Виновен

— Я дома! — парень прошёл дальше по тёмному коридору, сняв свои грязные, дырявые, почти что развалившиеся кроссовки. Пол тут же намок, оставляя мокрые следы слякоти. Ступни ужасно замерзли, даже носки уже не спасают от холода оттаявшего снега. Как и ожидалось, ответа не последовало, поэтому тяжело вздохнув, подросток двинулся ближе к кухне. Проходя мимо гостиной, он услышал шум телевизора. Посмотрев через дверной проем, он увидел огромный тёмный диван и человека, сидевшего без движения. Это был его отец, после войны он совершенно перестал на что-либо реагировать. Глаза были абсолютно пустыми, как у мертвеца — только нервно дёргающиеся пальцы давали понять, что тело живое. Седые волоски обрамляли уставшее морщинистое лицо, обтянутое тонкой бледной кожей и нездоровой синевой. Картина потеряла чёткость, а глаз начал дёргаться. Кто сказал, что сильные не плачут? Только неживые не испытывают эмоции, только мертвецы не радуются, не боятся и не злятся. А он живой — проблем полный вагон и маленькая тележка, и он всю жизнь будет тащить их на своём горбу. Отец давным-давно мертв, но ради матери и её спокойствия он никогда не расскажет ей свои размышления. Рома подошёл ближе к центру, и взяв пульт холодными пальцами, выключил маленький шумный ящик. Отец так ничего и не сказал. На кухне зашумели чайник и скрипучая дверь старого хлипкого холодильника, из которой тут же вытащили контейнер с гречкой. Руки двигаются сами по себе, а воспоминания плывут чёрной рекой. Не то чтобы он помнил главу семейства, но мать он знал очень хорошо. Это была некогда очень счастливая женщина, у которой были всегда тёплые руки, а глаза прекрасного карего оттенка. Сейчас же она постоянная работала и вечно отсутствовала дома. Справедливости ради, она всё ещё очень заботилась о сыне, несмотря на усталость. Иногда, вставая по ночам, он слышал тихие рыдания в соседней комнате. Под утро он подходил к женщине и крепко-крепко ее обнимал. — Я люблю тебя — шептал он еле слышно и гладил мозолистой рукой хрупкую спину. — И я тебя — так же тихо отвечала она и закрывала ненадолго свои тревожные глаза. Тяжело вздохнув, парень хлопнул себя по лицу и вспомнил о том, что не купил молока, хотя клятвенно обещал, что успеет заскочить в ларёк. Взгляд метнулся в окно. На улице пошёл снег, хлопьями осыпая грязную землю. Ромка посмотрел на иконы на стене. О Богоматери, Христе Спасителе и Святой троице мать часто рассказывала в детстве. По ее словам, именно к ним обращаются верующие. На самом деле они просто пылились на полке. На холодильнике висели магнитики с пейзажами из разных мест, где побывали его родители. Странно, что жили они именно здесь, а не где-нибудь в Мурманске хотя бы. За всеми этими размышлениями он разогрел гречку и положил в кашу масло, которое сразу же начало подтаивать, рядом стояла кружка с горячим чаем. Ничего не оставалось, как использовать остатки молока и ничего после себя не оставить. Гроза школы жутко обожал зелёный чай с мёдом и молоком, и как бы по-детски это не звучало, получалось и слишком вкусно, чтобы отказаться. Даже Бяша, попробовав один раз, назвал угощение «напитком богов». Воспоминания огорчили Пятифана ещё больше, чем когда он от злости пинал снег. Послышался хруст, ещё, и ещё. От нервов Ромка часто выгибал пальцы и кусал губы, а тут ситуация ни к чёрту. Шатен был очень расстроен, понятно даже дураку, что нужно помириться. Однако Ромка не дурак, Ромка — гордый индюк, который просто не может сказать данные слова. Он дорожил Бяшкой, как самым первым, и похоже, последним лучшим другом. Даже Антон был для Пятифана не настолько дорог, как бурят, с которым они провели