Грачонок

Кто будет переводиться из одной школы в другую в середине весны? Правильно — Антон Шастун. Сначала его заставили остаться, так как уходить в четвёртой четверти нельзя, но Антон не был бы Антоном, если не наплёл всякой фигни, в которую поверили и забрали заявление об уходе. Собственно, должен быть вопрос: «Почему уволился?» А потому что не мог работать в таком крысятнике. С виду школа выглядит нормальной, но когда ты познаешь, как там воспитывают детей, что там готовят — а это на минуточку очень даже важно, для него — ты захочешь сбежать. Детей там бьют, орут на них, безжалостно занижают оценки за одну ошибку. При чём всех, кажется, всё устраивает. За эти учебные полгода не пришёл ни один родитель. Никто не возмущался. Ещё одной проблемой было то, что он там ни с кем не общался. А это, кстати, тяжело. Учителями были одни старики, которые не принимали современный мир. Вечно о чём-то спорили, кого-то обсуждали, короче говоря ворчали двадцать четыре на семь. В общем, довели Антона не ученики, как он ожидал, а учителя. Учи́теля довели учителя́. Вот как. Поэтому сейчас наш математик идёт в новую школу с улыбкой на лице. Кто-то бы подумал: «Время восемь утра, че он лыбится?» Но у Шастуна сейчас такой же вопрос к себе. Заходя в школу он сразу сравнивает её с прошлой. Тут дети орут громче. И их кажется больше. Или только кажется? Единственный, наверное, минус тут в том, что в этой школе учатся с первого по одиннадцатый класс, а в прошлой были две раздельные школы. В первой — до 6 класса, во вторую переходят с 7. А это заведение просто огромное. Целых пять этажей. Антону надо будет вести уроки на последних трёх. И сейчас он мог искать кабинет, в котором будет урок у восьмого класса, но он ведь умнее и ещё когда пришёл сюда устраиваться, прошёлся по всей школе. Поэтому сейчас он идёт на последний этаж. Урок у одиннадцатого класса. У гуманитарного класса. Если честно, такие Шастун не очень любит, так как им надо дольше и дотошнее объяснять, нежели технарям. Пять уроков прошли очень даже нормально. На переменах он несколько раз сходил в учительскую и уже успел познакомиться с учителем музыки. Антон мило пообщался с Лазаревым. Тот поведал ему о том, что скучно здесь бывает редко: учителя в основном молодые и весёлые, да и ученики частенько что-нибудь вытворяют. В общем, не школа, а мечта. Эмоции сразу положительные. Сейчас у него последний урок у одиннадцатого класса. Второй смены в понедельник ему не поставили. Звонок. Старшеклассники по тихоньку подтягивались к кабинету и с интересом проходили мимо учителя, перешёптываясь с друзьями. Шастун даже не обращал на это внимание. Сам был такой. В девятом классе к ним пришла новая молодая учительница по географии и обсуждали её больше месяца. Но ему это было не интересно, впрочем, как и сейчас. Иф ю ноу вот ай мин. Начали с того, что отмечали кого сегодня нет. — Попов? — громко диктует учитель. В ответ тишина и тихие смешки от некоторых детей. В конце кабинета поднимается рука, а сам её хозяин даже не смотрит на математика. — Ты Попов? — уточняет он. Ему покивали, не сказав ни слова. «Странный какой-то» Ну и ладно, может он стесняется? Продолжили на решении примеров той темы, которую проходили на прошлом уроке. К доске вышло уже три человека и никто из них не обрушил мнение Антона. — Так-так-так… — водил пальцем по журналу учитель, — давайте-ка Арсений к доске выйдет, — Шастун поднял голову и посмотрел на класс. Арсений нехотя поднялся и прошёл к доске с опущенной головой. Учитель продолжил писать что-то на листочке, слыша только звук удара мела о доску. — Арсений, ты не слышал, что другие говорят решения? — он развернулся на кресле и начал смотреть на Арсения, который старательно отводил взгляд на что-либо другое. — Говори то, что пишешь, иначе я не узнаю, понял ты материал или нет. В кабинете снова раздались смешки. — А что смешного я сказал? — уставился Антон на класс. — Антон Андреевич, он немой, — сказала, кажется, Катя. Шастун сначала нахмурил брови. Потом расслабился. Потом посмотрел на Арсения. А тот кивнул ему, поджимая губы. — Извини, Арсений, меня никто не предупредил, — математик посмотрел на доску. — Угу… Угу… Угу… — бубнил себе под нос он проверяя, правильность решения, — садись, Попов, пять.

***

Пока шёл последний урок начался дождь, позже перешедший в ливень. Поэтому сейчас на крыльце школы стоял с недовольным лицом Антон, думающий как бы добежать до машины, ведь зонт-то он не взял. А зря — это же Питер. Решено бежать до машины. Пока он бежал, чуть не упал, из-за того, что подскользнулся на грязи. Вот смешно было бы. Но не ему, а ученикам, которые могли его видеть. Но сейчас уходит только первая смена. Да и не было никого, все, кажется, уже ушли, пока он перебирал бумаги. Пока этот ненавистный Форд заводился, Шастун успел продрогнуть. И подумать, почему же ему никто не сказал о немом ученике. Обычно об этом предупреждают сразу. А тут так неловко вышло. И ему даже интересно, почему он стал немым. Или родился таким? Как говорится, вспомнишь солнышко — вот и лучик. Попов преспокойно идёт под дождём без зонта. Все волосы, вся одежда и рюкзак мокрые. Видимо, на болезни ему пофиг. Антон опускает окно и начинает звать шедшего мимо Арсения. — Попов! Ты чё без зонта? Заболеешь ведь, — в нём проснулся инстинкт родителя, — садись, довезу до дома. Ученик, как только учитель позвал его сразу нахмурился. Сейчас он лишь покачал головой, имея ввиду, что он не поедет. Антон хмыкнул а-ля «Ну и ладно» и взялся за руль, в надежде побыстрее оказаться дома. А Арсений после того случая никому не верит и ни к кому в машину не садится. Он не хочет повторять своих ошибок, которые могли стоить жизни