***
Разница была в том; когда его мать сказала ему, что настоящие герои не поддаются ненависти, Мидория не смог так.
Он не мог перетерпеть свой гнев или боль. Он пытался, он правда старался. Но мир был жесток, забирая у него слишком многое.
Так что он тоже стал забирать.
***
Во время обеда Деку их избегал. Никто не знал, куда он пошёл, но он, похоже, просто испарился. Айзава затянул Кацуки за угол, смотря на него примерно с минуту, после чего сказав: «Будь осторожен». Кацуки злобно ухмыльнулся. «Так вы тоже думаете, что что-то не так!» Айзава сузил глаза. «Что-то не так. И это необязательно то, о чём ты думаешь. Я приглядываю за ним, так что предупреждаю тебя не делать ничего необдуманного». «Я не идиот», — фыркнул в свою защиту Кацуки. Айзава поднял бровь, но не удостоил его ответом. «В чем дело-то? Если он опасен, то зачем вообще пускать его в класс?» — спросил он, оглядываясь. Волосы на его затылке встали дыбом, но он никого не заметил. «Он ничего ещё не сделал, — ответил Айзава. — Мы допросили его, и он ответил на все вопросы честно и правильно. У нас нет причины его задерживать». Кацуки поднял на него осторожный взгляд. «Но вы всё ещё ему не доверяете». «Нет, — и Кацуки ценил его честность. У него не было времени на игры в няньки. — За ним будут тщательно следить». «А если он сделает неверный шаг?» «Тогда мы справимся, — коротко ответил Айзава. — Я предупреждаю тебя, Бакуго, мы не знаем, насколько он опасен. Мы не знаем, сколько вреда он может причинить, если мы нарушим этот хрупкий баланс. Так что не вмешивайся. Что, если ты лишишься жизни за свою неосторожность?» «Да чтобы Деку убил меня? — скептически хмыкнул он. — Да если бы он мог». Айзава наградил его холодным взглядом, и Кацуки вздохнул. «Хорошо. Я не стану с ним сраться. Счастливы?» «Бывал ли я хоть когда-то счастлив?» — сухо проговорил он, заставляя Кацуки осознать тот объём дерьма, в котором герой купался из-за них. Он кивнул в знак солидарности.***
Затем он был найден. Переименован. Ему дали шанс, который никакой герой не смог бы предложить.
Он стал Шигараки Микумо.
И
он
расцвёл.
***
Практика была просто катастрофой. Кацуки порой просто удивлялся тому, насколько же его любимый герой мог тупить. С того момента, как всплыл тот факт, что Кацуки издевался над Мидорией, Айзава держал их на расстоянии. И Всемогущий тоже какое-то время. Но сейчас, когда вещи между ними начали налаживаться, Всемогущий, видимо, решил, что можно уже прекращать, снова их сватая. Кацуки подозревал, что Всемогущий думал, что совместные тренировки помогут ускорить процесс. Психотерапевт Кацуки с этим был не согласен. Каждая эмоциональная драка только способствовала ухудшению положения вещей. Он снова был в паре с Иидой. Данный тест был сделан для того, чтобы показать их прогресс. Обстановка была почти такой же, только теперь уже они играли героев, а Урарака с Деку — злодеев. Кацуки мог признать, что стал лучше, причём не только в плане сражения, но и в командной работе. Иида, очевидно, всё ещё питал к нему ненависть, но они были достаточно вежливы друг к другу, чтобы собрать какой-никакой план. Кацуки прислушивался к нему и всё ещё уважал тот факт, что он смог его ударить. Было больно, он должен был сильнее злиться по этому поводу, но он это заслужил. Слишком мало людей, по его мнению, прибегало к грубой силе в нужный момент. Иида быстро найдёт бомбу, пользуясь своей мобильностью. Кацуки подождёт, прежде чем вступать в бой. Кацуки подозревал, что Деку, особенно этот Деку, этого не будет ожидать. Он не мог позволить себе быть предсказуемым. Кацуки их размажет. Но когда тест начался, всё пошло к чертям собачьим. Дело в том, что Деку, судя по всему, был безпричудным. Кацуки не понимал, как вообще Всемогущий допустил его до испытания, но все его сомнения были улетучены одним: «В жизни всегда будут ситуации, когда придётся не полагаться на причуду». У Кацуки было очень плохое предчувствие того, что так они собирались протестировать этого Деку. Понять, что он держал за сердцем. А ещё план был дерьмовым, потому что этот Деку с радостью принял роль злодея, делая всё ради победы. Из-за того, что он был тут безпричудным, он решил, что может использовать некоторые хитрости. Здесь он был аутсайдером, так что мог позволить себе немного выбиваться. Иида не смог даже пробраться за переднюю дверь. Он искал какие-то приспособления, держал ухо востро вокруг летающих обломков, но так и не понял, на что нарвался. Это была ловушка. Пол был дырой, заделанной кусками цемента так, чтобы было невозможно понять ничего заранее. Они держались стойко за счёт силы Урараки, но провалились, стоило на них наступить. В данном случае Иида наступил на ловушку и провалился на нижние этажи. Ситуация бы выглядела почти смешной. если бы Кацуки не оказался в проигрышной позиции. Кацуки не мог не восхититься тому, что они смогли соорудить такую конструкцию за столь короткое время. Откуда им вообще было знать, что Иида пойдёт через этот ход? Кацуки связался с Иидой, чтобы подтвердить, что тот был в сознании. Единственным ответом был голос Всемогущего, который возвестил о том, что Иида был пойман. Кацуки прикусил губу. Похоже, ему придётся делать всё в одиночку. Перепрыгивая через провал, Кацуки впредь шёл по зданию более осторожно, пока странное назойливое чувство раздражало его рассудок. Тишина вокруг казалась ему слишком тихой, но он едва сдерживался от того, чтобы не рвануть вперёд. Что-то сдерживало его. Он заметил Деку у входа в большую залу, похожую на ту, что он подорвал ещё на первом