Апельсин

      — Опять страйк… Вот же чёрт!       Очередное четверговое сражение в боулинге братья Бестужевы безнадёжно проигрывали. Костя выбивал страйки один за другим.       — Поехали в субботу на шашлыки, — глотнув из кружки пиво и смачно рыгнув, предложил Димка. — Давно не выезжали никуда. Прогноз вроде хороший.       — Мы с Леной не против, — сказал Костя, и Игорь тоже согласно кивнул. Теперь все трое выжидательно смотрели на Александра.       — Я пас. У меня дела.       — В субботу? — спросил Костя. Потом внимательно посмотрел, прищурился и хмыкнул: — Новая пассия?       — Можно и так сказать, — ухмыльнулся Александр. Костя работал следователем и, судя по всему, недаром ел свой хлеб.       То, как у них по-разному, но у всех относительно удачно сложилась карьера после окончания одного института, подтверждало теорию Александра о превосходстве технического образования над гуманитарным. Ещё учась в школе, он где-то прочитал шутку, что если собрать вместе сто авиаконструкторов, то за год они смогут начать выпускать вполне приличную газету — с новостями и интересными статьями на разные темы. А вот если взять сто филологов, те и за сто лет не построят и одного самолёта. Эта мысль прочно засела в голове Александра, и так как даже к самому окончанию школы у него не появилось чёткого представления, кем же ему хочется стать в этой жизни, он просто поступил в Политехнический — на тот момент самый престижный вуз города. Понятное дело, что Игорь и Димка Морозов, их друг ещё с детского сада, пошли с ним. И уже в институте они скорешились с Костей Соколовым. После окончания Александр открыл своё дело, Игорь первое время помогал ему, потом подался в свободное плавание, Димка устроился прорабом в строительную фирму, а Костя пошёл тогда ещё в милицию. Ни один из их четвёрки не стал работать по специальности, но каждый достиг определённого успеха в выбранном деле. И никто так не утомлял окружающих своим профессионализмом, как Костик.       — Кто она? — стал допытываться он.       — Никто. Ссыкушка одна.       — Имя-то у неё есть?       — Алиса.       Димка присвистнул:       — Эта не та танцовщица из сквера?       — Она самая.       — Хороша! — одобрительно покачал головой Димка и показал руками, как именно хороша Алиса: — Грудь — во! Глазищи — во!       — Ты всё не угомонишься? — спросил насмешливо Костик, выбив ещё один страйк и отхлебнув пива. — Не надоело скакать от одной к другой? Тут же была какая-то Виктория, до этого Оксана, Мария… Дальше не помню, после Ирки ты их каждый месяц менял.       — Просто он ищет девушку с богатым внутренним миром. И никак не может найти, — встал на защиту брата Игорь.       — Скорее, с нераздолбанными воротами в этот мир, — ухмыльнулся Александр. Своё отношение к женщинам он от друзей никогда не скрывал. Те засмеялись. — А ты не завидуй, — сказал Костяну, делая замах. И закончил уже после броска: — Ты мог бы так же, если бы не сглупил и не женился.       — Но она молоденькая совсем, — заметил Димка.       — Так и он ещё не старый. — Игорь глянул на друга исподлобья, прежде чем подойти к дорожке и сделать бросок.       — Богатые мужчины старыми не бывают, — подмигнул брату Александр.       Все рассмеялись, но Костя не отстал.       — То есть ворота там оказались настолько нетронутыми, что ты прокидываешь нас с шашлыками? — продолжил он допрос.       Александр задумался. Прокинуть саму Алису ради шашлыков ему даже не пришло в голову. И дело было не только в «нетронутых воротах» и тех достоинствах, которые объёмно обрисовал Димка. Александр никак не мог понять Алису, каждый раз ошибаясь, когда пытался просчитать её следующий шаг. Она не задавала вопросов, не мучила рассказами о своём детстве и не просила денег. И, постигая тонкости любви, следовала его советам с упорством студента, идущего на красный диплом. Лучше всего Алиса усвоила постулат — делай то, что доставляет удовольствие, — и порой делала это с изяществом слона в посудной лавке.       