Уроки бдительности

К обеду третьего дня ты осознаёшь, что уже ненавидишь стены госпиталя всей душой. Как и ожидалось, медицина Королевства, берущая своё начало ещё из Золотого века, с лёгкостью поставила тебя на ноги в рекордные сроки, но врач велел тебе оставаться здесь ещё сутки для наблюдения за твоим состоянием, чтобы окончательно убедиться, что ты полностью здорова. И вот теперь ты, изнывая от скуки, долёживаешь последний день лицом в подушку, на наволочке которой уже несколько раз успела посчитать все эти ромашки, Бездна их побери. В два часа дня пересменка медсестёр, и тебе удаётся выпросить у более добродушной сменщицы листок бумаги и карандаш. Когда-то тебе нравилось рисовать, но после зачисления во Внешний Трибунал ни на что, кроме службы, времени не осталось. Когда ещё, если не сейчас? В памяти помимо воли всплывает утро в отдалённой деревне, дом целителя и усталое лицо человека, сидящего в кресле перед тобой… Солнце неторопливо огибает замок, падающие в окно лучи ползут вбок, и тебе то и дело приходится подвигаться на кровати так, чтобы хорошо видеть то, что ты от безделья рисуешь. Постепенно черты лица становятся всё более узнаваемыми, даже несмотря на грязноватый набросок. Часы показывают половину четвёртого, когда дверь кабинета целителя открывается и он тяжёлой поступью выходит оттуда, решительно направляясь к тебе. Ты торопливо комкаешь законченный рисунок и прячешь в карман своей формы. – Не думаю, что есть дальнейший смысл тебя тут держать, твоё состояние удовлетворительное, – начинает целитель, и ты с трудом сдерживаешь вздох облегчения. – Первое время могут быть проблемы со сном, приходи, дам тебе хорошее снотворное. А сейчас можешь идти, и в следующий раз береги голову. Два раза тебе повторять не приходится, и ты, торопливо собравшись, распахиваешь дверь в коридор – только чтобы едва не столкнуться с миниатюрной служанкой, занёсшей было руку для стука. – Ой! – От неожиданности девушка отшатывается и едва не падает. – Прошу прощения, мэм. – За что? Это я в тебя чуть не влетела, – успокаиваешь ты её. Служанка сконфуженно поправляет передник и сообщает: – Магистр Карне хочет вас видеть, мэм. Он послал за вами. Ты с удивлением вскидываешь брови. – Меня? Ты уверена? – Абсолютно. – А зачем я ему, он не сказал? – Нет, мэм, я всего лишь служанка… Ты мысленно хлопаешь себя по лбу от глупости собственного вопроса. –…но он желает поговорить в вами прямо сейчас. – Хорошо, я поняла, – ты закусываешь губу, гадая, что могло понадобиться магистру от тебя так срочно. – Поднимусь к нему немедленно. А ты можешь идти. Девушка торопливо удаляется по своим делам. Ты уже собираешься захлопнуть за собой дверь навязшего в зубах госпиталя, как вдруг целитель окликает тебя. – Я правильно расслышал? Ты к магистру? – Верно… – Можешь передать ему кое-что? – Целитель передаёт тебе маленькую запаянную склянку с прозрачной, как вода, жидкостью. – Только смотри не разбей. Ты помещаешь посылку в карман, решив не уточнять, что это, – да и вряд ли целитель тебе скажет, всё-таки врачебная тайна есть врачебная тайна, – и взбегаешь вверх по лестнице. – Войдите! – слышишь ты приглушённый голос Карне в ответ на свой стук и, приоткрыв дверь, несмело входишь внутрь. Ранее тебе никогда не приходилось бывать в кабинете Великого магистра, поэтому только сейчас ты убеждаешься, насколько он роскошен. Слева расположился камин из тёмно-красного кирпича; по обеим сторонам от него – два высоких узких окна с витражным стеклом, частично заслонённые тяжёлыми вишнёвыми занавесками с золотистыми кисточками. Потолок подпирают два книжных шкафа, полные увесистых томов, а между ними – добротный кедровый письменный стол. Позади стола почти во всю стену раскинулась карта Королевства, рядом с которой, сложив руки на груди, с хмурым видом