тесте. Только вот она вся была заставлена коробками, как будто вещи со всего здания перетащили сюда. Кацуки вновь изумился тому, как ловко они игнорировали то малое время подготовки, что было уделено команде злодеев. Кацуки оглянулся вокруг, в надежде заметить Круглолицую или что-нибудь левитирующие, но безуспешно. Девушки нигде не было, скорее всего она всё ещё возвращалась с места поимки Ииды. В момент, когда Деку заметил Кацуки, он рванул в гущу коробок, ёбаный трус. Хотя бы настоящий Деку уже вёл себя нормально, не поддаваясь своим трусливым привычкам. На короткое мгновение Кацуки подумал, не стоит ли ему ещё раз просто взорвать всю комнату, вырвав чеку, но, увы, в прошлый раз ему за это сделали выговор, да и старыми трюками никого не удивишь. Поэтому Кацуки использовал взрыв для того, чтобы быстро взлететь на одну из стенок этого лабиринта. Затем ему удалось расчистить пространство вокруг. Конечно, было не очень зрелищно, но свою работу он выполнил на ура. Вот что будет по-настоящему невероятно, это когда он сможет выманить эту мышь из своей норы. «Ты должен быть более осторожен», — раздался голос позади него. Кацуки резко развернулся, выпуская взрыв почти рефлекторно. Урараку откинуло назад, где она осталась, левитируя у противоположной стены. Кацуки оскалился, приготовившись вырубить её одним сильным ударом, но затем голос почти такой же интонацией произнёс: «Она права, знаешь ли. Где- то здесь находится бомба, и если ты её повредишь, то будешь дисквалифицирован». «Чёрт возьми, Деку! — выругался он, посылая слишком большую волну в то место, откуда слышал звук. Когда же он повернулся, чтобы проверить Урараку, её уже не было. — Твою мать!» Возможно, они его обманывают, подумал он. Такого рода блеф звучит как что-то, что мог сделать Деку. Но скрывать бомбу в таком месте тоже было очень умно, особенно если Кацуки захотел бы всё разрушить. Если бы Кацуки использовал свои наручи, Деку бы уже выиграл. Вот скользкая зараза. В отличие от лабиринта на экзамене, у этого совсем не было свободного пространства. Это был не аккуратный, организованный лабиринт, а груды коробок, поставленные так, чтобы образовывать узкие туннели. Если Кацуки и хотел их найти, ему нужно было спуститься к ним. И это было именно то, что хотели два этих задрота. Кацуки на секунду задумался, продумывая свой дальнейший план действий. Очевидно, они не стали бы помещать бомбу в одну из верхних коробок. Убийственно улыбаясь, Кацуки не задумывался над эффективностью своего плана. Он выпустил очередь зарядов, уничтожая верхние коробки. Всё вокруг было в огне. Жар был приятен, ведь он только поможет выработке пота. Теперь Кацуки начал преследовать зелёный след, что летал сквозь коробки, очевидно, напуганный таким проявлением силы. Бинго. Кацуки преследовал Деку, словно дикая собака кролика. Он мог это выиграть. Деку адски быстро бегал, достигая другого конца комнаты до того, как Кацуки мог его догнать. Он распахнул металлическую решетку, и она захлопнулась, когда Кацуки поскользнулся. «Деку!» — крикнул он, протянувшись через решётку, желая схватить парня или подорвать его до того, как тот сумеет сбежать. ТРЕСК! Из горла Кацуки вырвался крик боли. Когда он протянул руку через перекладины, Деку приложил её к металлу слишком быстро, со слишком большой силой. Мелкие кости в его запястье раскрошились от воздействия, от того, что его рука выгнулась в неестественном направлении. И Кацуки свалился с решётки, прижимая к себе больную руку, пытаясь справиться с болью. Прежде чем он успел очнуться, его накрыли белой простынёй и, внезапно, связали. Всемогущий объявил победу команды злодеев, и Круглолицая подкинула кулак вверх, празднуя. Она проскользнула позади него, используя его момент отвлечения, чтобы схватить. Вот сука. Она помогла Деку спуститься с решётки. Он послал ей робкую, но благодарную улыбку, но Кацуки мог видеть его насквозь. Его глаза сверкали победой, несмотря на то, что показывало его лицо. Запястье жутко болело. Он не ожидал, что боль будет столь невыносимой. Деку постоянно ломал руки направо и налево, даже не дрогнув. Кацуки знал, что у него высокий болевой порог, но что это за пиздец. Что за хрень. Кацуки ломал рёбра раньше, но это было не так больно. Это просто дерьмо. «Извини, Каччан, — пробормотал фальшивый Деку, потирая затылок. — Это был лучший план, что я смог придумать». Кацуки зарычал и схватил того за грудки его геройского костюма. Треск! «СПИДОРАКОВЫЙ ТЫ ГОВНЮК! АХ ТЫ ИНФЕКЦИЯ ХУЙ СОСУЩЕЙ СУЧАРЫ, БЛЯТЬ!» — прогремел Кацуки, когда Деку вывернул его второе запястье. «Ой, — Деку звучал искренне сожалеюще. Он стал махать руками перед ним, желая извиниться. — Прости, Каччан. Я говорил, кажется, что не люблю прикосновения. Это всё из-за этого. Почти рефлекс. Ты в порядке? Тебу нужно срочно к Исцеляющей Девочке». «Да отъебись ты!» — крикнул Кацуки. Он уже выходил из горящего здания, внутренне пробуждая в себе сапожника. На секунду он пересёкся взглядом с Кругололицей, выражение у которой было нехарактерно нахмуренным. Их взгляды вновь обменялись тем, что что-то с ним было не так. Она первой отвела взгляд, ведь инцидент с Сывороткой Правды всё ещё не позволял им нормально разговаривать. Как же это, блять, раздражало. Из-за одной ошибки столетней давности все относились к нему, как к преступнику. Больше, чем до этого. Это было тупо. Он старался изменить себя. Этого для них недостаточно? Он старался делать себя лучше! Всемогущий встретил их снаружи, выглядя крайне нахмуренным. Что-то в животе Кацуки перекувыркнулось, когда