Он скрежетал зубами, когда Алиса первый раз делала ему минет — осаживая её неуёмный пыл, сдерживал неуклюжие движения, деликатно объясняя, что нет нужды пытаться высосать из него все внутренности. И наутро в туалете с грустной иронией разглядывал многострадальный член, головка которого представляла собой сплошную гематому. А в их последнюю встречу Алиса укусила его за губу, да пребольно. После чего читала ему Омара Хайяма. Красиво читала, с выражением.       — Расскажи, что тебе нравится, Алиса, — попросил он её после того, как она закрыла книгу.       — Мне нравится смотреть на тебя. — Над ответом она даже не задумалась. Его можно было бы назвать заученным, если бы не её взгляд.       — М-м-м… я спрашивал не совсем об этом. Я имел в виду твои хобби. Чем ты увлекаешься, кроме танцев? Чем ещё любишь заниматься?       — Я люблю дотрагиваться до тебя.       Его это забавляло. Похоже, девочка решила поиграть во взрослые игры. Только не ей с ним тягаться, слишком разные у них весовые категории.       — Хочешь рассказать о своих ощущениях? — Ему было интересно, как она выкрутится.       — Это экзамен? Попробую, профессор. Э-э-э… Волосы на твоей груди. Мне нравится касаться их открытой ладонью. Они щекочут её, и это приятно. И ещё лицом. Когда я провожу близко-близко, волоски касаются щёк, носа, лба, губ. Это возбуждает. Очень трудно удержаться… хочется поцеловать, дотронуться языком, но я сдерживаюсь.       — Зачем ты сдерживаешься?       — Помнишь ту игру в первый вечер? Мне понравилось. Ты хочешь сделать что-то, но не даёшь себе воли, и с каждым касанием желание всё сильнее, оно сводит с ума… И… и внизу живота такая тянущая боль, но это не больно, а… я не знаю, как описать её.       — На тебя так действуют волосы на моей груди?       — Нет, на меня так действуешь ты. Волосы, они просто как катализатор.       Александр терялся. Услышать такое было естественно от Ирки, его бывшей, жадной до секса искушённой тридцатилетней женщины. Или от соседки Татьяны, с которой они иногда встречались «здоровья для». Но не от этого малолетнего глазастого создания с непомерно аппетитной грудью, которое сидело на его постели полуголое, хлопало ресницами и продолжало говорить, словно на уроке биологии препарировало лягушку:       — Или, например, эти впадинки между тазовой косточкой и… э-э-э… пахом. Я не знаю, как называется это место. У тебя там очень нежная кожа. Такая тонкая… И ещё где ключицы, там тоже есть ямки… туда я тоже люблю целовать тебя. И ещё складка между бровями. Когда ты задумываешься, она там собирается и ты становишься хмурый. Я целую туда, потому что хочу её разгладить. Не хочу, чтобы ты был хмурый. — Её глаза лучились озорством: — Вы поставите мне зачёт, профессор?       Он поставил. Но продолжал теряться — она удивляла его, держала в тонусе, вызывая недоумение своими поступками и словами. И ещё с ней он часто смеялся.       В тот вечер Александр приготовил салат из листьев рукколы с ароматными помидорами черри, приправленный розовой солью, оливковым маслом и бальзамическим соусом, и лазанью — настоящую, с начинкой из обжаренного говяжьего фарша и соусом бешамель.       — Вина? — Он знал, что Алиса не пьёт, но американское пино нуар как нельзя лучше подходило под это итальянское блюдо и не мог не предложить.       Алиса ожидаемо помотала головой, отсалютовав ему бокалом с гранатовым соком. Потянувшись, Александр заправил ей за ухо выбившуюся прядь, вытер красную каплю в уголке губ. Ему тоже хотелось касаться Алисы — не только во время интимных ласк, но и просто так, без сексуальной подоплёки. Наверное, заразился от неё.       