Маленький омак, чтобы отметить 75 000 лайков на SpaceBattles…
================
— Ты уверен? — Я… почти уверен, — отозвался, чуть нахмурившись, старик. Выражение древнего морщинистого лица было жутковатым. Вильям никогда не видел его настолько озадаченным — пожилой знаток арканы[2] обычно был сверхъестественно уверенным, являя окружающему миру вид человека, который повидал и добился всего, включая такое, о чём бы вы сами никогда бы и не подумали. Теперь же, однако, от Маркуса исходило слабое, но чёткое ощущение смятения. Вильям настороженно наблюдал за ним. Такое выражение не сулило ничего хорошего, но шанс, что то, что он искал полжизни, наконец доступно, в конце концов пересилил осторожность. — К чему оговорки, Маркус? — поинтересовался он, когда собеседник в течение некоторого времени больше ничего не произносил. — Она принадлежала Лемаршану[3] или нет? Маркус ещё немного подумал, уперев взгляд в стол, после чего наконец поднял глаза навстречу гостю. — Я бы не стал клясться своей душой, что это так, но в то же время, это должно быть оно, — произнёс он вполголоса. — Описание совпадает почти идеально. Сложность конструкции, чистейшее совершенство механизма… только один человек когда-либо создавал нечто подобного уровня. Но… имеются… несовпадения. — Например? — Она слишком старая. Чересчур уж старая. Крипта[4], в которой её нашли, была запечатана с 1520-го и с тех пор, по всем признакам и согласно всем записям, какие я смог отыскать, пребывала непотревоженной. Это более чем за двести сорок лет до того, как Лемаршан создал свои великие работы. В то же время, она такая, как описывается в свидетельствах разных владельцев устройств за последние два столетия. Я не в состоянии объяснить это несоответствие. После стольких размышлений, я вижу только две возможности, ни одна из который, с моей точки зрения не является вероятной — или так я думал бы до сих пор. — И каковы они? — Вильям задержал на своём старом коллеге оценивающий взгляд. — Одна — что шкатулку поместили в крипту много времени спустя, как ту в первый раз запечатали, а затем все свидетельства были очень тщательно уничтожены. Возможно, определённо, но это труднее всего. Всё, что я могу обнаружить, сводится к доказательствам, что крипта была захоронена под полом древнего храма с упомянутой мной даты. Если позднее её открывали и перезапечатывали, это было проделано на таком уровне мастерства и затрат сил, что это воистину поражает. — Уверен, что твоё расследование точное? Старик насмешливо улыбнулся: — Ты не с неофитом разговариваешь, Вильям. Я уверен. Вильям склонил голову, принимая предостережение: — Я не хотел никого оскорбить. — Я не оскорблён, — едва заметно пожал плечами Маркус, — но, пожалуйста, не надо больше намекать на подобное. — Как пожелаешь. А какова вторая возможность? На краткий миг престарелый знаток замялся, затем испустил еле слышный слабый вздох: — Лемаршан на самом деле не изготавливал артефакт. Однако, если дело в этом… он настолько похож и столь отчётливо такого же качества… возникают сомнения в происхождении всех подобных творений. Подозреваю, есть вероятность, что он на самом деле не производил ни одного из них. Вполне может быть, он их просто нашёл, а истинный создатель затерялся в туманах времен. Мы можем никогда не узнать. Если дело действительно в этом, может оказаться, что он изменил назначение тех, о которых мы без сомнения знаем, что они были в его владении. — Если это правда… эта, возможно, работает иначе? — Я никак не могу сказать, — поднял Маркус руку ладонью вверх. — Единственный способ выяснить, это решить головоломку и открыть шкатулку. Вильям почти с минуту разглядывал коллегу; единственным звуком, наполнявшим комнату, было шипение газовой плиты в углу, разгоняющей стынь лондонской ночи. Наконец он полез в карман и вытащил полотняный мешочек, бросив его на стол. В тиши комнаты раздался громкий звон: — Я намерен провести эксперимент. — Она может не сработать, или же не достичь цели, которую ты желаешь, — предупредил Маркус, взяв, тем