он понял, что взгляд был адресован не ему. «Медботы скоро прибудут, чтобы сопроводить тебя в медкабинет, юный Бакуго». «Я могу самостоятельно дойти», — ощетинился Кацуки, игнорируя тот факт, что то, как перед ним болтались его руки, делало его похожим на динозавра. «Всё равно, — ответил Всемогущий, стоило роботам с носилками появиться. Бубня что-то про себя, Кацуки сел на носилки, хотя и отказался лечь. — Иида уже ожидает тебя там, — Всемогущий вновь повернулся к команде злодеев. — Юный Мидория, на пару слов?» Много чего было в этом предложении. Разочарование, волнение, сомнение, но в основном — опаска. Было странно слышать это от Всемогущего, героя номер 1. Любой человек с глазами мог видеть, что герой думал, будто Деку можёт и грёбанные звёзды в небо пулять, но сейчас этот нежный взгляд отечественной привязанности не наблюдался. «Конечно, Яги-сан», — смущённо ответил Деку, хотя Всемогущий сузил глаза. Они начали отходить в противоположном направлении, а Урарака пошла в комнату наблюдения. Пока робот уносил Кацуки с его сломанными руками прочь, он тщательно наблюдал за Деку, можно сказать, пялился. И, как будто чувствуя его взгляд на спине, Деку обернулся. Их глаза встретились. В них не было и капли сожаления.***
Я сказал ему,
«Жизнь — это баланс, Микумо. На каждый свет должна быть тьма. На каждое создание есть разрушение. На каждого героя должен быть злодей. У жизни есть способ создавать идеальную противоположность, врага, и время движется, словно волна. Если мир длится слишком долго, начнётся война. Если популяция достигает своего апогея, эпидемия уровняет чашу весов.
Именно для этого мы здесь, Микумо. Чтобы уравнять чаши весов.
***
Кацуки всегда следил за новостями. Не смотрел их регулярно, конечно, но какое-то внимание уделял. С момента, когда Деку подменили, произошло около девяти нераскрытых убийств. Все из них были злодеями или подозреваемыми. Ужасные люди, убийцы детей, педофилы и насильники. Люди, что причиняли боль чисто ради причинения боли. Люди, по которым публика скучать не будет. Лига осталась нетронутой. Был заподозрен нелицензированный герой, но не было ни очевидцев, ни доказательств, что была использована причуда. Почерк был очень похож на другие случаи. Полиция даже пыталась привязать преступления к какому-нибудь последователю Пятна. На третий день был убит герой, который был известен разве что своим дерьмом. Никто по нему не плакал, и это подтвердило раннюю догадку про Убийцу Героев. Но Кацуки донимало шестое чувство. Его руки всё ещё были перевязаны. Учитывая, что его руки были его основным инструментом, Исцеляющая Девочка старалась сделать всё максимально аккуратно, следя за каждым его действием. Кацуки ценил её старания, но всё равно бесился. Он только-только снял те проклятые наручники, а теперь снова остался без использования причуды на неделю. Кацуки помнил взгляд в глазах этого зануды. Эту холодность. Он, возможно, и был первоклассным актёром, но он нисколько не боялся Кацуки. Что-то с ним было не так. Он осторожно наблюдал за Деку. Его паранойя просто съедала его изнутри. Друзья Деку тоже были взволнованы, но их волнение выражалось в том, что они снова стремились его огородить. Будто он был маленьким ребёнком. Было почти смешно. С одной стороны, да, Деку действительно нужны были забота и защита. Он почти не ел, постоянно сидел в телефоне или чирикал на планшете, что Незу дал ему. Он, очевидно, пытался себя изолировать, игнорируя все предложения окружающих провести время вместе. Он не выглядел самым здоровым человеком, и постоянное присутствие его друзей, по крайней мере, позволяло удостовериться, что он хорошо питался и не вредил себе. С другой стороны, это, очевидно, сводило Деку с ума. Он сразу же им сказал, что не любил прикосновений, и руки Кацуки были этому подтверждением. Дебилы постоянно тянули к нему руки, дабы взъерошить волосы или ещё что, в последний момент останавливая себя. Это развило у него паранойю, как будто угроза прикосновения была так же ужасна, как само прикосновение. Было очевидно, что он не привык к тому, чтобы вокруг него постоянно были люди, готовые о нём позаботиться. Кацуки уже раньше подметил, как он был похож на Деку из средней школы, и сейчас ему было неприятно думать о том, как сильно Деку из школы отличался от того, что он знал сейчас. Но всё сходилось. Как будто Деку из прошлого случайно попал в лапы друзей из настоящего. Единственным отличием было то, что вместо того, что смотреть со смущённой благодарностью, он смотрел на них так, будто они были теми людьми, что обижали его в детстве. Теми людьми, которые заходили так далеко, чтобы притворяться его другом, дабы потом вырвать у него ковёр из-под ног. Кацуки никогда не любил такую жестокую манипуляцию. Она никогда не казалась ему чем-то смешным. Издеваться над чьими-то эмоциями таким низким образом было крайне недостойно. Кацуки, по крайней мере, всегда был честен в своей ненависти. Прямолинеен в своих издевательствах. Кацуки видел, как назревает спор, но не мог к нему как следует подготовиться. «Можете прекратить притворяться», — тихо пробормотал Деку, пока другие готовили ужин в кухне общежитий. Единственная причина, почему Кацуки его услышал заключалась в том, что он не сводил с него глаз всё это время. Деку был крайне напряжён. «Мы не притворяемся», — ответила Урарака без какого-либо сомнения. Кацуки уважал её за то, с какой уверенностью она умела говорить. Она была честна в своей ненависти к нему, и обещала отправить его на орбиту, если он когда-нибудь навредит Деку. Кацуки