вместе всё детство, школу. Вся жизнь уже давно бы закончилась без его братана. Если у Антона всегда была Оля, то у Ромки всегда был под рукой и в черепной коробке его друг. Даже если в голову случайно залезут, первым увидят улыбающееся беззубое чудо. Но тогда почему всё по итогу вышло именно так? Нет, они и раньше ссорились, но после пяти минут они как-то умудрялись обратно склеиться, а сейчас же Бяша просто развернулся и ушёл. Такого не было, ни разу. Он впервые видел такие глаза и такое выражение лица, даже после чёрного проклятого гаража такого не случилось. Рука привычно полезла в карман, чтобы достать пачку сигарет, но тут же остановилась и лишь сжала упаковку. Размышления Ромки уходили в другое русло, более отвратительное. Не хотелось думать о том, что Бяшка что-то скрывает. Или может это он никогда его не слушал особо? Что вообще творилось в голове у его друга? Если Ромка всегда для бурята был как на ладони, то сейчас, осознавая своё полное непонимание ситуации, становилось тревожно. Подросток признавался себе много раз, что любит контролировать происходящее для общего блага, но только сейчас до него дошло, что он полный эгоист. Ромка следил за всем не для других, а сугубо для себя. Сейчас это оборачивается боком, ведь он совершенно ничего не понимает. А простят ли его? Насколько сильно он задел своими горькими словами Бяшу? Имеет ли он право теперь называться хорошим другом после всего этого? Другая его сторона шептала, что он всё сделал правильно, что бурят сам виноват, и вообще нечего подслушивать чужие разговоры. Что же делать-то в конце концов… Извиниться явно стоило, поэтому взяв вилку, парень твёрдо решил позвонить другу после ужина… Наверное. *** — Что это? — Я с лестницы упала, не стоит переживать, — улыбка тронула лицо, и светлая прядка упала промеж глаз девочки. Оля стала тереть свои сонные глаза и щуриться, пытаясь в темноте разглядеть собеседника. Даже при лунном свете это удавалось плохо. Пол ночи ей мешала уснуть сова, которая то и дело кричала в лесу. Стоило только девочке провалиться в сон, как её тут же разбудили холодные руки Антона. — А мама… — А мама тоже знает, я ей сказала, — Опять перебила Оля, подросток нахмурился, не веря не единому слову, ноты фальши проскальзывали сквозь мелодичный голос. Но раз мать знает об этом, становится немного легче. Не то, чтобы он готов простить избиения его сестры, но то, что свидетелей синяков больше не было, успокаивало парня. Впрочем, реакцию матери можно было легко предугадать. Скорее всего она бы нахмурилась и ответила, что дети так играли, а может, и вовсе сказала бы, что ее дочь — выдумщица. — Но с какой лестницы ты так упала? — Синяки были слишком яркие, что давало некоторые подозрения, тем более в определённых местах. В какой же позе она падала, если на спине травм нет (не колбаской же). — В школе главная лестница есть, знаешь? Там ещё висят картинки забавные с лисичкой там, волчком, мишкой. Вот там и упала. Не увидела, что уборщица недавно пол мыла. Оправдание тянуло на тройку из десяти, и то с натяжкой за оригинальность. Петров ещё больше нахмурился, погружаясь в раздумья. Антон привык верить Оле, даже те бредовые рассказы о сове он слушал не перебивая. Старался даже иногда задавать вопросы, чтобы совсем не быть простым слушателем. Но здесь ситуация заходила слишком далеко, тем более, что сестра пострадала. А может это всё паранойя, и она правда упала? Вдруг мальчик вспомнил, как он пришёл в первый раз в школу, как только перевёлся, как его там встретили. Не шибко гостеприимно, если покопаться в памяти. — Почему же тогда след на руке… — А, меня пыталась подруга ухватить за руку, когда