Замок Тиргартен и его обитатели

      На соломе лежала женщина, неопрятные седые космы закрывали лицо, сквозь прорехи на одежде просвечивало худое тело, покрытое синяками. Руки с длинными загнутыми ногтями скребли по стене, выписывая загадочные знаки. Женщина так увлеклась, что не обратила внимания на лязг двери. А, может, ей было уже всё равно…       — Поднимайся, — велел стражник. Второй занял место у двери и смотрел на узницу со смесью страха и отвращения.       — Тебе надо, касатик, ты и поднимай, — огрызнулась женщина.       Стражник пожал плечами, шагнул к узнице и вздёрнул её на ноги, болезненная гримаса исказила черты лица женщины.       — Пошла!       Коридор, куда выходило ещё несколько дверей с маленькими, зарешёченными окошками, заканчивался железной дверью, перед которой стражникам пришлось задержаться — на стук откликнулись снаружи, и после короткого осмотра засов отодвинули.       — Пошла…       Женщина тащилась, не реагируя ни на окрики, ни на грубость — казалось, ей было безразлично, что с ней сделают. Но дальнейшие события показали, что это совершенно не так, и что узница собиралась с силами.       Зал, куда её привели, небольшой и очень официальный, был полон народа. На длинных скамьях по обе стороны прохода сидели люди и провожали женщину взглядами… разные это были взгляды — ненавидящие. Презрительные, осуждающие, злобные, насмешливые… не было только доброжелательных. И под этими взглядами женщина скукожилась, съёжилась, будто старалась стать незаметной.       — Верни мою дочь! — на узницу кинулась какая-то растрёпанная женщина, попыталась достать её руками, наносила удары, но стражники решительно, хоть и бережно, отодвинули в сторону нападавшую. Тут же подскочил лекарь с полной кружкой дымящегося отвара, дал напиться, заговорил ласково, успокаивающе.       — Не стоит, госпожа, успокойтесь…       — Она… она забрала мою девочку…       — Мне очень жаль, госпожа, очень жаль… — бормотал лекарь.       Но нападение словно открыло двери, и люди загомонили, выкрикивая обвинения и угрозы. Они тянулись, пытаясь достать обвиняемую, но стражники удерживали людей, не давая свершиться неправедному суду. Узницу втолкнули в клетку, что стояла справа у стены. Прямо напротив входа на возвышении стояло кресло, а по обе стороны от него два стола, за которыми уже сидели люди — защитник и обвинитель. Кто это было непонятно, так как лица их были скрыты масками с прорезями для глаз. Рядом стояли двое молодых людей в официальных мундирах, уже готовые озвучивать то, что скажут защитник с обвинителем: никто не должен знать их имена, а то были прецеденты…       Обвиняемую закрыли в клетке, люди постепенно угомонились, рассаживаясь на места, и, наконец, в зал вошёл тот, кого ждали. Мощная фигура вошедшего, казалось, напоминала о тех временах, когда от мужчины требовалась только крепость рук и сила, но ум, светившийся в глазах этого человека, говорил, что он не так-то и прост.       — Его Сиятельство, князь Ройгрек Фэрихан!       И люди склонились перед своим властителем. Князь опустился на кресло и окинул взглядом присутствующих, задержавшись на миг на обвиняемой.       — Приступайте, — проговорил он, обращаясь к обвинителю.       — Дама Орис Ливв обвиняется в злонамеренном нарушении законов княжества, в чёрном колдовстве, повлекшим за собой смерть десяти и более человек.       — Дама Орис Ливв заявляет, что использовала материал для важных исследований! — вяло проговорил защитник.       — Даме Орис Ливв не было выдано позволения проводить исследования на людях. Её квалификация не позволяет ей вообще проводить какие-либо исследования, дама Орис Ливв имеет диплом знахарки, большее, что она может делать, это заниматься зельеварением и заговорами!       Князь слушал горячие обвинения и неубедительную защиту. И понимал, что вина ведьмы доказана ещё во время ареста, когда в её доме были найдены тела людей, вываренные кости и черепа, внутренности в самом неприглядном виде и многое из того, о чём даже вспоминать не хочется. Законы княжества не дают иных толкований — злонамеренное чёрное колдовство карается смертью. Только так и не иначе можно остановить злодеев, но в данном случае дело усугублялось тем, что ведьма творила непотребства с целью вернуть молодость. Влюбилась в юного сына почётного горожанина, бывает… но если бы всё так просто… разница в сорок лет, красивый юноша и старуха, которой недавно исполнилось шестьдесят. Она могла просто любоваться, любить, отдавая свою душу, помогая советом и делом, но вместо этого начала убивать ради призрачной надежды вернуть молодость и красоту. Пятнадцать девушек поплатились за одержимость ведьмы, пятнадцать юных душ было загублено, могло быть больше, но успели остановить колдунью. И теперь судят по законам княжества.       