***
Оптимус, у которого теперь была ужасная рана на ноге, захромал в воду, несмотря на яростный взгляд, который бросал на него Рэтчет на противоположной стороне берега. Кто, по мнению шлакгера, должен будет промыть эту рану, прежде чем он сможет ее как следует залечить? «Ну что ж, это не я буду этим шлакгеном», — подумал про себя Рэтчет. Он заставит Хаунда сделать это. — Я не собираюсь ее промывать, — прорычал Хаунд, словно читая мысли собеседника, и притворился, что в трауре притягивает тело ближе. Упомянутое тело дернулось от прикосновения, когда они закончили укладывать тело на песок. Рэтчет быстро обрел бесстрастное выражение лица, борясь с желанием пнуть теперь уже неподвижную фигуру. Им повезло, что у Старскрима случился припадок и он уже ушел, иначе они могли оказаться в настоящем затруднительном положении. Послав сигнал Санстрикеру и Айронхайду, чтобы убедиться, что вокруг больше нет конов, прежде чем они бросятся к ним, наполовину запаниковав из-за Бамблби, медик переключил свое внимание на Оптимуса, заявив по комлинку: — Иди и найди Баррикейда… Обязательно спрячьтесь под мост на случай, если там есть какая-нибудь блуждающая оптика. Я не думаю, что это был план шлакгера, но нам не нужно, чтобы Старскрим знал, жив ли он. Оптимус замер, слегка повернув голову в ожидании сигнала от остальных солдат, что все чисто. Вскоре на мосту показался ламборгини, взревевший мотором, словно заявляя, что пора ехать. Кивнув в подтверждение, большой лидер автоботов, который был едва на полпути, медленно опустился на колени в воду. Несколько мгновений спустя он появился под мостом с окровавленным коном на руках, пряча его спиной, когда тот пытался заглянуть в рану, а окровавленный кон прорычал: — Я же говорил, что сделаю ее смерть убедительной. Рэтчет убедился, что он и Хаунд были скрыты несколькими минутами позже, прежде чем он ударил зеленого разведчика, сказав ему открыть правду теперь, когда они были окружены компаньонами, и вскоре зеленый мех был одним из немногих мехов, которые в настоящее время не зевали, потому что он был в курсе плана. Баррикейд просто перерезал несколько кабелей, чтобы вызвать кровотечение, а не убить фемму. Хаунд пожал плечами в ответ на эту жестокую уловку и снова включил излучатель голограммы, так что вместо небольшой ножевой раны в корпусе Бамблби, казалось, осталась зияющая дыра. Рэтчет, с трудом осмотрев раны Бамблби и Баррикейда, кивнул и заявил: — Хорошо, Баррикейд не слишком сильно пострадал, чтобы нуждаться в чем-то большем, чем пластыре прямо сейчас, и Бамблби, кажется, в порядке. — затем он повернулся к Хаунду: — А теперь, Хаунд, давай найдем этим двоим какое-нибудь укрытие. Хаунд снова включил свой голографический излучатель и быстро замаскировал Баррикейда и Бамблби под разных автоботов, из-за которого Баррикейд издавал рык отвращения. Они не могли быть слишком осторожны при перемещении этих двоих, пока не окажутся в безопасном месте, просто на случай, если за ними наблюдал скрытый десептикон. Как только Баррикейд стал полностью похож на раненого автобота, Хаунд поклонился своему прекрасному кораблю ремесленника, слишком довольный, чтобы быть столь феноменально полезным. Рэтчет свирепо посмотрел на дерзкого Хаунда, а затем на борющегося Баррикейда, который, казалось, хотел выйти из зоны действия излучателя голограммы; медику все еще нужно было починить шлака, и он тут же заорал на технически захваченного Баррикейда: — Ты должен быть автоботом. Кон, который окоченел в руках Оптимуса, так как он едва мог стоять самостоятельно, внезапно казался измученным, что, вероятно, было причиной того, что он, по крайней мере, потрудился устроить шоу, пока их перемещали в ближайшую группу складов для укрытия. Несколько минут спустя, когда все автоботы собрались вместе, голограммы Хаунда, которыми он славился и их жизненное сходство, упали и показали искалеченную Баррикейда и не зарезанную Бамблби. Все, кто видел это раньше, испустили новый хор вздохов, особенно Айронхайд. Баррикейд, однако, был в плане с самого начала… за исключением получения увечий. Поскольку именно он