***
Скука была редким врагом геройской жизни, но когда она нацелилась на Айзаву, к сожалению, он не смог противостоять ей. Одна из причин, почему он доверху заполнял свои дни геройской рутиной и слежкой за детьми, заключалась в том, чтобы не оставлять себя без дела. Он любил свою работу, но более чем осознавал, насколько она безрассудна и утомительна. Он всегда был уставшим, и это было очевидно для всех (злодеев, товарищей-героев и гражданских лиц) до такой степени, что он уже давно отпустил попытки хоть как-то скрыть это. Он всегда выполнял свою работу, думая, что люди недооценивают его из-за глубоких мешков под глазами, тем самым даруя ему преимущество. Но, тем не менее, некоторые люди в его жизни не позволяли ему окончательно выгореть. Так что каждые выходные Хизаши и Исцеляющая Девочка заставляли его брать передышку. В первый день вынужденных выходных он неизбежно спал по двенадцать часов или столько, сколько требовалось, чтобы вновь ощутить себя живым. Второй день был потрачен на скуку, тревогу и потерю рассудка. Айзава никогда бы не признал этого вслух, но он был довольно беспокойным человеком. Он не считал это чем-то иррациональным. Казалось, что все в его жизни беспрерывно подвергались различной опасности, и было чувство, что каждый раз, как он отрывает от людей свой взгляд, они тотчас же подвергаются новым угрозам или получают ранения. Бесконечное волнение, по его мнению, было самым утомительным занятием в жизни. Он прожил жизнь среди про-героев и детей, стремящихся стать ими. Риск был неотъемлемой составляющей профессии, и он прекрасно осознавал это, когда брался за неё. Но также он знал, что беспокоится значительно меньше, когда знает, что люди, о которых он заботится, могут самостоятельно о себе поволноваться. Это облегчало его задачу. Но беспокойство никогда никуда не испарялось. И когда он тонул в скуке на Воскресенье, и ничто не могло отвлечь его мысли, беспокойство было непреодолимым. Он изо всех сил старался подавить это, отвлечь себя другими делами, но было так много развлечений, когда тебе приказали только сидеть дома и отдыхать. Он даже пытался выйти в спортзал в одно из воскресений, пытался выйти и просто быть нормальным, но на собственном опыте выяснил, что, во-первых, герой не может избежать проблем, и второе, что не стоит не слушаться Исцеляющую Девочку. С того момента его фактически поместили под домашний арест. Справедливости ради, Айзава продержался большую часть дня, пока не проиграл спор, который вёл сам с собой из-за чтения той тетради. В такой день, как пятница, вторжение в личную жизнь ученика даже не приходила к нему в голову. В воскресенье, с зудящей кожей, будто под ней кишели муравьи, и с голосом в затылке, который настаивал, что большая осведомлённость о Мидории поможет ему лучше наставлять его, поможет лучше сдерживать студенческую упёртую безрассудность, поможет сделать вид, что он занимается чем-то продуктивным, Айзава наконец прогнулся. С адреналином, бьющим по венам, или с тяжестью истощения на плечах он справился бы гораздо лучше. Но ни с чем, только лишь с беспокойством, оккупировавшим его занятый ум, Айзава стал злейшим врагом для самого себя. Он пожалеет об этом, но он уже открыл грязную тетрадь Мидории. На первой странице был анализ героя Кулаки Смерти. Несмотря на повреждения, казалось, что Мидория справился с тем, чтобы чётко переписать слова там, где они запачкались. Страницы совсем не прилипали друг у другу, что означало, что мальчик осторожно просушил и отделил каждый разворот. Айзава мысленно упрекнул себя в том, что ранее думал, будто Мидория не заботится о своей записной книжке. Очевидно, что ущерб бумаге был нанесён непреднамеренно. Айзава пролистал страницы, впечатлённый рисунками и ещё более впечатлённый удивительно проницательными записями. Он вслух рассмеялся, когда наткнулся на «Сексуальность в виде оружия». Страница была отведена Горной Леди, но Айзава легко мог представить там Каяму. Он буквально слышал в своей голове, как она приводила ему те же самые аргументы. Надпись на полях, что она особо эффективна против сексуально неопытных или