то ко мне. Я тоже был не совсем трезв и, как уже сказал вчера, если бы мы не разошлись, то натворили бы глупостей. Веки дрожат, ты снова глубоко вздыхаешь и слышишь, как он, шагнув к тебе, останавливается совсем рядом. И от этой близости перехватывает дыхание. – А теперь посмотри мне в глаза, подумай и скажи, – ты обречённо открываешь глаза ещё до того, как он договаривает, – ты уверена, что озвучила настоящую причину, по которой ты здесь? Он знает ответ, он снова прекрасно знает ответ. Ты бросаешь взгляд на заживший тонкий шрам на его брови, и в мозгу крайне некстати рождается мысль о том, сколько же у него шрамов в других местах. – Нет. Не уверена, – почти шёпотом признаёшься ты, сдаваясь окончательно. Кровь приливает к лицу и стучит в висках; словно и не было последних суток размышлений и сомнений. Ты снова закрываешь глаза, не сопротивляясь уже знакомому грубому, требовательному поцелую; ладони Андроксуса фривольно ложатся на твою талию, и под его натиском ты прислоняешься спиной к дверному косяку. Слегка запрокидываешь голову, подставляя шею и всё ещё не до конца веря в происходящее. Неумолимо растущее желание затуманивает разум похлеще алкоголя. Не выдержав, ты запускаешь руку между вашими телами и поглаживаешь его пах сквозь плотные брюки. Андроксус усмехается тебе в губы. – Терпение, – напоминает он, мягко останавливая тебя. В два шага приблизившись к столу, он хватает ключи от кабинета и, подойдя к двери, проворачивает их в замочной скважине; затем он бросает их в кресло, и они бесшумно приземляются на мягкое сиденье. Когда Андроксус расстёгивает и приспускает брюки, высвобождая ещё не до конца вставший член, ты стискиваешь его и проводишь по всей длине, чувствуя, как он крепнет прямо в ладони. Постепенно присутствие собственной одежды начинает раздражать, и, похоже, не только тебя. – Сними эти чёртовы тряпки. Здесь же... жарко, как в аду. Да. Жарко. Ты торопливо избавляешься от своего плаща, плохо слушающимися пальцами расстегнув его и не глядя метнув на кресло. Штаны вместе с бельём летят следом, и ты оказываешься посреди кабинета совершенно обнажённой. Недолго думая, Андроксус прижимает тебя к двери, уперевшись в неё ладонью, и снова приникает к твоим губам, а его пальцы... О чёрт, его пальцы. Ты вздрагиваешь и инстинктивно подаёшься им навстречу, когда они, уже увлажнённые от одного прикосновения, проникают внутрь – осторожно, словно ожидая сопротивления; но не встречают его и уже смелее свободно скользят дальше. Мог бы просто уточнить. За дверью, переговариваясь, по коридору проходят двое, и звуки их шагов и голосов заставляют тебя встрепенуться. Андроксус замечает: – Дверь тонкая и, как видишь, с паршивой звукоизоляцией. Не вздумай шуметь, если не хочешь, чтобы сюда сбежался весь замок. Как он вообще может требовать такое? – П-принято, сэр, – едва слышно выдыхаешь ты. – И можешь пока забыть о субординации, – осклабившись, добавляет он. Тебе нестерпимо хочется стереть эту усмешку с его лица и заставить его самого осознать нелепость своего приказа «не шуметь», но вместо этого ты продолжаешь насаживаться на его пальцы и прикусывать губу, отчаянно пытаясь не издать ни звука. Когда Андроксус резко разворачивает тебя спиной к себе, ты прислоняешься грудью к двери, слегка прогнувшись в спине. Он кладёт ладонь тебе на живот, притягивая ближе к себе. Его член задевает сначала ягодицы, оставляя влажный след, затем – трётся о промежность, не торопясь с проникновением и заставляя тебя взмолиться: – Пожалуйста!.. И, точно ожидавший этого, Андроксус входит плавным движением, растягивая тебя изнутри и задевая самые чувствительные места. Полувздох-полустон всё-таки срывается с твоих губ, и жёсткая ладонь тут же зажимает тебе рот. – Придётся проконтролировать самому, – обжигает тебе шею шёпот. Его вторая рука с живота соскальзывает ниже, продолжив ласки, и одновременно он, наконец, погружается полностью. Ваши бёдра соприкасаются, ощущение сладостной, правильной заполненности накрывает тебя с головой. По коридору тяжёлым шагом снова проходит кто-то невидимый, и ты судорожно втягиваешь носом воздух – рука Андроксуса не даёт произнести в голос ни звука. В каком-то метре от закончивших на сегодня свою службу судей тебя вжимает в дверь самый, мать его, горячий из них, двигаясь внутри мучительно неторопливо, позволяя тебе почувствовать каждый сантиметр. От мысли об этом пальцы сами собой впиваются в дверь до побелевших подушечек и царапают её ногтями, а тело выгибается сильнее, облегчая Андроксусу доступ и жаждя ощутить