Сезон гроз

      За неделю до Рождества две тысячи четвёртого года в городе Белфаст Северной Ирландии произошло крупнейшее ограбление банка в истории страны. Грабители, одевшись как полицейские, проникли в дома менеджеров и директора Northern Bank, взяли их семьи в заложники и приказали банковским служащим идти на следующий день на работу как ни в чём ни бывало. Они беспрекословно пустили воров в банк после окончания рабочего дня, а те украли двадцать шесть с половиной миллиона фунтов стерлингов и скрылись.       С тех пор минуло семнадцать лет, дело до сих пор не раскрыли, а пойман был всего лишь один соучастник преступления — тот, кто занимался отмыванием денег. Ни на след самих грабителей, ни на организатора преступления выйти так и не удалось.       Джим Мориарти, составивший и продавший план ограбления Northern Bank, всегда предпочитал оставаться в тени и ценил свою анонимность. В нём как в личности сочетались, казалось бы, несовместимые вещи — врождённая тяга к насилию и творческое начало. Так же Джим нёс на своих плечах бремя гениальности, что вкупе подарило миру самого опасного криминального гения столетия.       Он придумывал и продавал планы преступлений, составлял сценарии изощрённых похищений и убийств, обладал множеством связей во всех слоях общества Великобритании и даже имел вес в Евразии, куда запустил корни своей опасной паутины. Мориарти не просто продумывал планы преступлений, он был королём преступного мира.       У Джима всегда были заготовки сценариев пьес, как тот сам, шутя, порой в разговоре со своим помощником Себастьяном называл их.       Самыми распространёнными запросами в последнее время были несчастные случаи с целью получения наследства, но некоторое время назад Мориарти прислали довольно интересную заявку.       Ограбление Лондонской национальной галереи.       Джим был особенно хорош в таких преступлениях. Он всегда считал, что мир плох, а люди в нём одинаковы — рычаги давления из века в век оставались одни и те же. Кто-то всегда будет чьей-то болевой точкой и наоборот. Мориарти знал, кого подкупить, кого напугать, а кого устранить.       Но когда тот назвал стоимость своего проекта по ограблению, заказчики тактично перестали отвечать.       Мориарти отказы не задевали. «Мистер М», как тот себя называл, был эталоном качества, золотым сечением, и все, кто хотел безупречного результата, шли именно к нему. Хотя многие были уверены, что М — это организация, которая состояла из команды «сценаристов», потому что один человек не смог бы держать в себе так много знаний, навыков и информации.       Джим брал стопроцентную предоплату и гарантировал стопроцентный результат.       Что ж, первый сорт не всем по карману.       Несмотря на то, что человеком Джим был очень богатым, если не сказать, что в числе богатейших, он не являлся публичным лицом, умело скрывал свои счета и недвижимость, а помпезным безвкусным дворцам предпочитал современные виллы, просторные квартиры и джеты.       В одной из таких квартир в центре Лондона Мориарти встречал утро понедельника, традиционно завтракая в компании верного помощника и снайпера в одном лице. Белоснежную кухню наполняли ароматы хрустящих тостов с ветчиной и сыром в тандеме со свежемолотым кофе. Поглядывая в телефон и читая скопившиеся за ночь сообщения, Джим краем уха слушал новости. Поставленный голос телеведущей невольно пробивался сквозь клоаку мыслей и генерирование идей своим уверенным и красочным тембром. Она говорила звонко, а верхние нотки, приходившиеся на окончания фраз, невольно вызывали отторжение. Даже Себастьян, будучи обычно совершенно непробиваемым и терпеливым, с неодобрением посматривал в телек.       «Чёрный день культурного наследия Британии — так назвали искусствоведы ограбление Лондонской национальной галереи, произошедшее сегодня в полдень по местному времени. По словам властей, похищены предметы неизмеримой ценности, о которых я, Китти Райли, поведаю вам прямо сейчас», — внезапно речь телеведущей обрела смысл, после чего две пары глаз уставились в экран.       Себастьян потянулся, отвлекаясь от изучения своего задания, с хлопком закрыв папку, и уставился на Мориарти так, будто ему должны были сиюсекундно всё объяснить ещё до того, как исчезнет реклама и они услышат Китти.       «В эфире BBC One, и мы продолжаем выпуск. Три месяца назад на Трафальгарской площади появилось четверо — преступники вошли в галерею под видом ландшафтных дизайнеров и вплоть до вчерашнего вечера работали над улучшением нового зала галереи. Мог ли кто-либо предугадать, что умелые, на первый взгляд работники, трудились вовсе не над озеленением нового зала, а прорывали двухсотметровый тоннель, находившийся на уровне четырёх метров под землёй? «Мадонна в скалах», являющаяся одной из практически не отличающихся по композиции картин Леонардо да Винчи, находящейся в Лувре, «Венера и Марс» Сандро Боттичелли, «Увенчание терновым венцом» Босха — неужели преступники ценители эпохи Возрождения? Из музея были также украдены полотна Винсента ван Гога и Рафаэля Санти.»       На экране телевизора последовательно появлялись снимки известнейших картин, чередующиеся с фотографиями самого музея.       «Кем же являются воры? Что это, тщательно спланированный гениальный план или слепая удача? — Райли нарочито прищурилась, будто задавая вопрос зрителю по ту сторону экрана. — Что сулит прискорбное упущение в системе охраны галереи и как Габриэль Финальди — директор музея, собирается прокомментировать произошедшее?»       Джим превратился в слух и, внимая вещающей с экрана телеведущей, поджал губы, прищурившись. Он чувствовал на себе взгляд Себастьяна, а когда на экране появился огорошенный Финальди, дающий невнятные комментарии, Мориарти наконец-то произнёс:       — Даже не смей поздравлять. Это провернул не я, — он сделал глоток кофе, буравя экран телевизора мрачным взглядом.       Джим вдруг вспомнил, как несколько месяцев назад ему прислали заявку на составление плана ограбления именно этой галереи. У Мориарти прекрасно отложился в памяти этот запрос, потому что ему вдруг стало любопытно, какие именно полотна хотели украсть воры. Почему же они отказались? Другой исполнитель не брал стопроцентную предоплату? Вздор! Джим сразу отбросил эту мысль — все знали, что мистер М всегда держит слово и не кидает заказчиков на деньги.       «Он предложил цену гораздо меньше? Возможно. А с чего я вообще взял, что это он? Быть может, это она? А может, они?» — рассуждал Джим.       Мориарти уставился в экран и прибавил звук, словно демонстрируя Морану, что ему пока не стоит ничего произносить вслух. Джим и без того знал, что интересует Себастьяна и что тот может спросить. За почти десять лет совместной работы, если не сказать жизни, они изучили друг друга вдоль и поперёк.       — Это гениально, — прошептал Мориарти одними губами, представляя, насколько огромный пласт работы проделал организатор, продумывая все детали.       Вакансии, устройство на работу, качественные поддельные документы, исполнение трудовых обязанностей, изучение внутренней системы безопасности, геодезические расчёты и отличное знание геологии местности. Он был там? Работал с ними или, как Мориарти, наблюдал издалека? Он вёл проект от пункта «А» до «Я» или продал план и лишь изредка консультировал?       Как же много было вопросов.       Вырыть тоннель и сбежать по нему. Или уплыть? Джим тихо рассмеялся — как по-киношному, как помпезно! Такой план требовал багажа точных знаний, расчётов, ресурсов и времени. Мориарти был уверен, что на воде точно были сообщники.       Настоящая командная работа.       Джим довольно усмехнулся, сделав последний глоток кофе. Неужели в преступном мире родился новый гений?       Кому-то может показаться, что прийти в костюме инкассатора куда сложнее, потому что выше риск быть не вовремя обнаруженным — достаточно даже внезапного подозрения одного из сотрудников, что что-то не так, чтобы попасть впросак, но сложнее в исполнении был как раз-таки план неизвестного гения.       Когда ты роешь тоннель прямо под галереей, это ежедневный риск на протяжении нескольких месяцев.       — Мы должны найти того, кто придумал план, — решил Мориарти.       Моран коротко взглянул на Джима, кивнул и поднялся из-за стола. По взгляду Себастьяна, по сосредоточенному выражению его лица можно было проследить миг, как от неторопливого и даже ленивого созерцания он моментально перешёл в режим боевой готовности — порой казалось, будто Моран был на службе у Мориарти каждую секунду своей жизни.       С какой целью произошло ограбление? Произведения искусства собирались продавать на чёрном рынке или приобрели для собственной галереи? Была ли вероятность того, что существовал заказчик?       Появление нового человека или организации на так называемом рынке всегда сулило изменения в будущем. У власти уже стояли определённые люди, среди которых был и Мориарти, имевшие не только вес и ресурсы, но и достаточно широкие возможности. Претенденты на трон, как и заявки в лигу лучших, были вполне нормальны и привычны. В желании проявить себя, выбить себе место под солнцем или заработать побольше не было ничего предосудительного, однако впервые за долгие годы кто-то врывался в глубинный мир криминала столь грандиозно и метко.       