Rejection — Отторжение.

ничего.

— Юнги! Почему ты так делаешь? — Чимин, сейчас не время, иди в свою комнату. — Сейчас самое время! — Я не хочу обижать тебя сегодня. — Он прошёл к ванной, придерживая чистой футболкой свою разбитую губу. — Ты уже меня обидел. Зачем так грубо говорил с ним? Что не так? — Не беспокой меня понапрасну. — Хён! — Он говорил с тобой неуважительно! Ты не видел? — Потому что ты позволил! Потому что ты с самого начала выставил меня таким. — Тогда что ты тут делаешь? Вали. — Я ещё не закончил! Мне плевать на это, я игнорирую такие вещи. Я не жалуюсь, блять, не жалуюсь на то, что ты целуешь моего лучшего друга, не жалуюсь, что ты каждый день игнорируешь меня и у тебя семь пятниц на неделе. Мне абсолютно плевать на каждое его слово. Так почему тебе нет? Почему ты не доволен теми условиями, которыми нас сам же окружил? Если даже я ничего не говорю? —Чимин, сегодня не то время. Иди спать. — Сегодня то самое время, Юнги. Именно сегодня. Почему? Зачем? Что я сделал? Чем я провинился? Дай мне ответы. Я хочу быть для тебя больше, чем временной вспышкой. — Я порезался, видишь, губу разбил? Выйдешь? Я бы обработал. — Ты не можешь. Ты же выкинул все. Или нет... Голова Чимина резко заболела, и он чуть не упал в обморок, но быстро восстановился, оперевшись за дверной проем в ванной. Лезвия. Пинцеты. Скальпели. Бинты. Иглы. Нитки. Кровь. Капли на рубашке. Вечно закрытая одежда. Юнги... Ты же Нет. Нет? Да. Он пытается обмануть сам себя уже второй день, но больше не может. Ещё тогда он понял, что что-то не так, ну не мог он никак порезаться той ночью. Все совпадало: его лезвия, то, как он вставал ночью, когда они спали вместе. Чимин знал, что он не спит. Но хотел верить в то, что у него просто бессонница. Не нужно быть гением, чтобы понять, что что-то не так с Юнги. Он не мог принять это. Как он мог ничего не заметить? Возможно ли, что тот режет себя? Где? Руки? Запястья? Он понятия не имеет, и это сводит его с ума. Он уже два дня прокручивал в голове фрагменты его тела, смотрел фотографии, увеличивал каждый сантиметр, вспоминал его руки, чтобы понять, где же он должен был увидеть следы. Ведь это там, да? Ведь на руках должны остаться следы, у тех, кто это делает? Его тело? Может, поэтому он не захотел переодеваться перед ним? Он никогда не показывал себя, не переодевался перед всеми ними. И когда он зашёл без предупреждения, у него была паника. Юнги, это же все не правда? Ты всегда говорил о конце. О каком-то конце. Неужели ты оставил меня позади? Стоп. Я должен прекратить. Это все мои выдумки. Меня сейчас стошнит. — Чимин, ты в порядке? — Юнги бил парня по лицу. — Что... Что? — он распахнул глаза. Юнги сидел на полу, одной рукой обнимая его за плечо, а другой пытаясь привести в чувства. — Ты упал! Ты опять не кушаешь? Я же тебя преду-… — Юнги! — Чимин резко отпрянул от него. — Что? — Я... — он прижался к холодной стене, обнимая свои колени, его тело начало дрожать. — Что с тобой? Чимин спрятал лицо в руках. — Ты боишься меня? — Нет... — Тогда что это было? — Я боюсь того, что происходит с тобой. — Чего? Почему? — Потому что я не понимаю. — Что ты не понимаешь? — он присел на корточки и пристально посмотрел в его глаза. Чимин отвёл взгляд. — Почему ты не спишь по ночам, зачем эти лезвия, например? — Мне... Мне это нужно, Чимин. — Он погладил его руку, но тот в ту же минуту отодвинулся от него. — Ты боишься меня? — Нет. — Ты боишься того, что внутри меня? Сердце парня пропустило болезненный удар. Он не мог ответить ничего. Но и понять тоже не мог. Слишком много вопросов. Слишком мало храбрости. — Я хочу познакомиться с тобой. Он не знал, почему сказал именно это, но так ему подсказывало сердце. — Ты не