Амбивалентность

— Не сейчас, — ответил Шэ Ли. — Мне надо именно сейчас, — настойчиво сказал Шань. — А что еще тебе надо? — Бля, пожалуйста, давай без хуйни. — Шань, мальчик мой, а ты ничего перепутал случайно? — деловито склонил голову Змей, сжимая в руке четки. — В плане? Я точно ниче не перепутал, — сдвинул брови Шань, помотав головой. — Нельзя просто так взять резко и кинуть меня, только потому что ты захотел. — Я не кидаю. У нас не было никакого уговора. Мне нужны были деньги, ща такая надобность пропала. — Уговор негласный. — Это не честно, — хмуро сказал Мо. — Если бы я был со всеми честным, то не заработал бы тогда ничего.       Желваки напряглись, внутри аж зудило от неприятного разговора. Он понимал, что просто так от Шэ Ли не отделаться, это целый танец с бубном. И скорее всего сейчас ничего не получится, но попробовать стоило. — Я хочу уйти. Я больше не хочу этим заниматься. Мне хватило тогда, когда меня чуть не поймали. — Осторожнее надо быть. — Осторожнее, блять? Иди, нахуй, покидай закладки. Посмотрим как ты будешь осторожен. — А я по твоему с чего начинал? — Мне хватило и того раза. — Это поэтому ты недавно ко мне пришел и обдолбался до овощного состояния?       Шань стиснул зубы, на это ему ответить было нечего. Шэ Ли владел манипуляциями чуть ли не в идеале, аккуратно мог припомнить даже старые косяки. Это ведь правда же, Шань сам накануне пришел к Шэ Ли без предупреждения и молил его дать хоть что-то, что вставило бы по полной. И тот дал, не прося ничего взамен. Ну как, коронное «вычту из твоей зарплаты» — не считается. — Хочешь по-честному? Ты слишком хитровыебанный, — закинул ногу на ногу и откинулся корпусом чуть назад. — Как тебе что-то надо от меня, ты несешься ко мне, виляя хвостиком. А как нужно мне, то хвостиком разворачиваешься. — Блять, в смысле? У нас были исключительно деловые отношения, как ты сам говорил. Я выполнял свою работу, ты мне платил, хули еще надо? — фыркнул Шань. — Были и есть. Шань, солнышко, проколы на твоих ушах разве не напоминают тебе о том, кто здесь главный?       Мо замер на месте после этих слов и, кажется, даже перестал дышать. Пальцы непроизвольно задрожали, как бы Мо не пытался унять эту дрожь, у него не получалось. Это слишком больные и яркие воспоминания, они как заезженная пластинка, которую при каждом включении хочется тут же выключить. — Пытаешься меня запугать? — Ты слишком много знаешь. — А ты слишком долго меня знаешь. — Знаю не равно доверяю. Я никому не доверяю, даже себе. И тебе советовал бы. — Обойдусь без сраных советов, — улыбнулся Шань, пряча руки в карманах. — Я ведь все равно сделаю по-своему. — Поразительно, сколько же в тебе смелости и упертости, — ухмыльнулся Ли. — Хочешь уйти, значит? — Я тебе тут уже сорок минут об этом толкую, — взъерошился Мо. — Ладно. Уходи, — пожал плечами Ли.       Такой резкий ответ удивил Шаня. Ли умел заставать врасплох. Несмотря на то, что Шань знал Змея уже больше пары лет, для него Змей оставался все таким же непредсказуемым, хитрым и изворотливым. Будто у того всегда в запасе было что-то еще, какое-то второе дно. Он прямой синоним к слову многоликий и оттого такой пугающий, просто потому что Шань не мог знать наверняка, что именно творилось в седовласой голове. — В чем подвох? — нахмурился Шань. — Ни в чем, — раскинул руками Змей. — Я же сказал, я решаю, когда и кто уйдет от меня. Уходи.       