***
Снова ебучий дождь и снова Шастун сидит в машине потирая ладошки друг о друга и оглядываясь, нет ли никого около машины, чтобы выезжать. В дали шёл быстрым шагом кто-то, часто оглядываясь назад. Математику стало интересно, кто и куда так спешит, и решил подождать его. Это был никто иной, как Попов. Шёл с наполовину закрытым, дрожащей рукой, лицом. Ничего толком не сумев скрыть, Шастун увидел синий цвет, сразу понимая что это. Попов же почти уже бежал, вероятно, не обращая ни на что внимание, так как крик учителя: «Попов!» трудно было не услышать. Арсений пронёсся мимо, на что Шастун выскочил из машины и схватил брюнета за локоть, надеясь не порвать куртку. Сначала из хватки пытались выскочить, да не просто тихонько, а со всей силы, пытаясь разглядеть кто его держит. Выловив силуэт учителя, Арсений стал сопротивляться реже, но не перестал совсем и развернулся лицом к захватчику. Все щёки красные, будто был на соревнованиях по пощёчинам, под правым глазом синяк, если бы не дождь, можно было бы увидеть, как к подбородку стекаются слёзы; губы искривились из-за плача, а брови сильно сдвинулись к носу. Еле затащив подростка в машину, Антон включил печь сильнее и тупо начал пялиться на соседнее сидение, на котором сидел, отвернувшись, Арсений. Ноги его (Арса) были повёрнуты от учителя, руки сильно дрожали, то вытирая лицо, то путаясь в волосах, которые он оттягивал непонятно зачем. Ему сейчас пиздецки хотелось заорать, разбить всё, что тут находится, разбить руки в кровь, потому что они чешутся. В ушах гудело и звенело: ни печки, ни дождя — ничего не слышно. Абсолютно. Только биение сердца в кончиках пальцев отдавалось. Живот тянуло от страха, что он сидит в чужой машине. Затряслись и ноги. Начало тошнить. Шастун смотрел на него, ничего не решаясь сделать. У него типа шок? А у Арсения типа паника какая-то? Смотреть на него было трудно. Слыша эти беспомощные всхлипы, у него сердце ёкало, становилось горячее и билось быстрее. Неожиданно к нему развернулся покалеченный, смотря в упор своими красными глазами. Пять ёбаных секунд и в челюсть Шастуну летит удар. Жгучий и сильный. Не успев приложить даже руку на это место, как туда же прилетел и второй удар. Антон медленно трёт скулу и пытается сфокусироваться на ученике, но голова кружится и это затруднительно. На секунду он подумал: «А нахуя я вообще посадил его в машину?». В другую секунду подумал: «А я же его люблю». И снова на секунду подумал: «Почему я утверждаю это?». Через минуту головокружение утихает, и он уже более-менее видит разъярённого ученика. Кажется, он держится изо-всех сил, чтобы не зарядить по новой. Антон же думает, что если бы он мог «А может ли он вообще?», то скорее всего закричал. Математик хватает телефон с приборной панели и быстро печатает в группу:Антон Шастун
Адрес Попова. Быстро.
