///
Игроки Карасуно заталкиваются в школьный автобус так же, как и по дороге на матч, только теперь они выглядят в десять раз более измученными и в сто раз более отвратительными. Обычно Цукишима бы поморщился от запаха пота, витающего в воздухе, и попытался бы выбрать место подальше от всех. Хината назвал бы его Дурошимой или каким-нибудь другим неоригинальным вариантом его имени, Кагеяма ухмыльнулся бы, младшие парни начали бы смеяться, а затем Ямагучи остановил бы спор предупреждающим взглядом, прежде чем тот начался. Сегодня же Цукишиму почти не заботит запах. Он падает на первое свободное сиденье и заставляет тело расслабиться, несмотря на напряжение, которое он чувствует в основании позвоночника. Остальная часть команды молчит, слишком уставшая, чтобы бессмысленно болтать. Некоторые заснули. Цукишима хочет быть благодарным за редкую тишину, но ее трудно оценить, когда разум использует каждую возможность, чтобы воспроизвести тот момент в голове снова и снова, и снова, пока образ Ямагучи, потного и улыбающегося, кажется, остался выжженным на задней части его глаз. Цукишима задумывается: а не поднялась ли у него температура от прыжков и беготни после матча. — Ты чего такой хмурый? Голова Цукишимы поднимается, когда Ямагучи падает рядом с ним, оттесняя его к окну. Их плечи упираются друг в друга в небольшом пространстве, бедра соприкасаются, а колени сталкиваются вместе. Внезапно к нему прижимается слишком много чужого тела, и у него мало времени, чтобы подготовиться к этому. Цукишима знает, что его лицо краснеет, несмотря на мрачный вид. — Ямагучи, — выдыхает он. Кто-то сзади хихикает. Цукишима сопротивляется желанию оглянуться и посмотреть. — Извини, Цукки, — в голосе Ямагучи нет ни капли сожаления, но он немного отодвигается, чтобы между ними двумя осталось небольшое пространство. Это совсем не помогает. Хотя они оба в куртках, ладонь Ямагучи продолжает касаться его руки. А вот волейбольные шорты не сильно закрывают кожу. Каждое небольшое движение заставляет их бедра прижиматься, хоть и ненадолго, и это действует на нервы Цукишимы. Он никогда раньше не думал о Ямагучи — Тадаши постоянно был рядом с ним, и Цукишима не испытывал с этим проблем, но по какой-то причине сегодня он ощущает тепло, исходящее от него. Чувствует движение широких плеч, чувствует горячее прикосновение кожи каждый раз, когда нога Ямагучи касается его. Это настойчивое и подавляющее присутствие. Цукишима хочет огрызнуться, но затем Ямагучи поворачивается, чтобы снова улыбнуться, и слова, которые он собирался сказать, умирают в его горле. — Перестань думать об этом, — говорит ему Ямагучи, и на какое-то ужасное мгновение Цукишима думает, что он знает. Колено Ямагучи снова упирается в его. — Что бы мы ни сделали в матче неправильно или, как ты думаешь, ты сделал неправильно, мы поработаем над этим. Разберемся с этим позже. Цукишима проглатывает свое разочарование: — Верно. — Просто позволь себе хоть раз отпраздновать вместе с нами, — мягко говорит Ямагучи. В этот раз, когда он прижимается плечом к плечу Цукишимы, это преднамеренное знакомое прикосновение, и Кей расслабляется. Напряжение в нем немного ослабевает, и Ямагучи слегка улыбается. — Тебе не нужно постоянно о чем-то беспокоиться. Цукишима осторожно выдыхает. Ямагучи слишком далек в своих предположениях, но он прав. «Я раздуваю из мухи слона», — говорит себе Цукишима, испытывая небольшое облегчение от того, что наконец-то к нему вернулся здравый смысл. «Сейчас это не должно ничего значить. Это просто Ямагучи. Побеспокоишься об этом