После этого разговора осадок держался почти целый день. Постоянная нервозность и какое-то беспокойство, словно Шэ Ли стоял за спиной и прожигал кислотным взглядом. Липкое ощущение преследования зацепилось за Шанем. Он понимал, что не могло быть все так просто. Шэ Ли точно не такой человек, который отпустил бы и не напомнил о себе ни разу. И, перебирая уже с сотню вариантов, Шань все еще не мог понять, что же на самом деле задумал Змей.       От этого разговора хотелось отмыться, но даже прохладный душ не помог. И одновременно с тревожностью, Шаня съедала обида и злость на собственную мать. Он всегда думал, что не умел злиться на нее, ведь она самый близкий и дорогой человек в его жизни. Но, видимо, не все так однозначно. Все начало катиться к чертям после того, как они переехали.       Уже второй день он просыпался с четким ощущением, что его обманули и не мог выкинуть эти мысли из головы. Если разговор со Змеем был вчера, то с Юи он говорил позавчера. После того, как шатался ночь невесть где. И этот разговор был для него не менее тяжелым, чем со Змеем. Создавалось такое впечатление, как будто Юи в один момент отдалилась от Шаня. Причем этот момент настал так быстро и незаметно, прямо как во сне, когда ступаешь и резко проваливаешься в пропасть. Так и между ними, она разрослась до катастрофических размеров. Как будто все ее реплики про заботу теперь сплошная фальшь или попытка доказать, что она все еще заинтересована сыном, хотя уже давно сконцентрировалась на отношениях с Вэем.       И Шань не ревновал ее, как бывало у подростков. У него было абсолютное понимание, что она хочет построить свою личную жизнь, но проблема крылась в том, что он в какой-то момент начал страдать из-за ее личной жизни.       Если бы она только раньше сказала ему все как есть и не утаивала, Шань не повяз бы так глубоко в этом дерьме с Шэ Ли. Просто ее фраза о том, что Вэй закрыл их долги еще больше месяца назад, пошатнула всякое доверие. Шань искренне не понимал, зачем Юи так сделала, почему сразу не сказала.       Хотелось просто убиться об стену, но даже для этого нужно было хотя бы попытаться встать с постели. А Шань не мог, как только он открыл глаза, их захотелось тут же закрыть обратно. Это не походило на ночной кошмар, но для Шаня все было именно так. Те же стены, те же окна, как в аквариуме. Изо дня в день одно и то же. Чужое и холодное. Может, это всегда так, когда переезжаешь на новое место, но это невыносимо.       Телефон на тумбе завибрировал и Шань медленно, почти вяло взял его, на экране показалось уведомление. Неизвестный номер. Неизвестный номер:«Так что, ты сегодня чем-то занят?»       Сначала Шань напрягся, а потом дошло. Пора бы уже записать Мэй, но руки все никак не доходили до этого. Вообще они договаривались на воскресенье встретиться, но вчера они всю ночь переписывались и Шань как-то обмолвился, что в субботу он тоже ничем не занят. Не то чтобы у Мо была особая симпатия к Мэй, скорее просто интерес, может даже мнимый. Хрен знает зачем он это вообще делал, ведь он изначально понимал, что ему нужен не такой человек, как она.       Вообще Шань не был приверженцем отношений, чтобы просто занять время. Хотя все его отношения «до» были именно такими. И на самом деле, когда все складывалось таким образом, он невольно начинал думать: «А может любовь это вообще выдуманная хуйня для сопливых девочек?».       Шань не успел ответить, потому что со стуком в комнату, вошла Юи. Мо за метр почуял, как от нее несло ее любимыми духами. Сегодня она была наконец-то не в платье, а в бежевом спортивном костюме. Счастливая и с улыбкой, она присела на край кровати. — Ты уже проснулся? — Как видишь, — флегматично ответил ей Шань. — Выспался? Мне вчера показалось, что ты поздно лег? — Выспался.       