тех, кто легко смущается, также заслуживала смеха, ведь ребёнок был, очевидно, и тем, и другим. Пропуская некоторые разделы, Шота начал искать страницы о знакомых. На одном из разворотов посередине большими буквами была выведена подпись Всемогущего. Айзава вздохнул и потёр переносицу. Это объясняло, зачем ребёнок хранил эту тетрадь вместо того, чтобы скопировать записи в новую. Зная этих двоих, Мидория мог без колебаний заставить Всемогущего подписать следующую тетрадь. Мидория мог заставить его подписать вообще всё, что у него было. Но в любом случае это не остановило его от сохранения этой вещи. По его мнению, всё, что касалось Всемогущего, нужно было сохранить. Следующие несколько страниц были заполнены огромным нечитаемым количеством сталкерской информации о Всемогущем. Некоторые отрывки были зашифрованы. Айзава не мог узнать этот шифр и был впечатлён, ведь расшифровка подобных сообщений была одним из его воскресных хобби на случай, если это вдруг пригодится в работе (а иногда так и случалось). Айзава пожал плечами, решив, что это касается секрета Всемогущего. Казалось милым со стороны ребёнка, что он пошёл на такое, лишь бы сохранить тайну кумира. Хотя эта загадка наоборот может побудить злодеев приложить больше усилий, чтобы её решить. Следующие несколько страниц были посвящены боям про-героев, которые, как ни странно, не соответствовали стандартам остальных его статей, а затем целый раздел о наблюдениях за людьми, которых он видел во время вступительного теста. Урарака составляла значительную часть этого раздела, и восхищение мальчика ею было довольно очевидным. Было бы мило, если бы не было целого раздела о её слабостях и о том, как потенциально победить её в бою. Это… было немного ново. Не совсем ожидаемо. У каждого заголовка был список слабых сторон и потенциальных недостатков героя. Приёмы против злодеев в основном сводились к борьбе с ними. Но в том-то и дело. Похоже, это был первый заголовок, в котором он обратил подобный ход мыслей против кого-то, кого можно считать героем. Это было практичное решение. В конце концов, Мидории придётся сражаться со своими одноклассниками ещё не единожды во время обучения, да и в отношении большинства про-героев существовала определённая серость морали. Никогда не знаешь, когда твой товарищ-герой восстанет против тебя. Подумать об их слабостях было бы мудро для любого героя, но от чтения записей Мидории, в которых подробно описывались способы повредить руки его подруги, по коже пробегали мурашки. Айзава решил уйти от этого раздела. Он мог поговорить об этом с Мидорией позже. Несколькими страницами позже он нашёл раздел о себе. Шота слегка ухмыльнулся. Он мог представить реакцию Мидории, узнай он, что он его прочитал. Записи были столь же подробными, как и все остальные. Совершенно неожиданно Айзава осознал, что большинство заметок мальчика были основаны на кратких проблесках битв героев, которые были доступны в новостях или в Интернете. Теперь же, когда Мидория мог лично общаться с героями… Что ж, похоже, что Всемогущий не был единственным человеком, за которым этот мальчик так навязчиво наблюдал. Пальцы Айзавы обвели линии контура его геройского костюма. Он смотрел на детальный рисунок собственного лица и… нервничал. Нервничал — не самое подходящее слово для ощущения, укоренившегося в его животе, но, пожалуй, самое близкое. Чем больше он читал раздел о себе, тем больше он нервничал. Оказалось, что Мидория был намного более наблюдательным, чем он когда-либо предполагал. Легко было не заметить, когда ребёнок бросался навстречу опасности без какого-либо плана, хотя это было не совсем верно. У Мидории была полоса жертвоприношений, но его планы, даже если они дорого ему обходились, казалось, всегда работали. Зачастую единственным, кому эти планы вредили, был он сам. Редко что-то шло не так, и непредсказуемые элементы ввергали всё в хаос. Но сами планы были не так уж и плохи. По крайней мере, они были лучше, чем должен был уметь ребёнок его возраста, более детализированными и продуманными, чем он ожидал от большинства учеников. Такое умение надо