Мелких воришек и неумелых «планировщиков» было как навоза. Не способные ограбить даже банкомат, они рвались в частные бутики, банки и ювелирные лавки, размахивая пистолетом направо и налево, гордо именуя себя гангстерами. Зачастую такая шумиха всегда заканчивалась грязно — так обычно называли дела, в которых не удалось избежать жертв. Изредка появлялся кто-то стоящий, но никогда ранее чужая работа не была выполнена так чисто и никогда прежде Себастьян не видел, как ладони Мориарти подрагивали от волнения до того самого момента, пока он не смог взять себя в руки.       Джим кардинально отличался от Морана тем, что видел в произошедшем не просто возможную проблему, но и своеобразную гармонию, красоту, стремительно открывшуюся его сознанию. Себастьян приступами эстетической наполненности страдал редко и мысленно проговорил имена тех, кто мог бы хоть что-нибудь знать.       — Такой куш не только сложно унести, с ним нелегко и затаиться, — заметил Моран, быстро схватив со стола портсигар и сразу же накидывая на плечи кожаную куртку.       «О первых подозреваемых в деле четырёх гениев из Лондонской национальной галереи полиция умалчивает. Остаётся только предполагать, как именно правоохранительные органы собираются…»       Себастьян взял пульт и убавил звук, предполагая, что ничего полезного сейчас высказано не будет. Он остановился перед тем, как выйти из квартиры, и посмотрел на Джима:       — Что собираешься делать, если найдём?       Мориарти задумчиво взглянул на Морана. Джим активно следил за каждым движением криминального мира в Лондоне, который считал сердцем своей преступной паутины. Те, кто думал, что мистер М — это команда особенных специалистов, занимающихся организацией преступлений, ошибались. Мориарти занимался этим самолично и почти за двадцать лет, а начал он очень рано, оброс таким количеством связей и знаний, что был настоящим Николо Паганини своего ремесла.       У Джима всегда были заготовки, запасные планы и сценарии, полезные телефонные книжки и подвязки во всевозможных структурах. Он вдоль и поперёк изучил свою целевую аудиторию и все их запросы. Но время шло, преступная сеть стремительно росла и пустила свои корни в Евразию, а Мориарти пришлось признаться себе в том, что кроме помощника Морана, который был отличной машиной для устранения негодных, не помешало бы взять на попечительство парочку умов, чтобы делегировать обязанностями.       В отличии от криминальных боссов тех же США, предпочитающих уничтожать соперников, Джим пришёл к более умной тактике — почему бы не ждать, пока потенциальный конкурент окрепнет, а использовать его талант на своё благо?       В конце концов, лучше быть рука об руку со злом, чем стоять у него на пути.       — Поговорить, — ответил Джим. — Узнать, насколько он хорош, какие у него амбиции, и после уже решить, что с этим делать. Кстати… — Мориарти крепко задумался, нахмурившись. На его лице отразилось непонимание. — А ты это куда? Я вообще-то здесь разговариваю!       Себастьян застыл, уже было взявшийся за ручку двери. Развернувшись к Джиму, он приостановился прямо напротив него. На некоторое время квартиру наполнило слегка раздражающее молчание.       — За пивом, — просто ответил Моран, пожав плечами так, будто это самое очевидное, что только могло произойти.       Мориарти моргнул, словно пытаясь перезагрузиться и удостовериться в услышанном:       — За пивом?       — За пивом.       Себастьян нахмурился, и внезапно, отходя от непонимания и некоторого шока, Джиму захотелось его чем-то стукнуть.       Казалось бы, при чём здесь хмельной напиток, но Моран, проанализировав ситуацию, понимал, что они с Мориарти проведут вместе целый день. И он отлично знал, что ничто не спасает от вечерней усталости, ожидающей его в итоге, лучше, чем несколько банок ледяного нефильтрованного.       — Это шутка? Какое пиво? Вечером сходишь! — возмутился Джим.       Себастьян был не просто личным телохранителем, но и помощником и снайпером по совместительству. За годы службы Моран ни разу не дал повода усомниться в себе, он всегда был в состоянии боевой готовности и буквально жил работой. Такие люди, как он, возвращаясь со службы и с войны, уже не могли спокойно существовать. Насилие и риск давно срослись с его естеством, он задыхался в рутине и ему было жизненно необходимо поле боя.       Себастьян не растерялся.       — Мы здесь проторчим целый день, алкоголь продают до одиннадцати. Хлебать вино я не буду, а коньяк за несколько тысяч… — Моран криво ухмыльнулся и фыркнул.       Настойчивые попытки Мориарти привить Себастьяну любовь к красному сухому не увенчались успехом. Дорогостоящему виски он предпочитал давно проверенный, который без зазрения совести был назван Джимом пойлом. Моран имел отвратительную привычку постоянно ругаться, будто последний сапожник, — сначала Джим пытался его перевоспитать, но вскоре понял, что и это невозможно. Он курил самокрутки, любил дешёвые бары и был совершенно далёк от того общества, в котором вертелся Мориарти.       И всё же несмотря на различия друг в друге, это не мешало им ни работать, ни обрести ту степень дружбы, на которую каждый из них был способен.       — Короче, я пошёл. Заодно свяжусь с нашими из Ярда, скажу, что мы заинтересованы этим делом, — открыв дверь, решил Себастьян. — Скоро буду.       Раздался громкий хлопок.       Мориарти проводил Морана взглядом, открыл ноутбук и начал изучать сводку новостей. Он не надеялся узнать нечто новое, но ожидал увидеть более подробные фотографии с места преступления. Джим щёлкнул мышкой и, открыв снимок тоннеля, слегка вытянулся вперёд, разглядывая его.       Мориарти всегда восхищало то, как слаженно и точно могут работать связанные общей целью люди. Похитить несколько шедевров живописи — ну не амбициозно ли? Джиму стало любопытно, были ли преступники знакомы изначально или загадочный планировщик самостоятельно собрал команду?       Красивое, даже изящное ограбление в духе голливудского кино — Мориарти хотел бы взглянуть на планы, пускай и понимал, что это невозможно.       Он сразу понял, что скорее всего сделка заключалась на Даркнет, через который принималось большинство запросов Мориарти, а отследить или взломать аккаунт на тематических сайтах там не предоставлялось возможным — кроме ежесекундно меняющегося IP-адреса были ещё и другие технические трудности.       Отвлёкшись от прочтения новостей, Джим взял телефон и позвонил старому приятелю:       — Привет, Чарли! — приветливо произнёс он. На том конце провода Мориарти расслышал немного сбившееся дыхание и, широко улыбнувшись, добавил: — Ты что, бегаешь на дорожке или находишься сейчас в компрометирующей позе?       Раздался тихий смех.       — Предпочитаешь правду или ложь? Боюсь, пока без подробностей, — в голосе Магнуссена послышалась лёгкость и расслабленность. — Как всегда внезапно даёшь о себе знать. Здравствуй.       Мориарти не мог знать этого наверняка, но прямо сейчас Чарли сжимал в кулаке чужие волосы и сидел на диване в своей стерильно чистой вилле, лениво рассматривая процесс того, как его старательно ублажали ртом. Он пока что не ложился и был удивительно бодр.       В динамике послышались шорох и тихий кашель. Не нужно быть гением, коим Джим, между прочим, был, чтобы понять контекст происходящего.       Мориарти вскинул брови в безразличном удивлении.       — Мне уйти? — голос был едва слышен и принадлежал партнёру Магнуссена.       — Нет, ты останешься. Продолжай, — в тембре Чарли появились стальные нотки. — Ты никогда не звонишь просто так, а желание пообщаться из-за тоски по другу маловероятно. Ждёшь поздравлений? Ты всегда был падок на комплименты, только не отрицай, — заметил Магнуссен, совершенно не смущённый тем, что происходило в его доме во время диалога. Иногда чувство такта покидало этого человека. — Признаю, это было завораживающе. Давно ты не делал ничего столь… экстравагантного.       Мориарти сделал глубокий вдох и, закатив глаза, ответил:       — Вы там спелись, что ли? Я не при делах, ясно?! — вспылил он. Джиму бы хотелось, чтобы этот план был его, но сегодня не гений Мориарти удостаивался оваций. — Ладно, я по делу вообще-то. Твои журналисты что-нибудь уже раскопали об этом ограблении? Они порой работают не хуже полицейских. Может, поделишься чем-нибудь интересным?       Короткую вспышку эмоциональности Чарли комментировать не стал. Намерения вывести Джима из себя у него не было.       — Интересным? Увы. Прошло всего ничего, — напомнил Магнуссен, хмыкнув. Он ласково запустил пальцы в чужие волосы и задумался. — Конечно, мои люди уже работают над этим. Сенсации не рождаются на пустом месте, а я, как ты знаешь, предпочитаю скорость качеству. Если тебе не к спеху, обещаю помочь, чем смогу.       Чарли на некоторое время замолчал и вдруг ухмыльнулся:       — На данный момент мне известно только одно — Скотланд-Ярд подозревает руководство, но это стандартная схема. Ты и сам знаешь. Не удивлюсь, если их могли и вовсе подставить, — усмехнулся он.       