мы в салки играли, похоже слишком сильно взяла, — его опять перебили, но Антон подумал лишь о том, что слишком всё гладко уж складывается. А если девочка сейчас говорит правду? Но не могла же она всего за несколько часов получить такое большое количество травм? Хотя есть у него один знакомый, который в один день… А впрочем неважно. Не хотелось сейчас думать вообще ни о чём, он и так вымотался, а тут проблемы на него всё падают да падают, как будто какую-то плотину прорвало, и из неё вытекает чёрная, холодная жидкость. Хотелось уже наконец собрать всё воедино и уже потом начать искать решения для каждой прорехи. Пусть жизнь и такая штука, что сосредоточиться толком не даёт. Всё же Антон гуманитарий, а не технарь, решать задачи он явно не умел, а и если умел, то плохо. Единственное успокаивало, что не тупой, а там уже книги в помощь. Все ситуации уже кем-то прожиты, а значит всегда можно найти что-нибудь в библиотеке, правда искать будешь полжизни, если не больше. Пальцы сняли хрупкие расшатанные очки и принялись массировать маленький горб меж глаз, тем самым получая маленькую долю расслабления. — Что ж хорошо, — подросток удовлетворённо кивнул, скорее для себя, нежели для сестры, и тяжело вздохнув, встал с кровати. — Допрос окончен? — съехидничала Оля, что очень напрягло мальчика, всё же он помочь хочет, и тут ещё смеются. Злость тут же его покинула стоило девочке улыбнуться. Пожелав спокойной ночи, Антон закрыл за собой дверь и пообещал себе позже разобраться со всем этим. *** Утром же Бяша встал таким же, как и в прошлые его истерики способом — сперва затёкшие ноги, а уже потом всё остальное. Послышался очень характерный хруст и стон боли. С руками всё было гораздо сложнее, так как именно на них и пришлась опора во время сна и они слегка онемели. Как потом выяснилось, даже посинели от нехватки поступаемой крови. — Сука, блять… — резкий возглас был единственным, на что хватило сил, и Бяша рухнул обратно на кровать. В комнате не было часов, и определить примерное время было невозможно. За окном была беспроглядная темень. В комнате, на удивление, было не холодно, хотя растопки печи обычно хватало максимум часа на три, если не меньше. На свет хозяин квартиры и не надеялся, а вот вода заканчивалась быстро, поэтому придётся переться до ближайшей водонапорной станции с канистрами и тележкой, которая жила на этом свете больше Бяши, и казалось, скоро окончательно развалится. Будет смешно, если следующую поездку она не переживёт, но чтоб не сдохнуть от обезвоживания приходилось идти на такие жертвы. Обычно они с Ромкой ездили туда вместе. Коллективный труд, подкреплённый общей целью — и ему нужна была вода и Бяшке, всё честно. Сейчас же придётся самому добираться до пункта назначения и набирать жидкость в огромные вёдра в одиночку. Либо Антон увидит его страдания и спустится с небес, как божество, чтобы помочь немощному в трудной жизненной ситуации. Полежав, по ощущениям, ещё минут двадцать, Бяша взял себя в руки и перевернулся на спину, с огромным облегчением вдыхая свежий воздух, а не пыль с подушки. Вот только он не учёл того, что ощутит в полной мере все последствия ночи. Ещё минут десять он угробил на то, чтобы заставить себя сесть, но встать он не решался, надеясь, ему поможет либо божья помощь, либо сила воли. Однако поскольку ни того, ни другого не было, парень, не без усилий, поднялся сам. Раз пять споткнувшись о пороги и на ровном месте, а ещё множество раз делая остановки у стены, и ещё столько же проклиная себя за идею идти в школу, подросток наконец добрался до заветного ящика с фонариком. И тут же понял, что окончательно замёрз, пусть и