не менее, мешочек, и открыл его, вытряхнув в ладонь золотые монеты и быстро пересчитав, после чего вернул их на прежнее место. — Этот риск я принимаю, — тихо произнёс Вильям. — Я слишком долго её искал, чтобы сдаться в шаге от успеха. Это моя единственная надежда. — Истории о том, что ждёт любого, кто разом и безрассуден, и достаточно умён, чтобы открыть одну из коробок Лемаршана, заставляют предположить, что надежда может быть неуместной, — пристально посмотрел на него Маркус поверх очков со стёклами-половинками. — Многие пытались и проиграли. Некоторые пытались и преуспели. Интересно и примечательно то, что о последних больше никогда не слышали. Может, тебе стоило бы поискать где-то ещё… — Нет, — решительно покачал головой Вильям. — У меня не осталось времени. Это мой выбор, Маркус. Спустя миг его компаньон с лёгким сожалением вздохнул: — Так и есть. Подожди тут, я схожу за артефактом. Поднявшись с не соответствующей его почти восьмидесяти годам лёгкостью, пожилой человек покинул комнату, а Вильям повернул голову, вглядываясь в туманную ночь; четырьмя этажами ниже тянулись огни Лондона. Вдали можно было без труда различить высотные здания финансового района — один из новых послевоенных небоскрёбов, наполовину отстроенный на руинах целого квартала, который сровняли с землёй германские бомбы. Скрип двери отвлёк его внимание обратно на Маркуса, вернувшегося в комнату с полированным деревянным ящичком со стороной приблизительно в шесть дюймов с медными накладками на углах. Старик осторожно поставил его перед гостем и снова занял своё место. Вильям протянул едва заметно дрожащую руку, изумлённо коснувшись ящичка, затем сдвинул защёлку и поднял крышку. Внутри во впадине обшитого шелком нутра хранилища гнездился куб поменьше, поблёскивая на свету и выставляя напоказ конструкцию из множества металлических деталей вперемешку с неизвестной породой дерева. Некоторое время мужчина пристально разглядывал её, затем нежно поднял на руки и пристально вгляделся. Поверхность была столь хорошо обработана, что, когда он поворачивал её в руках, не видно было и следа царапин от инструментов. Медь, сталь и (как Вильям решил) платина блестели под светом с потолка; поверхность под его пытливыми пальцами была совершенно гладкой. — Истинный шедевр, — благоговейно пробормотал он. — Нигде не могу нащупать шва. Как если бы её сделали одним куском тверди. — Тем не менее, это не так, — заметил Маркус, принимая у клиента творение и показывая, как его части при давлении под верным углом смещаются и двигаются. Как только первая секция сменила форму устройства с идеального трёхдюймового куба, начала звенеть еле слышная музыка с очень простой поначалу мелодией. Каждое новое изменение добавляло гармонии совершенно незнакомой мелодии, по какой-то причине, однако, звучащей как если бы она исходила с куда большего удаления, чем шкатулка между ними, будя в каждом из присутствующих дурные предчувствия. — Изысканная работа. Кто бы это не сделал — действительно ли сам Лемаршан или какой-то предшественник — он был гением, — хозяин кабинета надавил на три сегмента, возвращая их в изначальное положение; едва последняя часть со слабым щелчком скользнула обратно на место, хтоническая музыка затихла. — Это всё, что я разузнал по его работе и, если честно, знать больше не имею желания, — старик протянул куб обратно: — Настоятельно советую не делать этого, Вильям. Мы давно знаем друг друга, мне будет неприятно, если тебе выпадет незавидная участь. Вильям вернул артефакт обратно в упаковку и, не ответив, защёлкнул застёжки. Встал, снял пальто со спинки кресла и надел, после чего подобрал деревянный ящичек. Затем посмотрел на Маркуса: — Спасибо за беспокойство и за предупреждение. Я дам знать, что откроется. Маркус проследил взглядом, как гость покинул комнату; дверь захлопнулась с мягким глухим ударом за его спиной. — Боюсь, у тебя вполне может не выйти, малыш, — вздохнул он, после чего погасил огонь и свет, а затем отправился в постель.***