Решено отвести Арсения домой и отдать родителям. А завтра он уже будет смотреть с охранником по камерам, кто избил беспомощного ученика. Так как весь Петербург шатен не знает, приходится пользоваться навигатором, который противно нарушал тишину. Хотелось просто оказаться дома под тёплым одеялком с ноутбуком на коленях и смотреть юмористическое шоу на Ютубе. Щека нещадно ныла, чёлка, успевшая промокнуть, противно прилипала ко лбу. А больше всего напрягала его недовлюблённость. Ну как это так-то получается? Иногда он представлял как целуется с учеником и его тут же воротило, при чём от того, что ему это нравится. Педофилия какая-то. Арсений сидит сжавшись и пытается не думать об этом. Об избиении, о его самых трудных двух годах жизни (Дальше легче было немного). Он всё ещё вспоминает, как его избивают. Не может не. Пытается абстрагироваться на другом, подумать о времени, когда ему ещё не было тринадцати. Как он разговаривал, смеялся, гулял с родителями и друзьями. Тогда у него были друзья. Только проблема в том, что они были и были псевдо-друзьями. Но хотя бы. Лучше, чем ничего. Любому интроверту нужен человек, когда-то будет нужен. Тело помнит всё. Пытается не думать — тщетно. Чувствует, как летят удары. В живот в основном. Надеется, что ничего не отбили. В глаз. Самое плохое — узнает мама. Снова начнёт жалеть, а Арсений ненавидит это. Не считает себя беспомощным. «Конечно, вон как вмазал новому учителю. Тот, наверное, охуел знатно. Но тебе же похуй. Педик несчастный, блять, и никому не нужный. Только и можешь строить из себя жертву. Хотя сам ненавидишь это. Дебил, дебил, дебил. Зачем вообще живёшь-то? Для кого? Хочешь познать общажную жизнь? Думаешь, в универе у тебя появятся друзья? Наивный. Как с тобой вообще общаться можно…» Сжимает пальцы в кулак до побеления. Зубы сжимает тоже, но не сильно — слышал где-то, что можно сломать их если так постараться. Сил нет больше. Бьёт кулаками по коленкам и рычит. Ебаная паника. Или че это, блять? Да не ебёт он, просто пиздец это и всё. Не обращает внимания на учителя, который смотрит на него как на дикого зверя. Тот думает, наверное, что снова прилетит. Но Попов держится. Чувствует, как тот нервничает. Уши заложило. Прикладывает руки к щекам — горячущие, как железо на солнце, а руки холодные, как лёд. «Танцует и поёт… Че ваще ёбнулся? Ну всё — пиздец. Конечная всех конечных. Когда уже к дому-то подъедут?» Думает, что надо в Твиттер начеркать хоть слово. А то подумают, что помер. И на фикбуке надо выложить главу, а то давно эмоции не выплёскивал. Сначала он завёл фикбук, чтобы там писать ориджиналы. В интернете прочитал, что писанина помогает после всяких травм. Потом стало мало этого и начал вести аккаунт в Твиттере. Начал там писать. Рассказал что, да как. Подписчики росли и растут всё ещё. Сейчас их 10 тысяч. Единственная его гордость. А уже в 16 лет создал фейковую страницу в Вк. Там он и общается со своими друзьями. Они единственные знают о нём всё. Да и их всего два: Серёжа из Москвы, Оксана, живущая рядом с Москвой. Подросток, кстати, думает поступать туда, но не уверен. Не то чтобы это город его мечты, но универы там крутые. Вот и подъехали к дому. Надеяться на то, что родителей нет дома — бесполезно. Он уверен, что математик расскажет директору, а тот, следовательно, им. Но если их сейчас нет дома, то разборки можно отодвинуть. Поэтому вылетает из машины, надеясь хотя бы на то, что Антон Андреевич за ним не идёт. Шастун же старается быстрее заглушить мотор, чтобы успеть. У подъезда Арсений оборачивается и закатывает глаза — тот бежит за ним. Поднимается Попов медленно, хромая. «Зато из машины выскочил, как кролик» У двери долго и еле шевеля руками (они сильно ноют) достаёт ключи из рюкзака. Когда дверь открыта, смотрит пару секунд на стоявшего ниже на три ступеньки учителя. Щека у того красная, с немного содранной кожей. Заходят. Снимают обувь. И Арсений смотрит в зеркало, стоявшее в коридоре и становится ужасно стыдно, что его видят таким. С