его всего. Надолго тебя не хватает, и ты сдавленно стонешь в чужую ладонь; его дыхание сбивается, когда ты в его руках содрогаешься снаружи и внутри. Ноги слабеют и грозят вот-вот подкоситься. Облизав пересохшие губы, ты не сразу осознаёшь, что рот уже не зажат; вместо этого тебя усаживают прямо на стол. За спиной протестующе шуршат бумаги, одним махом сдвигаемые на край. Поспешно и оттого неуклюже Андроксус стаскивает водолазку через голову и отшвыривает её к остальным вещам; подхватывает тебя под бёдра и притягивает ближе к краю, вынуждая практически распластаться на столе. Ты приподнимаешься на локте и снова принимаешь его в себя. Дверь кабинета, может, и тонкая, но стол вполне добротный — по крайней мере, не скрипит под напором яростных толчков. Сейчас Андроксус совсем по-другому — без ласк, без поцелуев, по-животному вбивает тебя в гладкую поверхность стола, нарушая собственный приказ тяжёлым дыханием. В очередной раз с силой вогнав член до основания, он вжимается в тебя. И неразборчиво шипит сквозь зубы какое-то ругательство на выдохе, неожиданно больно впиваясь пальцами в нежную кожу и заливая тебя изнутри. Локти слегка ноют, и ты осторожно выпрямляешься. Андроксус, ещё не до конца придя в себя, отстраняется и, неловко застегнув брюки, обрушивается в соседнее кресло. Отыскав глазами свою одежду, ты спускаешь ноги на пол, но, неожиданно поморщившись, тут же рефлекторно сжимаешь их. – Салфетки в столе, – сообщает Андроксус, наблюдавший за тобой из-под полуопущенных ресниц. Ты мысленно закатываешь глаза, перегибаешься через стол и выдвигаешь верхний ящик. Обнаружив искомое, ты снова выпрямляешься и мягко вытираешь чужое семя со своих бёдер. В голове всё ещё сумбур и мешанина чувств, разобраться в которых сейчас совершенно не представляется возможным. Твоя одежда возвращается к тебе, и формальная атмосфера в кабинете вместе с ней – по крайней мере, для возможного стороннего наблюдателя. Осознание произошедшего захлёстывает резко и без предупреждения, и ты с ужасом понимаешь, что неловкая пауза длится уже слишком долго. – Сэр… – начинаешь было ты, не имея ни малейшего понятия, что сказать. Андроксус дотягивается до другого кресла и, ухватив свою водолазку за край, сдёргивает её к себе. Ты беспомощно наблюдаешь, как он одевается, словно заметает последние следы того, что произошло несколько минут назад. – Иди домой, кадет, – покровительственным тоном изрекает он, поднимаясь с кресла. – Если, конечно, тебе больше нечего мне… сказать. Ты и рада бы оказаться в одиночестве и привести себя в порядок морально и физически, но что-то словно удерживает тебя на месте. Андроксус берёт с полки отложенную было книгу и, пройдя мимо тебя, садится за свой стол. Придвинув к себе документы, он устало разминает шею. – Не сомневаюсь, что сегодня вечером ты без проблем доберёшься до дома без меня. – К-конечно, сэр, – выдавливаешь ты. Ноги вдруг снова становятся послушными, и ты поспешно шагаешь к двери. – Спокойной ночи? Это звучит нелепо, так невыносимо нелепо. Но, уже закрывая за собой дверь, ты слышишь за спиной ответное «спокойной ночи», и нет необходимости оборачиваться, чтобы почувствовать эту усмешку. Лишь оказавшись дома, приняв душ и устроившись в постели, ты приходишь к выводу, что день хоть и закончился совсем не так, как ожидалось, но жаловаться точно не на что. Утреннее небо, серое и низкое, многообещающе нависает над городом. Дождя после затяжной жары, конечно, хочется, но промокнуть по пути на службу – совсем нет, и ты собираешься, то и дело с беспокойством поглядывая в окно. Уже перед самым выходом в глаза бросается библиотечная книга, сиротливо покоящаяся со вчерашнего дня на столике в гостиной. Решив наконец-то её вернуть, ты хватаешь её и выходишь из дома. Ливень обрушивается на город, стоит тебе переступить порог замка. Стараясь не думать, что сделалось бы с книгой, выйди ты на несколько минут позже, ты поднимаешься по ступенькам, торопясь в библиотеку. Уже на месте оказывается, что в спешке не было необходимости: стойка библиотекаря пуста, и на видном месте красуется табличка с надписью «Перерыв с 8:00 до 8:15». Оценив ситуацию и убедившись, что ждать придётся как минимум ещё десять минут, ты вздыхаешь и опускаешься на стул рядом со стойкой. И неожиданно фокусируешься на голосах откуда-то из-за стеллажей, узнав их. – …может, в этом и есть причина, – Корвус говорит настойчиво, едва сдерживаясь, чтобы не повысить голос; в противовес ему, магистр отвечает так тихо, что ты почти ничего не слышишь. Боязливо