Две недели и один день спустя Вильям сидел у себя в кабинете; артефакт стоял на столе перед ним. Сбоку располагалось несколько книг, по большей части с бумажными клочками, отмечающими конкретные страницы. Он перечитывал, в очередной раз, свои записи по устройству, гадая, что же упускает. Пока что он умудрился пройти девять шагов из, как он думал, вероятно, двенадцати процедуры полного открытия шкатулки. После третьего производимая ей музыка обрела новые тона, заставив мужчину содрогнуться помимо воли и всего, что он видел за свои сорок лет жизни. К девятой секции мелодия стала почти оркестровой, но в исполнении инструментов, далеко выходящих за пределы его опыта. Теперь-то Вильям уже привык, насколько это было возможно, но ритмы по-прежнему звучали чуждо для его уха — в манере, которую было бы затруднительно описать кому-то ещё. Неслышно вздохнув, мужчина положил блокнот, наполненный набросками каждой из конфигураций шкатулки, на стол рядом с самим объектом, затем подпёр подбородок рукой и некоторое время просто пялился на него. Что-то он упускал — что-то, во что не мог тыкнуть пальцем, сбивало его с толку. Каждое движение для открытия шкатулки вело к следующему с элегантной неизбежностью, коль скоро ты умудрялся его понять. Но связь между нынешней и последующей конфигурацией требовала тщательного осмысления и, похоже, с каждым разом увеличивала сложность. Его способность представить наглядно следующее вероятное действие трещала от напряжения, как и понимание того, как миниатюрный механизм вообще мог двигаться так, как он это делал. Такое впечатление, что его части убирались с дороги других частей в манере, бросающей вызов тому, что Вильям считал бы нормальной геометрией, хотя не было случая, чтобы он на самом деле видел имеющий место эффект. Тем не менее, он присутствовал: шкатулка раскрывалась в нечто больших размеров, нежели должна была быть в состоянии поначалу. Каждое перемещение казалось разом тревожно безмолвным и наполненным звучанием работы крошечных, до невозможности сложно устроенных шестерёнок и прочей подобной механики — двойственность, которую он был совершенно не в силах объяснить. Снова потянувшись, Вильям с легкостью обширной практики прошёлся по уже знакомой последовательности до девятой конфигурации, игнорируя странную мелодию, которую заиграла эта штука. А когда достиг точки, на которой застрял, отложил шкатулку и просто посмотрел на неё, пытаясь спрогнозировать следующее действие. Прошло какое-то время; мелодия повторялась вновь и вновь, пока он снова не вздохнул и не откинулся в кожаном кресле, потирая глаза. — Клятая штуковина, — пробормотал он. — Кто бы не додумался до тебя, он был сущий дьявол. Как они вообще могли добиться такого в далёком прошлом, совершенно за гранью для меня. Уверен, даже сегодня мы не смогли бы сделать дубликат. Шкатулка, как и ожидалось, играла, игнорируя своего владельца. Наконец Вильям, устало моргнув, потянулся поднять её и снова закрыть. Рука застыла на полпути; дыхание его оборвалось. Вильям уставился на шкатулку, закрыв один глаз, затем по очереди второй, после чего отвёл взгляд и уставился на артефакт уголком глаза. Прищурившись, повёл рукой перед предметом и шумно выдохнул. — Это… изумительно, — пробормотал он, наблюдая, как форма устройства чуть меняется в зависимости от того, как он закрывает то один глаз, то другой, и насколько быстро. — Я мог бы поклясться, что тут более трёх измерений. Невозможно, но… Неуверенно коснувшись шкатулки, мужчина ощупал её, затем закрыл глаза и повторил действие. Теперь, когда он знал, что ищет, можно было ощутить чёткую разницу между тем, что сообщали пальцы и глаза. — Как, во имя всего святого, это сделали? — изумился он, разговаривая сам с собой, что за эти долгие вечера экспериментов. — Ты и в самом деле чудесное творение, мой коробчатый друг. Теперь, посмотрим… Даже с новым пониманием, у Вильяма ушло более двух часов терпеливого труда, чтобы раскрыть десятую конфигурацию. Одиннадцатая, ставшая результатом ещё получаса усилий, принесла с собой новые обертоны в