хочешь. Поверь. — Нет, я хочу, — он двинулся в его сторону, и встал перед ним. — Я не могу. — Юнги отвернулся, чтобы встать, но Чимин схватил его руку и потянул парня на себя. Обняв его шею своими руками, он поцеловал его нос. — Юнги, почему ты не можешь? — прошептал он. — Я боюсь, что ты уйдёшь. — Он закрыл глаза и, проглотив нахлынувший комок, оперся своим лбом об его. — Я не уйду. Только если ты не прогонишь меня. Ты — единственныйя. кто может отдалить меня от себя. — Я боюсь, что не увижу то, что вижу в твоих глазах, больше никогда. Боюсь, что это изменит то, как ты смотришь на меня... — Никто и ничто не изменит то, как я смотрю на тебя. — Прекрати. Мы должны прекратить. — Он оттолкнул его и, встав с места, ринулся в сторону кровати. Он снова бежит от меня. Теперь я точно знаю, что есть что-то, о чем я должен знать. Он причиняет себе боль? Ему больно? Он страдает? Юнги схватил своё пальто. Накинул его поверх пижамы. Взял телефон. — Куда ты идёшь? Он проигнорировал вопрос Чимина. — Юнги. Не оставляй меня... Парень шарил в карманах брюк. Ключи от машины. — Прошу... — его ноги подкосились и он упал на колени. — Я буду очень сильно плакать, если ты уйдёшь. Натянул брюки поверх пижамных штанов. — Я задохнусь... Застегнул молнию. — Ты нужен мне... Хлопнул дверью. Конец. Это конец? Я зашёл далеко? Чего я хочу? Я люблю его. Я не могу так больше. Прекрати причинять себе боль. Прекрати причинять мне боль. Глаза Чимина наполнились слезами. Он много раз обещал себе не плакать, но сегодня он не мог сдержать это обещание. Сегодня его душа болела. Его тело болело. Нет, он не был обижен. Он не хотел ничего для себя. Его терзало то, что Юнги больно. Есть то, что мучает его, и больнее всего, что он не может помочь ему. Примерно полчаса он лежал на холодном паркете. Его лицо было мокрым. Голова ничего не соображала. Почему он убрал даже ковёр? Это так мило, Юнги-а. Ты так старался. Но мне холодно. Вернёшь ковёр? Вдруг дверь распахнулась. Это был Юнги. — Вставай! — закричал он. — Немедленно вставай! — схватив его за запястье, потянул за собой. — Юнги! — воскликнул Чимин. — Молчи и просто иди за мной. Они спустились по лестнице. Вышли из дома. Сели в машину и поехали. Ехали очень долго. Никто не молвил и слова. Глаза Чимина сами по себе пускали слезы по щекам. Юнги знал, что он тайком убирает их, чтобы тот не заметил. Когда это повторилось в очередной раз, старший несколько раз сильно ударил руль. Не отводя взгляда от дороги. Чимин вздрогнул и вжался в своё сидение. Он злился. Сильно злился. Он хотел ударить Чимина, Хотел его обнять. Хотел его выкинуть. Хотел навсегда забрать. После двух часов проведенных в пути, Юнги завернул во двор и, припарковав машину, вышел, хлопнув дверью. После чего открыл дверь со стороны Пака и, хватая его руку, повёл за собой. Открыв дверь ключом, все сильнее сжимая руку парня, они вошли в дом. — Вот. Тут я живу, когда сбегаю из общежития. Тут я делаю все, что хочу. Все, что тебе не понравится. Все, из-за чего ты будешь плакать сильнее, чем все те полчаса, которые провёл, рыдая на полу. То, что тебе во сне не снилось. — Чей это дом? — Мой. — Что ты делаешь тут? — Ты хочешь все узнать? — Да. — Ладно, смотри. Если твой взгляд поменяется, я ударю тебя. Ты не виноват, но я сделаю это. А потом ты можешь идти, я не стану держать тебя. — Если мой взгляд изменится, я разрешаю тебе убить себя. — Не делай громких заявлений. Придурок! — он ударил в стену рядом. Но потом приблизился к Чимину вплотную. — Я занимаюсь ужасными вещами с людьми. — Начал Юнги, пристально смотря ему в глаза. — Да, они не трогают меня, а я их. Но я заставляю их резать себя, удовлетворять себя, и делать ожоги. Повисла небольшая тишина. Юнги