стоит Корвус. – Мне... эм… передали, что вы хотели меня видеть, – робко начинаешь ты. Карне смеривает тебя внимательным взглядом. – Да, так и есть. Это же ты вместе с Корвусом и Андроксусом участвовала в операции по задержанию? Ты киваешь. Магистр указывает на стул рядом со своим столом. – Садись. Я хочу задать тебе несколько вопросов по поводу того, что произошло в том особняке. – Отец, – вклинивается Корвус, – я же уже несколько раз повторил тебе эту историю от начала до конца… – Верно, – соглашается Карне, повернувшись к нему. – Я пока не жалуюсь ни на глухоту, ни на проблемы с памятью. Но теперь я хочу послушать её. Не ты ли пытаешься выяснить у меня причины своей «устойчивости» к силам Бездны? Как я могу предположить хоть что-то, имея на руках, возможно, не всю информацию о произошедшем? Несколько мгновений Корвус всматривается в него протестующим взглядом; но в итоге, обречённо махнув рукой, отворачивается. Карне же выжидательно смотрит на тебя, и тебе ничего не остаётся, кроме как погрузиться в воспоминания о вашей встрече с демоном. Рассказ выходит коротким и, выслушав его, Карне сосредоточенно хмурится. – «Исключительная воля и сопротивляемость», – повторяет он, поглаживая подбородок. – То есть это настолько впечатлило тварь, что она решила лично продолжать над тобой эксперименты? – У тебя есть какие-то догадки, отец? – живо спрашивает Корвус. – Кто, если не ты, должен быть сведущ в магии! – Было бы странно, если бы в мои годы я не смыслил ничего в магии. Но если я поспешу с догадками, не имеющими под собой никакого основания, то чем я буду отличаться от неумных юнцов? Карне поднимается со своего кресла и подходит к одному из книжных шкафов. Под его пальцами шуршат листы пергамента и страницы книг, настолько старые, что запах пыли долетает даже до тебя. – Вы оба можете пока идти, – объявляет магистр, выудив из стройных книжных рядов нужный том. – Я наведу некоторые исторические справки, и мы поговорим об этом позже. Корвус не двигается с места. – Отец, может ли такое быть, что… меня что-то искусственно защищает? Какие-то чары? – Мы поговорим. Об этом. Позже, – Карне слегка повышает голос, последним словом ставя решительную точку в разговоре, и Корвус оставляет попытки его возобновить. Быстрым шагом пройдя мимо тебя, он скрывается за дверью. Чувствуя себя немного неловко, будто подслушала разговор, не предназначавшийся для твоих ушей, ты тоже направляешься к выходу; но, уже взявшись было за ручку, вспоминаешь и поспешно выхватываешь из кармана посылку от целителя. – Прощу прощения, Великий магистр… Карне поднимает глаза от книги. – Да? – Целитель велел передать это вам, – ты ставишь пузырёк на стол, и Карне бросает на него взгляд. – А, да, благодарю. Когда ты уже на полпути к двери, он неожиданно окликает тебя. – Ещё кое-что, – и ты оборачиваешься. – В рядах Внешнего Трибунала нет места тем, кто не умеет держать язык за зубами, и у меня пока нет причин относить тебя к подобным людям – иначе ты не носила бы эту форму. Поэтому, полагаю, нет нужды объяснять, почему ты должна держать в тайне всё, что услышала здесь за последние полчаса. – Я всё понимаю, Великий магистр, – со всей серьёзностью отзываешься ты. Карне удовлетворённо кивает и вновь углубляется в книгу, всем своим видом показывая, что более тебя здесь не держит. Распахнув дверь, ты наконец-то покидаешь кабинет. Корвус оглядывается на звук твоих шагов, когда ты нагоняешь его на лестнице. – Отцу не следовало втягивать тебя в это, – с лёгкой досадой в голосе начинает он. – Не узнал же совершенно ничего нового. – Магистр всегда такой… неразговорчивый? Корвус кивает. – Он всегда придерживался принципа «меньше слов, больше дела». Если он начал поиск информации, он её найдёт – не в своих источниках, так в Архивах. Там книг и потенциально ценной