Что ж, закон в таком случае ясен — смерть. Ведьму повесят завтра на площади при большом скоплении народа, так приговорил князь. И ушёл, не оглядываясь, не увидел ненависти в глазах колдуньи.       Туман, повисший над городом, не помешал горожанам собраться на площади в ожидании казни. Люди стояли молча, ждали, от всей души надеясь, что Налла, Дух Смерти, примет у Бледной Госпожи душу ведьмы и отправит её Изначальный Хаос, где та растворится без следа. На балконе Ратуши рассаживались знатные горожане, аристократы с супругами, переговаривались, обсуждая раннюю и такую тёплую для этих краёв осень, вспоминали события лета, оценивали девиц на выданье — их привезли на зиму, на смотрины. Говорили, что князь, три года назад похоронивший супругу, собирается искать новую.       — Я слышал, что в Айвар приехал лорд Наир с дочерью. Сиятельная Сарган считается самой красивой, воспитанной, образованной и утончённой леди. Она наверняка заинтересует князя и станет подлинным украшением нашего общества.       — А вы уверены, что она действительно так хороша?       — Я видел её лично и имел с ней беседу. Она достойна стать новой княгиней.       — Это решать Его Сиятельству, мы же лишь смиренно примем его новую княгиню.       — Тише, князь!       Действительно, уже слышались шаги гвардейцев, сопровождавших властителя этих земель. И присутствующие поднялись, приветствуя его.       Князь равнодушно скользнул по лицам людей и опустился в кресло, приготовил алый платок и замер. Между тем по улицам уже тянулась повозка, где сидела осуждённая. Люди провожали её взглядами и проклятиями, но ни один камень не полетел в её сторону — за это наказывали и строго: только власть имеет право на наказание преступника. Ведьму уже подняли на помост, палач приготовил петлю и надел на шею осуждённой. Он ждал только знака начать казнь, и князь поднял вверх руку с алым платком. Вот сейчас пламенеющий кусок ткани полетит вниз, давая сигнал, но ведьма опередила:       — Проклинаю! Проклинаю тебя смертью моей! Ни одна женщина более не взойдёт на твоё ложе, ни одна женщина не родит тебе ни сына, ни дочь. Проклинаю-у-у-у…       Алый клочок медленно опускался, падала вниз ведьма, тряслось её тело в последней пляске, и людям, оцепеневшим от ужаса, казалось, что сама Бледная Госпожа, что явилась за грешной душой, с печалью смотрит на их властителя.       В молчании расходились горожане по домам, боялись даже слово проронить о проклятии. Но на кухнях, в гостиных, в кабаках, в спальнях, люди шептались, жалея князя — пострадал из-за ненависти чёрной колдуньи. Наследника-то так и нет, растёт одна дочь, не очень-то и радует — отдавать на чужую сторону. А кому княжество останется? Ни брата у властителя, ни сестры, некого пригласить на княжение будет. Начнётся свара между знатными родами, и тогда конец княжеству, растащат его по кускам.       О том же самом думал и Ройгрек Фэрихан, милостью Единого… и Духов покровителей… властитель княжества Тиргартен. Небольшое, но богатое, оно располагалось на берегу холодного северного моря, среди серых скал, изрезанных узкими фьордами. Торговали мехами белого зверя, снежной собаки, ценной и очень дорогой ягодой красникой, но главными богатствами были рыба, серебро и горючая вода. Многие из лордов, принёсших клятву верности Ройгреку, только на словах были верными подданными. Они жили, выжидая, когда князь допустит ошибку: пришелец, получивший корону не по праву рождения, а через женщину — дочь прежнего властителя. И что с того, что Сигурд Мудрый сам подобрал мужа красавице Ингрид? Лордов не интересовало то, что княжна охотно пошла за статного красавца и любила его безмерно, но так и не смогла подарить здорового сына. Первой родилась дочь, после было несколько выкидышей, последним родился слабый мальчик, унёсший жизнь матери. Прожил долгожданный сын всего несколько часов, и в гроб их положили вместе — Ингрид обнимала своё дитя. Из всех детей выжила только Кэрита, которой тогда было всего-то год с небольшим. Ройгрек оплакивал супругу пять лет и уже готов бы обратить взор на соседей, в поисках невесты, когда случилось это проклятие умирающей ведьмы.       Что она там говорила? Ни одна женщина не взойдёт на его ложе? Ройгрек потёр лоб, думая, что зачать дитя можно и на ковре. Но выживет ли после этого его женщина? И как предложить дочери какого-нибудь властителя проводить ночи на шкурах, брошенных на пол?       — Выпей, князь.       Витарр, друг и советник, налил в кубок пряного мёда, протянул Ройгреку.       — Думаешь, поможет?       — А ты мог не казнить ведьму?       — Нет, она виновна в смерти многих.       — Тогда, о чём думаешь?       — О проклятии…       — Хочешь проверить? — усмехнулся Витарр.       — Разумеется, но не думаю, что проклятие сбудется.       Витарр пожал плечами, наливая и себе тоже. Они сидели в тёмной комнате у камина, пили хмельной мёд, лениво разговаривали ни о чём, но каждый из них боялся признаться, что всерьёз верит словам безумной старухи.       За окном завывал ветер, бросал в стекло пригоршни дождя. Осень… пока ещё ранняя, когда днём бывает солнце и тепло, как летом, а ночью уже подмораживает, и траву поутру покрывает хрусткий иней. Вдоль стены прошмыгнула мышь, и серый толстый кот мягким мощным прыжком закогтил бегунью. Отчаянный писк грызуна прервал смачный хруст, и гордый охотник прошествовал мимо друзей, хвастаясь добычей. Смелый, охотничий пёс, лениво приподнял лобастую голову, проводил взглядом серого охотника и снова положил её на лапы. Огромный, из породы северных волкодавов, Смелый был любимцем у князя, после того как завалил медведя-шатуна. По правде сказать, не убил, а отвлёк от хозяина, позволив тому выиграть время и достать зверя ножом в сердце. Шкура хищника теперь лежала у камина, и каждый раз, ступая на неё, Ройгрек вспоминал, что был тогда на волосок от смерти. Больше он не рисковал, предпочитая охотиться на оленей — оставить княжество без владельца ради короткого удовольствия схватки со зверем? Нет, разумеется — долг лорда не позволит.       — Совсем обнаглели, — брезгливо проговорил князь, провожая взглядом кота. — Скоро по головам бегать начнут. Хорошо, что кот охотник…       — Хозяйки нет, а экономка… что с неё толку? Она только приказы выполняет, да и то по обязанности.       — Новую бы нанять…       — Жениться тебе надо было, не дожидаться, пока колдунья на пути попадётся и проклянёт тебя, княже. Теперь и не знаю, кто за тебя дочь отдаст — слухи-то быстро расходятся. Вон и лорд Наир быстро просватал дочь, видно чтобы ты не успел.       — Я посватался к принцессе Брунгильде, — помолчав, проговорил князь.       — Это из Пфальца?       — Да, дочь принца Фридриха. Младшая, их у него шесть.       — Думаешь, отдаст?       — Уже сговорились, скоро прибудет.       — А проклятие? — спросил Витарр.       — Попрошу жрецов снять, — пожал плечами князь.       — А если…       — Снимут, — нахмурился Ройгрек.       — Ох, Рой… как был отчаянным, так и остался. Смотри, погибнет принцесса, Фридрих тебе не простит.       — Ему-то как раз всё равно: я за приданым не гонюсь, что-то там по мелочи дадут, конечно, но так… символически.       — О! Попроси у Фридриха в приданое мастеров, а?       — Каких? Златокузнецов? Так он не отдаст.       — А ты плохоньких проси. Не свободных, а рабов, их не жалко будет. А нам и такие сгодятся.       Ройгрек пожал плечами, потом кивнул, соглашаясь с другом. Дело не в мастерах, а в принцессе — что-то она привезёт? Сможет ли преломить проклятие? И полюбит ли его дочь? Малышка Кэрита росла сиротой, не зная матери, и князь боялся, что новая супруга не примет его дочь. Хорошо ещё, что нянька у девочки хорошая, ласковая, Ройгрек сам не раз слышал, как приговаривает добрая женщина, уговаривает девочку и не позволяет никому злого слова сказать. Не по жестокости своей — по глупости могут ляпнуть служанки, а ребёнок не так поймёт.       — Няня, а батюшка придёт сегодня?       — Ой, не знаю, звёздочка моя. Занят он сильно.       — Занят… батюшка князь, у него дел мно-о-о-го! Не как у меня.       — Ты маленькая ещё, звёздочка, да и то дела делаешь. Иголочку-то крепко держи, не ленись.       — Я не ленюсь, нянюшка. Смотри, какой цветочек получился. Красивенький?       — Да, звёздочка.       — Батюшке платок подарю, пусть утирается и меня помнит.       — И так не забудет, единая ты дочь у князюшки нашего.       — Жалко, что матушка умерла, она бы мне братика родила. Или сестрицу.       — Ничего, вот приведёт князюшка новую жену, будет у тебя матушка, а там и братья с сестрицами появятся.       — Ой, нянюшка… — горестно вздохнула Кэри. — Сумара говорила, что мачеха не матушка, любить не будет.       — А ты не слушай болтушек всяких, батюшка твой в обиду не даст. Всё образуется, даст Единый.       Девочка опять вздохнула и, подражая взрослым, подпёрла ладошкой голову. Ей и хотелось матушку, и боязно было: а ну как злая окажется?