позже.» — Цукки? Цукишима вздыхает: — Да, капитан. — Придурок, — тихо отвечает Ямагучи, улыбаясь. — Не хмурься слишком сильно, Цукки. Ты снова напугаешь первокурсников. На губах Цукишимы появляется кривая ухмылка: — Я думал, это моя работа. — Это так, но сейчас они хорошо себя ведут, — бормочет Ямагучи. — Прибереги запугивание на случай, если они начнут хулиганить. — О? Это довольно злобно, капитан. — Я учился у лучших. Цукишима настороженно смотрит на него: — У меня? — Нет, — ухмыляется Ямагучи. — У Суга-сана. Цукишима прикрывает свой смех рукой, и притворяется, будто не замечает жара, поднимающегося по его шее, когда Ямагучи прячет свой смех, утыкаясь в его руку. Остаток поездки проходит спокойно.///
Когда они возвращаются в спортзал Карасуно, традиционная встреча после матча сводится к поздравлениям тренера Укая с победой, а потом он грубо говорит им отправиться домой и отдыхать. Команда благодарит его, убирает зал и готовится уходить, а объявление Ямагучи о бесплатных мясных булочках вызывает аплодисменты второкурсников и первокурсников. Когда все обуваются, Цукишима поворачивает голову и обнаруживает, что Хината и Кагеяма сидят в зале. Святой боже, только не говорите мне, что это дополнительная тренировка. — Эй, тупорылый дуэт, — кричит он, слегка ухмыляясь, когда фраза вызывает смех у уходящей команды и недовольный взгляд Кагеямы. — Капитан угощает всех мясными булочками. Поторопитесь. — В-вообще-то! — начинает Хината, прерывая Кагеяму, прежде чем он успевает ответить Цукишиме. Его лицо подозрительно краснеет, и Цукишима суживает глаза. — Тоб… К-Кагеяма и я останемся ненадолго. Чтобы, ммм… Чтобы… — …потренировать подачу в прыжке, — ворчит Кагеяма с выражением лица как у Хинаты. «Чушь собачья», — хочет сказать Цукишима, но от мысли, что эти двое занимаются в зале чем-то еще, кроме волейбола, можно получить психологическую травму, поэтому он молчит. — Хорошо, — вздыхает он. — Не забудьте запереть зал. — Обязательно, — обещает Хината, а затем указывает пальцем на Цукишиму. — Скажи Ямагучи, чтобы завтра купил мне мясную булочку. — Нет. — Злюкашима! Цукишима закатывает глаза. — Тупица, — хмуро говорит Кагеяма. — Если ты так сильно хочешь булочку, просто пойди с ними. — Но я хочу потренироваться с тобой! — скулит Хината. — Решайся уже, дурак! — Почему бы тебе не купить мне мясную булочку, идиот? — Какого черта я должен?! — Тогда не надо! Не покупай мне ничего, Дураяма! — Заткнись, я куплю! — Я хочу две! — Отлично! — Отлично! Импровизированный спор заканчивается тем, что они оба задыхаются, уставившись друг на друга с покрасневшими от смущения лицами и выражением плохо скрытой нежности. Цукишима хотел бы вернуться к тому моменту, когда его глаза не видели, как разворачивается этот странный брачный ритуал. Слава богу, остальная команда уже ушла вперед. — Отвратительно, — громко заявляет Цукишима. Кагеяма и Хината вскрикивают от шока, будто забыли о его присутствии. — Я ухожу. Уберете спортзал перед уходом. Цукишима закрывает дверь прежде, чем кто-либо из них успевает сказать хоть слово. Он идет быстрым шагом и убеждает себя, что пытается догнать остальных — определенно не потому, что вид ссорящейся парочки Хинаты и Кагеямы заставил его грудь сжаться. Когда он, наконец, достигает магазина, второкурсники уже прощаются с Ямагучи, а первогодки — не что иное, как крошечные фигурки вдали. Цукишима замедляет шаг и останавливается рядом с Ямагучи. На этот раз, когда он нежно и мило улыбается ему, — всегда ли Тадаши так улыбался и почему Цукишима не замечал этого раньше? — он