После ужина они лежали на кровати и смотрели фильм. В прокат «Выживший» вышел ещё в январе, но в кинотеатры Александр не ходил, всегда терпеливо ожидая, когда новинку можно будет купить через айтюнс, и смотрел дома. Домашний кинотеатр устраивал его больше по всем параметрам — и по качеству звучания, и по окружающей комфортом обстановке.       Алиса забавлялась с его ладонью: водила пальцами по папиллярным линиям, игриво царапая ногтем запястье; прикусывала кожу на тыльной стороне и потом посасывала собранный бугорок; целовала фаланги, обводя суставы кончиком языка.       — Что ты делаешь?       — М-м-м? Домашнее задание…       — Что?!       — Вы сами говорили, профессор, что я не должна сдерживать себя. Что когда мне чего-нибудь хочется, я должна это делать. Тебе неприятно?       — Мне приятно.       — Тогда смотри свой фильм. И не отвлекайся. — Алиса повернула к нему голову, улыбнулась и повторила: — Я же тебе уже говорила, что люблю смотреть на тебя. И трогать тебя. — Она взяла в рот его средний палец, опустилась до основания, сомкнула губы и медленно прошлась вверх по всей длине, легко задевая кожу зубами. — И попутно я ещё учусь, — сказала игриво.       Простыня, прикрывающая бёдра Александра, чуть шевельнулась.       — Нет, — сказала Алиса, взглянув вниз, — твоя очередь ещё не подошла. Так что потерпи. — И она укусила Александра за самый кончик пальца.       — Да, потерпи, — согласился он, тоже посмотрев на вздыбившуюся простыню. — Целее будешь.       — Я же извинилась… Ну, ладно, извини ещё раз, — сказала Алиса виновато, чуть съехала вниз и положила голову ему на живот. — Когда-нибудь я обязательно научусь.       Александр запустил пальцы ей в волосы и не стал говорить, как сильно надеется, что это произойдёт раньше, чем от её слишком усердных ласк его член атрофируется.       Когда на следующий день, уже ближе к обеду, Александр пошёл делать завтрак, Алиса, накинув его рубашку, увязалась за ним на кухню. Она налила себе чай и уселась на стул, подобрав под себя ноги.       — Будешь учить меня готовить? — настороженно спросил её Александр. — Или сама учиться?       — Даже не надейся, — хмыкнула чертовка. — Если когда-нибудь ты увидишь меня у плиты, знай, я хочу тебя отравить. Я не умею готовить и не люблю. Просто мне нравится смотреть, как ты двигаешься.       Её слова снова сбивали его с толку. Её взгляд снова говорил, что она не лжёт. Её заигрывания можно было бы назвать профессионально выверенными, но они не вязались с возрастом Алисы. И он никак не мог понять, чего она хочет от него, чего добивается этим?       — Сними футболку, — повелительно сказала Алиса.       Командирский тон его развеселил. Ему вдруг захотелось нагнуть нахалку, уткнуть лицом в стол и намотать волосы на кулак. Взять её жёстко, чтобы кричала. И никогда больше не смела так разговаривать с ним. Но он просто снял футболку.       — Ремень. Расстегни его, — продолжали сыпаться на него приказы. — А теперь болты. Ещё один. О, да, вот так… — Лицо Алисы расплылось в восхищённой улыбке, а глаза довольно сощурились. Она кивнула: — Всё, можешь работать.       — С расстёгнутой ширинкой?       — Да… Хотя нет, подойди.       Она поцеловала его в живот, затем, обхватив руками, потёрлась грудями о бёдра и с неожиданной силой сжала ягодицы ладонями.       — Ух, прямо как орех… так и просится на грех… — и посмотрела вверх шкодливо.       — Где вы набрались этой пошлости, Людмила Прокофьевна? — сказал он, с трудом удерживаясь от смеха. Алиса фыркнула, и теперь они смеялись вместе.       Так Александр и готовил, время от времени подходя по команде Алисы к ней. И она то целовала его в пупок, то просто тёрлась щекой о живот.       — Спусти штаны ниже, — приказала в очередной раз, когда он энергично переворачивал сырники на сковороде, чтобы они прожарились быстро и равномерно. — Ещё. Я хочу видеть ямочки на пояснице. О-о-о, мама миа, Санта Лючия… иди сюда.       