развивать. Страницы, посвященные его слабостям, не заставили его чувствовать себя лучше. Одно дело для Мидории писать наблюдения, аналогичные тем, что Айзава делал самостоятельно о других героях. Другое дело — видеть свои собственные слабости, написанные чернилами. Другое дело — видеть их настолько пугающе точными. Некоторые из его слабостей были очевидными. Раньше он особо не задумывался о том, что сражается фактически без причуды, но это было вполне очевидно. На самом деле, эта формулировка заставила Айзаву задуматься о некоторых предположениях насчёт беспричудных людей. Недооценивать их было глупо. Особенно, основываясь на записях Мидории, если его силы против них ничего не сделают. Большинство их боёв сводятся к тренировкам и оружию. Чтобы добиться успеха в мире героев и злодеев, беспричудный человек должен трудиться вдвое больше, только чтобы выжить. Он хотел верить, что люди, обделённые сверхсилами, жили за пределами геройского мира, но это было глупо. Беспричудные были частью этого мира, основанного на героях, как и все остальные. В случае чего, у них нет возможности избежать этого. Это то, что Шота должен был изучить подробней позже. Более длинный, чем следовало бы, был раздел о нападении на его глаза, что вызвало в его животе исключительно неприятные ощущения. Не было большой новостью, что его глаза были наиболее уязвимым местом. Основная причина, по которой он носил очки, была защита. Мидория, в свою очередь, написал длиннющий абзац про очки, недоумевая, насколько они хрупкие, но пришёл к выводу, что факультет Поддержки сделал их из очень прочного материала. Верный вывод, хотя Мидория мудро заметил, что попытка сломать их была бы весьма стоящей затеей в любом случае, ведь даже если и не получится, то если герой не должен полностью полагаться на своё снаряжение, то почему должны злодеи? То, что его беспокоило, что Мидория в очередной раз доказал, что способен выносить суровые приговоры, если его загнать в угол. Казалось, что его первоочерёдным инстинктом был самый быстрый и жестокий путь. Эти абзацы были написаны намного раньше, чем тщательно продуманные планы. Не совсем этого он ожидал от этого робкого мальчика. Он не мог винить логику, иногда насилие было единственным выходом, стоящим между тобой и смертью, но… опасность этих инстинктов заключалась в том, что человек часто поступает в соответствии с ними. Айзава отбросил прочь эти мысли. Действия кричат громче, чем слова, а действия Мидории в реальной жизни говорят о врождённом героическом инстинкте. Но это не помешало ему ещё сильнее хмуриться, пока страница о его слабостях всё продолжалась. Мидория заметил, как он предпочёл правую руку из-за предыдущей травмы. Мидория разработал несколько планов, как отделить его от лент захвата. Мидория… Айзава нахмурился пуще прежнего. Мидория написал его психологический анализ. Конечно, это не было выполнено профессионально. Айзава бы подтвердил, что этот раздел содержал гораздо более тяжёлые нотки цинизма, чем остальные его сочинения… но он был точным. Настолько точным, что у Айзавы появилось достаточно причин быть обеспокоенным тем, как Мидория умудрился подчерпнуть столько информации из их кратких взаимодействий. Мальчик заметил его нервозность, знал, что ему снятся кошмары, указал на признаки ПТСР, что у него наблюдались. Мидория описал, что он любит и каковы его моральные ценности. Мидория делал заметки о вещах, которые, казалось, вызывали у него гнев или раздражение, стресс или страх. А затем Мидория написал, как это можно использовать. Планы о том, как им манипулировать, или о том, как избегать его внимания и быть незамеченным. Айзава обнаружил, что, по крайней мере, мальчик явно не знал, как на самом деле манипулировать людьми. Ему предстояло пройти долгий путь, прежде чем он сможет просто находить выход из любой ситуации. Но Айзава знал, что у этого ребёнка была своя харизма, и это было началом чего-то опасного. «Всё это кажется опасным», — решил Айзава. Если бы он уронил тетрадь на улице вместо класса, его записи можно было бы использовать, чтобы легко убить любого героя здесь. Нет, это не для него, он решил.***