Джим хмыкнул. Близкие, друзья, начальство — те, кто рядом, всегда попадали в первый круг подозреваемых.       — Хорошо. Набери мне, если что-нибудь вскроется, окей? Любая информация будет полезна, — задумчиво сказал Джим.       Он знал, насколько хорошо, когда есть связи в самых разных структурах. Иногда несколько звонков способны решить глобальную проблему. Новенький на рынке организации преступлений такой проблемой пока ещё не был, но его дебют оказался весьма перспективен.       Джим был абсолютно уверен, что это именно дебют.       — Обещаю, когда мне станет что-нибудь известно, ты узнаешь в числе первых, — тонко улыбнувшись, ответил Чарли, надменно опустив взгляд ниже. Он сжал чужие волосы рукой и грубо надавил на затылок.       — Договорились. Привет сосущему рту! Пока! — Джим положил трубку и усмехнулся.       Чарли-Чарли… Магнуссену было уже за сорок, и казалось, с возрастом тот становился ещё только извращённей.       Морана, совершенно ничего не понимающего в странных наклонностях Магнуссена, от него тошнило. Он любил женщин, не представлял, как Джим мог предпочитать их компанию мужчинам, хотя сам последний раз трахался сто лет назад. С их деятельностью не то что на отношения, не было времени и сил даже на обыкновенный секс.       Мориарти это полностью устраивало. Его мир никогда не заканчивался на близости с кем-то и потребности быть понятым. В отличии от большинства людей Джим находил гармонию в возможности быть свободным от стереотипной уверенности в том, что один не может быть целостным и полноценным. Ещё недавно он чувствовал некоторый застой, появившийся спустя несколько лет долгой политической борьбы, изначально не интересующей его от слова совсем.       Он мнил себя художником, в каком-то смысле даже творцом — именно поэтому ограбление галереи вызвало внутри него бушующую волну восхищения. Безусловно, это не затмило его разум, Мориарти не забывался, всё же рациональная часть его, как и внутренний прагматизм, занимала исконно первое место.       И всё же именно это вдохновение, настойчивая жажда узнать больше и желание отыскать ответы вели Джима несколько последних дней. Он будто вздохнул полной грудью, ему словно напомнили о том, чем именно он горел. Это не политика, не дела с гангстерами, которым Мориарти придумывал планы сбыта наркотиков и входил в долю, незаметно приближаясь к подобному сброду. Он всегда знал, что с властью придут новые обязанности, враги и предатели. Это было неизменно. Джим был к этому готов, но большее наслаждение он получал от возможности создавать.       Мориарти быстро закидывал удочки в разные части Лондона и мира — тонкие нити паутин, неизменно ведущие к нему. Это были несколько полицейских из Скотланд-Ярда — продажные люди без особых принципов, но с удовольствием готовые сотрудничать, это был Чарли, любивший играть подходящую ему роль всесильного и благосклонного. Независимые журналисты, особо опасные и влиятельные «друзья» — все эти люди знали, что М был заинтересован любой крупицей информации, любой вестью и возможностью узнать что-нибудь о нашумевшем ограблении.       Первые несколько часов, как и первые сутки после преступления, могли быть самыми удачными. Можно было вполне заслуженно уповать на чью-нибудь тупость и неосторожность. За границами тщательно следили, Моран приносил короткие и обычно незначительные кусочки информации о том, что делала полиция. Чаще всего Джим только закатывал глаза, поражаясь тупости местного инспектора, за которым закрепили дело. В Ярде тратили слишком много времени на бессмысленность, Магнуссен настойчиво молчал — Мориарти даже грешной мыслью предположил, а не Чарли ли был заказчиком? Как истинный поклонник представителей флорентийской школы и обладатель ресурсов, он вполне мог возжелать приблизиться к прекрасному.       Конечно, это был настоящий вздор.       Моран предложил написать заявку на составление плана какого-нибудь ограбления, чтобы привлечь потенциальных подозреваемых. Вот только он не подумал о том, что так легко столь гениальный человек бы никогда не подставился.       Иногда Мориарти размышлял о психологическом портрете, наотрез отказавшись читать написанный полицией. Он представлял себе дальнейшие шаги и совсем позабыл о своих основных целях, которые никогда ранее не оставлял на потом.       И только по истечению третьего дня, когда надежда на возможность поимки всё уменьшалась, раздался внезапный звонок Морана:       — В Ярде подозреваемый!       Джим судорожно выдохнул.