завернувшись рулетом в огромное, толстое одеяло. Пыльное, правда, от чего он минут пять чихал, но это уже вторичная проблема. Осветив настенные часы, Бяша усмехнулся и понял, что мозг сам его разбудил к нужному времени, осталось только поесть, одеться, собрать нужные вещи и выйти. Пункт с переодеванием был зачёркнут сразу — на такие подвиги он ещё не решился. *** Как бы Бяша не хотел выглядеть лучше, сейчас он попросту не мог. Поел подросток только то, что нашёл — вчерашнее печенье, которое запил холодным чаем. Волосы, на удивление, были более-менее чистыми, так что выглядел он явно получше атомной войны. С такими мыслями парень вышел из дома, надев отцовские берцы и накинув на голову капюшон. Резко захотелось курить, поэтому не сдерживая себя, руки достали из кармана источник хорошего настроения, а к нему же зажигалку, стыренную в ближайшем ларьке. Дым сразу просочился в чистый воздух, также заполнив собой и без того больные лёгкие. Идти до школы минут десять — он же потратил целых тридцать с вечным желанием лечь и больше никогда не вставать. Главное, что всем всё равно, остальное совершенно не важно. В школе он встретит Антона и станет в разы легче, чем когда он один, без гроша в кармане, хромой и вздрагивающий от каждого шороха. Почему то он был в этом очень уверен, а уверенность — это именно то, что ему сейчас было нужно. Вера в завтрашний день, и в то, что он не сдохнет за ближайшим поворотом. Сзади кто-то схватил его за капюшон, снимая его. Окружающие получили обзор на наэлектризованные тёмные волосы, которые тут же неприятно прилипли к лицу. Бяша уже хотел развернуться и врезать человеку, сделавшему это, но увидев блондинистые волосы, остановил кулак в паре миллиметров от нежной, чуть розоватой кожи. Вспомнишь солнышко — вот и лучик. Антон чуть сглотнул от такого неожиданного приветствия. — Привет Антошка-на, — Припомнив их разговор на кухне, весело проговорил брюнет, снова надевая капюшон на голову. — Привет, не думал увидеть тебя здесь так рано, обычно ты опаздываешь на минут десять-пятнадцать. — Улыбнулся блондин и зашагал рядом, всё-таки стоя по середине коридора, они мешали остальным ходить, а ссориться с кем-то с утра пораньше не особо хотелось. — Как мама вчера отреагировала на твоё возвращение? — Вдруг спросил Бяша, который спустя года оставался всё таким же любопытным. — Я вчера пришёл слишком поздно, а утром она ещё спала, так что никак. Кстати, зайду к тебе сегодня, только тебе придётся меня подождать после уроков, там попросили помочь с классными журналами. Это ненадолго. — Хорошо. Дальше они шли в тишине, каждый думал о своём, идя шаг-в-шаг по старому линолеуму. *** Звонок. Уже минут десять шёл первый урок — литература. Резко раздался грохот — открылась дверь, которая чуть не сорвалась с петель от резкого и сильного толчка. Учитель замолкает и во все глаза таращится, как и остальные присутствующие. В проёме тут же появляется сгорбленный силуэт Ромы Пятифана. Узнали его все и сразу, только у него было подобное приветствие. Правда зачем он так делал — оставалось загадкой для всех, кроме разве что Бога и Ромы. — Роман, подобными действиями вы скоро окончательно выбьете нам дверь. Прошу учесть, что ущерб, причинённый вами, оплачивать будет ваша семья из своего кармана. Будьте хорошим сыном для своей матери и перестаньте вытворять хаос в учебном учреждении. — Простите, — только и сказал шатен пресекая все попытки начать с ним разговор. — И это всё, что вы мне хотите сказать? Роман? — подросток нахмурился, его жутко раздражало, когда его называли Романом. Тем более, с той интонацией, с которой произносили подобную форму его имени слишком