***
Эмили вышла из кофейни со своим обычным заказом: двойной эспрессо и шоколадный брауни. Ну, по крайней мере, обычным с того момента, как Панацея её подлатала. Йон бы разозлился, если бы узнал; но чего он не знал, о том она чертовски определённо не собиралась сообщать. После событий последней пары месяцев директор была рада возможности немного расслабиться. Утро было прекрасно: ещё зябкое, но бодрящее и сухое, а с безоблачного неба на почти беспрецедентно мирный Броктон-Бей изливало первые лучи утреннее солнце. Все нормальные подозреваемые на данный момент сидели тише воды ниже травы. После того, что случилось с Вывертом, никто не желал привлекать внимания Семьи. Пиггот слегка передёрнуло. Неспешно прогуливаясь в очень хорошем (по её меркам) настроении, женщина вгрызлась в брауни, залив кусок глотком крепкого кофе. Жизнь была, по крайней мере на данный момент, вполне хороша. Примерно так же хороша, как похоже, и у всех вокруг. Направившись вниз по улице, ведущей к центральному Бульвару, Пиггот огляделась. Туризм значительно вырос с тех пор, как стало известно, что город безопаснее, чем когда-либо в истории, а недавнее внезапное улучшение погоды также повлияло положительно. Об этом свидетельствовало всё вокруг — даже сейчас, когда только минуло восемь, тут гуляла масса народу. Было открыто большинство магазинов; все, похоже, наслаждались собой, и даже наличествовали уличные актёры, начавшие свои представления (и, похоже, прекрасно с этим справляющиеся). Эмили приостановилась посмотреть на молодого человека, поразительно хорошо исполнившего на скрипке целую серию разных тем из кинофильмов, и, судя по всему, заработавшего на этом немалые деньги. Футляр инструмента, лежавший открытым перед ним на земле, был уже по крайней мере на четверть полон монет и мелких банкнот. Закинув брауни в рот, женщина через пару минут сунула руку в карман и вытащила парочку смятых долларовых купюр, которые и подкинула туда же, оценив артистизм исполнения. Парень с улыбкой чуть заметно кивнул и перешёл к следующей теме — основному вступлению из «Челюстей». Едва заметно улыбаясь, Эмили двинулась дальше, разглядывая людей вокруг. Другой артист с немалым умением жонглировал дюжиной ярко окрашенных мячей, ещё один проделывал простые, но эффектные фокусы, и так далее. Их здесь было довольно много. Оглядевшись, Пиггот слегка нахмурилась. Их здесь действительно было довольно много. Необычайно. Поколебавшись, женщина пожала плечами. Прекрасный день, так почему нет? Сотней ярдов дальше она остановилась, вгляделась и нахмурилась. Мим. В коробке. Которой здесь не было. Директор сверкнула глазами. Хреновы мимы. Выбеленное лицо повернулось к ней; выражение сменилось на безумную радость, когда коробка исчезла. К несчастью, сильный ветер не дал подойти ближе, хотя мим доблестно старался, буксуя по поверхности дороги в попытках пробиться к ней. Эмили глянула ещё более свирепо, развернулась и пошла прочь. Дурацкие актёришки. Их следует засунуть под замок. Хорошее настроение было нарушено; директор добила брауни и половину кофе, двигаясь теперь немного быстрее. Бросив взгляд на часы, она убедилась, что в запасе ещё двадцать минут, чтобы достичь здания СКП и начать ещё один день, исполненный попыток сдержать безумие этого города — неоценённого и значительно недоплачиваемого воза работы, который ей тянуть. Пиггот зашла за скруглённый угол дороги и застыла, втянув воздух. Ещё один б****кий мим. Этот был женского пола, крепко сложенный под совершенно чёрной одеждой; грим был в точности как у первого, лицо лишено выражения. Она нащупывала путь вдоль невидимой стены, чтобы добраться до маленького ребёнка, наблюдавшего за ней распахнутыми глазами. Когда актриса протянула ему невидимый мяч, малыш рассмеялся и аккуратно принял подарок с застывшим в сосредоточенной маске личиком, после чего принялся вместе с родителями смотреть, как мим жонглирует ещё несколькими; пантомима была настолько убедительна, что Эмили почти ожидала действительно увидеть шары. Заворчав, женщина обогнула актрису по широкой дуге. Допила