оглядевшись и убедившись, что в такую рань в библиотеке ещё никого нет, ты бесшумно подбираешься поближе к голосам. – …хочу знать больше! Ты же можешь поднять все архивы за последние двадцать лет, найти информацию о том лекаре – кем он был, как именно ему удалось сделать моё рождение возможным… – Не вынуждай меня напоминать тебе правила поведения в библиотеке. Это во-первых, – холодно, но как-то устало осаживает его Карне. – Во-вторых, работа над этим уже ведётся, и своим нетерпением ты не ускоряешь её, а только досаждаешь мне. И в-третьих, впредь я не обсуждаю этот вопрос за пределами моего кабинета. Потрудись это запомнить. Ты едва успеваешь нырнуть за ближайший стеллаж, когда магистр проходит мимо и, не заметив тебя, выходит в коридор. Быстрым шагом Корвус удаляется следом; ты не видишь его лица, но чувствуешь, что он раздосадован донельзя. Когда они оба скрываются из виду, ты уже без опаски выходишь из укрытия. Библиотекаря всё ещё нет, и ты возвращаешься на свой стул. Конечно, немного любопытно, что именно защитило Корвуса от одержимости в особняке, но ты всё же не можешь не признать, что твоё участие в этой тайне закончилось ещё три дня назад, когда магистр выспросил у тебя все подробности. Спустя несколько минут, вручив книгу подоспевшему библиотекарю, ты расписываешься в формуляре, с чистой совестью выходишь в коридор… И едва не врезаешься в Андроксуса, как раз проходившего мимо двери по пути к своему кабинету. – Чёрт… прошу прощения, сэр! – на автомате выпаливаешь ты, отшатываясь. Узнав тебя, он вскидывает брови. – О, отлично. Идём в кабинет, – бросает он, выхватывая из кармана ключи. – Одна конкретная ситуация требует прояснения. Ни на секунду не сомневаясь, что знаешь, о чём речь, ты послушно следуешь за ним и входишь в уже знакомую дверь. Сегодня занавеска на окне отодвинута и солнце заливает комнату, заставляя тебя зажмуриться. Андроксус бросает ключи на стол, и они, приглушённо звякнув, приземляются на оставленный с вечера толстый журнал. – Сядь, – он кивает на кресло, повернувшись к тебе. Сам же, прислонившись к столу и сложив руки на груди, остаётся стоять. Ты опускаешься в указанное кресло и, поднимая глаза на Андроксуса, запрещаешь себе краснеть. – По поводу вчерашнего, – начинает он прохладно-отстранённым тоном, кажется, тем же самым, какой вы с Корвусом слышали от него в ту ночь в лесу. – Полагаю, мы оба осознаём, что это не более чем результат длительного отсутствия секса – у меня и, насколько я понял, у тебя тоже. Мы всего лишь помогли друг другу… восполнить пробелы, и ты сама в глубине души это понимаешь. Ты догадывалась, что он это скажет, потому что всё это время, хоть и подсознательно ища встречи с ним, знала, что чего-то хоть немного серьёзного быть не может. – Но мы Трибунал, – продолжает Андроксус, – и малейшая слабость может привести к катастрофическим последствиям. Секс это хорошо, но эмоциональных привязанностей у тех, кто посвятил свою жизнь службе Закону, быть не должно. Ты молча слушаешь, признавая жёсткую логику в каждом его слове. Действительно, службе и миссиям, с которых можно запросто не вернуться, – в чём ты едва не убедилась на собственном опыте чуть больше недели назад, – не было места в возможной беззаботной и спокойной жизни со своим избранником или избранницей, не говоря уже о том, что Андроксуса ты знаешь лично от силы две недели. Вы все поставили на спокойствии крест в тот момент, когда поступили в академию, и знали, на что подписывались. И если способы сделать вооружённые силы Магистрата физически неуязвимыми пока ещё находятся в разработке, то неуязвимость эмоциональная находится в ваших собственных руках. – Я понимаю, сэр, – скрепя сердце киваешь ты, – и не забыла, чему нас учили. Как у судей… или будущих судей… у нас долг перед Королевством. А поскольку мы тут все взрослые люди, то и со своими слабостями должны справляться как взрослые люди. Андроксус удовлетворённо кивает. – У тебя есть потенциал, кадет. Все шансы выселить меня из этого кабинета в один не самый прекрасный день. В очередной раз смахнув волосы с лица, он поворачивается к столу. – Можешь идти. Уже у самой двери ты невольно оглядываешься на него ещё раз. Андроксус сосредоточенно листает журнал, не глядя пытаясь нашарить на другом конце стола папку с личным делом кого-то из задержанных. Документы оказываются далеко, он тянется за ними и недовольно жмурится, когда солнце ослепляет его, как и тебя несколько минут назад. Ты торопливо покидаешь кабинет, и дверь захлопывается за тобой негромко, но неумолимо.