Виновен

— Ты хочешь есть? — Спросил Бяша, поднимаясь с насиженного места и разминая затёкшие мышцы. Сам же он не был голодным, хотя из еды помнил только гречку, приготовленную Антоном. А так и маковой росинки во рту не было. — Не особо, я кушал недавно… Часов пять назад. — Проговорил блондин, сощурив глаза в попытках разглядеть точное время на настенных часах. Очки он не менял очень давно — всё же ближайшая поликлиника в городе, а ехать туда только из-за ухудшения зрения не хотелось, да и мать грузить лишний раз тоже. Казалось, она была всегда на нервах — только подойди и внутри женщины сразу разжигалось самое горячее пламя, которое оставляло после себя испорченное настроение и сожаление о том, что вообще заговорил о своих проблемах. Если раньше Антон был в доверительных отношениях с семьёй, мог просто поделиться своими проблемами, найти утешение или получить нужный совет. Сейчас же это не имело никакого смысла. Отец постоянно в разъездах, не желая видеть жену, мать же страдала приступами неконтролируемого гнева. Вообще, гнев — единственная реакция, которая была у неё на все невзгоды. Оленьку просто не хотелось лишний раз накручивать, тем более что она единственная кто хоть как-то переживал за «Тошу». — Ты чего завис? — Бяшка наклонился совсем низко и шуточно размахивал ладонью перед глазами. — Да так, раздумывал насколько сильно мне достанется, если я сегодня тоже не пойду домой. — Чувак, я уже сказал тебе своё мнение, а уж как поступать — дело исключительно твоё. В любом случае для тебя мой дом всегда открыт, если хочешь остаться — оставайся. Антон услышал то, что уже давно не произносил его друг, а именно — такую родную пацанскую речь, которую Бяша и Ромка частенько использовали как самые натуральные представители класса гопников. Бяша тем временем поставил чайник. Порывшись в самых отдаленных шкафах, он откуда-то выудил пачку печенья. — Говори так почаще, пожалуйста. — Что? Как? — запихнув в рот целую печеньку, спросил хозяин, пытаясь при этом прикрыть рот. — Ну вот эти ваши «пацан», «чел» и тому подобное и… Пожалуйста продолжи добавлять своё любимое окончание. — Несмотря на то, что в голове фраза звучала намного увереннее, в реальности это было больше похоже на неразборчивый лепет алкаша. Только вот, Петров находился в полном здравом уме и в трезвости. Бяша, чуть не подавившись, громко рассмеялся: — Ну, раз уж ты так просишь… Я подумаю. — Уже улыбнувшись проговорил собеседник. — Я думаю пойти домой, всё же Оля переживает, да и не могу я вечно с твоими учебниками ходить. — Если не поторопишься, стемнеет окончательно, так что давай начинай собираться. *** Под огромными тёмными соснами виднелся маленький домик. С первого взгляда — заброшенное и гиблое место, где правит природа, распустив свои крепкие корни под толстым слоем снега. Утверждение верно лишь наполовину, здесь все-таки жила семья Петровых, которая так или иначе нарушала покой лесных жителей. Больше всех к хозяйке фауны была близка бабушка, а после её смерти всё как будто верх дном перевернулось. Абсолютно у каждого жителя маленькой деревни присутствовало ощущение какой-то неправильности да и бед стало в разы больше. А было ли здесь когда-нибудь правильно? На данный вопрос Антон не знал ответ, вновь донельзя скрючившись, он пробирался сквозь ветер, который хлестал щёки похуже ремня. Руками приходилось держать шапку, чтобы та не улетела, а шарф так и норовил развязаться и броситься прочь. Проходя всё дальше, подросток начинал жалеть о своём решении, но стоило догадаться, что к вечеру погода становится намного отвратительнее, чем днём. А что будет, если просто лечь? Не идти дальше, а потонуть коленями в снежном море? Надоедливые мысли снова посетили подкорку сознания, и Антон отогнал их подальше. Увидев старый хлипкий мост мальчик тяжело вздохнул — в такую погоду древесина наверняка покрылась некоторым слоем льда, а держась за перила, можно было легко подцепить занозу. Не добавлял уверенности и кривой скрип, которым сопровождались шаги. Что ж, деваться некуда? Раз — шаг, два — шаг, три — шаг — он уже проделывал это много раз, но ноги каждый раз трясутся, тело напрочь отказывается двигаться дальше. Парень снова остановился и взглянул на покрывшуюся льдом воду — было бы неприятно подскользнуться и упасть туда. Послышался громкий крик совы, и Антон вздрогнул, кое-как удержав равновесие. Сердце заколотилось как бешеное, и внимательно взглянув вглубь леса, откуда услышал уханье, увидел только чёрные силуэты деревьев. Снег продолжал валить огромными комками, кажется, он был даже под курткой. Руки в варежках начали холодеть и медленнее двигаться — нужно было