Изумруд и лёд

      После злополучной ночи прошло несколько недель, а они едва ли обменялись парой приветствий. Фьерданец в очередной раз убеждался в исключительной правоте пословиц о словах и молчании. Язык мой – враг мой. Его слова действительно задели эту взбалмошную равкианку. Он даже замечал несколько раз, как она сдерживает себя, чтобы не ответить на его высказывание какой-то колкостью. И это молчание раздражало в разы сильнее, чем обычная её глупая болтовня. А ещё она начала проводить в доме «Белая роза» всё больше ночей. Или ещё чёрт знает где.       Как-то во время большой уборки в залах клуба, которую Нина устраивала раз в неделю, он услышал разговор между ней и Инеж.       – Тот гриш приходит сюда каждый вечер, Нина, клянусь тебе. Фабрикатор, что делал трость Казу. Ему тридцать или около того.       – Это он и есть. Но я дала понять, что дальше у нас ничего не пойдёт. Я в этом не заинтересована.       – Ты говорила ему об этом?       – Нет. Но когда девушка уворачивается от каждой твоей попытки поцеловать, не нужно быть большого ума, чтобы понять, что к чему.       Фабрикатор под тридцать, значит. Не осознавая, для чего ему это, Матиас Хельвар через своих подопечных осторожно разузнал всю информацию о грише в тот же день. Действительно, он появлялся в клубе каждый вечер, только вот его пассия обычно отсутствовала. Впервые неудовольствие наблюдать их вместе выпало на вечер субботы, когда все игорные столы были забиты под завязку.       Эти двое сидели за барной стойкой, фабрикатор что-то эмоционально говорил, переводя взгляд с пышной груди на зелёные глаза и обратно. Фьерданец усилием воли заставлял себя оставаться на месте и не вмешиваться. У дрюсье может сложиться обманчивое впечатление, что ему есть дело до её безопасности. Вот она уже положила руку на грудь паршивца, вот обняла его, похлопав по спине. Заботливо так. Матиас сжал челюсти и зажмурился на мгновение, чтобы не видеть последующих прилюдных лобзаний. Но когда он открыл глаза, дрюсье уже сидела за стойкой одна и потягивала из стакана свой любимый вишнёвый сидр.       На следующий день во время воскресного обеда Джеспер то и дело поддевал равкианку, явно вставшую не с той ноги. Стрелок отпускал сальные шуточки и винил в её плохом настроении именно то, что она дала от ворот поворот гришу-воздыхателю. Тут уже Матиас Хельвар не выдержал, звякнул ложкой и подал голос:       – Как же вы можете обсуждать подобные вещи за столом?       – Да будет тебе известно, только во Фьерде по ночам люди действительно просто спят, а детей находят в капусте. Во всём нормальном мире все занимаются своей личной жизнью, обсуждают её и не делают из этого никакой проблемы! – взъярилась Нина, метнув в его сторону злой взгляд, и тут же переключилась на Джеспера. – Если я сегодня услышу от тебя ещё хоть слово в мой адрес, твоё сердце выпрыгнет у тебя изо рта. В прямом смысле слова.       Демонстративно девушка подскочила с места, рывком задвинула стул, взяла тарелку с вафлями и скрылась в коридоре. Даже Бреккер удивлённо поднял бровь:       – Что это с ней?       – Новости из Равки, думаю. Там опять сильно неспокойно.       – Что же она не плывёт туда первым рейсом? – поинтересовался Хельвар.       Инеж Гафа смерила его тягучим взглядом и произнесла:       – Возьми и спроси. За спрос денег не берут.       Сулийка просто не могла не заметить что отношения между ними и так стали ещё более натянутыми. Поэтому её предложение звучало как вызов. Как назло, в столовую вбежал темнокожий мальчишка-посыльный с охапкой цветов и спросил, здесь ли госпожа Нина Зеник. Хельвар вызвался проводить его до комнаты, но Бреккер не разрешил мальчику подниматься на верхние этажи. Вместо этого он попросил Матиаса передать букет. Чертыхнувшись, тот сжал в руках зелень и потащился наверх. Провидение заставило его проверить, нет ли внутри записки. Текст на дорогой бумаге гласил: «Не могу на тебя насмотреться, моя изумрудноокая ведьма. Буду ждать вечером в доме «Белая роза». А ещё лучше – в моих покоях в гостинице «Парчовый двор». Целую каждый пальчик.» Хельвара чуть не вывернуло. Такое мог написать какой-нибудь идиот, возомнивший себя поэтом. Ещё раз оценив размер букета, бумагу и название гостиницы, фьерданец пришёл к выводу, что этому поклоннику действительно есть что предложить своей пассии. Мужчина сам не заметил, как постучал в дверь. Она открыла спустя мгновение, словно бы ждала чьего-то прихода. Как только она распознала его в госте, взгляд будто бы потух.       – Посыльный принёс.       Он перешагнул порог и подал ей букет. В свете дня эта комната выглядела совсем иначе. Столько тканей. На софе рядом с тарелкой вафель лежала приоткрытая книжка.       – Записки не было?       – Была.       Маттиас тут же протянул ей листок и понял, как сглупил, не вернув его обратно между цветов. Или лучше было бы сказать, что никакого послания не было. Нина сначала пробежала глазами текст, а потом вопрошающе подняла глаза на него. Фьерданец ненавидел себя за то, что плохо умел скрывать эмоции.       – Что ж, ты уже прочёл. Стоит пойти, как думаешь?       Мужчина опешил. Казалось, что она спрашивала совершенно серьёзно. Пока он, ошарашенный, собирался с мыслями, девушка кружила по комнате: налила воды в вазу, поставила букет на самое видное место. На её лице расцвела самая легкомысленная улыбка из всех, что он видел.       – Тишина – знак согласия, не правда ли? – как-то нервно хохотнула она. – Тогда помоги мне определиться с нарядом.       Она проскользнула за ширму, а Матиас с ужасом осознал, что она начала переодеваться. Зашуршала ткань, его лицо залил румянец. Блондин в отчаянии провёл рукой по голове, когда она выпорхнула в летящем платье цвета топлёного масла с искусной вышивкой. Девушка уверенно продефилировала к центру комнаты, покачивая бёдрами, и покружилась несколько раз.       – Ну как? – лукаво улыбнулась она. – Понравится, как думаешь? Если учесть, что он зажиточный купец, сулиец сорока лет, который любит рисовать и сочинять стихи? Он обещал подарить мне изумрудное колье, если я попозирую ему обнажённой.       Маттиас чуть не подавился и пошёл красными пятнами, а она продолжила расхаживать по комнате, любуясь собой в зеркале.       – Не надо. В смысле, не ходи, – выдавил он.       Приходилось прикладывать все усилия, чтобы не превратить происходящее в один из тех снов, когда он наказывает ведьму, сдирая с неё всю одежду.       – Почему это?       – Опасно.       – Для меня-то? Я думала, после всех наших приключений должно быть понятно, что для меня нет безвыходных ситуаций.       – Что вы тут обсуждаете? – Призрак проникла в комнату через окно, и обстановка немного разрядилась.       Нина в двух словах обрисовала ситуацию. Было понятно, что Призрак в курсе происходящего.       – Я согласна с Матиасом. Это неподходящая для тебя компания.       – Твои аргументы я уже слышала, а вот наш северный друг пока ничего путного не сказал.       Начальник стражи тяжело поднялся с софы, едва не опрокинув вафли.       – Ты пока свободна, дрюсье, и можешь идти, куда захочешь.