непрерывно присутствующую мелодию, ставшую устрашающе сложной, а также далёкий, но явственный звон колокольчика. Звук послал по телу мурашки, но Вильям настойчиво продолжал. Когда же на устройстве был выполнен финальный сдвиг, он отложил его и принялся просто наблюдать, как оно продолжило двигаться, проскальзывая через ряд причудливых форм исключительно по своей воле, пока не успокоилось до странности прозаичным открытом кубом — все четыре стороны распластаны по столу, а верх стоит вертикально. Не было никаких признаков механизма, которым могло бы обеспечиваться какое-то движение, что до крайности озадачивало. Также как не было никаких признаков того, как же проигрывалась музыка, теперь уже довольно громкая. На самом деле, внутри шкатулка казалась совершенно пустой. Вильям в целях эксперимента потыкал теперь уже неподвижное устройство одним пальцем. Не случилось ничего примечательного. — Это… не то, чего я ожидал, — пробормотал он наполовину разочарованно, наполовину с облегчением. Музыка внезапно и без предупреждения оборвалась. Это случилось так внезапно, что он по-настоящему дернулся, после чего расслабился. Также утихший колокольчик внезапно снова зазвонил. Куда громче — фактически, достаточно громко, чтобы в канцелярском шкафу на другом конце комнаты что-то задребезжало. Звук повторился ещё одиннадцать раз (приглушённые тона угасали, точно посреди обширного пространства), затем прекратился. Вильям огляделся вокруг, ощущая странный холодок. Тени по углам комнаты словно бы стали больше, чем ему помнилось. Ощущение, что сейчас случится что-то судьбоносное, чуть не заставило его затаить дыхание. Тридцать секунд, отмеченный тиканьем старых часов на краю стола, пролетели одна за другой, прежде чем мужчина встряхнулся. — Ну, старина, это была разочаровывающая трата времени. — Это зависит от того, чего вы ожидали, — раздался гладкий мужской голос из угла комнаты, где тени от лампы на столе были глубже всего. Вильям развернулся в шоке и вгляделся туда. — Кто вы? — потребовал он ответа. Во мраке шевельнулся силуэт — едва различимый образ высокой фигуры. Что-то металлическое блеснуло, когда фигура слегка повернула голову. Вильяма пронизал испуг, вызывая желание включить свет и направить в ту сторону, но в то же время и страх перед тем, что он мог бы узнать. — Я, Вильям? — переспросил голос. — Я тот, кого ты вызвал своими манипуляциями над хитроумным маленьким устройством здесь у тебя на столе. Я тот, кто ожидает подобных вызовов, какими бы редкими они ни были, в нетерпеливом предвкушении новых компаньонов в бесконечном поиске ощущений и опыта далеко за пределами всего, что ты мог бы воспринять. Фигура сделала шаг вперёд; бледное лицо над облачённым в чёрную кожу телом явилось на яркий свет. В тенях позади неё смутно различалось ещё смутное шевеление: еле слышные звуки скрипящей кожи и бряцающего металла на грани слышимости. Сами тени испускали ауру беспредельной, нескончаемой глубины. Вильям отклонился, внезапно с ужасом осознав, что сделал серьёзную ошибку в суждениях. Бледнолицый человек странно улыбнулся ему: — Откуда такая робость, Вильям? Разве не этого ты желал? Не того, над чем ты бился, час за часом, день за днём? Чтобы открыть головоломку требуется самоотдача и усилия, хотя, признаюсь, она не требует такого уж интеллекта. Меня восхищает это качество в… новых знакомых. Он улыбнулся; десятки сверкающих металлических шипов, вонзённые в череп на пересечении грубых шрамов, разлиновывавших открытую кожу сетью обнажённой плоти, отразили свет при движении. — Какие впечатления мы получим — ты и я. Я в предвкушении всего того, чему могу тебя научить, — улыбка стала шире — далеко за пределы, на которые должен был бы быть способен человек. Вильям знал — несмотря на внешность, это не было человеком. И тот, кто бы ни скрывался позади него, был им в ещё меньшей степени. — Прежде чем мы приступим, Вильям, могу я спросить, какие такие цели могли иметь место в приобретении и открытии шкатулки? — поинтересовалась смотрящая на него