должен был нанести смертельный удар, заставить всех десептиконов и даже большинство автоботов поверить, что он убил фемму, он просто сделал вид, что ударил ее ножом. Он определенно порезал ее, попав в линию энергона в ее груди, где он знал выплестнется много энергона, делая это похожим на смертельную колотую рану на расстоянии, но он не ударил ее так тщательно. Они должны были сделать это как можно более реальным, и поскольку Айронхайд вообще не участвовал в плане, его реакция была лучше, чем они могли надеяться, усиливая шок как для автобота, так и для десептикона. Очень испуганный, но испытывающий облегчение Айронхайд не задавался вопросом о мотивах держать его подальше от плана, когда он взял Бамблби на руки и обнял ее, как будто никогда не собирался отпускать, пытаясь успокоить и ее, и себя от шока всего этого. Однако Санстрикер не казался очень спокойным в этом вопросе. Он расхаживал взад и вперед, глядя на Баррикейда, который проверял рану в своем шасси, не подпуская Рэтчета близко, поэтому медик ухаживал за ногой Оптимуса, поскольку упомянутый медик постоянно посылал взгляды в сторону Баррикейда. — Нас должны были посвятить в этот план. Кого волнует реализм! Откуда нам было знать, что этот шлаггер нас не выдаст? — взревел Санни, которого брат оттеснил от нападения на раненого кона. — Зачем бы я позволил себя ранить, если бы собирался предать вас? Зачем мне было делать все это? — Баррикейд сделал широкий жест, насколько позволяли его раны, прежде чем вернуться к ремонту. Санстрикер подозрительно уставился на Баррикейда, затем перевел взгляд на Оптимуса и почти рыча спросил: — Ты сказал, что он может использовать ее, потому что я убью его на месте, если… Оптимус махнул рукой, заявляя: — Успокойся, солдат. Я бы не стал этого делать. Все, о чем он просил, это поговорить с Бамблби… Глядя на черно-белого меха, который, казалось, был слишком занят ремонтом порванных линий, чтобы заметить это, Сайдсвайп сказал Санни: — Вам придется спросить его. Плечо Баррикейда снова расслабилось у ближайшей стены, он заканчивал ремонт так хорошо, как только мог, чтобы не истечь кровью. Его рука лежала на шасси, прямо над тем местом, где когда-то был отсек, в котором находился Френзи. Теперь он был разорван на всеобщее обозрение, линии разорваны и кровоточили там, где ударил Старскрим. Он, вероятно, никогда больше не сможет носить другого дрона, камера разрушена, но это была достойная жертва, хотя бы ради реализма. Энергон был легче воды, и, хотя он и перерезал линию энергона в груди Бамблби, этого было недостаточно, чтобы всплыть на поверхность, так что атака Старскрима не была полностью отрицательной. Такой мех, как Нокаут, заметил бы недостаток энергона. Тем не менее, рана Баррикейда давала более чем достаточно энергии, чтобы быть убедительной даже для этого красного придурка. Рана все еще кровоточила; она выглядела плохо, но со временем заживет. Поскольку у Баррикейда была камера дронов, его искра была ниже, чем у других кибертронцев его размера. Старскрим, вероятно, не знал этого, и Нокаут тоже не знал, так как он обычно избегал десептиконских медиков… всех медики, на самом деле. Так что… теперь он тоже был свободным мехом. Каждый кон счел его мертвым. В общем, она стоила немного потерянного энергона, Бамблби того стоила. Этим спарклингам Оллспарка нужен был кто-то… Баррикейд не мог принять такое бремя. Это был не он, его руки были слишком грязны, чтобы растить детей… Повернув голову, чтобы посмотреть на пары, которые Старскрим оставил после себя, отступая в космос, черно-белый мех облегченно осел. Он поговорит с феммой, как обещал Оптимус, расскажет ей, где спрятано сокровище… Он не мог оставаться здесь, когда фемма так близко. Она была не так глупа, как другие. Феммы всегда умнее. Он надеялся, что успеет уйти прежде, чем Бамблби поймет, почему она не убила его, когда он почти поймал Дамского угодника 217. Если бы Баррикейду удалось раздавить мальчика, как планировалось, этого бы никогда не произошло. Вещь осталась бы не на своем месте, как и должна была быть много лет назад: Оллспарк. Проклятая