Какой-то разговор ради разговора. Юи как будто чувствовала, что что-то не так. Да и Шань ей отвечал односложно, ибо как бы он не пытался скрыть свою обиду, у него это выходило чрезвычайно плохо. Если бы он попытался сказать фразу длиной хотя бы в пять слов, она бы точно привела к скандалу. — Я сейчас с Вэем уезжаю, мы поедем на гольф. Он там будет разговаривать с каким-то новым партнером, сказал, что я нужна. — М-м, прикольно, — поджал губы Мо, уводя взгляд вниз. — Ты какой-то хмурый, ты не заболел случайно? — обеспокоенно сказала Юи, поправляя рукой рыжие волосы сына. — Ох, тебе бы подстричься, а то лохматый такой. — Не-а, подстригусь, хорошо. — Точно все в порядке?       Шань вздохнул и поднял взгляд на Юи. Она сидела прямо напротив, такая светлая, чудесная, любимая мама, но это чувство злости по отношению к ней, которое не заглушить. И, вроде, Шань понимал, что это исключительно его проблемы, что он занимался всей это грязью, но он занимался ради их блага, а она даже не сказала, что уже все — не старайся, все зря. Обидно почему-то за то, что столько времени потерял и рисковал, хотя мог уже наконец спокойно выдохнуть. — Я тебе не говорила, но теперь у нас все будет хорошо. — В плане? — Вэй закрыл все долги.       В голове все начало сходиться. — Когда он это сделал? — Больше месяца назад, но я все откладывала, чтобы тебе сказать. Теперь мы сами себе принадлежим, — улыбнулась она.       И ее счастливая улыбка перманентно въелась в голову, только не как что-то хорошее, а как: «Пиздец, я столько всего натворил, связался с этим уебком, меня чуть не загребли один раз, а ты мне сказала только сейчас?». — Все в порядке, — попытался выдавить подобие улыбки из себя Шань. — Хорошо.       Когда за пределами комнаты что-то грохнуло, Шань сделал недоуменный взгляд, сначала посмотрел на приоткрытую дверь, а потом на Юи. — Че это? — Я не успела ничего сегодня приготовить, там Тянь на кухне копается, не знаю, что он делает. Но в общем сегодня завтрак на вас. — Понял.       После того как Юи ушла, Шань откопал в шкафу домашние штаны, захватил телефон и отправился в ванную, почистил зубы, умылся. Отошел на пару метров и внимательно посмотрел на свое тело. Зеркало было большое и позволяло разглядеть себя до пояса и даже чуть ниже. Бледный, худой, казалось бы, что красивого в этом теле? Еще и усыпан оранжевыми то ли веснушками, то ли кляксами. Перевел взгляд на душевую.       «Блять», — тихо вырвалось у Шаня. Он же видел. И как это выглядело со стороны? Стремно? Они не говорили об этом, но Мо понимал, что то, что произошло не могло быть случайностью. Мо запомнил этот взгляд, он стоял там точно не секунду. Наблюдал за ним, целенаправленно.       Шань потер шею и выдохнул, вновь окидывая взглядом собственное тело и пытаясь представить, представить то, как видел его Тянь со стороны. И ведь сейчас в ванной никого рядом не было, но отчего-то на щеках проступил румянец. Он головой понимал, что подглядывал не он, но именно ему сейчас неловко идти на кухню. Надо бы майку надеть.       Однако еще более сильный грохот заставил повременить Шаня с майкой. Будучи переполненным интересом, он прошел на кухню и увидел Тяня. Темно-синяя шелковая пижама оттеняла его чрезвычайно сосредоточенное лицо, он что-то пробовал нарезать, но делал это очень и очень медленно. В это время в сковородке шипело масло в унисон с музыкой, игравшей тихо на фоне.       