задумался, это ли произошло с Минетой. Школа паниковала по этому поводу, но когда новости, что он как-то оказался в России с амнезией, объявились, все резко успокоились. Извращенец был не на территории школы в этот момент, так что он, скорее всего, просто случайно попал под чью-то причуду в городе. Имея в виду то, как он ужасно относился к женщинам, Кацуки не удивился бы, если он кого-то обидел. Он также не винил бы Урараку за попытку отправить его в космос. Кацуки не собирался вступать в этот замес. У него, в отличие от некоторых, ещё был инстинкт самосохранения. Деку одарил её пустым взглядом. «Вы, возможно, не притворяетесь в том, что любите другого Деку. У него есть причуда. Он герой. Но у вас нет причин любить меня, и вы прекрасно это знаете». Это повлекло за собой волну напряжения по комнате. «Т-ты же не думаешь, что мы любим тебя только из-за твоей причуды, правда?» — заикнулась Урарака. Другие моментально попытались доказать ему противоположное. Было почти мило, как они пытались доказать свою любовь к нему. Выражение лица Деку исказилось льдом, хотя он всё ещё улыбался. Как он вообще смог выдавить улыбку с таким взглядом? «Ты не можешь говорить это всерьёз, — ответил он. — Вы меня совсем не знаете. Вы знаете только другого Деку и поэтому строите догадки. Это не кажется мне справедливым по отношению к нам обоим». «Но Деку…» — начала Урарака. «Прекрати меня так называть», — оскалился он. Урарака снова стала звать его Деку вскоре после того инцидента. Всё ещё в значении Декиру. Похоже, что этот Деку об этом даже не догадывался. Урарака замолчала. «Мидория, — сказал Иида, выпрямляясь в полный рост. — Прости меня за мою прямолинейность, но если ты так сильно отличаешься, то почему не дал нам и возможности узнать тебя лучше? Даже если ты не такой, мы всё равно не отказались бы быть твоими…» «Не надо, — резко оборвал его Деку. — Ингениум, я знаю, что ты пытаешься помочь и быть справедливым. Но пересекала ли твой ум такая мысль, что я не хочу дружить с вами?» «И-Ингениум?» — Иида чуть ли не поперхнулся. Лягушка приложила палец к губе. «То есть ты больше не хочешь притворяться хорошим?» Её непроницаемый взгляд ничего в ней не выдал. Деку на секунду смерил её взглядом, после чего провёл ладонями по лицу, простонав. «Я устал, — сказал он таким же тоном. — Я просто хочу, чтобы меня никто не трогал, пока это всё не закончится». Друзья переглянулись. Половинчатый больше всего сквозил Деку взглядом. «Ох, — раздалось от Урараки. — Тогда хорошо, мы не будем тебя трогать». Деку не смотрел на неё более, возвращаясь к тому, чтобы приготовить себе ужин. Все остальные потихоньку ушли, что-то шепча друг-другу вполголоса. Половинчатый ушёл последним, не оставляя своего пронзительного взгляда. Ещё больше людей полегло после того вечера. Кацуки знал почему.***
«Томура сожжёт крепость, а ты отстроишь её заново».
«Вы станете Творцами этой земли».
«И они стали».
***
По плану он должен был задержать его, когда тот попытается улизнуть. Кацуки сидел прямо за выходом из общежития, но не так чтобы кто-то мог его заметить, а чтобы хорошо было видно окно Деку. Кацуки понимал, что если его тут поймает Айзава, то убьёт на месте. Его в особенности предупредили не делать подобных конфронтаций. Его предупредили, что этот Деку был опасен и непредсказуем. Кацуки всё ещё помнил свои руки. Но он был героем, а герои не оставляют вещи на самотёк. Деку спустился из чужой комнаты. Это было умно, так у него было меньше шансов попасться. В общежитиях было достаточно пустых комнат. Ещё он был в чёрных одеждах, так что его было почти не видно. Он сливался с тенями, избегая камер и патрульных роботов. Если бы Кацуки его намеренно не искал, он бы в жизни не заметил. «Деку», — низко сказал он, и паренёк напрягся, повернувшись к нему. Злобный взгляд не был утрачен, когда он понял, на кого смотрит. И тогда Кацуки понял, что этот ребёнок настолько далёк от его Деку, насколько это вообще возможно. Все годы, что он знал его, пройдя через издевательства и драки, даже нормальную детскую дружбу, Изуку никогда на него так не смотрел. Иронично, но именно в этот момент Кацуки полностью осознал, что Изуку никогда не смотрел на него сверху вниз. Он никогда не ненавидел его, не испытывал к нему жалость. Потому что такой взгляд, никогда не появлялся на его лице. «Каччан, — пробормотал Деку, выглядя блевотно невинно. — Ч-что тебе надо?» Заикание было фальшивым и издевательским, они оба это знали. «Не играй со мной тут в игры, — коротко ответил он, чувствуя внезапный прилив злости и страха. — Всё неделю ты смывался по ночам, и по счастливой случайности образовалась серия убийств с намеренным изувечением причуд? Что ты думал?» «К-Каччан, я не понимаю, о чём ты говоришь, — жалко споткнулся он. Всё ещё эта фальшь. — Я? Совершать убийства? Я же студент геройской академии. И охранная система ЮЭЙ бы ни за что не допустила подобного, верно?» «Деку!» «Ох, как страшно, — Деку притворился дрожью, хотя в это же время улыбался. — Ты не можешь всерьёз ожидать, что тебе кто-нибудь поверит. В этой вселенной, Я — следующий Всемогущий. И даже если ты укажешь на меня пальцем, у тебя не будет доказательств. Потому что Я ничего не сделал». Кацуки оскалил зубы. «Ты думаешь, я тупой или что? Ты не можешь лгать мне, Деку». Деку выпрямился, склонив голову в сторону. «Я не лгу, и, да, я думаю, что ты тупой». Кацуки опешил от такой прямолинейности. «АХ ТЫ ТВАРЬ». «Потише, идиот, — глаз Деку дёргался от раздражения. — Уже плохо, что ты прошёл сюда за мной. Ты реально всегда такой