Алиса снова прильнула ртом к пупку, обвела его окружность кончиком языка, но в этот раз не остановилась, а спустилась ниже, щекоча кожу губами, упёрлась в край трусов и затем двинулась вдоль резинки до тазовой кости. От проделанного ею бёдра Александра сами подались вперёд, а руки потянулись наконец-то снять мешающую одежду.       — Когда-нибудь я тебя свяжу, чтобы ты мне не мешал, — пообещала Алиса и стянула с него джинсы вместе с трусами.       Она встала на стуле на колени, приспустила с плеч рубашку, затем взяла в ладони груди и обхватила ими член. Сжала его. «Талантливая девочка, ничего не скажешь!» Александр уже прикрыл глаза в предвкушении, когда Алиса сказала вдруг:       — Не понимаю, почему некоторые люди не любят хот-доги.       Никогда в жизни он так не ржал. А особенно в такой позе — со спущенными штанами и торчащим из грудей членом. Сырники в тот раз сгорели.       Александр не стал говорить друзьям ни о неуклюжести Алисы, ни о её забавно-нелепых репликах не к месту и не ко времени, ни о непомерном восхищении то его телом, то глазами, то волосами на груди. Им об этом знать незачем, а ему и так было что рассказать.       — Дело не только в воротах, — ответил он Костику. — У неё масса достоинств. Кроме тех, что показал Димон. Она не трахает мне мозг. Вообще. «Где был? Что делал? Как ты ко мне относишься?» — за три недели ни одного дурацкого вопроса не задала. Если к ней не обращаться, она вообще ничего не говорит. Не клянчит подарки, не просится в ресторан, в клубы, на море… Она первая, кто не говорит мне, чтобы я не курил в постели. В моей собственной, блять, постели! Я думал, что уже никогда не доживу до такого. Она не пьёт и не курит, но не долбает меня призывами к здоровому образу жизни. И ещё она не умеет готовить. Аллилуйя! Она не лезет на мою кухню и не пытается меня накормить!       — Так не бывает, — засмеялся Игорь.       — Срань господня, она с первой просьбы запомнила, что не надо уродовать моё имя… — Александр закатил глаза и воздел руки. Парни загоготали.       Только когда он дразнил Алису — доводил почти до пика и вдруг отстранялся, наслаждаясь её нетерпением и откровенным желанием в огромных глазах, — она забывалась, требовательно притягивала к себе и молила со стоном: «Пожалуйста, Санечка…» Для всех он был Александром, даже для близких друзей. Он не терпел, когда коверкали его имя, однако Алису ему не хотелось поправлять. Но об этом он тоже умолчал.       — Да она ангел! — хохотнул Димка.       — И это ещё не всё!       — Да ладно… — Парни даже шары катать бросили, сели за стол и ждали продолжения.       — Пупок! — сказал Александр торжественно. — У неё охрененно красивый пупок! Идеальной правильной формы.       — Врёшь, — не поверил Игорь. — Это уже слишком.       — Чего? — ошарашенно раскрыли рты Костик и Димка.       — У Александра фетиш на женские пупки, — пояснил им Игорь, который знал об этом его пунктике.       Александр не мог объяснить, с чем это связано — ему никогда даже в голову не приходило загуглить причину, — но по его наблюдениям почти у всех возрастных дам пупки были аккуратные. У молодых же они то выпирали вздутыми пуговицами, то топорщились мерзкими сморщенными узлами. Девушка могла быть красивой, начитанной, с великолепным чувством стиля и юмора, она могла иметь шикарную грудь и накачать себе ягодицы, — но все эти достоинства меркли в его глазах, если у неё пупок торчал наружу. Это вызывало в нём неконтролируемое физическое отвращение и, как следствие, потерю сексуального интереса.       — Не знаю, где рожала её мать, но у Алисы не пупок, а загляденье — безукоризненная, образцово ровная воронка. Оптимальной глубины. И узла не видно, — сказал он.       — Мда, ради этого можно и шашлыки пропустить, — хмыкнул Игорь, и все снова загоготали.

