Rejection — Отторжение.

После судьбоносного для парней матча и выпуска новостей, который они увидели по возвращению домой, они сидели поникшие и почти все в слезах. Нет, они не боялись за свою карьеру или ещё что-то, парни прекрасно понимали, как преданны их настоящие фанаты. Дело было в тех жутких словах, которые писали о них люди, с которыми они даже никогда не были знакомы. Что меньше всего заботило Намджуна, так это мнение людей. Что больше всего заботило Юну, так это честь ее парня и его моральное состояние, которое никак не должно было быть в упадке из-за неё. Джин сидел, обняв Юну и успокаивая ее, когда начали появляться новости о том, что она из богатой семьи и, следовательно, купила парня. Ей было горько лишь от того, что Намджуна так задевали, выставляя его продажным. А того в свою очередь разрывало от злости, ведь они понятия не имели, о чем говорят, как сильно ее родители издевались над ней. Все лежали на диванах, а кто на кресле, укутавшись в одеяла и обсуждая, как они дошли в своей жизни до того, что должны быть идеальными и нетронутыми для всего мира. Будто они продали все настоящие радости, улыбки, слезы, прогулки, путешествия и безбашенные поступки за популярность. Даже Юнги пустил слезу, которую мигом убрал, пока никто не заметит. Стоило ли оно того? Чем мы отличаемся от марионеток? Чем отличаемся от тел без души? Такие вопросы крутились в голове каждого, хоть озвучивать их никто и не стал, но они прекрасно понимали эмоции друг друга. Последней точкой стало интервью, которое дала мать Юны, обвиняя Намджуна в похищении их дочери, где она грозилась подать в суд, если ее не вернут в течении завтрашнего дня вместе с тремя миллионами, как за ущерб. Естественно, Юна была просто убита этим, она надеялась, что родители, разрушившие ее жизнь, никогда больше не сделают этого. Надеялась, что это не коснётся Нама. Хоть все они и убеждали ее в том, что ничего страшного не произошло и они все понимают. Она ощущала себя будто осрамлённой. Директор Бан позвонил Хосоку, он все объяснил ему, но Шихек попросил его поставить на громкую связь, чтобы все слышали: «Для меня ничего не имеет значения, ни одна статейка, ни одни сплетни и слухи. Мне важно, чтобы каждый из вас ощущал себя счастливым в том, чем вы занимаетесь. Если кто-то из вас скажет, что он сдаётся, никто его не будет осуждать. Я отпущу его, разворовав контракт без каких либо претензий. Но если вы все ещё хотите остаться тут, излечивать своей музыкой и в конце пути показать всем, каких трудов и упорства вам стоило послание, которое вы все это время доносили до людей. Тогда я не обещаю ничего, кроме как сложностей, вам все время будет сложно, трудно и напряжно. Таков мир, так что просто станьте слепыми и глухими, не слушайте никого, не дайте им добиться того, чего они хотят, не дайте сломить себя. Не беспокойтесь о компании, важнее ваша миссия, важнее то, скольких людей вы спасаете, а я не хочу спасать одних и топить других. Поэтому любой, кто захочет, может уйти. Я поддержу вас в любом случае. А ты, Юна, надеюсь, слышишь меня… Добро пожаловать в семью, жаль, что познакомились в таких обстоятельствах.» Юна вытерла слезы и поприветствовала его, извиняясь за то, что произошло. Никто из них ещё не заговорил с ним. Все еле сдерживала дрожащие подбородки. «Тебе нужно извиняться, но лишь за то, что поставила не лучшую фотографию нашего лидера на заставку, Намджун, поработай с ней!» Все рассмеялись и атмосфера сменилась на более яркую. Они поблагодарили директора за каждое слово. Ещё долго обсуждали с ним разные темы, так, будто то, что произошло, вообще не имело значения. После того, как закончили говорить с ним, они заказали еду и, сидя за одним столом, все ещё ощущая эту недосказанность, закончили кушать. Тэхен прервал тишину и заговорил о том, что он не собирается бросать то, что они начали, что для него честь жертвовать собой ради такой миссии. Каждый согласился с ним, а Чонгук обнял его и убрал слезы с его щек, говоря ему о том, что пусть им двоим, как и Юнги с Чимином, будет сложнее, что придётся быть максимально острожными, так как это касается и чести всего рода, это не значит, что они должны бросать друг друга. Наоборот, они должны как можно упорнее, но очень осторожно, бороться с этой дискриминацией. Должны стать примером стойкости и поддержки для таких, как они, и вообще для всех, кто запутался в себе. Возможно, однажды им удастся рассказать миру