штука… Все, что он принес, было проклятиями. Как бы то ни было, Оптимус обещал Баррикейду одну просьбу, и с тем, как фемма смотрела на него, казалось, что он получит свою просьбу. Все, что ему нужно, — это мгновение, всего лишь мгновение, а затем вернуться в темноту, спрятаться и затеряться, найти дом, где он будет один и где его никто не найдет. Это была настоящая трагедия, но так уж повелось у них. Баррикейд сделал вид, что не заметил, как Айронхайд с презрением смотрит на него, когда Бамблби подошла к нему и спросила: — Я все еще не понимаю… Почему? Баррикада махнул рукой, заметив, как дернулись пистолеты специалиста по оружию, заявив: — Разве ты не веришь, что свобода — это право всех живых существ… или что-то в этом роде? Если бы у феммы был рот, она бы нахмурилась, продолжая: — Твоя любимая фраза — карать и порабощать, Баррикейд. Сомневаюсь, что это так. Силовик ненавидел, как все мехи смотрели на них. Он думал, что это должен быть частный разговор, не то чтобы он винил их. Они только что вернули себе надежду на будущее. Несмотря на вуайеристские взгляды остальных, он мог сказать то, что нужно было сказать, без всяких признаний, хотя ему очень хотелось сбросить этот груз с груди. Отбросив эту мысль, он заявил: — Назови это возвращением долга. Ты не должна была оставлять меня в живых после того, как я чуть не раздавил Дамского угодника. Айронхайд повел себя так, словно получил пощечину, шагнул вперед и, встав между коном и своей маленькой феммой, рявкнул: — Ты оставила его в живых! Ты же знаешь, что единственный хороший кон — это мертвый кон. — Айронхайд, Айронхайд, успокойся, — упрекнул его Оптимус. — Пусть мех говорит, потому что мы оба знаем, что Бамблби могла бы все еще быть в опасности, если бы не он. Оптимус шагнул ближе, заставляя Баррикейда отпрянуть. Не то чтобы размеры Прайма действительно заставляли его нервничать, но это вызывало воспоминания о том, как он видел сокрушенных товарищей. Большой мех, казалось, заметил это и опустил плечи, чтобы быть немного менее угрожающим. Оптимус вспомнил, каким расчетливым и странно умственно компетентным был черно-белый мех. По дороге Рэтчет даже попытался подогреть Прайма до мысли убедить Баррикейда перейти на другую сторону… или, по крайней мере, стать нейтралом. Оптимус мог сказать, что Баррикейд собирается бежать, как только он попросит одолжение у Бамблби, и сначала Оптимус думал, что это будет «трахни меня», но теперь это казалось маловероятным. Десептикон на самом деле пытался сохранить некоторую дистанцию между собой и феммой. О чем же тогда он хотел спросить? — Найди новую альт-форму на случай, если какие-либо коны все еще вокруг и… следуй за мной. У меня есть просьба, — наконец заявил Баррикейд, заметив все внимание, когда он на мгновение оглядел остальных своей несогласованной оптикой, прежде чем сделать шаг вперед. Он проигнорировал крик Рэтчета «дай мне сначала взглянуть на твою рану», и теперь был в слегка помятой альт-форме, энергон капал из его формы, как протекающий водяной насос, последние остатки воды стекали по его форме. Даже Рэтчет съежился, пробормотав: — Идиот. Бамблби взглянула на своего командира, часть ее все еще задавалась вопросом, сколько у нее свободы, ужас все еще звенел в ее голове. Оптимус вздохнул, сказав: — Ты не обязана следовать за ним, Бамблби. Ты через многое прошла. Это зависит от тебя, но мы будем следовать. Фемма кивнула, узел в ее баке облегченно развязался. Оглядев окрестности, она заметила припаркованный автомобиль и, хотя габариды не были ее любимыми, она осмотрела его. Вскоре ее форма бросала брызги воды на всех остальных, когда она скрутилась в свою заимствованную альт-форму. Баррикейд, не теряя времени, ждал остальных, разбрасывая грязь и камешки, когда он включил двигатель на полную скорость. Бамблби последовала следом, а Айронхайд быстро последовал за ней. Как раз в тот момент, когда Санстрикер и Сайдсвайп собирались трансформироваться и последовать за ними, Оптимус положил руку на плечо желтого меха и сказал: — Я знаю, Санстрикер, что ты только что пережил тяжелые времена и, кажется, беспокоишься