Rejection — Отторжение.

— Привет. — Юнги погладил Чимина по щеке и поцеловал в лоб. — Приве-е-ет, — потянулся тот, зевая. — Когда ты пришёл? — он смотрел на него с любовью. — Как проснулся, пошёл искать тебя. — М-м, хорошие мысли с утра, — притянул к себе, целуя в губы. — Ты пахнешь виски, — Чимин скривил лицо. — И что тебе не нравится? — он схватил его и уложил на себя. — Ты тоже пахнешь сексом, я же не жалуюсь. — Коснулся носом его. — Ещё бы ты жаловался на это, — младший поцеловал его в щеку. — Что вы делали вчера? — Мы? Ну, разговаривали о разном. — Ты говорил с ней всю ночь? — его глаза полезли на лоб. — Да, а что? — Где мой старый Юнги? — он обнял его, упираясь в грудь. — А тебе нужен старый? — Мне нужен любой. — Ну-ну. — Так о чем вы говорили? — Да о многом, о них с Намом, о тебе, — он улыбнулся, поцеловал его в макушку. — Обо мне? А что я? — Ничего, просто я люблю говорить о тебе. — Хён! — он смутился и зарылся глубже в его объятия. — Пойдёшь со мной на свидание? — Что? — Да, но не думаю, что это будет... — Я согласен, — Чимин прервал его. — Мне не нужно никаких напыщенностей, я согласен на все, что ты выберешь. — Прости... — За что? — Что я не могу быть тем идеальным парнем для тебя... — Ты идеальный парень для меня. Они поцеловались и Чимин прогнал его купаться, а сам нежился в постели ещё долго, улыбаясь той мысли, что парень уснул в его кровати, в которой он так много раз думал о нем, и кто бы мог подумать, что они окажутся в ней вместе. Наступил вечер, и каждый разошёлся по своим комнатам в надежде отдохнуть от сложных двух дней, никто не заходил в социальные сети, не читал грязных статей и не включал телевизор. Весь день они провели, репетируя предстоящее шоу, настроение у всех было на высоте. Юна лишь удивленно хлопала после каждого танца парней, ведь видеть это все в живую для неё было чем-то нереальным. Она приносила им воду и полотенца, помогала тем, кто уставал. Говорила о том, что лишь догадывалась, как им сложно, но даже не могла предположить что они так упорно работают. Они ещё больше поднялись в ее глазах, если это вообще было возможно. Юнги пошёл к двери Тэхена и Чонгука и постучался нерешительно. Тэхен открыл дверь с улыбкой до ушей. Юнги молча протянул два конверта и поджал губу, и улыбнулся. Тэхен одобрительно помахал ему головой и закрыл дверь, не прерывая зрительного контакта. Чимин позже всех закончил практиковаться и сразу же пошёл в общий душ на первом этаже, после чего поднялся в комнату Юнги. Увиденное поразило его в самое сердце. Комната была погружена в тёплый свет от больших свечей, которые были расставлены вокруг маленького коврика, на котором красовался ужин на двоих. Чимин подошёл к Юнги и поцеловал его, благодаря за все, что он делает и за те старания, которые прикладывает к тому, чтобы быть с ним. Они молча покушали, обмениваясь заигрывающими взглядами. Юнги открыл маленькую коробку, где лежали любимые фисташковые макаруны Чимина. Лицо парня изменилось в непонимании. — Откуда ты… Как ты запомнил это? — Я всегда наблюдаю за тобой. Знаю, что в чай ты кладёшь четыре с половиной ложки сахара, знаю, что твои любимые сладости — это макаруны и Мальтизерс, что твой любимый фрукт — киви, и ты семнадцать раз смотрел Титаник. — Ч-что… Откуда? Юнги! — он кинулся в его объятия, не в силах сдержать порыв чувств. Юнги подхватил его и посадил на себя, опираясь об кровать. Чимин взял лицо старшего в свои руки и начал покрывать его поцелуями. — Я такой счастливчик, как мне могло так повезти? — он продолжал целовать его, пока тот, просто закрыв глаза, наслаждался. Чимин остановился, чтобы рассмотреть его умиротворенное и счастливое лицо, не веря тому, что ему дозволено так спокойно касаться его. Открыв глаза и уловив поглощающий взгляд младшего, Юнги ухмыльнулся. — Что? Чимин, не ответив на вопрос, просто впился в его губы, повалив его на пол. Юнги охотно ответил на поцелуй младшего, удивляясь его упорству. Они долго целовались, выдыхали и снова целовались, лежали в обнимку и снова целовались. — Чимин, я хочу, чтобы ты прочёл сегодня их все… — Сегодня? Ты правда хочешь, чтобы я знал все? — Да, хочу. — Ты будешь в порядке? — В любом случае, я не уйду. Он встал и пошёл за коробкой, предварительно поцеловав парня в лоб. Чимин поднялся на кровать и устроился поудобнее, поправляя место для Юнги. — Она такая большая, что там? — Тут важные вещи для меня. Положил ее между собой и ним, решительно откидывая крышку. Внутри лежали несколько дневников, и ещё некоторые вещи. — Думаю, ты должен начать с этого… И если вдруг тебе захочется остановиться… Сделай это. И не воспринимай ничего из этого близко, это прошло… Сейчас я другой. Сейчас я твой. — Хорошо, не беспокойся. Юнги с дрожащей рукой протянул ему чёрный кожаный дневник. По телу Чимина пробежались мурашки, когда он взял его в руки, так же, как и тело старшего, который никогда не думал, что сможет их показать кому-то, тем более — отдать в руки. Заметив пятна крови на страницах, сердце парня сжималось в боли. Он проглотил нахлынувший ком и открыл первую