шумный?» «Деку», — снова повторил Кацуки. «Перестань меня так называть», — холодно сказал Деку. «И что же ты мне сделаешь, Де-ку?» — ухмыльнулся Кацуки, нависая над мальчишкой. Тот одарил его невпечатлённым взглядом. «Ты реально не стоишь того времени, что я на тебя трачу, — вздохнул он. — Или внутрь. Занимайся своими делами. Будешь жить дольше». «Тц, — Кацуки скрестил руки на груди. — Ты думаешь, что я просто проигнорирую это? Ты буквально признался в убийстве, и ожидаешь, что я просто уйду. Мне нужно арестовать тебя». Деку драматично закатил глаза. Его улыбка стала ещё немного шире, что уже заставляло мурашки бегать по спине. «Я ни в чём ещё не признался. Я ни души не трогал». «Тогда что ты делал здесь, Деку?» — Кацуки нависал над ним, пытаясь напугать его, как если бы они снова были в средней школе. Этот разговор был для него крайне некомфортным, хотя он и пытался следовать своему плану. Это Деку такой раздражающий. Почему он не может вести себя, как нормальный Деку? «Занимаюсь своими ёбанными делами, как минимум», — издевкой парировал он, всё ещё улыбаясь. «Что ты думаешь, ты делаешь? Пытаешься быть линчевателем? Идёшь во все тяжкие с телом Деку? Ты вообще понимаешь, что всё, что ты делаешь, повесят на настоящего Деку?» Деку фыркнул, его лицо неприятным образом исказилось. «Если бы я не знал тебя лучше, я бы подумал, что ты обо мне волнуешься». «Да, я включаю в свой список дел наблюдение за серийными убийцами», — усмехнулся Кацуки. «Я бы не сказал, что кто-то из целей был потерей для общества. Из того что я знаю, из моего мира, их смерть хорошо поможет вам в будущем продвижении, — сказал Деку, пугающие сверкая глазами в лунном свете. — Не то чтобы я имею к этому какое-то отношение. Просто озвучиваю свои мысли, ведь эти будущие убийцы получили то, что всё равно ждало бы их позже». «Ты! — сорвался Кацуки. — Какого хрена с тобой не так?» «Много чего, похоже», — сухо ответил он. «Деку!» — крикнул Кацуки, набирая обороты. — Ты совсем не понимаешь, что ты делаешь? Мне плевать, кто ты там в твоём мире, но ты не можешь просто заявиться сюда, разрушая жизнь нашего Деку! Если ты окропишь его руки кровью, это нахуй его сломает, — Кацуки угрожающе сделал шаг вперёд. — Так что я спрошу ещё раз, какого хрена ты думаешь, ты творишь?» Деку долго молча смотрел на него, но глаза его были не столь выразительны, как обычно. Как будто Половинчатый его заморозил, никакой теплоты, страсти, ничего такого, к чему Кацуки был привычен. «Ты изменился, — медленно проговорил он. Затем он посмеялся, что-то между разочарованием и облегчением. — Ты реально изменился? Ох, я нашёл золото. Хорошая работа! Браво!» — аплодисменты, полные фальши. «Грр», — прорычал Кацуки, дергаясь, будто дикая собака. Деку выглядел удивлённым. «Я думаю, что из-за уважения к стараниям Деку из этого мира, я не стану лишать тебя жизни…» «Как будто ты можешь меня убить», — на автомате сорвался Кацуки. Позже он поинтересуется, как вообще можно было быть таким тупым. Улыбка украсила лицо Деку. Широкая и ненормальная. Кацуки же сходил с ума от того, что Деку постоянно улыбался, даже когда, очевидно, испытывал не самые приятные эмоции. «Каччаннн, — ужасно сладким тоном протянул он. Будто с младенцем разговаривал. — Я уже убил тебя. В моём мире, ты проиграл». Кацуки почувствовал, каким сильным ударом из его лёгких вышибло весь воздух, хотя никто из них не двинулся с места. «Ты не стал бы», — прошептал он почти беззвучно. Смех Деку был подобен разбитому стеклу. «Не знаю насчёт твоего Деку, но я определённо стал, — он притормозил, прожигая его взглядом. — Ты причинил мне много боли». Кацуки сжал кулаки, чувствуя, как знакомая ярость поднималась в его душе. Жажда сразиться, кричать, уничтожать всё, что вставало на пути, несмотря на растущее давление. Это был огонь для бесконечного льда этого Деку. Защитный и неуверенный, то всё ещё был голос, говорящий, что он заслуживал страдания. Это его вина, что Деку стал таким. Это его вина, что Всемогущий ушёл. Кипящая кислота в его горле. Взрыв был у лица Деку до того, как он успел подумать, игнорируя бинты. И так же быстро, он исчез. Лезвие было плотно прижато к его горлу. Кацуки не видел, чтобы он двигался. Страх был бензином его огню, но он не смел двинуться. Его запястье выло от боли. «Я помню точный день, когда это произошло, Каччан. Запах твоей крови, смешанный с жжёной плотью и дымом. Я не хотел убивать тебя. Просто заставить страдать. Просто показать, какого это, когда ты безпричудный. Бесполезный. Ты не можешь производить взрывы без зажигателей в твоих ладонях… Ты бы спокойно жил, только будучи бесполезным, безпричудным, увеченным никем. Просто камушком у дороги». Рефлекторные маленькие искры начали выбиваться из повязок, сжигая их. Деку хихикнул. «Ты бы остался в живых, если бы не упирался так сильно, — нож надавил сильнее, пуская кровь. — Настоящая ирония в том, что ты не был достаточно упёртым, чтобы жить. Если бы ты мог держать себя в руках, свой долбанный характер, то кто-то бы обязательно встал у меня на пути, — нож исчез, и Деку выпустил его. — Ты всегда был единственным, кто мог читать меня, как открытую книгу». Поворачиваясь и пятясь назад, слишком хорошо осознавая, что гнев скатывается с злодея, как туман с сухого льда, Бакуго уставился на мальчика, который в другом мире, в другой жизни был его другом. Горечь в его глазах была прямо-таки ледяной. «Все другие, — начал Деку, и было в его голосе что-то грустное, хотя и губы вновь сомкнулись в улыбке, — они никогда не смотрели за маску…» Бакуго