Rejection — Отторжение.

плюс.

— Чимин! Убери свои руки, или я сломаю их. — Ты не слышишь меня? — Руки! — Убрал, убрал. — Он театрально развёл руками по сторонам. — Видимо, ты действительно не понимаешь! — Я понимаю! — Не понимаешь, раз так к этому относишься. — Как я должен ещё относиться? Ты хочешь, чтобы я развёл тут драму, начал истерику и прорыдал три часа? Я делаю все это там, внутри, — его веки задрожали. — Ты знаешь, о чем я. Я должен закончить все. — Нет! Не смей произносить это, — он закрыл его рот. — Когда ты прикладываешь на мое лицо раненую из-за меня же руку, звучит супер неубедительно, — он схватил его запястье и откинул от себя. — Ты не знаешь... — Я все знаю, Юнги, все понимаю, но в моих ушах отчетливо звучит твоё: «Я хочу провести этот год с тобой». Которое ты сказал мне сегодня. Проведи его со мной? Прошу... — Чимин... — Один год, подари мне один год. Если я не справлюсь… — он запнулся. — Что? Что, если ты не справишься? — лицо Юнги растянулось в ухмылке. — Тогда ты можешь сделать то... Что хочешь. — Он опустил голову. — Какой в этом плюс для меня? Что-то не вижу логики. — Плюс? Тебе серьёзно нужен плюс? Я сижу прямо на тебе. — В чем твой плюс? — Ни в чем. Сам по себе — ни в чем, а с тобой — во всем, любая часть меня становится плюсом рядом с тобой. — Дурак ты, Чимин. — Можешь звать, как хочешь. — Называть ли мне тебя плюсом, жирным плюсом? — он ухмыльнулся. Чимину стало легче, впервые за все время он наконец смог выдохнуть. Ему предстоит выжигать себя изнутри ещё долго после всего, что произошло сегодня, но сейчас он хочет заблокировать мысли, не слышать, не вспоминать и не реагировать на все, что было сказано в этой комнате. Он хотел включить только нежность, любовь и заботу, включить на полную, чтобы запутать Юнги в этом, чтобы он влез и не смог больше выбраться. Переборов себя, Юнги раскрыл ему все карты, теперь был черёд Чимина распахнуть свои двери и обнять его эмоционально. — Я не жирный! Мы почти одинакового веса, придурок! — Не думаю, судя по тому, как дрожат мои колени. — Он изобразил лицо, полное страданий. — Слабак! — Чимин обиженно слез с него, но Юнги, схватив, усадил того обратно. — Куда? Я не отпускал, — он коснулся его подбородка. Повисла тишина. Они хотели приблизиться друг к другу, но не тут-то было. В глазах Юнги что-то поменялось. Он вспомнил ту ночь, когда Чимин сильно расплакался, и, рывком скинув его с себя, он побежал к выходу. — Блять! — закричал Чимин, хватаясь за свою руку. Юнги ушёл в другую комнату. Он хотел провалиться сквозь землю. Почему это так гложет его? Почему он хочет ему все рассказать? Почему-то понятно, но именно сейчас?! Ненавижу тебя. Ненавижу! — Юнги, я умираю! — послышался крик Чимина. Он ударил ногой в шкаф несколько раз, и, вернувшись в комнату, увидел корчащегося от боли, Чимина. — Блять, Чимин, это не лучший способ... Ч-что с тобой? — как только парень понял, что младший не шутил и увидел кровь на перевязанной руке, он кинулся к нему. — Что это? Что с тобой? — Ах, сука! — Что? — Жжёт! — прошипел он, сжимая своё запястье. — Надо открыть, видимо, шов разошёлся, — парень занервничал. — Никогда в жизни! — он подпрыгнул. — Чимин! — старший привстал вслед за ним. — Юнги, нет! Я больше никогда не буду зашивать эту руку заново. — Ее не надо зашивать! Я просто натяну нитку, подойди. — Не-не-не, только не на моей руке. — Он побежал за диван, все ещё сжимая своё запястье. — Дурак, вторую руку береги, — Юнги закатил глаза. — Честное слово, как ребёнок. — Юнги! К-кровь… Ее становится больше, — глаза парня выражали полную панику. Приступ паники. Серьёзно? Боязнь блядской крови? Почему сейчас? Чертов приступ страха. Возьми себя в руки, идиот! Его лицо пожелтело и он начал падать, но Юнги успел вовремя перехватить парня и, взяв на руки, мигом отнес его в сторону кровати. Когда руки старшего обхватили тело Чимина, подняв его над полом, он почувствовал, будто Юнги только что взял и навсегда забрал его к себе. Хоть и все, что он сделал — это положил его на огромную кровать. — Чимин! Не теряй сознание, понял? Я знаю, что ты боишься крови. Не засыпай, это всего лишь красная жидкость! Глаза Чимина полностью раскрылись. Прошло. Фух. Бесит-то как, почему сейчас, вселенная? — Я с-сейчас принесу, бинт, спирт, тебе нужно... Возможно, сейчас сознание потеряет Юнги. — Хей, хей, — Чимин обхватил его напуганное лицо своими ослабшими руками. — Я в порядке, просто на секунду потерял контроль. Слышишь? Успокойся, я в порядке. — Чимин. Ты должен бежать от меня как можно дальше, я причинил тебе много боли, порезы, ожог…а ещё… ты даже не имеешь понятия что я натворил! — Что? Ты ничего не делал, хён. Это все моя неуклюжесть, — его голос прервался, дыхания не хватало. — Я и до тебя вечно попадал в подобные ситуации. Ты тут не