Шань еще с минуту смотрел на это зрелище и не мог поверить своим глазам, это насколько нужно быть полным нулем в готовке, чтобы так паршиво нарезать? Мо не смог сдержать усмешки и на него повернулся Хэ. — Что? — Шедевры кулинарии? — Решил попытать себя в чем-то новом, — на удивление без прежней холодности ответил Тянь.       И Шань понял по интонации, что можно. Позабыв о том, что такое «неловко», он подошел ближе и уже смог разглядеть неравномерно нарезанную куриную грудку: один кусок толще, другой тоньше. На момент Мо подумал, что может Хэ притворялся, что не умел, однако его уж больно серьезное лицо говорило об обратном. — И че ты готовишь? — Не знаю, но пытаюсь что-то съедобное. — Не похоже, — скептически оглядел столешницу Мо и заострил свое внимание на перебинтованном пальце. — Ты еще долго корячиться будешь? — А ты куда-то торопишься? — Я поесть нормально хотел и че-нибудь приготовить. — Ну, тут на всех хватит, — ехидно ухмыльнулся Тянь. — Че? — опешил Шань. — Я это жрать не буду. — В холодильнике больше ничего нет.       Шань нахмурился и открыл дверцу. И вправду, Юи не оставила никаких продуктов, все использовала еще до этого. На полке лишь апельсиновый сок, да молоко. Ну, хоть что-то. Мо взял с полки тетрапак и прошел к барной стойке, удобно уселся на стул и отпил прямо из горла немножко молока. — И даже это не побуждает тебя помочь мне? — задал вопрос Тянь и в ответ получил минутную паузу.       Шань в который раз посмотрел на все это неуклюжее действо и желудок скрутило от голода. Видимо, без его умений тут все-таки не обойтись. Он вынул телефон из кармана и положил его на стойку, а сам оказался рядом с Тянем.       И странное чувство посетило его, такое знакомое и далекое. Как будто какое-то дежавю, словно все дни «до» были сном и Тянь снова тот, которому постоянно что-то надо от Шаня. Словно не было этих безмолвных дней, словно поездка закончилась вчера и вот они здесь вдвоем, у него на кухне, делают что-то вместе, как тогда в горах. И это вызвало полный диссонанс, потому что голова-то помнила все. День, когда Шань пытался расставить все точки над «i» и сделал это, правда не в свою пользу.       Но… Мо подумал, что может так даже лучше? Сделать вид, что все в порядке и попробовать поговорить, как раньше. В детстве ведь все так и делали, просто после ссоры начинали играть вместе, как ни в чем не бывало? Да? «Как раньше» — на самом деле пугающе, Шань снова поймал себя на мысли, что происходило что-то, что несвойственно для него, он сейчас шел наперекор себе, а зачем? — В общем, — Шань достал еще один нож и вторую досочку. — Я очень сильно сомневаюсь, что из этого получится что-то путное, но смотри внимательно.       И они поменялись местами, Шань за столешницей колдовал над завтраком, а Тянь стоял рядом и просто смотрел. Внимательно, как и сказал Рыжий. И это было действительно похоже на магию, он был филигранным и аккуратным. И все как надо, и все как будто на своих местах.       Он все делал на автомате, он был уверен в каждом своем действии и оторваться от этого было невозможно. Четкий стук ножа по доске и ровные полоски овощей из-под лезвия, устремленный взгляд, то, как его руки были напряжены и длинные пальцы сжимали рукоять. И свет, падающий из окон на его бледную кожу, будто подсвечивал ее изнутри. — Че пялишь? — взглянул исподлобья Шань. — Ты же сам сказал следить внимательно. — Да, но повторяй хотя бы, — претензионно сказал Мо.       