информации столько, что мне за всю жизнь не перечитать. – Мне поначалу показалось, что он не в духе, – осторожно замечаешь ты. – Это его обычная манера поведения – прохладно-отстранённая, – Корвус фыркает. – Он просто… устаёт. Немудрено, если годами править страной, где население постоянно норовит укусить руку, которая его кормит. Шагнув было на первую ступеньку, он вдруг оборачивается. – Да, кстати, если тебе ещё не сказали. Завтра в полдень будет вручение нам знаков отличия. Похоже, Андроксус сдержал слово, что бы он там ни наплёл отцу и судьям… – О… спасибо, – с лёгким недоумением отзываешься ты. Хорошенькое дело, если бы не вот эта встреча сейчас на лестнице, завтра разыгралась бы очень неловкая ситуация. Едва выйдя из замка, ты понимаешь, что солнце сегодня палит так, что мостовая чуть ли не плавится. Даже главная площадь, кажется, не такая оживлённая, несмотря на время. Люди спешат по своим делам, стараясь придерживаться тени, бродячие животные забились под навесы и бессильно распластались там, как тряпочки. Движение воздуха едва ощутимое: время от времени лицо овевает слабый ветерок, горячий, как дыхание больного. Когда ты добираешься до дома, голова заметно кружится. Ещё не хватало заработать солнечный удар. Целитель, конечно, предупреждал, что одним из побочных эффектов лечения может быть некоторая слабость, но жара явно сделала всё хуже. Переодевшись, ты делаешь несколько глотков прохладной воды, и становится чуть полегче. Ты опускаешься на диван, подобрав ноги, и закрываешь глаза – всего на пару минут. Обстановка в комнате кажется смутно знакомой, пока ты не вспоминаешь: это старый особняк в лесу. Рука привычно стискивает пистолет, и ты прислушиваешься, но во всём доме не слышно ни звука. Отвернувшись от старого, полного невычищенной золы камина, ты направляешься к выходу из столовой – и неожиданно замечаешь у подножия лестницы лежащую спиной к тебе фигуру в форме Трибунала. На синей ткани темнеет бурое кровавое пятно. Поспешив к человеку, ты с замирающим сердцем опускаешься на колени и осторожно переворачиваешь его на спину. Его рука безвольно соскальзывает с живота, но ты всматриваешься в лицо. И бессильно садишься прямо на пол, узнав Корвуса. Ему уже не помочь – рана в груди сквозная, и на пол уже натекла приличная лужа крови, частично впитавшейся в пыль. Глаза невидяще уставились в пространство. Но кто?.. Твоё внимание привлекает фиолетовый кристалл на шнурке на его шее. Раньше такого… амулета ты у Корвуса не замечала, и не решаешься потрогать его руками. Кристалл тихо поблескивает идеально гладкими сторонами. С трудом поднявшись, ты на негнущихся ногах ступаешь на лестницу на второй этаж. В мозгу откуда-то зарождается и крепнет уверенность, что там ты найдёшь ответ на все вопросы. Тебе туда нужно. Ты боишься, что не сразу найдёшь, куда идти, но на втором этаже всего одна дверь посреди голых стен. Она призывно приоткрыта, и полумрак коридора прорезает узкая длинная полоска фиолетового света. Пальцы касаются прохладного дерева двери, и она распахивается с негромким скрипом. Дремлющий портал в Бездну посреди зала мерно потрескивает, охраняемый двумя кристаллами в человеческий рост. И, прислонившись спиной к ближайшему кристаллу и слегка склонив голову набок, полусидит Андроксус. Его ярко освещённое лицо снова в свежих потёках крови, но не из разбитой брови – голова прострелена точно над переносицей. Глаза – такие же: пустые, остекленевшие. Какого чёрта здесь происходит, его же не убивали, просто оглушили, вырубили даже не ударом по голове, а по шее– Из-за стола у стены слышится слабый шорох, и ты вскидываешь пистолет, сжимая его вспотевшими ладонями. Настороженно обходишь стол и замечаешь ещё одного человека, лежащего на полу. Он истекает кровью, но, кажется, ещё жив. Заметив тебя, Лекс