Стоячая вода

      Возвращаться в Сеул неожиданно странно и даже немного страшно. И дело тут вовсе не в предстоящем разговоре с Чонгуком, а именно в собственном восприятии ситуации. Чимин совершенно спокоен и максимально сосредоточен. А ведь должен быть хотя бы немного взволнован. Да и про раскаяние тоже забывать не стоит. Не каждый, ведь, день за измену извиняться едет. Ох… какой же он неправильный. Бракованный. Сгнивший в душе. Внутри, прямо под кожей, медленно умирающий от греха. И как ещё только от него скверной смердеть не начало? Или же эту вонь не чувствует только он? Как интересно…       Чимин так долго и покорно ждал возможности расставить всё в своей жизни по местам, что, наконец, оказавшись перед открытыми дверями в новую долгожданную жизнь, замер у входа, невольно растерявшись. А к чьему порогу он вообще пришёл? Кто знает, что находится за ним? Долгожданное облегчение? Или же неизбежное покаяние? Что там? Ветер в пшеничном поле, поцелуй возле камина, скромные убежища для одинокого сердца… Но вот его ли? В идеальном мире всё было бы справедливо. В идеальном мире все близкие помогали бы и переживали за него. В идеальном мире… мир, в котором он поистине свободен. В идеальном мире… А где это вообще?       Точно не в Сеуле. А ведь Чимин раньше так сильно любил этот город. Но сейчас, увы, он в нём посторонний. Шагая вдоль парковой аллеи, он слепо теряется в вихре колючих воспоминаний, окруживших его со всех сторон, и напрасно пытается избавиться от призрака Чонгука, с улыбкой, идущего рядом с ним. Там, за ближайшим поворотом их квартира. Их квартира, в которой уже, вероятнее всего, нет вещей Чонгука. Там остались лишь его. И это не конец, а лишь начало. Стоять ему из века в век, из года в год. Свидетелем страдать и наблюдать: сто смен столетий, сто смен тысячелетий и сто смен эпох. И всё в один день. Он заслужил это. Без сомнений. Но…       Хаос и изоляция — вот его единственная истина. Его чувства — это то, что никто не в силах понять. Безумие. Отчаяние. Вспышка гнева. Собственная тень ожидаемо вновь одерживает верх. И Чимин… покорен. Словно миллион все еще дремлющих гейзеров, демоны внутри него, по собственной глупости сбившись с пути, потерялись в свете, вечного поиска Рая. Наощупь отыскав другую сторону — самых темных мыслей, самое глубокое море, где не восходят солнце и луна, он, устав барахтаться медленно идёт на дно. Любовь — как танцующее пламя, неукротимо пылающее высоко. И Чимин сейчас это так ясно чувствует.       Запах Юнги вновь становится ускользающим воспоминанием, повторно сплетающим кружево из боли. Если мир рухнет, кто-то вообще заметит? Если мир уничтожит его, кто будет его оплакивать? Никто? Похоже на то. А ведь это так ожидаемо… Последние сутки в Японии стали для Чимина поистине Адом. Гук, не отвечающий на его звонки, дядя, лезущий куда его не просят и Юнги, даже сообщения не приславший. Слишком гордый? Да уж, года идут, а Мин Юнги так и не меняется. И что только Чимин в нём так любит? В его голове — война. Он больше не в силах совладать с этой болью, он больше не в силах, закрывать на всё глаза и просто сбегать. Настало время действовать.       Пустая квартира, вполне себе ожидаемо, встретила Чимина почти что могильной тишиной и лёгким бардаком. Кто бы сомневался? Естественно, Тэхён забрал Чонгука к себе. Это ведь такой шанс… Как забавно. Тэхён любит Чонгука, Чонгук — Чимина, а сам Чимин — Юнги. И не одного соприкосновения у этого квадрата нет. И как только они все вместе прожили эти непростые шесть лет? Всё же самообман — великая вещь. Тряхнув слегка отросшими волосами, Чимин выйдя из квартиры, быстро поймал мимо проезжающее такси и назвав водителю адрес Тэхёна, нахмурившись, попытался настроиться на предстоящий разговор.       