саркастично, будто выделяя на всеобщем фоне. На удивление всех, он остановился посередине класса и уставил свои острые глаза на женщину. — Светлана Николаевна, вы каждый урок на меня ругаетесь и вы наблюдаете хоть какие-либо изменения в моём поведении? Так почему бы вам вместо того, чтобы говорить со мной не продолжить урок? Вы и так каждый раз причитаете, что вам не хватает времени на уроке, чтобы полностью раскрыть потенциал произведений. — Извини меня, конечно, но я не позволю так неуважительно относится к моему предмету и прощать регулярные опоздания на него! К тому же, даже Бяша сегодня пришёл вовремя! — последнее предложение больно кольнуло по сердцу. Десятки глазниц без устали глядели на него, напрягая. Цирк Шапито, не иначе. — И что же вы сделаете? — Опять позвоню вашей, Роман, матери. В прошлый раз это очень помогло в решении нашего с вами конфликта, если правильно припоминаю вы тогда неделю ходили на мои уроки вовремя. — Пятифан тут же поменялся в лице, собираясь что-то ответить, но в конце концов только цокнул и закатил глаза на звонкие слова. Все присутствующие видели, что его это задело. Взгляд переместился с учителя на класс: Антон сидел на своём обыденном месте и что-то сосредоточенно чиркал в новеньком блокноте. Дальше волчьи глаза впились в собственную парту и тут же пришло осознание, что его бывший лучший друг отсел от него на другой ряд возле окна. Как только парень сел, урок продолжился. Навострив свои уши, Рома услышал показательно громкий шёпот со стороны Кати, которая тут же принялась распространять свои нити сплетен, словно настоящий паук. — Посмотрите-ка: наша парочка хулиганов поссорилась! Какая страшная повязка на голове у Бяшеньки! Какой ужас средь бела дня, Пятифан ужасен конечно — неудивительно, что от него отказался даже его лучший, и похоже, последний друг! — девчонки мерзко захихикали, на секунду парню показалось, что их рты полностью пустые, бездонные. Прогнав иллюзию, подросток сжал зубы, грозно смотря на Смирнову. Та же змеиным взглядом пронзала свою жертву, ожидая её реакцию, и увидев злость на красивом хмуром личике, осталась удовлетворена собой. Пятифан же на это усмехнулся, обнажив белоснежные клыки, чем немного припугнул девчонок и они тут же отвернулись. «Ну, что, жертву из себя решил строить, а, Бяшенька?» *** Вплоть до шестого урока Бяша ощущал на себе глаза хищника, а поворачиваясь на Рому, сталкивался с ним. Иногда ему было очень плохо, поэтому сидя за партой, брюнет иногда прикладывал голову к деревянной поверхности и дремал. На удивление, никто из учителей его не тревожил и даже контрольную, которую они должны были писать, отменили. На переменках подсаживался иногда Антон, который пытался как-то разговорить Бяшу, что достаточно успешно поучалось. Пятифан же постоянно куда-то уходил, возвращаясь к звонку, и снова, не отрываясь, прожигал взглядом бурята. Извиниться стоило за своё поведение, потому что они просто напросто недопоняли друг друга и из-за всеобщего напряжения и усталости произошёл конфликт, но ощущение приближающейся беды настораживало. Бяша бы не верил внутренним чувствам и интуиции, если бы они хотя бы раз ошиблись. В этом-то и подвох, что ни разу он не ошибался чутьём. Что может пойти не так? Максимум его пошлют в пешее эротическое и они больше не будут контактировать. С такими мыслями парень не слабо приложил свою многострадальную голову об парту, чем очень напугал ближе сидящих девочек и учительницу, которая увидела, что повязка на голове начала краснеть. Идя в сторону медпункта, мысли радужными не становились. Если должно было случиться что-то плохое, то Бяша боялся, что его эмоциональное