торопиться. Половина моста была успешно пройдена, дальше Антон сел на свою пятую точку, и кое-как прокатившись, встал, бесполезно отряхиваясь. Окна были тёмными, ни в одной комнате не горел свет, что заставило облегчённо вздохнуть. Не нужно было придумывать глупые отмазки, где он так долго «шлялся», не нужно искать причину по которой он не брал трубку, и в конце концов, не нужно думать над тем, как смотреть на собственную мать. Антон ещё раз услышал позади себя сову, и подтянув рюкзак, бросился бежать к дому. *** Бяша очнулся в холодной кухне — окно всё же следовало закрыть. На столе одиноко стояла чашка с остывшим крепким чаем, а за дверью — абсолютная темнота. Сколько он уже сидел на стуле и просто втыкал в стенку? Парень знал только то, что он как будто нырнул в воду после ухода Антона, мышцы жутко затекли сидеть в одном положении, но Бяше было очень лень встать и хотя бы закрыть окно. Но всему приходит конец — подросток потянулся на стуле, заскрипев всеми суставами, а затем быстрым движением выпил целую кружку чая. На вкус ощущалось так себе — как будто обычной воды выпил, а не напиток из трав, который настаивался полтора часа. Парень резко встал и пошел в сторону коридора, а дальше… Всё было как в тумане. Он совершенно не помнил, как оказался в комнате матери, сколько шёл, о чём думал. Что вообще вертелось в его голове в тот момент? Он потерял связь с реальностью ещё когда услышал, неприятный скрип ботинок Антона по снегу. Бяша открыл дверь, смотрит, идёт потом спотыкается, встаёт и снова идёт. Куда идёт? Зачем идёт? Совершенно неважно главное что-то делать. Вокруг темнота, хоть глаз выколи, доски скрипят и что-то валяется. Дверь открывается и снова смотрит, просто смотрит. Усмехается, садится на кровать… Хотя нет, падает на кровать и носом вдыхает запах. Жгучая боль в голове, глаза склеены, а ноги босые, голые, холодные. Тело содрогается ещё, и ещё, и ещё. Всхлип, движение и он в позе эмбриона, носом в подушке. Дыши, дыши, только дыши. Вдох-выдох, вдох-выдох… Лёгкие не работают и он поднимается на коленях опять содрогаясь в непонятном приступе. Кажется, что на него смотрят со всех сторон. Презрительно, липко. Он абсолютно забыл как дышать, ничего не получается, и он, делая последнее усилие, хватается за горло, пытаясь выплюнуть тот невидимый комок, который мешает вздохнуть полной грудью. Глаза бегают быстро, мозг начинает бить тревогу. Бяше страшно, Бяша не понимает что происходит. Где он? Кто он? Почему так больно? Как дышать? Казалось прошла вечность, всё прекратилось как и началось. Пахнет абсолютно ничем, пустотой. — Б-боже, убей м-меня п-пожалуйста, мне н-не хватает сил… Послышался крик совы. *** Антон зашёл в дом, громко захлопнув за собой дверь. Мать наверняка слышала, но свет так и не начинает гореть в комнате. Видимо, решила не вставать. Подросток в темноте нащупывает стул и падает, тоже шумно, но женщина по-прежнему не встаёт. Невиданная доселе удача. Наощупь парень находит шнурки и развязывает, облегчённо вздыхает, когда чувствует голыми ногами мир, казалось, что ступни задыхались в носках и обуви. Так же и он будет себя чувствовать, если уедет из этого Богом забытого места. Или нет? Сил думать совершенно не было, да и не нужно это, ему осталось всего ничего до блаженного небытия. Ноги держались только на силе воли, поднимая тяжёлое тело по ступенькам. Антон даже не заботился о том, на какие доски наступает и будет ли от необдуманного действия шум. Какая разница? Он прошёл мимо своей комнаты, оставив у закрытой двери рюкзак. Ему хотелось увидеть свой лучик света и надежды, поэтому оперившись об стену он прошёл к комнате Оли. Девочка давно спала. Оно и правильно, его солнышку не идут синяки под глазами. Пусть лучше спит, чем шастает ночью по тёмному лесу, как Антон. Чем ближе он подходил к девочке, тем тише становился. Он хотел слиться с интерьером, как невидимка. Даже сердце совершенно перестало биться. Комнатка была достаточно маленькой, но настолько уютной, что перехватывало дыхание. Вдруг Петров услышал что-то странное и посмотрел на беспокойное лицо. Кошмары? Опять? Синяк. Взгляд зацепился за след на запястье. От чего? Он легко взял сестру за руку, и к своему сожалению, подтвердил догадку. На руке сиял тёмный, отдающий зеленым, синяк. Кто-то явно сильно схватил за руку его Олю. Скинув одеяло одним движением, глаза уперлись в открытый живот, на котором расцветали такие же следы. Нет. Не может быть. Совершенно не может быть! Сопение прекратилось, и девочка открыла свои голубые глаза ещё заспанные, но уже через секунду она отдёрнет руку и с диким страхом посмотрит на Антона. За что? Послышался крик совы.