свою историю, наверное, к тому времени все будут равны и одинаково уважаемыми обществом. После его слов каждый из них взялся за руки, образовав большой круг из сплетенных рук над столом, и они поклялись никогда не оставлять друг друга ни при каких обстоятельствах. Той ночью они все спали в гостиной, Чимин лежал, положив голову на ноги Юнги, который, естественно, не стал спать, и, оставив тусклый свет свечи, читал книгу всю ночь. Намджун и Юна спали в обнимку, также как и Тэхен с Чонгуком. А Хосок постелил себе на полу, пока Джин дрых на раскладном кресле. Да, у каждого есть по две, а то и три комнаты, но сегодня ночью они хотели не отпускать друг друга и ощущать этот дух единства до конца. Юнги немного откинулся на спинку, прикрыв глаза, и за это время Юна, осмотревшись, взяла ключи от машины Нама и собралась выйти, поцеловав любимого будто на прощанье. Юнги, конечно, наблюдал, и, позволив ей совершить то, что она задумала, вышел за ней во двор. — Куда-то спешишь? — он заснул руки в карман и сжался от холода. — Что? Нет… Уходи. — Ой, не начинай, просто скажи — куда едешь? — Я должна уехать, — ее голос дрожал. — Куда? — Неважно, куда, я просто должна! — В чем дело? — он приблизился к ней и вгляделся в ее растерянные глаза. — Вы, парни, такие замечательные, до сих пор не было ни одного скандала связанного с вами, и вот я пришла… — Хм, Юна, которую я знаю, не говорит такие типичные бабские вещи. — Он поджал губы. — Чёрт, понимаешь, мне насрать на всех людей в этом мире и мнение каждого. Мне важно, чтобы вы были в порядке… А сегодня… Сегодня было так много слез, и каждая прошлась по моему сердцу, если даже я не подавала вид, что мне до смерти больно… То поверь, я будто в аду горела! — Я думал, почему ты из всех нас ближе всего с Чимином, оказывается, потому что ты так же глупа! — Нет, Чимин самый мудрый из всех, кого я знала, и только благодаря ему я все ещё жива, и чувствую себя живой, как никогда, впервые мне хочется жить… Но жизнь не хочет меня. — Мы с тобой во многом похожи, поверь. — Прошу, береги его! — Ну, Юна, не тупи, ты сама его будешь беречь, и иногда от меня, так что… — Юнги… Я не вернусь… — ее взгляд стал хрустальным. — Конечно, вернёшься, пошли… — Нет! Я не вернусь больше! Я приношу беды! У меня несносный характер, и мне даже не жаль! — Мне все больше кажется, что ты моя сестра, потерянная в детстве. — Он подошёл и, улыбнувшись, схватил ее за руку. — Нет! Я не могу! Пусти меня, вы дали мне слишком много, чтобы я эгоистично осталась тут. — Тебе слюна Джуна в мозг ударила? — он потянул ее за собой, после чего она рывком сорвала его руку и отдалилась. — Юнги, иди домой… — Эй! Ты уже выводишь меня из себя! — Иди домой! — Нет, нахуй, никакого дома без тебя! Это не дом! Пойми! Ты дала нам всем слишком много, чтобы мы не жертвовали всем ради тебя! Ты тупая или притворяешься? Мне перечислить все? — он перешёл на крик, тряся головой. Девушка хотела возразить, но он закинул ее жестом. — Не Чимин спас тебя, а ты спасла его, после чего зашла в нашу жизнь, как какой-то новый неизведанный вид человека, будто ты была не с этого мира. Каждый из нас восхищается тобой и благодарит Намджуна за то, что он влюбился в тебя и сделал частью нас. Ты неотделимая доля нашей, пусть и странной, но семьи. Ты была той деталькой, которой не хватало, и теперь дом, он только с тобой дом. Юна, я… Хах, я намного убожественней, чем тебе кажется, у меня тысячи минусов, и столько же проблем. В моей жизни было столько разочарований, и разочаровывался даже не я, а мной. Потому что я не мог чувствовать… Я не мог спасти своих соседей по палате, которые, как только представлялись мне в надежде подружиться и найти хоть какое-то успокоение в своих горестях, не находя его, кончали собой. И каждый раз я разочаровывал их, не давал то, что должен был — надежду… Когда мне наконец надоело менять соседей, и врачи посчитали, что это не лучший способ заставить меня чувствовать, они перевели меня в одиночную палату. Но там меня достала одна девочка — целыми днями без моего согласия она приходила ко мне и рассказывала всякие длинные истории, выдавая их за реальность. Первый месяц я просто смотрел в окно и не слушал ее, а когда голос стал слишком звонким и привычным, я взглянул на неё впервые. Она рассказывала историю Питера Пена, начав с того, что придумала ее сама. А я лишь молчал, не говоря ей о том, что уже читал эту книгу. В момент, когда я понял, что