состояние просто сгорит, как и он сам, он уже был в пропасти, но жизнь заставляла его падать всё дальше и дальше, проверяя и испытывая на прочность. Но душонка-то по дешёвке, а шкура как-никак дорога, поэтому исход с его избиением пришёлся ой как не по душе, а зная Рому, можно было даже не гадать, к чему приведёт хоть одно опрометчивое действие. Может он в прошлый раз еще себя сдержал от того, чтобы разодрать ему глотку, но не факт, что в этот раз случится так же. Сейчас, шагая по одинокому коридору, он подумал о побеге. Что если просто-напросто избежать встречи с Пятифаном? Да, парень поведёт себя как трус, но он никогда и не называл себя смельчаком. Он был волком в овечье шкуре — если волк начнёт замечать подозрения в свою сторону, он либо без промедления начнёт охоту, либо уйдёт обратно в туман, пока не выберет более подходящее время. Скоро должно было прийти письмо бабушки с небольшими деньгами на пропитание. Та знала о своих ошибках в воспитании дочери, и коря себя за это, всячески помогала внуку. Только если раньше мать забирала себе деньги, то теперь можно было рассчитывать на полную сумму. Всю писанину он, конечно же, хранил у себя в столе, пытаясь хотя бы в своём сознании построить семью. Трудность состояла в том, что нужно было ехать в город на почту — дорога не была бесплатной, нужно было занять у кого-то деньги, а там он уж заплатит и за воду, и за электричество, может даже на еду что-нибудь останется. Проходя мимо кабинетов, парень слышал бубнёж учителей разных поколений, а краем уха пытался услышать подробнее, что изучают остальные узники этой тюрьмы. Где-то шла математика, где-то история, а где-то физика — при упоминании последней он скривился. Бяша вспомнил, как его ставили к доске и издевались, пытаясь выдавить то, что он не знал. Прямо как экономные люди, выдавливающие остатки пасты из тюбика, скрюченного множество раз, а после того как все попытки оказались безуспешными, его «расстреливали» прямо у зелёной стены. Казалось, цель была не просто поставить два, а как можно извращеннее назвать его. Не просто «тупой», а «безмозглое одноклеточное существо, неспособное ни на что, кроме как блеять оправдания о своём ненужном существовании» или что похуже. Терпеть осталось два года, поэтому оскорбления уже не так сильно задевали разбитое эго. Дверь оказалась открытой, что было настоящим чудом. — Что надо?! — на него прикрикнули так резко, что парень непроизвольно вздрогнул. — Батюшки, ты как так умудрился-то, чучело?! Ану садись живо, не хватало нам ещё трупов! — Всё также крикливо проговорила женщина, чем-то напоминающая своим телосложением грушу, пухлые губы произносили слишком звонкие буквы, чем тормошили звуковой аппарат внутри уха, а огромная бородавка не придавала красоты и без того неухоженному лицу, скорее полное отторжение. Бяша, перестав разглядывать ее, последовал указаниям и сел на холодную кушетку, продолжив наблюдать за метаниями врачихи, которая явно что-то искала. — Сначала скажи имя, класс, а я сейчас бинт новый найду, твой слишком сильно пропитался кровью! — всё также громко отчеканила она. — Ну, что молчишь, как бедный родственник? — не дав вымолвить и слова, проорала женщина, хотя даже не остановилась и не сделала паузу между предложениями. Перебивать собеседников плохо? А как иначе, если тебе даже и слова не дали. — Бяша, десятый класс. — голос прозвучал значительно тише, чуть ли не шёпотом и парень уже ждал, что на него и за это наорут, но на удивление, ответа не последовало. Женщина достала из какого-то ящика перекись водорода с бинтом и принялась за дело. — Где болит?! — В затылке. — Батюшки это же как это так?! Какая девка