Изумруд и лёд

      «Я хочу, чтобы тебе было дело до меня». Эта фраза вертелась в его голове всю ночь. Он не мог уснуть, как ни старался. Как тогда, в первые недели в Хеллгейте. Как в первые дни после посвящения. Но тогда это были важные события, которые перевернули его мир с ног на голову. Сейчас ничего подобного происходить не могло. Только не с ней, Джель.       Когда дрюсье-инферны убили его близких, он представлял, что у него, взрослого уже, будет своя семья. Его избранница виделась нечётко, какими-то ощущениями, скорее; но, безусловно, напоминала маму. Спокойная, пахнущая выпечкой, ласковая, с венцом светлых кос и в юбке с вышивкой.       Когда он стал воином, дрюскелем, он много фантазировал, не открываясь даже самым близким товарищам. Может быть, когда-нибудь он сложит оружие и женится на достойной фьерданке. Она будет хорошей женой: милой, улыбчивой, кроткой и набожной. И всё у них будет по-человечески. Дом, дети, походы на службу.       В какой конкретный момент он не успел уследить за мыслями, и в его воспалённом мозгу на месте потенциальной идеальной избранницы появилась и пустила корни эта равкианская шельма?       С этими навязчивыми нездоровыми размышлениями он начал новый день ровно в шесть утра. Глава охраны самого Бреккера не спал сутки. Нина наверняка ещё лежала в своих чертовых шелках. Не давая себе опомниться, Матиас вылил на голову ведро холодной воды. Но поздно: образ её разнеженного тела уже промелькнул перед внутренним взором. Кляня себя на все лады, фьерданец взял эрегированный член в руку и довёл себя до разрядки.       После этого Матиас Хельвар ополоснулся ещё раз и приступил к ежеутренней молитве.       Всемогущий Джель, я… Чёрт возьми, я готов разорваться на части. Мне нельзя её хотеть. Сделай так, чтобы я её больше не видел. Сделай так, чтобы она зашла сейчас сюда и поцеловала меня. Накажи меня. Дай знак, что я ещё не совсем потерян.       Находить верные, не оскорбляющие бога слова становилось всё труднее. Его вера начинала трескаться, словно глазурь на пирожных из эмигрантской булочной, из которой так часто приносит пакеты Нина.       Завтракал он сегодня в компании демжина, с которым всегда прекрасно молчалось. Такое ощущение, что Каз вообще никогда не спал. Отчасти это было правдой: сейчас он отойдёт ко сну часа на три или четыре, а потом только урывками до следующего утра. Для этого ему и нужна была надежная охрана. Чтобы когда-нибудь спать спокойно и дольше, чем обычно. Матиас пожелал ему хорошего сна и отправился на утренний обход.       Улицы ещё были полны не разошедшихся по домам гуляк, которые смешивались с ранними пташками: рабочими и торговцами. Запах селёдки едва не заставлял Матиаса Хельвара плакать. Это был запах родины.       Мужчина резкими кивками отвечал на робкие приветствия в свой адрес. Этого великана знали все. Один только его вид внушал страх и желание вести себя пристойно, хотя бы внешне следуя букве закона. А его слава со времён Хеллгейта и той Бреккеровской аферы только укрепляла такое ощущение. Как и то, что судья взял и закрыл его дело. Никаких преследований и очередного заключения. Постарался хромоногий бастард, не иначе.       «Мог бы сейчас нести вахту в Ледяном Дворе», – пронеслось у фьерданца в голове.       Вместо этого – Бочка, гавань, район с красными фонарями, в котором ему постоянно махали из окна какие-нибудь девчонки с почти голой грудью. Обойдя внушительный периметр, который находился под крылом Каза Бреккера, он вернулся в Клуб.       На заднем дворе уже ждали парни. Тренировки не разрешалось пропускать никому. За полчаса с них успело сойти семь потов, когда в арке, ведущей в соседний двор, появилась сердцебитка собственной персоной. Она выглядела ровно так же, как когда они расстались, разве только причёска растрепалась. Девушка проплыла мимо, елейным голоском пожелала хорошей тренировки и скрылась в клубе. Матиас оглянулся на своих подопечных и пришёл в ужас: неужели он тоже так выглядит, глядя на неё? Наверняка она что-то наколдовала и погрузила их в транс. Фьерданец жестким приказом вернул парней с небес на землю и продолжил выжимать из них все соки.       После интенсивных занятий все расползлись по своим делам. Ван Эк опять что-то химичил за барной стойкой. Этот юнец мог со своим наследством даже с кровати не вставать, но продолжал ошиваться здесь, проворачивая какие-то дела с демжином. Время от времени он придумывал какие-то алкогольные смеси на радость местной публике.       – Ты наверх? Не захватишь Нине заодно? – мальчишка протянул ему высокий бокал с какой-то мутноватой жидкостью красного цвета.       – Я воин, а не мальчик на побегушках, – процедил Матиас.       От его слов Уайлен как-то даже подобрался. Глаза забегали.       – Я же сказала, Уайлен, что я сама спущусь. На надо нагружать наших стражей такими вещами, – донеслось из-за плеча Хельвара. – Спасибо тебе за этот напиток богов, ты просто душка.       Нина взяла бокал, послала краснеющему Уайлену воздушный поцелуй и поднялась наверх, покачивая бедрами. Ван Эк и Хельвар как-то странно переглянулись, после чего фьерданец поднялся к себе. Её дверь была нараспашку: так она проветривала комнату каждый день.       В кабинете Матиас достал из верхнего ящика стола сборник молитв, испещрённый фьерданскими буквами, и открыл одну из самых затёртых страниц. «Для смирения плоти».