сделал это для того, чтобы не обидеть ее, это и стало первым признаком того, что я ещё не безнадёжен. Последовав примеру сказки, придуманноймоей рассказчицей, я собрался бежать через окно, в последний момент она остановила меня, попросив взять с собой. В итоге мы оба жили в Сеуле и были в бегах от родителей, когда я впервые познакомился с моим первым другом Намджуном, я понял, что ни за что не позволю себе испортить все. Он никогда не смотрел на меня свысока, давал мне свободу во всем и на любое мое грубое высказывание просил записать в блокнот для рэпа, ни на секунду не обижаясь. Он научил меня быть сдержанным и рассудительным. Благодаря его напоминаниям, я писал той девочке, узнал, как ее зовут и отсылал ей деньг,и которые он давал мне со своих личных. Почему он заботился о совсем неизвестном ему человеке? Спрашивал я себя, и ответом было то, что он хороший человек. И та девочка… Юна, та девочка покончила с собой два года назад. Без его поддержки я, как всегда, выключил бы себя, он заставил меня сходить на ее могилу. И я ощущал гребаную вину за то, что не смог ничего сделать. Начал ненавидеть Намджуна из-за зависти к его прекрасному сердцу, думал, что если бы она встретила его, то была бы жива. Он понимал все и лишь улыбался, когда я в очередной раз игнорировал его. Позднее я узнал, что он также оплатил ее похороны. Я не смог бы никогда отплатить ему за все, что он сделал, но когда пришла ты… Я знал, что ты та, кого он заслужил. Я наконец смог бы помочь ему и хотя бы немного отблагодарить. И сегодня я не дам тебе уйти, пока ты не узнаешь правду… Юна… Та девочка… Ее звали Ина… Она была твоей сестрой. — К-как? Что ты… Что ты имеешь ввиду? — Да. — Не может этого быть! — Это так… Прости… — Ю-Юнги!!! Они зашли в дом, пока Юна захлёбывалась слезами, а Юнги пытался не говорить ничего, давая ей возможность выплакаться. Она присела на лестницу перед входной дверью и, вытирая слезы тыльной стороной ладони, пыталась успокоиться. Пока парень все это время просто стоял с руками в карманах, облокотившись об стену напротив, и опустив взгляд. — Я сожалею твоей утрате, — произнёс он, когда она, уже высушив все слёзы, сидела, уткнувшись в одну точку, ногтем нервное задевая зубы. — Так это был он… Ты знал, что с ней произошло? Знаешь ее историю? — Да… — Значит, ты знаешь о моих родителях? — Немного. — Юнги, они убили ее… Каждый день я вспоминаю ее! Она была такой невинной, робкой и в то же время экспрессивной. Все говорят, что она с самого рождения болела, что она была слишком неординарной. Я ненавидела это, потому что она была прекрасной. Ничем не отличалась от нас, просто любила книги и верила в них по-детски. Наша семья всегда была элитой посёлка, нас заставляли быть идеальными и также идеально учиться. Однажды отец избил ее за то, что она набрала низкие баллы по итоговым экзаменам. Хотя эти гребанные баллы были выше среднего! Мать его! Чтобы он в аду горел! Ее положили в больницу, а с ним ничего не сделали, потому что грязные деньги делают своё дело. Я была младше неё на два года, и она всегда прикрывала меня собой, когда мне должно было влететь. Она всегда говорила мне развлекаться и жить в свое удовольствие, говорила, что она понесёт бремя наказаний за нас обоих. И таким образом помогала мне бежать из дома на разные вечеринки и встречи. Все свое время я проводила с ней, видела в ней своего кумира. Любила ее до смерти. И когда она впала в кому после его избиений, я каждый день приходила к ней и молила ее проснуться. Спустя два месяца она очнулась и почти ничего не помнила, что сыграло этой твари на руку. Но с амнезией у неё развилась и другая болезнь — навязчивые мысли и чувство, что ей надо умереть. Каждый раз, когда она говорила о смерти, я рыдала, когда ложилась спать, также вспоминала ее слова и плакала, пока не усну. Она выдохнула, зачесала волосы назад и снова продолжила. — Моя мать во всем поддерживала отца, боясь позора быть брошенной, так как ее семья тоже была из уважаемых. Они променяли нас на мнение людей. Так, очередной раз сбежав со школы, я пошла к ней, а ее палата пустовала — они перевели ее в больницу, где она должна была жить и лечиться. Вернувшись домой, я умоляла их отвезти меня к ней, но вместо того, чтобы слушать, они избили меня, прознав то, что я сбегала к ней из школы. Прошла неделя и, пока не пройдут синяки, меня не выпускали из дома, ведь он и так был под подозрением. И как-то раз я услышала что