тварь; вежливые манеры перекрывала угроза и аура ужасающей уверенности. — Просто ради любопытства, понимаешь ли. Разница будет невелика. — Я… — Вильям облизнул губы. — Я искал лекарство. — Лекарство? Голова в шрамах и пирсинге склонилась набок. — А. Неоперабельная, медленная и опустошающая болезнь. Понимаю. Ты истощил возможности исцеления ваших медицинских наук и подумал, что найдёшь его посредством шкатулки. Должен сказать, надежда не вполне абсурдная. Болезни не будут проблемой там, куда ты отправишься. Хотя поначалу ты можешь желать иного, — монстр снова улыбнулся. — Это пройдёт. Вильям потянулся к шкатулке и положил на неё руку. Наблюдающая за ним фигура воздела палец и погрозила им: — Слишком поздно, Вильям. Слишком, слишком поздно. Я здесь и уйду лишь когда получу… Создание внезапно, без предупреждения, оборвало речь; его голова по-прежнему была вопрошающе склонена набок. Слабая улыбка, натянутая на безмятежное во всём прочем лицо, истаяла до ноля. Оно внимательно огляделось вокруг — ради всего сущего, нервозно — пронзая острым пристальным взглядом сумрак комнаты, пока, по-видимому, слегка не расслабилось. Вильяма это не приободрило. Всё, что могло бы встревожить такого, как стоящий перед ним, определённо было ещё хуже. — Странно, — пробормотала тварь; в её баритоне звучала самая малость ноток озабоченности. — Я думал… — она затихла. — Не важно. Несомненно, это затухающий резонанс от шкатулки, — и демон, шагнув вперёд (Вильям тем временем откинулся на кресле как можно дальше, ощущая запах крови, кожи и вещей за пределами его познаний), потянулся к шкатулке на столе; его рука остановилась в нескольких дюймах от предмета и словно бы огладила воздух вокруг. — А эта старая. Не обычное устройство, осквернённое юным Филипом столько лет назад. Как занимательно. Эта… чиста. Не потревожена. Мне и самому интересно, где же она была, мы никогда раньше не ощущали зов от этой конкретной шкатулки. Монстр отступил назад, опустив руку; нервирующая улыбка вернулась на бескровные губы: — Ты добился того, чем обладали немногие, Вильям. Ты привлек мой личный интерес. Причину, чтобы я пришёл лично, а не прислал единомышленника. Нам столько предстоит обсудить, и разделить, и выучить, не так ли? Человек в кресле открыл рот, издав слабый хрип сухой глоткой. Он сглотнул, затем повторил попытку заговорить. — По размышлении, я не желаю пользоваться вашими услугами. Возвращайтесь туда, откуда пришли, — Вильям снова сглотнул, уже сильнее, при виде ярости, вспыхнувшей в бесконечной глубине тёмных глаз; демон же улыбнулся шире. — Как я уже говорил, слишком поздно для подобных сожалений и пересмотра решений. Ныне. Ты. Мой, — с каждым словом он наклонялся чуть ниже, а Вильям упирался в спинку кресла с колотящимся сердцем. — Теперь, думаю, я побаловал тебя куда более, чем положено по справедливости. Мы должны идти, — он выпрямился, встав сбоку, и указал на тени, из которых появился: теперь те чуть заметно корчились, а намёк на движение стал более явным. Еле слышный звук смеха донёсся эхом с того направления вкупе с оханьем от боли, а также влажным звуком скольжения, от которого у Вильяма скрутило живот. — Пойдём, мой новый друг, поскольку я забираю тебя в… Тварь снова затихла, затем, взметнув кожаные одеяния, размазалась в развороте и уставилась в другой угол комнаты. Вильям повернул голову посмотреть, на что та уставилась. Причём теперь определённо с выражением сродни… страху? — Ты, — прошипело со злобой и тревогой в голосе создание, обещавшее ему то, что человек со всей уверенностью не желал испытывать, несмотря на нависший над ним рок. — Я, — произнёс новый голос, на этот раз женский, в ответ; необычный акцент доносил странную смесь досады и веселья. — Давненько же это было. Вы снова принялись за своё. Меня это раздражает. Движение в тенях позади первого явившегося застыло. Позже Вильям будет клясться, что слышал, как булькающий голос произнёс: «Ох, да нахрен» с интонациями ужаса. В его голове это застряло своей странностью, с учётом вероятного