страницу. «Говорят, сначала нужно написать про себя. Познакомиться с дневником. Хреновее ничего не слышал. Что я могу рассказать о себе кому-то, тем более дневнику, если сам еле, ебу кто я? Мин Юнги.» Все, что было написано на первой странице. Чимин повернулся к старшему и слегка улыбнулся. — Милое начало, — выгнул бровь. — Оу, ну да, я по жизни очень милый, — он подмигнул, пытаясь разрядить ситуацию. — Почему некоторые листы вырваны? — Чимин подозрительно взглянул на него. — Это… Не из-за тебя… — Точно? — Да, они просто… Там было много крови. — Черт… — Тогда я не умел нормально обрабатывать раны, и руки иногда кровоточили. — Л-ладно… Продолжим, — даже слышать это было слишком для Чимина. Он читал страницу за страницей, каждая клетка его организма сжималась от испытываемой моральной боли, он не посмотрел на парня ни разу, а лишь, забившись к краю кровати, читал и читал. Некоторые страницы были написаны будто не им. Но Чимин в каждом слове узнавал его, своего Юнги. Ему хотелось разрыдаться, ненавидел себя и всю вселенную за то, что на свете есть такие люди, и им никто не помогает и не понимает. Он представлял, как много раз тот нуждался в ком-то, хоть и не признавал этого ни в одной странице. Он писал как можно безэмоциональнее, но именно это и делало его таким чувствительным. Прошёл примерно час, как комната была погружена в полную тишину, если не считать нервные смешки Чимина, когда он читал про очередную попытку закончить все. Даже во время их тура. «12.03.2017г. Я понимаю, что мне через час выходить на сцену и выступать перед людьми, которые искренне преданы и любят меня? Да. Они же любят меня? Или мою музыку? Хах, у них есть ещё шесть замечательнейших мемберов. Они заметят мое отсутствие? В любом случае. Я знаю, что они нуждаются в этом выходе. Мне нужно говорить им о любви к себе, когда я даже не мыслю в этом ничего. Я должен обманывать их? Лицемерие — то, что я ненавижу больше всего. Каждый из них наполнен такой колоссальной энергией, и я заряжаюсь ими на недели вперёд. Смотря в их глаза, я ощущаю, что важен. В конце концов, не обязательно, чтобы тебе было весело. Важнее чувствовать, что ты отдал себя без остатка. Но хуже всего то, что они дают мне так много себя, а я беру это своим лицемерным нутром и вру прямо им в лицо. После чего со спокойной душой иду спать. Это правильно? Нет. Они поймут меня, если я сделаю это. Я могу оставить для них Шугу. Но Юнги… Ничтожная пародия человека — это то, кем я являюсь, поэтому никуда не могу сбежать от него.» Это был день их концерта, и как они все это время не замечали вещи, которые происходят с человеком, живущим под их носом столько лет? Как он мог плакать перед ним просто потому, что не взял высокую ноту, когда тот час назад был на грани жизни и смерти? Все его проблемы и жалобы вдруг стали такими постыдными и незначительными. Он вспоминал каждую ситуацию, читая его дневник, и хотел ударить себя каждый раз, когда понимал, чем он занимался в то время. Ощущал себя никчемным, ничтожеством. Юнги сидел, поджав свои колени под себя и молча наблюдая за лицом Чимина. Он понимал, что делает ему больно, знал, что тот, возможно, сильно закроется в себе и будет долго отходить. Но в глубине души он надеялся, что именно Чимин найдёт ответы в нем. Скорее всего, он будет злиться, устраивать истерику и плакать. Но именно эта его реакция позволяет ему высказаться и расслабиться. Поэтому он готовился к ней. Хотел бы он никогда не заставлять его это чувствовать. Но как они смогут идти дальше, если будут скрывать такое? Было много вопросов, ответы на которые Чимин все время искал. И он позволил ему… Позволил узнать все. «Он такой красивый. Оценивать его внешность является «ощущением»? Посмейся на моих похоронах. Побудь там один. Для меня. Засмейся. Козлик.» Внутренности Чимина сдавливало, его кишечник будто скрутился, и все съеденное просилось наружу. Впервые он взглянул на Юнги и ухмыльнулся. Идиот. «До меня дотронулись. Смогли. Смог. Его зовут Чимин. Да, тот Чимин, которого ты ненавидишь. Которого я ненавижу. Но почему я его слышу?» Его пронзило новой силой. Он начал понимать, что происходит. Вдруг до него дошло. Он положил дневник на кровать и начал судорожно листать его обратно, чтобы подтвердить свои догадки. — Что ты делаешь? — Не говори ничего! — он выставил руку, затыкая его. — Просто подожди, пока я не закончу. — Взглянул на него, поняв, что был слишком резок. — Х-хорошо… Чимин прочитал несколько глав с обращением к Шуге и, почесав затылок, все же вернулся к прочтению дальше. Но дневник закончился. Больше он не писал ничего. Последняя страница… Он взглянул на него удивленно. Чимин снова перелистал дневник, дабы убедиться в своих догадках. Но толком никаких ответов не нашёл, лишь странные предположения. Описание всех жестокостей, которые он творил с собой, вызывали у него яркое желание тошнить, все это время, что он читал. И подавляя это чувство, он сделал себе очень плохо. Слабость в теле валила с ног. Но парень решил не показывать Юнги всего этого, ведь он должен быть сильным ради него.