тяжело дышал, кровь стремилась с его шеи. «Ты не он, — с силой проговорил он, пока на уме всплыл счастливый удачливый придурок. Слишком отличающийся от этого Деку. Все те моменты, когда он пытался подбодрить его, все эти сопернические взгляды. Этот сраный бубнёж. То, как они понимали друг друга без слов. — Он лучше тебя!» Деку задумчиво хмыкнул. «Думаю, в этом наши мнения сходятся». Нотка грусти показалась более реальной и твёрдой, чем до этого. Что-то было тоскливое в его голосе. «Ты завидуешь?» — обвинил Кацуки, смутившись. Деку прокрутив нож, кончиком задев свой палец до крови. «Есть ли у меня причины не завидовать? У него есть всё, что я когда-либо хотел. Он — апогей того, что я мог достигнуть, — его горький смешок звучал ненормально. — Мечта, воплотившаяся в реальность». Он выглядел очень маленьким, осознал Кацуки. Странно было подметить такое, сложно объяснить. Кацуки помнил, кода он становился между ним и жертвой ещё в средней школе, сверкая взглядом. И даже тогда что-то… большое было в нём. Даже когда он заикался, плакал и вздрагивал, было что-то такое, что было больше, чем сама жизнь. Что-то, похожее на Всемогущего. После ЮЭЙ эта аура только разрасталась и разрасталась, полыхая всё ярче. Но этот Деку выглядел маленьким. Совсем пустым. «Что с тобой произошло?» — спросил Кацуки. Почему ты сдался? — имел он в виду. И на момент холодная ненависть покинула его взгляд, представая чем то… отдалённым. Пустой Тундрой. В первый раз он больше не улыбался. «Я… — он замолчал, явно обдумывая, что лучше сказать. — Есть такая поговорка, что чтобы сломать человека, потребуется лишь один день… — Деку отвернулся, глядя в пропасть ночи. — Но для каждого человека этот плохой день отличается, — он снова повернулся лицом к Кацуки. — Для меня страдания — это не плохой день. Я постоянно страдаю. Боль — это норма. Я уже привык». Кацуки не сомневался в этом, хотя воспоминания заставили его побледнеть. Его рука отдалась болью, будто напоминая то, через какие ужасы Изуку проходил ежедневно, лишь бы просто использовать причуду. Он всё ещё помнил пытки. Как Изуку ни разу не вскрикнул. В течение часов… «Плохим днём для меня, — продолжил Деку, выглядя уже более похожим на его Изуку, — была истощённость. Я сражался всё свою жизнь, начиная с четырёх лет. Выжить, преодолеть, чтобы быть добрым. Герой не поддаётся ненависти. Это выматывает. Я так сильно уставал от этих ежедневных битв. Сопротивляясь голосу в моей голове, снаружи, твоему голосу, что говорил мне убиться. Ты знаешь, как соблазнительно это звучало, Кацуки? Ты хоть представляешь, как это сложно?» Кацуки облизнул свои засохшие губы. Тяжесть в его груди не давала ему нормально дышать. Она была с ним с того самого момента, когда Деку сказал, что убил его. Он хотел взрывать. Хотел размазать лицо этого Деку по асфальту. На напряжение было слишком высоко. Оно почти напоминало ему о Камино, когда ему предстал Все за Одного. У Изуку не было той же убийственной ауры, а его присутствие не давило его своими смыкающими горло пальцами, но он чувствовал это инстинктивное чувство. Чувство, что этот хищник был в шаге от того, чтобы порвать его глотку. «Нет», — признался он. Несмотря на то, что регулярно испытывал самоуничижение, смерть никогда не приходила ему на ум. Деку неудивлённо покачал головой. «Я сражался, как ветеран войны, Каччан. Я топился в этом годами, и это всё, что я мог делать, дабы держать голову над водой. Именно в плохой день я и утонул. Именно после этого дня, я больше никогда не мог подняться на поверхность, — глаза Деку сверкнули, и то был первый след от слёз, что он показал сегодня. — Это страшно… осознавать, что всё, что нужно для смерти — это один плохой день». «Ты мог попросить помощи», — с трудом проговорил Кацуки. Было сложно проталкивать слова через горло. Он уже знал ответы, так зачем он спрашивал? «Попросить кого? — сказал Деку обиженным голосом. — Мою маму, которая плачет и извиняется за то, что родила меня? Учителя, которому на меня всё равно? Тебя? Я был один, Каччан. Ты сделал всё, чтобы удостовериться в этом». «…Героя? — слабо попытался Кацуки. Становилось всё сложнее дышать со всем этим давлением. Он ненавидел это. Он ненавидел, но не мог и подвинуться. Он застыл. Застыл, будто выражение в глазах Деку. Деку склонил голову, и эта ужасающая улыбка вновь вернулась на его лицо. Он протянул руку, чтобы положить ладонь на щёку Кацуки с таким лицом, будто он был его наставником или родителем. «Ты ещё не понял это, Каччан? Всё, что делают герои — это разочаровывают тебя». В момент контакта Кацуки смог освободиться от своего ступора. Он дёрнулся назад, отпихивая от себя злодея взрывной волной. Деку пошатнулся, но не показал боли. Он выглядел заинтересованным. После третьего громкого звука, свет в общежитии наконец загорелся. «Время мне уходить, — сказал Деку, попятившись и направляясь к стене вокруг кампуса. — Увидимся, Каччан. Я рад, что ты смог повзрослеть». Кацуки смотрел, как он исчез во тьме, пока запутанные чувства полностью лишили его возможности думать. Он безмолвно смотрел, как злодей, что был его другом детства, тихо ускользал. Ему стало очень дурно, когда мир вокруг стал крутиться, стоило ему представить, что это был его Изуку. Он мог стать злодеем. Кацуки мог умереть… он чуть не умер только что. Деку был… Изуку был… Он не мог дышать. Айзава тяжело приземлился рядом с ним, его разгневанный взгляд испарился, оставляя за собой только волнение, когда Кацуки потерял сознание.***
Это мой вопрос к тебе, Мидория Изуку, хочешь ли ты того же?