***

      Алиса не пришла в субботу. И не позвонила. Сначала Александр даже не поверил. Сидел и смотрел на часы. В два понял, что она не придёт сегодня. А может, вообще больше никогда не придёт.       Женщины не кидали его ни разу. Ни разу в жизни ни одна из них не посмела вот так недвусмысленно послать его лесом. Ощущение было странное. Непривычное.       Пролистав записную книжку, Александр позвонил одной, другой. У всех планы, все заняты — суббота, лето, погода шикарная. И один он, как убогий аутсайдер, сидел в четырёх стенах. «Ладно, плевать!»       Накрыл стол, включил фильм. Ел, пил, смотрел. Вкуса не чувствовал, про что был фильм, вспомнить потом не мог.       Лежал на кровати. Курил. Ошалевал. Он дал Алисе свой номер, она могла позвонить. Если бы захотела.       Вечером Александр набрал Таньку, разведёнку из соседнего подъезда. Приходи, говорит. Пошёл. Накормила и оттрахала. Потом сделала массаж спины. И минет под занавес. «Благослови, господь, голодных разведёнок!» Но ночевать он не остался.       Перед сном принимал душ. Смотрелся в зеркало. Решил на следующей неделе сходить к косметологу и уколоть ботокс в складку между бровями. А то и правда он какой-то хмурый.       К понедельнику его отпустило. Да и работа отвлекала — ездили с Димоном в Дивноморское на дегустации. Год назад Александр всё же уговорил друга перейти к нему работать — бизнес рос, и он позарез нуждался в человеке, которому мог доверять. Игорь не соглашался. Хорошо, Димка выручил. Выбрали они в Дивноморском одну маленькую винодельню, договорились о поставках, подписали договор и поехали домой.       В среду ему подумалось вдруг — а если с Алисой что-то случилось? Маньяк в подворотне подкараулил. Кирпич на голову с крыши упал. Шла через дорогу, и её сбила машина. Он ведь и не узнает об этом никогда. И спросить не у кого, позвонить некуда. Распалил себя так, что в четверг наорал на секретаршу, швырялся бумагами, словно самодур припадочный. Та убежала в слезах. К вечеру ещё не успокоился и послал Костика в пешее эротическое, когда тот поинтересовался, как он выходные с Алисой провёл. Парни удивлённо переглянулись, но с расспросами никто больше не лез.       В пятницу досталось уже домработнице. Александр еле сдержался, чтобы не выматерить её от души. Потому что заслужила. Он составил с утра список продуктов, которые она должна была купить к его приходу. Чёрным по белому написал: «Стейк рибай — 2 шт.» Купила стриплойн. Не было, говорит, рибаев. Хлопнул дверью так, что та чуть с петель не сорвалась. Поехал в город, покатался, остыл немного. Заехал в круглосуточный цветочный магазин, купил ведро роз и несколько ваз. Оформил доставку.       Поздно вечером расставлял вазы с цветами по столам и тумбам, представляя, как Алиса завтра придёт, обрадуется. Потом сидел на диване, курил и сам себе удивлялся.