хотел уже развернуться, но Чимин нарушил тишину — А чем ты занимаешься в этот момент? — Я?.. Смотрю. — И что ты чувствуешь? — Не чувствую. — Ничего? — Ничего. — Как они соглашаются? — Для меня находят тех, кому необходимы деньги. — Почему женщины стонали? — Я приказал. — Что ещё я должен знать? — Есть две вещи. Узнаешь только одну. — Я должен выбрать? — Чимин старался дышать размеренно, чтобы не упасть прямо перед ним в обморок от шока. — Да. Правду о себе или обо мне? — О тебе. — Ты не хочешь знать о себе? — Я и так все знаю. Я хочу знать о тебе. — Ты даже не подумаешь? — Нет. — Три пореза. Каждый день. Иногда больше. — Куда? — Глотку Чимина сдавливал комок. — Живот, бедра, верхняя часть рук. — Его лицо было абсолютно спокойным. — Зачем? — Другой вопрос. — Что ты чувствуешь? — Ничего. — Сколько ещё вопросов я могу задать? — Три. — Это менялось? — Что? — То, что ты резал себя из-за отсутствия чувств, ты пропускал их? — Нет. Ещё вопрос? — Зачем я тут? — Другой вопрос. — Ты делал это, когда я был в комнате? — Другой вопрос. — Я могу помочь тебе? — Нет. — Я могу прикасаться к тебе? — Может быть... Смотря куда. — Живот? — Чимин поднял свою дрожащую руку и провёл ею поверх одежды в области его живота. — Нет. — Глаза Юнги блестели. — Бёдра? — коснулся его бедра. — Нет. — Верхняя часть рук? — провёл пальцем от запястья до плеча. — Нет. — Юнги закрыл глаза и, выдохнув, открыл их снова. Он схватил его руку и убрал от себя. — Как называется твоя болезнь? — Какая из них? — Сколько их? — Три. — О скольких ты расскажешь? — Об одной. — Какая? — Алекситимия. Чимин моргнул буквально на секунду, и с его глаз полились слезы, так долго державшиеся в них. Он развернулся и вытер своё лицо, присел на диван и закрыл свои пальцы в волосах. — Это бред. — Произнёс он, опираясь подбородком на сложённые вместе руки. — Ага, — Юнги сел на кресло, напротив него. — Хочешь сказать, что совсем ничего не чувствуешь? В тот день, когда ты увидел мою руку, у тебя была паника, ты как робот, который был запрограммирован на моей защите, пытался заботиться обо мне. Твои руки дрожали, когда ты зашивал меня. Ты беспокоился за меня, я точно знаю... — Не путай помощь с чувствами, — он пожал плечами. — Чертов лжец. Ты хочешь сказать, что ничего не чувствуешь? Серьёзно? — Чимин подскочил и, с грохотом скинув на пол стеклянный столик, стоявший перед Юнги, подошёл и сел ему прямо на колени, расставляя ноги по обе стороны. — Я внимательно слушаю краткий пересказ описания твоей болезни. — Произнёс он ему в губы, в это время пролезая рукой в его штаны. Глаза Юнги распахнулись, и он застыл. — Мы... Не можем ощущать... Ничего... Ни одну эмоцию... Мы анализируем действия… Но не чувствуем их. — Еле дыша, протараторил Мин. Находясь под сжигающим взглядом Чимина, и ощущая нарастающее возбуждение от его руки, которая даже не делала никаких движений, кроме как коснулась его плоти. — Ты уже твердеешь... Почти полностью возбуждён. Я лишь коснулся его, а если начну тебе дрочить? Хах, готов поклясться, что ты кончишь со стонами. И если это не эмоция, то я не знаю что это. — Чи-...ми-... — Я знаю, я слишком многое себе позволяю. Но мне плевать. Прямо сейчас, мне насрать. Пошёл нахуй со своими девушками. Это их выбор, ты платишь им. Твои порезы... Они никогда не повторятся, потому что я больше не отойду от тебя ни на шаг, а если ты захочешь почувствовать это... Ты же делаешь это, чтобы чувствовать хоть что-то? Тогда я буду там, чтобы ты порезал меня, где угодно, сколько угодно. Ведь так ты ощутишь все сильнее? Ты же заботишься обо мне. — Что ты несёшь?! — Юнги... Если ты хочешь чувствовать боль так сильно, то причини ее мне. — Он закрыл его рот рукой, не давая ему докончить.