Ты хочешь стать богом, Изуку?
Ты хочешь забрать назад всё, что мир забрал у тебя?
***
Бакуго проснулся в медпункте и чувствовал себя дерьмом. Когда Исцеляющая Девочка оповестила его, что у него случилась паническая атака, ему стало ещё хуже. В конце концов он понял, что был по уши в проблемах, а Деку пропал без вести. Кацуки замолк, проигрывая в голове тот странный разговор. Никогда ещё он не чувствовал себя так беспомощно. Даже в Камино. То отличалось, он был беспомощен и скромен перед злодеем, который мог победить Всемогущего. Оно не причинило ему столько боли. Просто ещё один злодей. Между ними не было ничего личного. А тут было. Как будто этот Деку дотянулся до его души, умудрившись разорвать его на части. Кацуки разваливался изнутри, но не мог с этим ничего сделать. Потому что это его вина. Потому что он создал такого Деку. Потому что это то, что он заслужил. Это было больно. В другой жизни, он сделал злодея. Такого, которого невозможно будет остановить, потому что сам Кацуки был слишком тупым, чтобы выжить. Изуку, его бывший лучший друг, мальчик, который и мухе не навредит, пока она не навредит кому-то, как-то умудрился стать… этим чудовищем. Он знал, что причинил Деку много боли. Он знал, что допустил много ужасных ошибок, когда был младше, когда он был более высокомерным и неуверенным в себе. Его руки, всё ещё забинтованные, ноющие от боли, поджигали его друга. Смеха ради. Потому что он был раздражён. Потому что ему нужно было на кого-то сорваться. Или потому что ему нужно было попрактиковаться со своей причудой. Или из-за этих глупых грустных глаз, которыми смотрел на него Изуку. Никогда не с жалостью. Кацуки всё ещё пытался смириться с этим. Это печальный, плаксивый взгляд. Кацуки уже и не знал, что означали эти взгляды. Но это точно была не жалость. Он был слеп. Он был настолько блядски тупым. Какого хрена с ним было не так?! «Бакуго, — начал Айзава, выглядя так, будто готов был использовать высшую меру наказания. Но затем он остановился, будто насторожившись. — Ты плачешь?» Что? Кацуки провёл руками по лицу, и его пальцы не остались сухими. Какого хрена? Кацуки не мог плакать! Это всегда Дек… Кацуки никогда не плакал. Почему он не мог остановить себя? Айзава облизнул засохшие губы, неловко стоя у кровати. Учитель не смотрел на него, будто пытаясь сохранить остатки его гордости. «Ты… — учитель остановился. — Есть ли что-то, о чём ты хотел бы поговорить?» На секунду ни одна мысль не пришла ему в голову. Звенящая пустота. Будто он использовал самый большой свой взрыв, затем временно оглохнув. За этой тишиной определённо был мир, но Кацуки не мог до него дотянуться. Рука его всё ещё держалась перед ним, забинтованная, болящая и мокрая от слёз. Рука, которой он много раз причинял боль Изуку. «Спас ли я хоть кого-то? — спросил он грубым с непривычки голосом. Это был редким момент хрупкости с его стороны. Это был тот вопрос, который он задавал себе с той самой ночной битвы с Изуку много месяцев назад. — У Изуку есть целый список людей, которым он помог… Я вот мне никто на ум не приходит. Я побеждал злодеев, я победил в Спортивном Фестивале и был первым на вступительных экзаменах. Но я не…» Парень прикусил губу, пока слёзы всё ещё струились по щекам. Айзава ничего не говорил. Он просто опустил свою руку на плечо Кацуки. Помогая ему справиться. Этот жесть помогал ему, но вредил его гордости. Кацуки шмыгнул носом. чувствуя себя жалким и отвратительным. «Я продолжаю вредить людям. Я продолжаю быть причиной их страданий. Всемогущий, Бест Джинс, Изуку… из-за меня… почему я такой? Что со мной, блять, не так? Из-за меня этот Деку…» «Ты не имеешь отношения к тому, как вёл себя другой Мидория, — прервал его Айзава, будто пытаясь не допустить чепухи из его уст. — Он не наш Мидория. И его Бакуго — не ты. Ты не можешь брать на себя вину кого-то из другого мира». «Но это и есть я! Как вы не видите… Я мог бы… Он чуть не случился. Если бы Изуку был слабее… он мог бы… — энергия переполняла Кацуки, и он не мог её контролировать. Он хотел атаковать, освободить её, жечь, но человеком, кого он сейчас ненавидел больше всего, — был он сам. Он почти хотел ударить себя. Удариться головой о стену в качестве наказания. Рука Айзавы сжала его плечо, почти до боли, лишь бы сохранить его в своём уме. «Он этого не сделал». Айзава говорил прямо, не оставляя места для споров. Кацуки закрыл глаза, игнорируя тот факт, что у него был нервный срыв прямо на глазах