В это время Шань отвлекся на плиту. Рыжий вылил из сковородки масло, оставляя поверхность практически сухой, закинул курицу тушиться и посыпал специями, которые появились тут с недавних пор благодаря Юи.       А Тянь взял кочан салата и, твердо зафиксировав его, начал проходиться наточенным лезвием вдоль. Как только Шань заметил это, его глаза были готовы вылететь из орбит. Он подлетел к Тяню и отобрал у того нож. — Господи, блять, ты че, стебешься? — Что не так? — Зачем ты его режешь? — А как надо? — Отрывать, листья нужно отрывать.       Шань медленно, почти ласково снял зеленый лист с кочана и положил его на доску, затем второй, третий. Он обращался с ним так, словно это нечто живое. После он отложил кочан, тяжело вздохнув и смотря на Тяня взглядом, кричащим о том, что он полная бездарность. — Я не верю в это, — сказал Мо, покачав головой, затем вновь отвлекся на курицу и потрогал ее лопаткой. — В то, что я вообще не умею готовить? — Ты же жил периодически один, — с неподдельным недоумением сказал Мо. — Просто… Как можно быть таким беспомощным? — Доставка решает все, — усмехнулся Тянь. — Лишняя трата денег. — Лишняя трата времени. — Готовка — это философия, — вновь повернулся на него Шань. — А, да? К сожалению, я слишком приземленный для этого, — все с той же веселой интонацией продолжил Тянь. — …Или слишком тупой, — грубо сказал Шань, а потом поднял взгляд на Тяня и иронично улыбнулся. — Шучу. Приземленный.       И Тяня снесло, на него тоже накатило чувство дежавю. Его взгляд застыл на улыбке, такой легкой и беззаботной, и она, как спичка, чиркнула по ребрам, зажигая.       Тянь почувствовал то же самое, как будто он не пытался игнорировать Шаня целыми днями, будто все снова хорошо и это на самом деле так странно и удивительно, что Мо себя именно так и вел. Они словно опять начали заново, типа как в игре, просто не успели сохраниться на прошлом моменте. — Если я тупой, то покажи мне? — внезапно попросил Тянь, скользнув ладонью ближе.       И опять соприкосновение взглядами, секундное, но оттого не менее прошибающее, точно вспышка. Как будто даже физическое. Шань облизнул губы и сжал в руке нож крепче. Последний раз Тянь видел Шаня с ножом у себя на кухне в то самое утро после пьянки, однако выражение лица у него было совсем иное. Не то, что сейчас: не мягкое и не спокойное. Слишком непривычно и слишком не похоже на реальность. — Какой у нас гарнир? — спросил Мо, отводя взгляд и проигнорировав предыдущую реплику. — Хлеб. — Хлеб? — на его лице прочиталось недоумение.       Тянь кивнул. Проигнорировал значит?       На самом деле, он не планировал начинать утро с разговоров о готовке. Он все еще хотел поговорить обо всем, но с каждым разом начинал все больше сомневаться в том, что хотел сказать. Смотря на то, как Рыжий был превосходен буквально во всем, на Тяня плавно накатывало чувство. Просто чувство. Чего-то невнятного, запутанный пульсирующий комок. И так каждый раз при его виде.       И в голову начали врезаться чуть ли не все воспоминания с Шанем. И последнее, тоже яркое. Когда смотрел на его тело восхищенным взглядом, прямо как сейчас. На атласную кожу, на чуть покрасневшую шею от того, что тот ее тер. На такие естественные, лохматые волосы. На выпирающие острые ребра и плоский живот с еле видной дорожкой волос, которая заканчивалась где-то под штанами. Смотрел как на скульптуру, как на картину, как на самое большое откровение художника. И самое забавное то, что Шань для него сейчас действительно как музейный экспонат, произведение искусства, до которого дотронуться нельзя, только созерцать. Но… Можно ведь сделать так, чтобы Рыжий сам захотел дотронуться? — Я сэндвичи хотел приготовить. С курицей. — сказал Хэ.       