На следующее утро Айзава смиренно ждал, пока Директор Незу молча перелистывал страницы записной книжки. Накануне вечером он прочитал аналитический блокнот от корки до корки и был уверен, что это правильное решение. Идеи Мидории были мрачными, но реально эффективными. Некоторые из его идей по уничтожению злодеев были гениальными. Его предложения по улучшению безопасности школы были фантастическими. Но Айзава продолжал улавливать намёки на что-то более опасное, скрывающееся внутри. Мидория, при всей своей безрассудной, граничащей с самоубийством славе, имел совершенно безжалостную сторону. Итак, Айзава пошёл к директору, надеясь, что это можно будет уладить. Будь то личная консультация с Мидорией или обеспечение большей безопасности, у Незу наверняка будут ответы. Наконец директор осторожно закрыл тетрадь и улыбнулся Айзаве. Тот почувствовал, как лёд начал замораживать его вены быстрее, чем это мог сделать Тодороки. Глаза Незу загорелись безумным блеском. Это был голодный взгляд, такой, который был у директора только тогда, когда тот формировал план, решал головоломку или парировал шахматный ход. Так он выглядел, когда находил информацию, о которой не знал, или которую кто-то прятал от него. Это был взгляд, говорящий, что он сделает всё возможное, чтобы победить. Этого было достаточно, чтобы Айзава пожалел, просто взглянув на тетрадь. «Я очень рад, что ты обратил на это моё внимание, Айзава. Если ты не возражаешь, то я с радостью верну эту вещь юному Мидории. Я всё равно хотел бы с ним поговорить. Пожалуйста, отправь его ко мне, как только увидишь его». Нутро Айзавы кричало, как это плохо. Ему казалось, что он скармливает Мидорию льву в клетке. Он доверял Незу, но также знал, что эта личность опасна. Если записная книжка Мидории привлекла его внимание настолько, что вызвала такой взгляд в глазах этого существа… Айзава понятия не имел, что должно произойти. «Да, сэр», — сказал Айзава, сохраняя безучастное выражение лица. Он не знал, что должно было случиться… но он доверял Незу. Он должен был напоминать себе об этом почти как мантру. Он доверял Незу. Это сработает.***
Через несколько часов бледный как снег Мидория вышел из кабинета директора с таким видом, будто его сейчас стошнит. Айзава его не винил. «Ты в порядке, Мидори-?» Мидория поклонился и протянул листок бумаги, всё ещё выглядя так, будто только что сошёл с плохой поездки на американских горках. «Он сказал мне передать это Вам». Айзава взял его, решив, что это пропуск, и отправил Мидорию на своё место. Сделав дело, Айзава снова взглянул на записку. Она гласила: Айзава, По вторникам и четвергам Мидория Изуку будет освобождён от занятий по Истории Героизма, чтобы лично заниматься со мной уроками анализа. Буду признателен, если ты поговоришь об этом только с соответствующими учителями. Ещё раз спасибо, что поговорил со мной о его потенциале! Директор Незу Внезапно болезненное выражение лица Мидории обрело смысл. Айзава почувствовал, будто его тоже сейчас вывернет. Это… это было ещё хуже, чем просто плохо. Директор Незу решил взять Мидорию в качестве личного ученика. Это означало, что Незу думал, что Мидория может сравниться с ним по интеллекту. Это означало, что Незу собирался обучить Мидорию быть ещё более безжалостным, стать поистине гениальным манипулятором. Это означало, что Мидория Изуку, мальчик с силой Всемогущего, также будет обладать интеллектом супер-гения Незу. Это означало, что Мидория Изуку мог стать совершенно неконтролируемым. Айзава посмотрел на своего ученика, который в данный момент что-то шептал своим друзьям. Урарака ахнула и начала возбуждённо трясти его из стороны в сторону. Иида делал свои запатентованные рубящие движения руками, пытаясь вернуть их к занятиям. Это движение, похоже, довело Мидорию до порога, и его вырвало, к большому беспокойству друзей и его собственному смущению. Когда Айзава разрешил ему пойти к Исцеляющей Девочке (опять), он вновь попытался убедить себя, что такой невинный и неуклюжий мальчишка не способен перейти на тёмную сторону. В конце концов, у него был слишком большой геройский потенциал.