тебя так разукрасила аль парень какой?! В школе это произошло?! — Э-это, я сам с-случайно и не в школе, на улице, — почему-то голос начал дрожать, опять чёртовы воспоминания, только расплакаться не хватало. Голову обожгло ещё раз, медсестра активно начала заново обрабатывать рану, которая случайно открылась снова. — Голубчик, я тебе тут обработала, сейчас завяжу плотно бинт, чтобы завтра ко мне подошёл обязательно, ну, или послезавтра, но в ближайшие дни точно! Если что-то случилось - номер телефона доверия всегда висит на двери! — Бяшу это особенно рассмешило, но не осмелев, лишь подавил в себе приступ смеха. Тут же прозвенел звонок, который оповестил об окончании последнего урока, Антон сказал подождать его на выходе, поэтому следующим пунктом будет крыльцо школы. — Ну-с, я закончила! — Женщина хлопнула его по спине и заглянув в глаза удовлетворительно кивнула. — Ну, красавчик же! — Спасибо вам, я пойду пожалуй. — Да не за что, утёнок! Ноги понесли к выходу, там уже руки одели куртку и капюшон. В раздевалке как всегда была жуткая толкучка «В тесноте да не в обиде» — неудачная шутка, потому что толкнули его раз пять, а вещи только благодаря удаче остались на месте, а не на полу, где их бы тут же растоптали десятки пар ног. Но среди всех этих людей он мог раствориться, а ещё сделать вид, будто не заметил тёмную шапку напротив. Вот только Бяша не учёл того, что его в этом потоке могут нагнать и развернуть, взяв за капюшон. — Пойдём выйдем, — прошептали ему на ухо и не отпуская капюшона повели к выходу. А там уже и на свежий воздух, где он, незаметно для себя, оказался в круге. Нет, только не это. Его окружили со всех сторон люди, от которых исходила жуткая жажда крови и зрелищ, даже дикие животные на грани голодной смерти имели более живой огонь в глазах, чем эти мёртвые лоскутья кожи. На несколько минут парень выпал из реальности, голова начала жутко кружится, превращая сплошные силуэты в карусель, но резкое поднятие за грудки растормошило его и поставило сознание на месте. Глаза напротив его пожирали огнём ненависти? Но что он такого сделал, какое именно действие настолько сильно разозлило Рому? — Я думал мы с тобой друзья, а ты вот какой трус! — толпа заликовала в предвкушении драки, либо эффектных криков. А Бяша совершенно не понимал о чём идёт речь и это недопонимание огромной волной смывало остатки мыслей, как ураган, которого не ожидали моряки. Предупреждений не было! Кричали они в попытках сгладить ситуацию и оправдать свою душу перед капитаном или самой судьбой. — Я вчера ситуацию старался исправить, а ты тут из себя жертву строишь, последние деньги на тебя потратил, гнида! — Какие деньги, что ты несёшь? — Тут уж молчать бурят не смог, когда дело касалось денег он всегда оставался чист, он никогда ничего не занимал и в долг не брал. Его тут же взяли и толкнули на снег. — Давай ебашь, Пятифан, ебашь! Разбей этому уёбку ебальник! — Кричал какой-то уж слишком наглый голос из толпы, названный вмиг ощетинился как собака, казалось если бы у Ромы была шерсть на загривке, она бы тут же встала дыбом. Глаза метнулись на людей, зрачки бешенные скакали с одного человека, нет, животного, на другого, выискивая крикнувшего. — Кто посмел? — угрожающе тихо произнёс шатен, сжимая до побеления кулаки, гнев разгорался с новой силой. Шум сразу же стих, а Бяша притаив дыхание с замиранием сердца наблюдал за тем как Рома медленно разворачивается к нему спиной. Он встал на его защиту? Но он же сам был готов сейчас ударить бурята со всей дури, так что же поменялось всего лишь от несколько слов? Мозг бил тревогу и велел бежать, пока хищник отвлёкся, но чисто физически