И что ему сказать Чонгуку? Извини? Я виноват? Оба варианта безусловно заслуживают своё право на жизнь, но вот только толку от них ноль. Гуку от его «извини» ни холодно, ни жарко. Но ведь сказать, всё равно, что-то нужно. Просто без слов исчезнуть — верх эгоизма. Верх эгоизма и так в стиле Юнги! Чёрт! Чимин действительно идиот, раз на полном серьёзе решил променять милого заботливого Чонгука на угрюмого скрытного Юнги. Сердцу не прикажешь. Так ведь? Ага. Удобная отговорка. Как раз под стать Чимину.       Расплатившись с водителем и выйдя из машины, Чимин быстро забежал в подъезд Тэхёна и поднявшись на нужный этаж, на удивление, смело позвонил в звонок. Либо пан, либо пропал. Либо ему сейчас дадут в морду, либо выслушают. Второе, конечно, куда более предпочтительно. Но… решать только Чонгуку. Когда дверь, наконец, отворилась и перед взором Чимина предстал хмурый Тэхён, он слегка прокашлявшись, проговорил:       — Чонгук у тебя?       — И не стыдно сюда заявляться? — не скрывая своего недовольства, раздражённо проговорил Тэхён, но дверь всё же открыл до конца. Не ему решать говорить Гуку с Чимином или нет. — Совести вообще нет?       — Не было бы у меня совести, я бы сейчас здесь не стоял, — сдержанно произнёс Чимин, почему-то совершенно не злясь на Тэхёна. Заслужил ведь. — Будь так добр, позови, пожалуйста, Гука.       — Чонгук, это к тебе, — громко прокричал Тэхён, отходя в сторону и пропуская Чимина в квартиру.       Смотреть в глаза Чонгуку, медленно вышедшему из комнаты, ожидаемо стыдно. Но Чимин справится. Обязан справиться. Он сам заварил всю эту кашу, ему последствия и разгребать. Это их последний разговор перед тем, как он окончательно сгорит. Нужно сделать всё так, чтобы Гук никогда больше не тосковал по тому миру, что оставил позади. Когда жизнь даёт начало жизни — это несомненное счастье, когда ты даришь кому-то любовь — ты получишь её же в ответ. Но во всём есть исключение. И это самое исключение Чонгук и встретил на своём пути в лице Чимина. Настало время, наконец, разойтись.       — Ты только погляди на него, Гук, — не сдержавшись, рыкнул Тэхён. — Раскаяния ни в одном глазу!       — Чонгук-а, а твой суфлёр может оставить нас наедине? — прокашлявшись, проговорил Чимин, внимательно посмотрев на Гука. Какой тот хмурый…       — Тэхён, дашь нам минутку? — сдержанно попросил Чонгук, открывая дверь в кухню и жестом приглашая Чимина следовать за ним.       — Да ради Бога, — скривился Тэхён, нехотя оставаясь в коридоре. Когда «гадюка», наконец, уйдёт, ему потребуется немало сил для того, чтобы «высасывать» из сердца Чонгука весь тот «яд», коим того так щедро «отравил» Чимин. Справиться бы только. И не потерять в процессе самого себя.       На кухне у Тэхёна привычно светло и чисто. Тут уютно. И Чонгук хорошо сюда вписывается. Всегда вписывался. Интересно, а Гук-и, когда-то читал сказку, где хэппи энд обязательно приходит сразу после того, как поцелуешь лягушку? Нет? Так вот, Тэхён — та самая лягушка. Понял бы только это сам Чонгук… Как бы не был холоден снег иль дождь, угрюмый ТэТэ всегда будет рядом со своим старым другом, чтобы облегчить его боль, как бы не были жестоки зеркала греха, тот всегда молча поддержит. Чимин давно уже заметил это. Даже ревновать пытался. Так глупо, если честно…       — Тэхён, явно не в духе, — неуверенно посмотрев в глаза Чонгука, негромко проговорил Чимин. — Я много раз тебе звонил, но трубку ты так и не взял.       — Тебя это удивляет? — холодно спросил Чонгук, прекрасно видя нервозность Чимина. Как же сложно. Как же не хочется говорить. Насколько же сильно он его любит. Жить не хочется.       — Извини меня. Я очень виноват.       — Чудесно, что ты это понимаешь, — раздражённо прыснул Чонгук. — Что-то ещё?       — Чонгук-а, я… — запнулся Чимин. А что собственно «я»? Боже!       — Из всех людей в этом огромном мире ты оказался в постели именно этой твари. Других вариантов, что, совсем не было? Чем тебя я не устраивал?       — Чонгук, ты лучшее что было в моей жизни, — собравшись с мыслями, честно проговорил Чимин. — А Юнги… он трясина, из которой мне никогда не выбраться. Я пытался. Правда. Но вместо свободы, погрузился в него ещё глубже.       — Вы теперь вместе? — перебив Чимина, резко спросил Чонгук. И вот зачем ему эта информация? Чтобы окончательно добить себя?       — Всё сложно, — потупил взгляд Чимин.       — Разве? — хмыкнул Чонгук. — Тебе голову лечить нужно, Чимин. Я могу помочь тебе. Хороший психолог и работа над собой, помогут тебе избавиться от его влияния. Он невменяемый. Ты же сам знаешь! Хочешь в один прекрасный день вновь найти себя запертым на очередной Ганкаджиме? Одумайся!       — Да не помогут мне никакие психологи! — невольно повысил голос Чимин. — Я троих посещал, как только переехал в Сеул. А толку? Не могу я без Юнги. Не могу!       — Так что теперь добровольно пойдёшь к нему в рабство? — окончательно начиная сомневаться в адекватности Чимина, взвыл Чонгук.       — Повыделываюсь немного для вида, и да, пойду, — не стал лгать Чимин. Да и зачем? Всё и так понятно. — Во всей этой ситуации мне стыдно лишь перед тобой. Я правда хотел любить лишь тебя одного. Но у меня ничего не получилось. И не получится, Чонгук. Прости меня! Я так виноват.       — Пошёл вон отсюда, — чётко выговаривая каждое слово, громко проговорил Чонгук, чувствуя себя безвольным деформированным листочком, стремительно падающим вниз. В самый Ад. — Видеть тебя больше не желаю.       Что он там хотел услышать? Искренние извинения? Хотел увидеть попытки Чимина сохранить их отношения? Ха! Раскатал губу. Ни о чём его благоверный не жалеет. Ничего спасать не собирается. На кой ему Гук, когда на горизонте вновь сам Мин Юнги нарисовался? А ведь он всегда знал, что всё так и будет. Чувствовал, что Чимин не до конца его. Чувствовал, но всё равно закрыв глаза, в одиночку продолжал наивно работать над полуживыми отношениями. Как же глупо. Если бы не его усилия, сколько бы они продержались? Год? Два? А может меньше? Ответ очевиден.       — Хорошо, Чонгук-а, — хрипло проговорил Чимин, медленно двинувшись к выходу из кухни. — Будь счастлив.       Больно. Как же больно. А что, если закрыть глаза и попытаться всего на минуту представить, что это не конец? Вообразить, что там, где тёплые осенние рассветы, там, где водопад их любви ещё не стих, там за печальными глубокими морями, его всё ещё ждёт раскаявшийся и всё осознавший Чимин? Чимин искренне любящий его. Чимин, что будет до безумия рад обнять его и получить своё пусть и горькое, но всё же прощение. Ох, как же мучительно и нереально всё это! Чимину больше не нужен Чонгук. А Чонгуку по-прежнему остро нужен Чимин. Вот же! Когда опускаются сумерки и небо темнеет, Чимин для Чонгука — свет Полярной звезды. И похоже с этим уже ничего не поделать. А жаль. Чёрт! Гордость, ау, ты где?       — Всё нормально? — осторожно спросил Тэхён, зайдя на кухню. — Он ушёл.       — Боже, Тэ, как же сильно я люблю его, — хватаясь пальцами за толстую деревянную столешницу, горько прошептал Чонгук, внутренне умирая. — Как жить теперь?       — Переболеть и жить дальше, — подойдя к Гуку и несильно сжав пальцами плечо друга, проговорил Тэхён. — Будет сложно. Но ты справишься. А я буду рядом с тобой. Всегда буду.       — Спасибо, ТэТэ. Я правда тебе благодарен.       Переболеть и жить дальше. Даже на словах это звучит нелегко. Ну, а на деле… почти что невыполнимо. Нужно как-то взять себя в руки и перестать оплакивать уход Чимина. Теперь, тот в нём больше не нуждается. Но, вот только… отпустить и забыть, Чонгук вряд ли, когда-то сможет. Слишком любим. Почти что зависим. Турист. Как же глупо, но… похоже в жизни Чимина он так навсегда и останется всего лишь простым туристом, а ведь хотел бы стать целым миром…       — Не вздумай оправдывать его. Лучше покажи свою гордость, и никогда больше не прячь её. Ты — намного больше того, кем себе кажешься.       — Напьёмся?       — Напьёмся.       Словно ледяные цветы в ловушке времени, Чонгук будет жить дальше. Но, только вот, счастливо ли?