к этому готов. — Вот, — Ямагучи протягивает ему небольшой бумажный пакет. — Я попросил их упаковать отдельно. Знаю, как ты ненавидишь есть еду из одного пакета. — Это негигиенично, Ямагучи, — бормочет Цукишима, забирая еду с хмурым видом. — Второгодки — еще нормально, но ты видел первогодок? Они не моют руки. — Конечно, Цукки, — говорит Ямагучи, кивая, чтобы успокоить его. Он задумчиво хмурится, пока они идут. — Наверное, мне стоит поговорить с ними о гигиене. — Ты сделаешь нам всем одолжение, — отвечает Цукишима. Он смотрит на пакет в своих руках, а затем переводит взгляд на своего друга. — Знаешь, тебе не нужно постоянно покупать нам мясные булочки. — Все в порядке, — легко отмахивается Ямагучи. — Команде это нравится. Кроме того, это делали Дайчи-сан и Энношита-сан, когда были капитанами. Теперь это похоже на традицию Карасуно, понимаешь? К тому же Хината действительно заинтересован в учебе, когда я подкупаю его мясными булочками. — Хм. Ну, по крайней мере, теперь мы знаем, что Хината любит что-то еще, кроме волейбола, как нормальный человек, — сухо замечает Цукишима, а затем делает паузу. — Кагеяма все еще под вопросом. Смех Ямагучи заставляет его рефлекторно улыбнуться: — Не будь таким злым, Цукки. Они поворачивают за угол, когда Ямагучи издает любопытный звук: — Кстати о Хинате и Кагеяме, ты задержался с ними, прежде чем догнал нас. Что-то случилось? Цукишима пожимает плечами: — Они поссорились. — Что?! — вскрикивает Ямагучи. — Нет, не… — Цукишима кривит губы. — Не всерьез. Как обычно, кричали о чем-то идиотском. Я попал в самую гущу событий. — О, слава богу, — выдыхает Ямагучи, испытывая облегчение как настоящий капитан. — Я думал, случилось что-то плохое. Как ссора при расставании. Против своей воли Цукишима вспоминает одинаковые выражения тупого обожания на лицах Хинаты и Кагеямы после ссоры. Что-то в его груди снова сжимается. Нахмурившись, Цукишима качает головой. — Не думаю, что они скоро расстанутся. Они просто валяли дурака. — Хорошо. Я рад, — говорит Ямагучи. Через мгновение он прочищает горло, а когда снова говорит, то звучит странно обнадеживающе. — Но знаешь, то, что у них есть, звучит неплохо, тебе так не кажется? Цукишима моргает: — Тупоумие? — Я имею в виду отношения. — О, — Цукишима хмурится еще больше. — Конечно. Ведь пока это что-то новое. — Наверное, — Ямагучи закусывает нижнюю губу, обдумывая мысль. Во время ходьбы это крайне отвлекающее зрелище, поэтому Цукишима заставляет себя отвести взгляд, чтобы не споткнуться. — Я просто… подумал о том, как это должно быть хорошо, как им повезло, — голос Ямагучи становится почти шепотом, как будто его слова — секрет, который может слышать только Цукишима. — Иметь возможность открыто любить кого-то. Цукишима подавляет желание сбежать от разговора. Он хочет быстро сменить тему на что-то менее неизвестное и пугающее, на что-то, что кажется более безопасным для разговора. Ямагучи никогда раньше не говорил о чем-то подобном — серьезно и задумчиво, как будто он желает этого. Вероятно, это беспокоит Цукишиму больше, чем следовало бы. Кей проводит языком по сухой губе, испытывает глубокий дискомфорт и старается изо всех сил, говоря: — Ты не думаешь, что это тоже их беспокоит? Ямагучи смотрит на него: — Что ты имеешь в виду, Цукки? — Их отношения начались на нашем последнем году обучения в старшей школе, мы закончим ее через год, — сухо говорит Цукишима. — Они рискнули, ведь отношения могут закончиться, как только все изменится. Обстоятельства меняются. Люди меняются. Мечты и идеалистические отношения