он не мог себе этого позволить, его слишком сильно толкнули, чтобы он смог сейчас хоть что-то сделать. Тело как будто пригвоздили к земле. — Какой пидрила это сейчас посмел ляпнуть? — А-а что такого-то? — Да! Что такого, ты ж сам собрался ему ебальник бить разве нет?! — Вот да, что он сразу на нас то… Со всех сторон послышались шепотки, как цепная реакция, а настроение резко ухудшилось, теперь уже толпа ждала ураган на своём борту. — Слушайте сюда, безмозглые обезьяны, вы что здесь устроили-то, вам делать больше нечего?! Я вам цирк с конями что ли?! Отвечу я вам на ваши тупые вопросы, это моё дело и дело Бяши, ваш нос здесь не уместен долбоёбы! — Тут Рома подошёл к одному из парней, и взяв его за ухо, наклонился. — А то что я вам позволил здесь присутствовать, не даёт вам кожаным мешкам права вмешиваться. Я надеюсь урок усвоен или стоит повторить на языке насилия?! Подросток, которого держали грубые руки, дрожал как осиновый лист и судорожно глотал слюну, пытаясь как-то уйти от захвата. Его тут же отпустили и люди медленно начали расходиться под зорким взглядом Пятифана, который также продолжал стоять к нему спиной. — Ладно, сегодня я тебя отпускаю, живи, но будь добр больше так не делай. — Бяша уж хотел что-то сказать, но его остановили тем, что взяли под локоть и повели в сторону крыльца. Ноги кое-как тащились за ведущим, а сам Рома больше на него не смотрел, лишь молча посадил на ступеньки, взял сумку, которая валялась неподалёку и медленно зашагал прочь. Брюнета же стало жутко трясти в припадке, а в глазах темнеть, всё же чутьё его не подвело и на этот раз. Он так ничего и не понял, что произошло. *** Сколько парень так сидел на промёрзших ступеньках, Бяша не знал, но чётко помнил тёплое прикосновение к своему лицу и взволнованное лицо Антона, который сначала что-то активно говорил, подкрепляя речь жестикуляцией, а потом поняв, что его вообще не слышал, сел рядом и крепко обнял. — Ты чего? — произнёс синими губами Бяша, но обнял в ответ. — Ты весь бледный и… Мне страшно за тебя, я понимаю, что ты не хочешь рассказывать мне обо всех своих проблемах, но я не могу смотреть на то, как ты с каждой минутой всё больше увядаешь. Тебе нужна вода, но я совершенно не знаю, как тебе её раздобыть и чем помочь. Возможно, ты думаешь, что я сейчас бессилен, но пожалуйста, если я хоть чем-то, ну хоть чем-то могу тебе помочь, скажи пожалуйста. Только не молчи. — под конец короткого монолога голос начал дрожать, Бяша лишь только догадывался о причинах, пока не почувствовал вздрагивания тела. Всхлипы заставили брюнета чувствовать вину за то, что он довёл теперь своего единственного друга до слёз. И не стыдно ему? — Знаешь Антон, ты мне очень дорог, но я просто не могу тебе обо всём рассказать, тем более, ты и так знаешь практически обо всех моих проблемах… — Но ты не делишься своими размышлениями и я же вижу что тебя что-то гложет, - блондин наконец ослабил объятия и посмотрел в бледно-зелёное лицо напротив, что-то его всё-таки притягивало в этом человеке. — Но… Я постараюсь больше не давать поводов для переживаний, прости. — Ты чего извиняешься-то? Это ты меня прости, расчувствовался тут, расплакался на пустом месте. Просто, не сочти это чем-то странным, но ты мне жутко симпатизируешь и мне правда хотелось бы вернуть всё на свои места, как раньше, увидеть твою улыбку и просто ни о чём не переживать. Последние слова заставили внутри что-то расцвести, давая какую-то призрачную надежду. Возможно, в его жизни еще все наладится. Пусть до этого ещё далеко, но всё же может быть? Может ему все-таки уготовлена нормальная жизнь? И может с его матерью и Ромой не всё потеряно?