причём. Слышишь? А ожог, какой это ожог, хён? Моя рука в порядке, и вскоре она полностью заживет. — Н-нет. Я знаю, так всегда происходит… Его голос срывался, тело дрожало, а сердце готово было выпрыгнуть из груди. — Юнги, Юнги! — он погладил его щеку, в попытках обратить внимание оцепеневшего от страха парня на себя. — Смотри на меня. Смотри на меня! — он убрал волосы с его лба и несколько раз погладил его щеки большими пальцами. — Смотри, я тут, я здоров и счастлив. Счастлив быть рядом с тобой, понимаешь? Этот ожог… Я люблю его, мне нравится смотреть на него, ведь это ты оставил, твоя ревность. Это твои чувства, отраженные на моей плоти. Смотри… Ты можешь чувствовать, а этот ожог — доказательство, — он провёл своей рукой по лицу парня. — Ты… Ч-чимин, уходи, — слеза скатилась по щеке Юнги, но прошла она сквозь сердце Чимина, нет, он не чертов анатом и не знает каким способом сердце может разрываться, оставляя его все еще живым. Не знает, что за инопланетные бабочки-зомби разрывают его живот. Не понимает, почему разум помешался на одном парне. На его глазах. Чимин никогда не видел, как Юнги плачет, никогда не думал, что он вовсе умеет плакать. И сейчас… Он перед ним, полностью обессиленный, потерянный и до смерти напуганный. — Я уже все сказал, не уйду. Я твой, помнишь? Твой, Юнги, — он вытер его слезу. — Я должен забрать свои слова обратно. — Какие? — Не становись моим парнем и не переезжай в мою комнату. Чимин обнял его, крепко. Юнги бы разрыдался, если бы мог. Если бы чувствовал? Если бы хотел жить? — Я сказал, уйди… Чимин, уйди. — Юнги также крепко сжал парня в своих объятиях, все ещё прося уйти. Если бы я знал, что ты так нуждаешься во мне, то я был бы ещё настырнее, Юнги… Они долго обнимались. После чего Юнги все же разорвал объятия и пошёл за бинтом и, еле уговорив того снять старый, перевязал руку. Он был так сосредоточен на этом, что Чимин готов был каждый день резать руки, лишь бы смотреть на такого уютного, немного угрюмого, простого и невинного Юнги. Так близко наблюдать каждую черту его лица. Как его нос машинально морщился, когда он туже затягивал бинт, будто это его рука, будто это ему больно. Как он аккуратного вытирал кровь с его рук. Как грудь вздымалась под белой тканью. Когда старший закончил и потянулся, чтобы положить старый бинт на тумбочку, стоявшую рядом, Чимин схватил его и обнял. Тот ничего не сказал, не возразил и не оттолкнул. Они лежали на громадном диване, тесно прижавшись друг к другу, будто места совсем мало. — Юнги, успокой своё сердце, оно слишком громкое, — Чимин улыбнулся, гладя его по голове, пока тот, прикрыв глаза, лежал на его груди. — Я бы хотел жить с тобой, — неожиданно произнёс он. Чимина будто в кадык ударили, он запнулся и не смог ничего ответить. — Ты же сказал мне… Ох, иногда я просто обожаю твои перепады настроения. Особенно, когда они на моей стороне. — Хм, дай-ка подумать. Ну, ты чистоплотный, иногда бросаешь свои мокрые полотенца по углам, но это ничего, твоя собака часто у тебя, а я ее боюсь, это тоже как минус идёт. — Моя собачка? Ты тварина, Холли не может быть минусом. — Тогда я минус? Я боюсь животных, что ты хочешь? — он заныл. — Ты... Ты не минус. Ты просто низкий козлёнок, — он усмехнулся. А зомби-бабочки оживились, устроив в животе Чимина набег спартанцев, когда он услышал его смешок. — Ты выше меня всего-то на сантиметр, но выпендриваешься так, будто на метр. — Да нет, больше, чем на сантиметр. — Неправда! — Тебя так легко взбесить. — Ты всегда стебешься надо мной, ещё один жирный минус! — Чимин убрал руку с его волос и, надув щеки, отвернулся к стене. — Насколько жирный? Как твоя попка? — Моя ч-что? Ты сейчас метишь на святое, в который раз за сегодня жирным меня обозвал, последний процент моих нервных клеток сжигаешь. Моя попа упругая, а не жирная! — Хм, стой, может, это в тебе больше минусов. — Мин! Я идеальная партия для тебя! Даже не думай говорить про минусы, ибо я рипнусь. — Жирная попа, противный характер, зануда, пользы никакой не приносишь, неряха, постоянно болтаешь, слишком шумный, быстро выходишь из себя… — прищурив глаза, Юнги повторял пункт за пунктом, загибая палец за пальцем. — Ты что? Ты в конец… — Чимин еле дышал от злости. — А ну вали! — он оттолкнул его, сбросив с себя. Юнги улыбнулся и, схватив Чимина за талию, вместе с ним перевернулся на другую сторону, оказываясь сверху. — Но я ещё не перечислил хорошие качества. — Ты… — Пак покраснел. — Молчи, — он положил указательный палец на его губы. — Чимин… Плюсы Чимина, — он сделал вид будто задумался, — ах, нет, не могу ничего вспомнить, прости, — он пожал плечами и отодвинулся назад. Чимин схватил его за рубашку и, притянув обратно, рассмеялся. — Хватит, хён! — Ладно, — Юнги убрал волосы парня назад, гладя его щеку другой рукой.