у учителя, просто пытаясь дышать. «Бакуго, — сказал Айзава, заставляя посмотреть на него. — Он не стал». Кацуки снова опустил глаза на свои замотанные руки. «Он не стал…» — повторил он, чувствуя совсем немного успокоения в этих словах. Долгое время они стояли в задумчивой тишине, пока Кацуки пытался применить раздельное мышление, как учил его терапевт. «Я хочу исправиться, — наконец признался он. — Я хочу быть лучше. Как это сделать?» Глаза Айзавы внезапно загорелись, но не от его причуды, а от… облегчения? «Ну, для начала, ты можешь перестать относиться к людям как к ступенькам. Ты стал лучше относиться к своим одноклассникам как к равным, но ты все еще смотришь свысока на гражданских и незнакомцев, которые слабее тебя. Ценность определяется не только силой. Ты также можешь быть более представительным. Благотворительность может помочь. Несколько недель в бесплатной столовой могут научить тебя кое-чему о том, насколько «слабы» эти незнакомцы. Я знаю, что Бест Джинс предпринял попытку, бросив тебя на некоторых детей, но если дети не дают тебе повода сочувствовать им, они будут просто раздражать. Кажется, это менее полезно для развития эмпатии». Айзава продолжал какое-то время, словно уже какое-то время строил этот список в своей голове. Кацуки уставился на него. Помощь, отсутствие осуждения или жалости казались нереальными. На него не кричали и не упрекали. Айзава, как всегда, просто излагал перед ним факты. Постепенно Кацуки начал расслабляться. Он мог измениться. У него был план. Он мог принять меры. «Серьёзно, я в порядке! — сказал знакомый голос. Парень и учитель повернули головы к входу в отделение. — Я не знаю, что произошло, или как я оказался там. Я полагаю, мы поменялись обратно? Но правда, я не ранен!» «Изуку!» — на автомате выдохнул Кацуки. Зеленоволосый мальчик подпрыгнул, но улыбнулся, увидев знакомое лицо. Такой улыбкой, что заставила его казаться больше, чем он был на самом деле. «Ой! Каччан! К-как ты меня назвал?» Кацуки подождал момент, он был слишком облегчён, чтобы стыдыться. Это был его Изуку, наследник Всемогущего, этот солнечный идиот, который не знал, что значит сдаваться. Он здоров, силён и ярок. Его глаза сияли знакомой теплотой и добротой. Волнение… Было ли это то, что существовало все те годы назад?.. «Ты плачешь!» — вскрикнул он тревожно. Бля. Тупые глаза. Ёбаная хуйня. «Каччан, ты в порядке? Это сделал другой я? Твои руки! Ты в порядке? Могу я помочь?..» — знакомая волна бубнежа повалилась, не останавливаясь. Кацуки рассмеялся, и Изуку заткнулся, мгновенно покраснев и извиняясь, махая руками. Это было так знакомо. Кацуки предполагал, что уже завтра всё это будет его раздражать, когда он не будет под эффектом эмоциональной сентиментальности. Но сейчас он реально ценил всё, что делал этот придурок. Мерзость какая. «Может уже заткнёшься? — сказал Кацуки, изо всех сил стараясь не улыбнуться во весь рот. — Я в норме». «Ох, — Изуку тут же перестал паниковать. — Окей, это хорошо. Ты уверен? Ты обычно не плачешь, а твои руки…» «Я в порядке. Иди проверься у Исцеляющей Девочки, чтоб мы могли свалить отсюда». «Верно!» Айзава ушёл, вероятно, в общежитие. Всемогущий, скорее всего, направлялся сюда, дабы проверить своего протеже. Медсестра вышла куда-то на минуту, и в кабинете стало тихо. Изуку присел на кровати около него. «Я был неправ, знаешь? — неожиданно сказал Кацуки очень тихо, почти неслышно, если бы не тишина вокруг. — Насчёт того, что ты бесполезен». «Что?» — Изуку напрягся. Кацуки закатил глаза. «Ты не бесполезный, Изуку». Изуку растаял в слезах. В таких, которые могли потопить этот этаж, но он был искренне тронут либо тем, что сказал Кацуки, либо использованием его настоящего имени. В любом случае, он был в ужасном состоянии, и Исцеляющая Девочка наградила его неодобрительным взглядом. Всемогущий прибыл чуть позже, взяв на себя ответственность за плаксу. Медсестра вылечила его руки, отсылая его прочь. Кацуки выдохнул, стоило ему ступить за порог. Он смог позволить себе улыбнуться. Он станет лучше. Для того, чтобы Изуку никогда не стал тем Деку. Если для того, чтобы сделать злодея, требовался один плохой день, то он сделает всё возможное, чтобы этих дней не происходило. Возможно, это и значит быть героем. Кацуки горел решимостью. Ярче, чем его цель стать номером один. Но он сделает это. Он сделает так, чтобы ни у кого больше не было этих плохих дней. Он спасёт всех.***
У тебя всё ещё есть выбор, Изуку…