покрасневшими щеками, на которых видны дорожки от слёз и соплей над губой, с синющим синяком под глазом, который во время поездки стал ещё больше и растрёпанными волосами. На глазах снова становится влажно и это заметно. — Где у тебя аптечка? — хрипит Шастун, итак уже понимая, что родителей дома нет. В ответ, как ожидалось ничего. Арсений просто уходит на кухню, математик за ним. Только сейчас шатен заметил интерьер квартиры: недорого и не дёшево. Вроде бы две комнаты и все. Не считая туалет, ванную и кухню. Скорее всего единственный сын. Кухня длинная. На одной стороне полукруглый, кажется, раскладывающийся, белый стол. На другой холодильник, длинный стол, плита, раковина, с небольшим количеством посуды, стиральная машинка, стоящая под столом, ящики между ней и плитой, и ящики сверху. В общем, ничего необычного. Арсений показывает рукой на верхний ящик и Антон открывает его. Достаёт коробку и ищет… А чё он ищет-то? Поднимает взгляд на сидящего и отрешённого Попова и задумывается. «Крови нигде нет вроде. Мази от синяков он никогда не использовал — само проходило… Че делать?» — Нигде кровавых ран нет? — спрашивает он, всё еще смотря на ученика. Тот отрицательно кивает. — Морозилка здесь? — указывает он на нижнюю дверцу холодильника. Тот положительно кивает. Из неё он достаёт кусок мяса, берёт полотенце, висевшее на ручке шкафчика и обматывает. — На, приложи к глазу, — и подносит к лицу, — больше синяков нет? Вновь отрицательно кивают, принимая кусок. Антон садится с другой стороны стола и думает: че делать? Сколько раз он сегодня себе такой вопрос задал? Попов тихонько шевелит свободной рукой и достаёт телефон из чёрных джинс. Разбит. Кидает его на стол, от чего Антон дёргается, кладёт руку на стол и утыкается в неё, тихо плача. «Блять, че делать?» Пиздец какой-то… Обнять? Так вообще делают учителя? Сказать, что всё будет хорошо? Боже, как же всё глупо. У него таких ситуаций никогда не было. Невольно он вспоминает советы из универа, но все тоже глупо. — Когда у тебя родители приедут? — Браво! Молодец Шастун. Брюнет поднимает голову, берёт разбитый телефон и, не обращая внимания на новых подписчиков твиттере, уведомления на фикбуке и в вк, заходит в заметки. Быстро печатает, ощущая неприятные мизерные осколки от защитки: «в шесть где-то» Не будет же он тут сидеть ещё четыре часа. Он быстро печатает Кате уже в личку, с просьбой скинуть номер родителей Арсения. Она говорит, что его у неё нет. Ну да, о чём он думал? Что у девочки есть номера всех родителей? — Позвоним родителям. Попов поднимает голову, встречаясь с наполовину волнующимися глазами, опускает обратно и пожимает плечами. — Набирай, у меня нет их номера. Арсений снова поднимается, вздыхает, что-то тыкает и передаёт телефон учителю. Он берёт его, по привычке встаёт и уходит в коридор. Арсений же продолжает хныкать с мыслями «Зачем живу?» Заебался уже, но если таблеток наглотаться, то маму жалко с папой. Единственный сын, за которого они так переживают, умрёт. И вообще, пацан надеется на нормальную жизнь в будущем. В кухню заходит через две минуты учитель и кладёт телефон на стол. — Сможешь написать, что случилось? — Арсений не согласился. — Тогда сейчас мы ждём твоих родителей, я с ними поговорю, а завтра в школе всё решим и ты расскажешь мне или директору, что произошло, хорошо? После кивка Антон продолжил: — Может, пройдешь в комнату? Попов встал, пошатываясь, из-за чего к нему подлетел Шастун и проводил его до комнаты, несмотря как она выглядит. Сейчас как-то не до этого. Положил ученика в кровать, сказал, что посидит на кухне. Лёжа на кровати, до «беспомощного» начало доходить, что он ударил учителя… Два раза… Спустя около сорока минут в квартиру ворвалась мать и начала расспрашивать Антона Андреевича. Ничего не сумев ответить, он попросил её задать вопрос, что с ребёнком сделали. Сказал ещё, что завтра с директором разберутся, могут пригласить в школу. В три часа дверь квартиры захлопнулась, и Шастун ушёл домой с тремором в руках.