пытается приподняться на локте, но тщетно – руки слабеют, и он не удерживает даже магнум, который выскальзывает на каменный пол. Лекс снова опрокидывается на спину и поворачивает к тебе голову, медленно моргая и запоздало пытаясь зажать ладонью рваную, будто от когтей крупного хищника, рану на животе. Приблизившись, ты склоняешься над ним и понимаешь: ему осталось от силы несколько минут. – Сэр… что здесь произошло? – почему-то шепчешь ты, но не слышишь себя. Откуда он здесь, его не должно быть с вами на этой миссии, это не его назначили вашим командиром. Откуда вы здесь, если миссия в особняке была почти неделю назад? Внезапно Лекс меняется в лице, и его глаза расширяются, уставившись на что-то прямо за твоей спиной. Обернуться ты не успеваешь, и шею мёртвой хваткой стискивает мощная рука – серокожая, с ярко светящимися сквозь кровь предыдущей жертвы зелёными прожилками. Когти царапают горло, и шея с хрустом ломается под злорадный смех убийцы. Ты резко открываешь глаза, тяжело дыша и содрогаясь. Чувствуешь гладкий шёлк подушки под щекой, слышишь чириканье птиц за окном. Окно плотно закрыто занавесками, поэтому в твоей комнате царит приятный полумрак. На столике рядом стоит стакан с недопитой водой. Сердце всё ещё колотится как сумасшедшее. Ты садишься на диване и, машинально ощупав горло, тянешься за стаканом. Чёртова жара и чёртовы кошмары. Что там целитель говорил насчёт снотворного… В десятом часу вечера ты, наконец, поднимаешься с дивана. Головная боль ушла вместе с жарой, и в целом ты чувствуешь себя уже намного лучше. Решив ещё раз выстирать форму перед награждением, ты снимаешь её с вешалки и запускаешь руку в карманы, проверяя, пусты ли они. Они пусты, но в этот момент ты остро об этом жалеешь. Потому что вспоминаешь о рисунке. Том самом, который скрасил тебе это утро и который ты спрятала в карман, перед тем как пойти к магистру. Память услужливо подбрасывает сцену: ты в кабинете, в последний момент вспоминаешь о снадобье, которое передал магистру целитель, не глядя выхватываешь его из кармана… Чёрт. Ты нерешительно садишься на край стула рядом с вешалкой, оценивая ситуацию. В любом случае, если рисунок найдут, будет крайне неловко. А уж если его найдёт сам Андроксус… Передумав пока стирать форму, ты откладываешь её и идёшь в ванную, чтобы умыться и привести в порядок волосы; после чего надеваешь форму – попасть в замок в таком виде после отбоя будет проще, чем в гражданской одежде. А если ты собираешься проспать ближайшую ночь спокойно и без кошмаров, то в замок попасть нужно обязательно. Уже перед выходом ты, подумав, кладёшь в карман привычный набор отмычек. По сравнению с тем, что было днём, сейчас, с наступлением сумерек, на улице намного приятнее. Ты сворачиваешь к замку, и сверчки встречают тебя неутомимым стрекотанием из кустов, обрамляющих дорогу. Время уже позднее, и в замке тише, чем обычно, поэтому твои шаги по ступеням словно бы звучат в несколько раз громче. У двери госпиталя ты заносишь было руку для стука, но задумываешься. Коридоры и кабинеты пустынны, патрулирующий солдат делает обход каждые два часа, а взятые на всякий случай отмычки покоятся в кармане. Может быть, сейчас и есть этот самый «всякий случай»? Помедлив, ты отходишь от двери и, шмыгнув обратно к лестнице, как можно тише взбираешься на последний этаж. Как и ожидалось, здесь пусто и тихо, и ты спешно пересекаешь коридор, останавливаясь перед дверью кабинета магистра. Нервно оглядываешься, убеждаясь, что вокруг никого, и опускаешься на колени. Дверь поддаётся легко – те, кто обучали тебя в академии, знают своё дело. Сразу придержав её, что она вдруг не заскрипела, ты проскальзываешь внутрь. Луна заглядывает в незанавешенное окно, и в кабинете достаточно светло, чтобы различать предметы. Притворив дверь, ты