кофе и выкинула стаканчик в урну. Сотней футов дальше она с раздражённым вздохом встала намертво. Ещё один мим, на этот раз покрытый серебряной краской, строил из себя человека-робота для группы заливающихся смехом подростков. Этот откинулся назад под невероятным углом, устроив локоть на чём-то, чего здесь не было, и равнодушно глядел на неё. — Ох, бога ради, — рыкнула Эмили себе под нос. — Какого эти уроды вечно выползают в хороший день? Говорить научись, дебил, — и, бормоча под нос, с уничтоженным хорошим настроением, развернулась, пытаясь подобрать другой маршрут, и непроизвольно вскрикнула. Всего лишь в футе стоял ещё один из треклятых паразитов, изображая французскую версию горести и в печали пялился на неё. Этот предложил ей несуществующий цветок и робко улыбнулся. — Отвали на фиг, м***к, — рявкнула директор, прорываясь мимо. А когда, не удержавшись, оглянулась через плечо, мим баюкал цветок, которого не было, утирая незримую слезу из глаза. — Иисусе, прямо чума какая-то, — проворчала Пиггот, предпринимая короткий рывок по боковой улочке и возвращаясь на главную улицу, миновав забитое мимами бутылочное горлышко. Она прошла лишь ещё пятьдесят футов, как обнаружила ещё одного. — Господи! — прозвучало куда громче, чем намеревалась директор, при виде того, как молодая женщина открыла нематериальную дверь, и шагнула через порог, поклонившись небольшой толпе. Выбеленное лицо было безоблачно спокойно. Эмили уставилась на это зрелище, и, тяжело вздохнув, повернула на другую улицу. Это становилось уже смешно. И даже там она не была в безопасности. Очередные три поросёнка прошествовали мимо: один пил из невидимой бутылки, съезжая по дверному проёму в некоей извращённой разновидности перфоманса, а ещё парочка тащила несуществующую лестницу или что-то в этом духе, двигаясь с идеальной синхронностью. Пиггот бешено выругалась, уставившись на них, и смылась в ближайший переулок, выкинувший её на Бульвар. В жестоком раздражении оглянувшись через плечо, директор помотала головой. — Хотела бы я перестрелять ублюдков, но в последний раз, когда я сделала…так…я… Голос женщины угас до шёпота, когда она повернулась, чтобы продолжить путь к зданию СКП. Взгляд Эмили в ужасе застыл. Развернувшись на каблуках, она огляделась вокруг, неистово выискивая предел этому безумству. Они были везде. Десятки этих сволочей. Сотни! Везде, куда ни кинь взгляд, белые лица — ими забит весь Бульвар — чёрные одежды, полосатые черно-белые рубашонки с дурацкими маленькими беретиками на головёнках, люди-роботы, все варианты, о каких она только слышала. Мимы. Везде. А посреди них — ещё одна, более шести футов ростом; стройное тело, судя по тому, как она обернула вокруг себя хвост, ощупывая тюрьму, в которой оказалась, было заперто внутри маленького невидимого цилиндра, а чешуйчатое лицо было покрыто белым гримом с чёрной слезой под глазом. Сауриал. Объятая ужасом, Эмили с безумно бухающим сердцем снова огляделась. И поспешно рванула из переулка, завидев направляющихся к ней лестниценосцев. Тяжело дыша, желая схватиться за пистолет, но осознавая — патронов только пятнадцать, а врагов куда как больше — женщина сорвалась на лёгкую рысь. Затем на бег. Наконец-то прорвавшись через весь этот ужас (который туристы фоткали как о******ие, словно не осознавая опасности) к концу Бульвара директор испустила глубокий вздох облегчения, бешено размышляя, что с этим делать. А когда спешила прочь, желая вызвать подкрепление и вычистить заразу, пока та не расползлась, оглянулась и заметила знак на стенде у входа на Бульвар. По мере чтения Эмили налилась багрянцем, а закончив, рванула прочь, прикидывая, как бы разжиться огнемётом. — Б****кий вторник. Такое дерьмо вечно случается по вторникам. Ненавижу вторники, — злобно прорычала она. — И МИМОВ! За её спиной продолжалось представление; проходящие люди смотрели на знак и усмехались стилизованному белому лицу на ярко-красном фоне в залихватски сбитом набок берете, зажатому меж двух фраз сверху и снизу, а потом шли дальше, посмеиваясь и доставая камеры.Опасно
Мимное поле