источника. Прибывшая позже (хотя это могло быть вопросом интерпретации) гостья его кабинета сделала шаг вперёд; это действие сопроводил слабый стук когтей по деревянному полу за кромкой ковра. Вильям распахнутыми глазами впитывал детали. Оно было даже менее человечным, нежели первый прибывший, которого оно с очень раздражённым видом испепеляло взглядом. Вильям уставился на него, гадая, что за новый демон это может быть. Это — она — представляла собой высокую стройную выглядящую как рептилия тварь, одетую во что-то, выглядящее в точности как плащ свободного кроя, очень высокого качества, с длинным хвостом, торчащим сзади. На голову была водружена федора. Мужчина уставился на шляпу, затем на ящероподобное лицо под ней, выразительно хмурившееся в сторону бледнолицего человекоподобного создания. Сложенные руки с кистями в синей чешуе, с длинными когтями на тонких пальцах оставляли впечатление завуча, выражающей своё неодобрение недисциплинированному студенту. — Тебя это не касается, Сауриал, — произнёс человек в чёрной коже, на этот раз почти брюзгливо; от сверхъестественной уверенности к этому моменту мало что осталось. — О, не касается, не так ли? — вкрадчиво отреагировала она; шипящий акцент придавал словам явную ауру угрозы, каким-то образом перебивавшую излучаемую первым пришедшим, непроизвольно отклонившимся назад. Один увенчанный когтем палец вытянулся, указывая на бездействующую теперь шкатулку на столе. Все трое посмотрели на неё. — Вы знаете, откуда она взялась? — Знаю, — неохотно произнёс демон. — Вы знаете, кто её сделал? — Ты сделала. Я знаю. Каким-то образом он умудрялся выглядеть виновато, не слишком меняя выражение лица. — Я вам говорила в последний раз заканчивать с перехватом сигнала от моих музыкальных шкатулок, помнишь? Мы поспорили. Ты и твои дружки-извращенцы. Мне плевать, что вы делаете у себя дома, но вы не будете использовать мою работу, чтобы находить жертвы, ясно? Или мне следует прийти и снова преподать урок? Демон в кожанке вздрогнул. — В этом не будет необходимости, — сбавил он тон. — Мы помним. — Явно не очень хорошо, или бы у нас, для начала, не было бы этого разговора, — рявкнула ящерообразная тварь. Демон прикрыл глаза; осанка у него стала как у попавшегося с рукой в вазочке с печеньем. Вильям наблюдал в восхищенном изумлении, без примеси и капли страха. Чем бы ни была эта рептилистая тварь, она могла напрячь того, кто явно относился к демонам значительной силы. Глядя на них двоих, человек затаил дыхание, надеясь, что как-нибудь получится выбраться из этого живым. — Отваливайте туда, откуда пришли и закройте за собой портал. Оставьте мою работу в покое, ясно? — Да, Сауриал, — произнёс бесцветный тип в чёрной коже таким голосом, точно пытался не вздохнуть от разочарования. Вкрадчивые нотки сменились раздражёнными. — И поменьше высокомерия. Ты знаешь, что я сделаю… Это было очень явное проявление угрозы. В этот раз демон просто кивнул. Ящер пренебрежительно щёлкнула пальцами в его сторону: — Беги уж, а то портал тебе по спине заедет. Не делай так больше, ясно? Я буду следить. Если мне придётся снова вернуться, у тебя действительно будут проблемы. Создание, не говоря больше ни слова, развернулось, прошло в затенённый угол и исчезло; тут же некое напряжение в комнате рассеялось. Однако Вильям не стал расслабляться. Второе создание повернулось, пристально его разглядывая: — У вас привычка такая — играться с музыкальными шкатулками со вложенными измерениями, или вам просто скучно? — слегка ядовито поинтересовалась она, подходя и забирая устройство. Быстрые движения, почти на грани возможности проследить, под взглядом Вильяма свернули его обратно в исходную форму. Ящер закинула шкатулку в карман. — Я неделями на это любовалась. Чёртовы культисты, они почти так же раздражают как та горстка воров, асгардцев. Ладно, давай посмотрим, что у нас тут происходит, — склонилось чешуйчатое лицо, встретив его взгляд пылающими желтым глазами с расстояния в считанные дюймы; Вильям тем временем пытался придумать, что