И Шань отвернулся, скрывая мимолетную улыбку. Он все понял. А Тянь придвинулся чуть ближе, так, что они оба чувствовали плечом тепло друг друга, отчего Мо поежился, стало неуютно. — Юи рассказала, да? — Давно еще, — не стал отпираться Хэ. — М, и много она успела рассказать? — уже без улыбки продолжил он, помешивая курицу. — Не так много, как хотелось бы. — Ясно, — выдохнул Мо. — И че ты хочешь-то? — Хочу просто сделать для тебя что-то. — Ты думаешь, что мне от этого типа приятно должно быть? — А разве нет? — Блять, да я не понимаю тебя. Вообще. Начнем с этого.       Тянь склонил голову и повел челюстью, уставившись взглядом в пол. Зато он Рыжего понял с полуслова. Ему не нужно было сочинять, чтобы Хэ догадался, что тот имел ввиду. Если бы Тянь был на месте Шаня, он бы тоже ощущал себя тупиково, как будто происходит очередная подстава. Со стороны поведение Тяня смотрелось, наверно, нелогично. Но, несмотря на это, для Хэ свое поведение было абсолютно понятным. — Обижаешься? — Честно сказать? — Скажи. — Да мне похуй, — пожал плечами Шань. — Значит обижаешься, — ухмыльнулся Тянь и нагнулся к уху Шаня, продолжая шепотом: — Ну что мне сделать? Хочешь извинюсь?       Мо резко вздрогнул, от нахлынувшей щекотки от уха и вниз по шее, словно тростинкой по коже провели. Он стиснул зубы, слишком близко, слишком нарушает границы. И волосы, кажется, даже дыбом встали. В ответ на это, Шань поманил пальцем Тяня, мол нагнись еще раз, и так же шепотом ему на ухо: — Не мешай готовить.       Тянь не смог сдержать улыбки, обнажив белоснежные зубы. Все-таки он понимал, чем его привлекал Шань, это, наверно, один из немногих людей, кто умел поставить его на место красиво. Кто, вроде, и не флиртовал с ним, но порой от его действий крыша нормально так подтекала. — Как скажешь.       Тянь отошел к барной стойке, облокотился, открыл молоко и не успел он сделать глоток, как отвлекся на уведомление, пришедшее на телефон Рыжего. Хэ прищурил глаза и с интересом нагнулся к экрану. Неизвестный номер: «Кстати, хотела тебе еще сказать…»       И жаль сообщение было оборвано на экране, потому что Хэ бы прочитал полностью. Он сразу понял что к чему, это была Мэй, вот только Рыжий ее не записал. Выходит, она не врала о свидании, они и вправду общаются. От осознания у Тяня под ложечкой скрутило и колючим тернем в горле ком скатался. Хорошее настроение сменилось раздраженным, и кипятком по сердцу.       И вместо того, чтобы выдохнуть и успокоиться, Тяню захотелось поязвить и вывести Рыжего из себя, прямо проецируя на него настроение. — У тебя девушка есть? Не знал, — его губы скривились. — С чего ты… — Шань обернулся и увидел рядом с Тянем свой телефон, он подскочил к стойке, но мобильник схватить не успел, его опередил Хэ. — Верни, — твердо сказал Мо, опираясь на столешницу. — Сначала ответь на вопрос. — Бля, да это не твое дело, — с насмешкой сказал Мо. — Верни мне, — протянул он руку.       Тянь отпил молоко и, не ставя его обратно на столешницу, встал, вальяжно рассекая комнату, волоча синим шелком по полу, и даже чуть пританцовывая музыке на фоне. После он обернулся на Шаня и улыбнулся ему, подмигивая. — У тебя курица сгорит. — Телефон, блять, на место положил и не беси меня нахуй, — скребя ногтями по каменной поверхности, он вжался в столешницу, а тон его стал гораздо настойчивее и грубее. — Я тебя уже взбесил, Рыж, мне нечего терять. — Ты че тупой, блять? Провоцируешь? Хочешь, чтобы я как дебил отбирать начал? — Ну, почему как?       