страдают в реальной жизни. Тебе не кажется, что с их стороны было рискованно начинать что-то так поздно? Ямагучи делает паузу, оборачиваясь, чтобы посмотреть на Цукишиму. Цукишима следует за ним и встречает его взгляд. Они останавливаются под фонарным столбом. На мгновение все замирает. На них падает желтый свет, и он совсем не похож на резкое освещение спортзала. Ямагучи выглядит нежным при таком свете. Расплывчатый, почти неземной, словно сон. Желтое сияние подчеркивает мягкость его лица, округлость глаз, розовую линию рта. На мгновение Цукишима забывает, о чем они говорят. Он мог бы сосчитать веснушки на лице Ямагучи, если бы у него была такая возможность. Когда Ямагучи снова говорит, его голос звучит достаточно мягко, чтобы не нарушить спокойствие: — Я бы рискнул. Цукишима медленно моргает, очарованный: — Что? — Я бы рискнул ради того, кого люблю. Даже если, — Ямагучи сглатывает, нервная привычка, от которой он, кажется, не может избавиться, и глаза Цукишимы на долю секунды следят за движением его горла. — Если все поменяется. Даже когда слишком поздно, — он решительно кивает, словно пытаясь убедиться в своих словах, и плечи Ямагучи распрямляются в упрямой решимости. — Лучше поздно, чем никогда. — Ох, — приглушенно говорит Цукишима. — Как насчет тебя? — спрашивает Ямагучи. — А что я? — повторяет он. Глаза Ямагучи большие и ожидающие. — Ты бы рискнул? — снова спрашивает его лучший друг, и что-то яростно сжимается в груди Цукишимы. Это та же самая дрожащая боль, как и в спортивном зале Шираторизавы. Та же боль, когда он наблюдал, как Хината и Кагеяма смотрят друг на друга. Цукишима еле дышит, когда открывает рот, чтобы ответить: — Я… — Тадаши! Момент разбивается, как стеклянное окно от брошенного камня. Он и Ямагучи отпрыгивают друг от друга, внезапно становится слишком тесно, слишком тихо, и они оба поспешно оборачиваются, чтобы увидеть, как мама Ямагучи машет им рукой из ворот. — М-мама! — в ужасе вскрикивает Тадаши. Цукишима автоматически машет в ответ матери своего друга и понимает, что он сам того не ведая проводил Ямагучи до дома. Он не делал этого с тех пор, как они были детьми, и Ямагучи признался, что боится идти один по темным улицам. Ямагучи должно быть тоже это осознает, потому что внезапно начинает заикаться, как в первый год старшей школы. — Цукки! Прости! Я… я не должен был… Это было глупо… Цукишима гримасничает: — Ямагучи… — Тадаши, Кей-кун остается с ночевкой? — кричит Ямагучи-сан. — Нет, мама! У нас все в порядке, уходи, пожалуйста! — Ямагучи почти плачет от смущения, пытаясь жестами заставить свою маму зайти обратно в дом. Он глубоко вздыхает и снова смотрит на Цукишиму, проводя рукой по затылку. Цукишима тупо наблюдает за этим. — Цукки, я… увидимся завтра? — Ага, — голос Цукишимы звучит отстраненно. Он прочищает горло и обнаруживает, что оно суше, чем в пустыне. — Увидимся. Он не двигается с того места, где стоит, пока Ямагучи и его мать не исчезают в доме, и даже тогда Цукишиме требуется минута, чтобы собраться, и еще одна, чтобы наконец пойти домой. Цукишима не помнит дорогу до дома. Он не помнит, как пережил ужин, закончил домашнее задание и устроился в постели, потому что все, о чем он мог думать — болезненно мягкий голос Ямагучи, спрашивающий его. «Ты бы рискнул?» В тихой темноте своей спальни Цукишима смотрит на размытый потолок. Его ответ эхом звучит в голове. «Я бы рискнул, если бы это был ты. Я бы хотел, чтобы бы это был ты, Ямагучи.» Все, что произошло сегодня, внезапно обретает смысл. Цукишима медленно вдыхает и моргает: — Дерьмо.