же делать и понять, что же происходит. Тварь принюхалась и кивнула: — Ясно, уловила. Скверный случай хронического лимфоцитарного лейкоза, о котором вы тут бормотали. Давайте с этим разберёмся, мне сегодня надо быть и в других местах, а опаздывать не хочется, — она вытащила из другого кармана маленький объект, открыла его и достала крошечный белый кружок примерно полдюйма в поперечнике, который и шлепнула на лоб мужчине, прежде чем тот смог пошевелиться. А когда он в шоке отскочил, точка, куда попал предмет, странно онемела. — Что?.. — воскликнул он, протянув руку. Рептилия женского пола перехватила его запястье невозможно крепкой хваткой. — Нет, дайте ему секунду, чтобы включиться, — заметила она, пристально уставившись на лоб человека. А спустя секунду кивнула; к его коже вернулась чувствительность. — Ну вот и всё. Это должно привести вас в норму. День или около того будете чувствовать сильный голод, но будете в порядке, — и отпустила запястье, вернув упаковку в карман: — Ну, как я и говорила, мне надо заниматься делами и кое-куда сходить. Рада была познакомиться, кем бы вы ни были. Постарайтесь больше не вызывать демонов, большинство не такие любезные, как я, — улыбнулась чешуйчатый демон, приподняв шляпу. — Увидимся. И спасибо, что нашли мою музыкальную шкатулку, это был подарок для папы, пока эти чёртовы культисты её не свистнули, — она огляделась вокруг и обнаружила деревянный ящичек, в котором был куб, который с довольным видом и взяла. — Даже нашла упаковку для подарка! Чудесно. И, до странности бодро помахав, шагнула в тени на другом конце комнаты и исчезла. Вильям очень долго сидел в своём кресле, глядя на место, где она стояла, прежде чем наконец повернулся обратно к столу и взял блокнот. Медленно листая страницы, мужчина просматривал рисунки и записи, после чего тяжело вздохнул, поднялся на ноги и кинул блокнот в огонь по пути к телефону — позвонить доктору насчёт осмотра с утра. И всё же, он обнаружил, что с лёгкой улыбкой рассеянно потирает лоб. Маркус найдёт это интересным, если для начала допустить, что хоть чуточку поверит. [1] «Восставший из ада» (англ. Hellraiser) — культовый британский фильм ужасов 1987 года режиссёра и сценариста Клайва Баркера, экранизация его собственной повести The Hellbound Heart, впервые опубликованной в 1986 году в третьем томе антологии Night Visions. Фильм имеет девять сиквелов, снятых разными режиссёрами на разных киностудиях, но к ним уже писатель отношения не имеет. Последний снят в 2018 году. См. Вики, если не хотите смотреть сам фильм. [2] Аркана — один из терминов, применяемых для обозначения «тайных знаний», в частности, практического аспекта магии (без привязки к каким-то конкретным стихиям и элементам). Породил в художественной литературе термин «арканотехнологии», близкий по значению к «техномагии», но скорее упирающий на «техно», чем на «магию». Арканическими считаются знания, составляющие систему, альтернативную общеизвестным «естественным наукам». [3] Филип Лемаршан — вымышленный персонаж, игрушечных дел мастер, в 1784 году изобретший по заказу и чертежу Дюка де Лиля (аристократа, практикующего темную магию) т.н. шкатулку Лемаршана (англ. Lemarchand's box) — тип магических предметов, головоломок, вокруг которых развиваются события франшизы «Восставший из ада». На шкатулке были начерчены неизвестные мелкие знаки. Будучи сложенной определённым образом, такая шкатулка открывает врата в другое измерение (предположительно — в ад). Наиболее известной из этих шкатулок является «Конфигура́ция Пла́ча» (англ. Lament configuration), фигурирующая в фильмах. [4] Крипта (от др.-греч. κρυπτή «крытый подземный ход; тайник») — в средневековой западноевропейской архитектуре одно или несколько подземных сводчатых помещений, расположенных под алтарной и хоральной частями храма и служащее для погребения и выставления для почитания мощей святых и мучеников. Другое название крипты — «нижняя» церковь. В Древнем Риме криптой называлось любое сводчатое подземное или полуподземное помещение.