Тянь, не стирая с лица улыбки, оперся плечом о стену и вновь прильнул губами к горлышку, так, что из уголка рта протянулась белая, полупрозрачная линия, почти сливающаяся с кожей, устремляющаяся вниз по шее и теряющаяся под рубашкой. Тянь кончиком языка провел по губам, и Шаня ошпарило злостью до боли в составах, до скрежета на зубах и до холодных кончиков пальцев. В висках запульсировало и желчью по мозгам ударило. Вывести хочешь? Получай, блять.       Он рванул с места и за секунду оказался возле Хэ, грубо сжимая в руках ткань, скользившую по пальцам. Резко намотав шелк на кулак, он подпер Тяня к стене, беря того в капкан без возможности двинуться, но Тянь и не сопротивлялся. Он оглушенным вжался в стену, точно сливаясь с ней воедино. Холодные кончики пальцев обожгли шею Тяня и слабо нажали на артерию, на момент Хэ показалось, что он не мог дышать.       Шань смотрел глаза в глаза, дико и даже не моргая. Зрачки у него были черные, расширенные и пустые, без бликов — кромешная тьма. И Тянь на самом деле испугался, потому что впервые почувствовал себя таким беззащитным. От огненного натиска не убежать и не скрыться, остается только обжигаться до волдырей.       Рыжий едва коснулся носом щеки Тяня, не ласково, а как охотник лезвием. И дышал ему прямо в разомкнутые губы, глубоко, горячо. Цена одного движения. Но Тянь не поддавался ни вперед, ни назад, будучи обезоруженным. — Нечего терять, говоришь? — выдохнул Мо, сдвинув брови. — Братец Хэ, да ты ссыкло ебанное.       Рыжий медленно отстранился, смотря на Хэ исподлобья, нарочно долго и беспрерывно, и улыбаясь уголками губ. — Вытрись, придурок.       У Тяня внутри бушевало смерчем, неужели Рыжий всегда был таким наглым? В себя поверил и перепутал кто сильнее? Тянь в момент озверел, уронил бутылку с молоком, превращая паркет в белое полотно, перехватил его руки, сжимая кисти до побеления и красных следов, заламывая их. — Мне больно! — рыпнулся Мо. — Сюда иди, — обратно подтянул он бледное тело. — Я же тупой, беспомощный мудак. Ты же сам сказал.       Он грубо развернул Шаня, и пальцами ног по белому и холодному скользя, подвел его к столешнице и прижался к его спине, почувствовав грудью его острый позвоночник и не только грудью, и не только позвоночник. Шань торсом вжался в край, ощущал шеей прерывистое дыхание и ощущал, как длинные руки взяли в плен. И разум Рыжего улетел вслед за его волей, в голове мозги, кажется, перемешались, превратившись в кашу из вожделенных мыслей. Это странно, дико, ненормально — все одновременно. Но Рыжий не делал ничего, он просто плавился от прикосновений тонких пальцев, что сплетались с его пальцами. Аккуратно, нежно, вместе. — Как думаешь, если бы Юи увидела, что она сказала бы? — и ухо обожглось фразой. — Что это слишком, — тихо произнес Мо. — Насколько слишком? — Очень слишком. — Но недостаточно, чтобы зайти еще дальше?       Тянь позволил ему управлять собой, сложить его руки на рукоятке ножа, сжать ее. И пусть их руки живут собственной жизнью, пока он может наслаждаться запахом порошка. Пока бешенной трелью в груди пробивает, пока щекой царапается о рыжие иголки и нервная система летит к чертям, давая тысячи сбоев в секунду. И хотелось больше. К черту снести все со столешницы, завалить его костлявое тело на нее и отыметь. До болей в голове, до шума в ушах, до темноты в глазах. И он был близок к этому, если бы не донеслось звонкое: — Мальчики?