всматриваешься в пол, силясь припомнить, где именно ты стояла, когда случайно вытащила днём рисунок вместе с зельем. Кажется, вот здесь. Да. Под ногами только чистый пол, и ты опускаешься на колени, заглядывая под стоящий рядом книжный шкаф. Что-то виднеется между днищем шкафа и полом, и, запустив туда руку, ты с облегчением извлекаешь знакомый скомканный листок. Колени ноют от жёсткого пола, и ты торопливо выпрямляешься. Осталось только осторожно выйти, отойти от двери подальше и… – Не помешал? Сердце пропускает удар, от неожиданности ты едва не вскрикиваешь и живо оборачиваешься. Андроксус стоит, прислонившись плечом к дверному косяку и сложив руки на груди. Его форменный плащ снят и небрежно перекинут через плечо; ворот чёрной водолазки приспущен из-за жары. – Что ты здесь делаешь? – Я… – из головы улетучиваются абсолютно все мысли, и ты невпопад роняешь: – Мне было нужно к целителю за снотворным. Андроксус насмешливо возражает: – Ну, во-первых, в госпитале я тебя не видел, потому что сам только что оттуда, – тут ты осознаёшь, что на его брови больше нет пластыря и швов, только заживающий шрам. – А во-вторых, нужно было к целителю, но оказалась в кабинете Карне? Ответ не засчитан, пробуй ещё раз. Вздохнув, ты признаёшься: – Я выронила здесь кое-что днём, когда магистр вызывал меня. Хотела найти и вернуть. Андроксус переводит взгляд на комок бумаги в твоих руках. – Это и есть то самое «кое-что»? Ты обречённо киваешь. – Покажи. – Сэр… Его лицо суровеет. – Ты слышала, что я сказал? – Да, сэр, но… зачем вам это видеть? – Ты изо всех сил надеешься, что вопрос прозвучал не провокационно и задиристо. Андроксус щурится. – Затем, что обеспечение безопасности Королевства – моя обязанность. Как ещё мне убедиться, что ты не рисуешь тайком карту замка со всеми маршрутами патрулей, если не проверить лично? Он требовательно протягивает ладонь. – Тебе повезло, что ты наткнулась на меня. Не знакомые с тобой солдаты не стали вести бы разговоров и слушать оправдания. Всей душой сожалея, что Андроксус – не незнакомый солдат, и чувствуя, как кровь приливает к лицу, ты сдаёшься и кладёшь листок ему в руку. Очень хочется поднырнуть под его локоть и выскочить в коридор, возможно, в руки к дежурному солдату, но подальше от этой двери. Андроксус разворачивает рисунок и всматривается в него, кажется, целую вечность, не выдавая своей реакции почти ничем, кроме слегка приподнятой здоровой брови. Твои вспыхнущие щёки, должно быть, теперь видно даже в лунном свете. Он возвращает тебе развёрнутый листок, и ты сконфуженно принимаешь свою работу обратно. – Рад, что травма никак не сказалась на твоём навыке мелкой моторики, – замечает он, усмехнувшись. И хоть делает он это совершенно без глумления, тебе всё равно до смерти хочется провалиться сквозь землю. – А раз так, то не сомневаюсь, что ты так же быстро сейчас закроешь этот кабинет обратно и отправишься в госпиталь – или куда там тебе нужно было, – Андроксус кивает на дверь. – Дежурный будет делать обход этого этажа через двадцать минут. Если он заметит тебя здесь, так легко уже не отделаешься. – Принято, – слабым голосом отзываешься ты, извлекая отмычки и предусмотрительно пряча злосчастный рисунок в другой карман. Андроксус сдёргивает плащ с плеча и, перекинув его через локоть, выходит из кабинета. Когда ты справляешься с замком и оглядываешься, коридор уже снова оказывается пуст. Спустившись в безопасную зону – на этаж с госпиталем, – ты несколько раз глубоко вздыхаешь. Жуткое чувство неловкости потихоньку отступает, и ты надеешься, что твоё лицо уже не выглядит так, будто тебя застали голой – хотя, наверное, даже это смутило бы тебя куда меньше. Немного успокоившись и получив у сочувственно кивающего целителя пузырёк со снотворным, ты торопливо покидаешь замок и выходишь в ночь.