они обсуждают ее, говоря, что она стала ещё более странной и что начала им возражать, и они решают оставить ее там, потому что она уже окончательно больна, по их мнению. Мое сердце все ещё кровоточит от тех слов, что они говорили, собравшись со всеми родственниками — якобы она была ошибкой, что таких нужно душить в утробе, чем всю жизнь мучить и ребёнка, и себя. Они изображали хуеву заботу! Естественно, я встряла, и мне обещали за каждое упоминание о ней избиение. Много раз я нарушала это правило. Тоска по ней превратила меня в овощ. Когда нам сообщили, что она сбежала, они читали мне лекции каждый день, говорили, что она стала проституткой, чьей-то рабыней, и если я не буду слушать их, стану такой-же. Я знала, что они несли полную чушь, и продолжала надеяться на встречу с ней. Однажды мне пришло письмо от неё, где она все рассказала про свою жизнь, и говорила про твою помощь… И сейчас я знаю, что это был ты… Боже… Ещё она рассказала о вашей группе, сказала послушать музыку и то, что она придаёт ей силы жить, не упомянув о том, что знакома с тобой лично. Сейчас я понимаю — она так ненавидела себя, что, скорее всего, боялась навредить твоему имиджу… Не рассказала даже мне, родной сестре. Она всегда была моим идеалом, я пыталась вечно с ней равняться, и то, что нравилось ей, нравилось и мне. Поэтому я начала слушать вас… После того, как она умерла… Я много раз перечитывала ее письма и плакала. Не видела в жизни смысла без неё, но и закончить ее я боялась. Родители очень странно себя вели, когда они ебать, как облажались, и наконец поняли это. Но признать вслух не решались. В доме было два зомби, они ехали на работу, возвращавшись — кушали и спали. Даже друг с другом не разговаривали. Мне было насрать. Пытаясь заглушить крики отца от кошмаров, которые ему снились, я ночами на пролёт слушала вас… И со временем стала очень боевой и устойчивой. Когда они ругались на меня, научилась заступаться за себя и посылать их, и стала безразличной ко всему. Я каждую секунду своей жизни ненавидела их за то, что они родили детей, которых ненавидели. Они даже не заплатили за ее похороны, и мне сообщили, что это был анонимный спонсор. На тот момент мне было плевать, но в дальнейшем я каждый день молилась за его здоровье… И это оказался мой любимый… Тот, кто подарил мне весь мир, Намджун… И если моя сестра заботилась о вашем имени будучи живой, как я могу запятнать его и жить с вами спокойно? — Я не могу передать, как зол… Я очень зол на твоих родителей… Мне хочется разобраться с ними. В моей голове не укладывается это… Мне так жаль, что тебе пришлось пережить это. Она была замечательной… Как и ты. И если ты думаешь, что ее самой заветной мечтой была бы не твоё благоустройство, зная, какой Намджун. Тогда я полагаю, что ты не знала свою сестру. Ради неё, живи счастливо и возьми от жизни все! Как она и указывала. В своём письме для меня она также написала прожить за неё счастливую жизнь. С глаз Юны снова полились слезы. — И… За все это время я жалел об одной вещи, которую не сделал… Но ты так похожа на неё, и… Пожалуйста, разреши мне обнять тебя. — Он подошёл к ней, а с уст Юны сорвался плач и она, мигом привстав, крепко обняла его, говоря спасибо раз сто подряд. Они стояли так минуты три. Юнги удалось вернуть ее домой, где они, схватив бутылку виски, поднялись в его комнату и, поминая Ину с улыбкой, провели уютную ночь аж до пяти утра. После чего оба вырубились прямо на кровати. Юнги проснулся через час и ушёл в старую комнату Чимина и уснул на его кровати. Утром следующего дня все удивились, не найдя их на месте, побежали наверх и, обнаружив лежащими в разных комнатах с нелепыми позами, довольно улыбались. А Чимин был очень счастлив знать, что парень провёл ночь с его подругой и, скорее всего, подружился с ней, раз они так много выпили. Он поднялся на кровать и лёг поверх одеяла, прямо позади него, обнимая и притягивая к себе. С улыбкой на лице он тоже уснул, хоть и пора было всем давно вставать. Тем времен Намджун опубликовал видео с объясняем для фанатов, что он недавно принял решение об отношениях, и даже если каждый отвернулся бы от него, он все равно был бы честен и не скрыл бы от них ничего. Но хотел сделать это, когда они оба будут готовы. И поступок СМИ был крайне ужасным и нанёс ущерб их моральному состоянию. Обещал представить ее официально и признался в любви к фанатам, сказав, что чувства к ним у него никогда не изменятся.