В этой жизни...

Это всегда только кажется, что в нашей жизни есть выбор... Его нет, не было и никогда не будет! Иначе никому из нас не пришлось бы бороться с неприятными последствиями наших поступков, мы бы просто не совершали те действия, которые влекли бы за собой то, к чему мы не хотим прикасаться, относиться, быть вовлечёнными... Выбора нет, не было и никогда не будет, иначе... иначе... иначе я бы сейчас не сидел на кровати посреди ночи и не вглядывался бы в темноту, с диким желанием различить в ней снежные вихры. Если бы у меня был выбор, я бы отвернулся к стенке, не задумываясь о глупом мальчике с цветочным именем и отсутствием чувства самосохранения. Я бы спокойно спал, отходя от действительности в лучший, гораздо более приятный мир. Если бы был выбор, не было бы этого отягчающего мою судьбу обстоятельства, если бы был выбор, всё было бы по другому... Откидываю ставшее давно уже не нужным одеяло и, закутавшись в плащ, выхожу наружу, не забыв при этом хлопнуть дверью. Если Сион проснётся — это его проблемы. Ветер невыносимо холодный, и его порывы обжигают кожу лица, но идти в сырой и неприветливый подвал, пусть даже это принесёт сравнительное тепло, нет никакого желания. Почему-то это место всегда склоняет меня к размышлениям, философии и прочему, ненужному в моей совершенно земной жизни маразму... Попытки задуматься о вечном, подойти поближе к истине, самоисследование — то, что невероятно мешает жизни в моём мире, они не вписываются в его рамки и посему являются чем-то чужеродным, неважным, абсолютно вредным... Их можно представить в виде пищи: вкусное пирожное, с которым тебе на миг становится лучше и приятней, но лишь на миг, потом снова вернётся чувство голода, гораздо более сильное, чем когда желудок был пустым. Точно так же и в моём случае: все мои мысли вовсе не принесут мне успокоения, они ещё больше раздуют внутренний жар, доведут до эпопеи, загонят в угол. Вредность этих мыслей — невероятно велика, а ещё более вредно то, что побуждает тебя к ним! Ты вреден моей жизни, Сион! Нет, не так, ты вреден укладу моей жизни! Ты разрушаешь его! Вносишь коррективы, постепенно перемешиваешь, как краски на палитре, мои мироубеждения, мою истину, мои заветы! И это ломает, это уничтожает изнутри, как будто меня заставили выпить кружку кислоты, и теперь она выедает меня, а ещё ты, Сион, со своей вечной улыбкой и чуть виноватыми глазами, стоишь рядышком, держишь за руку, и ласково-ласково так: «Ещё ложечку, съешь ещё ложечку, ну пожалуйста». И хотя что-то там во мне ещё пытается сопротивляться, я тем не менее послушно открываю рот и облизываю эту ложечку... — Недзуми! Вспомнил на свою голову! Как будто мне не хватает того, что мысли о тебе и так посещают меня каждую секунду, глупое мягкотелое! Зачем являть себя в самый их ход? Думаешь, мне не хватает тебя днём? Решил предстать передо мной во всей своей красе ещё и ночью?! Молодец, вперёд!!! — Что тебя нужно? Тебе обязательно преследовать меня сутками напролёт? Ты настолько беспомощен, что не можешь без меня даже во сне? Он даже и не думает обижаться, бормочет что-то про то, что беспокоился, когда проснулся среди ночи, а меня нет. И я ловлю себя на мысли, что злиться совершенно не хочется. Позволяю ему цапнуть себя за руку и с крайне довольным видом увести домой. Губы сами собой складываются в некое подобие нежной улыбочки. Подобие — потому что я не умею улыбаться нежно, нежной — оттого, что когда он касается меня, мне постоянно хочется обнять его, прижаться к нему, и единственное определение, которое я нахожу своим порывам — нежность. Потребность в нежности. За последним разговором Инукаси фыркнула, сказав, что я втрескался в него, и, поразмышляв над этим, я пришёл к выводу, что, пожалуй, всё же — да... Ещё тогда, в 12 лет, проникнув в дом к странному, совершенно не от мира сего мальчику, помогшему мне, не поинтересовавшемуся даже тем, кто я! Тогда я нашёл себе своего собственного ангела. Своё спасение... Беда лишь в том, что спустя четыре года мне пришлось осознать, что пути к спасению и виденье его самого у нас разные... Да и любовь к нему, она... она не такая, к какой я привык. В моей любви нет ни безбашенной страсти, ни невероятного сумасшествия, ни всеобъемлющего желания. Мне всего лишь достаточно видеть его, чувствовать, что он рядом, знать, что его сердце ещё бьётся, и по венам бежит кровь. Мне не нужны сопливые ласки и ночи, проведённые за бурным сексом или в крепких объятиях, просто эта любовь — другая... Это — необъятная нежность, чувственность и моя неумелая забота... Думаю, он чувствует тоже самое, правда, пока не подобрал этому название, но ничего. Я терпелив. Я умею ждать... Он, с выражением лица ну крайне озабоченной мамочки, заваривает чай, протягивает мне чашку и выглядит настолько по-домашнему, что на меня накатывает какое-то незнакомое, но невероятно сладостное чувство чего-то родного, приятного, своего... Я ощущаю себя целым, собранным воедино и счастливым, до безумия счастливым. Возможно, у меня и не было выбора, но может всё ещё не настолько плохо... Ещё не настало время наступления всех последствий, так что пока можно просто наслаждаться... P.S. Автор творит впервые. Отписывайтесь, плиииз)))