о Бамблби, но, пожалуйста, возвращайся на базу. Скажи Проулу, что с Бамблби все в порядке, он, наверное, уже проделал дыру в полу. Желтый ламборгини уставился на исчезающую фемму, выглядя очень разочарованным, прежде чем преобразиться, и Хаунд встал на дыбы. — О… это будет неприятно, — проворчал Рэтчет. — я уже видела этот защитный взгляд раньше, но об этом мы можем побеспокоиться позже. Толстая корма Айронхайда исчезает вдали. Оптика Прайма расширилась, и он чирикнул: — Может быть, раны Баррикейда замедлят кона, чтобы мы, большие мехи, могли его догнать. Рэтчет только фыркнул и последовал за полуприцепом, когда Оптимус мчался за топкиком, его тяжелый двигатель ревел. Удивительно, но они не зашли так далеко; через город, через мост, мимо кладбища и танцующего регулировщика, и они были на месте. Как будто Баррикейд планировал сделать эту просьбу как можно быстрее, а затем убраться отсюда. Айронхайда это не впечатлило, хотя регулировщик показался ему весьма забавным. — Что это за заброшенная вешалка и самолет… могильный двор, — сказал Айронхайд, слегка испугавшись, не то чтобы он признался в этом. Человеческие свалки любого рода машин были… тревожными, как будто мертвые были выставлены на всеобщее обозрение. Оптимус и Рэтчет вскоре тоже трансформировались, осматривая местность и гадая, не попадут ли они в засаду. В конце концов, оба меха обратили свое внимание на здание позади десептикона, который, казалось, охранял его, его двери-крылья были широко распахнуты в почти защитной позиции. Затем, словно заметив его позу, двери-крылья Баррикейда опустились, и он медленно пожал плечами в сторону вешалки. — Он… там. Я хочу, чтобы ты забрала его, — сказал Баррикейд, и на его лице на мгновение отразились эмоции, как будто ему было больно, стыдно. Затем, так же быстро, эмоции исчезли. Силовик зарычал, когда Айронхайд открыл раздвижную дверь, а затем бросил на Баррикейда подозрительный взгляд. — Он там, а ты его пугаешь, ты, громоздкий авто-фрик! — угрожающе сказал Баррикейд, подняв крылья. — Пусть Бамблби возьмет его, — было очевидно, что ему угрожает более крупный мех. — Нет, я тебе не доверяю! — заявил черный мех, выплевывая жидкость между обнаженными зубами. — Несколько часов назад у меня чуть не отобрали подопечную, чтобы… изнасиловать ее. Она никуда не пойдет, пока я не проверю! Оружие Баррикейда было почти обнажено; Рэтчет выставил его, потому что было бы подозрительно иметь в строю десептикона без доспехов. Из его голоса вырвалось шипение: — Прекрати! Ты его пугаешь, шлаггер! — Кого пугаю? — Айронхайд тоже зашипел. — Держу пари, это ловушка. Скорее всего так оно и есть… — Шевелись, фраггер! Я просто не хотел его будить! — взревел Баррикейд, отталкивая более крупного меха, и Айронхайд чуть не споткнулся, когда его ударили о дверной проем. Затем десептикон протопал в комнату, только чтобы замедлить шаги, когда он вошел внутрь. Затем, оказавшись рядом с чем-то похожим на несколько больших ящиков с инструментами и брезентом, мех наклонился вперед и неожиданно начал щелкать, мягко и эхом, как одинокая птица. Медленно послышалось шевеление, из угла донесся тихий щелчок. Затем, как будто сорняк внезапно выскочил из земли, маленький зеленый мех… Нет, нет, большой зеленый спарклинг, поднялся, чтобы поприветствовать кона. Спарклинг посмотрел на ошеломленного Айронхайда и вдруг зашипел на него. Спарклинг подбежал к Баррикейду, который поднял его, и он быстро обвил руками шею силовика. Айронхайд мог только моргать. Малыш выглядел как очень капризная обезьянка с четырьмя руками и… красной оптикой. Нетрудно было догадаться, что когда-то это был автомат с газировкой или что-то в этом роде, рядом с искрой виднелись следы сварки и металлические листы. Очевидно, была оказана медицинская помощь, из-за чего и без того острые черты лица юнца казались гораздо более зазубренными, чем были на самом деле. Если бы не одеяло, в которое он вцепился, как ворчливый ребенок, которого разбудили после сна, он мог бы показаться пугающим. Медленно пройдя мимо удивленного топкика, кон вышел на солнечный свет, оптика спарклинга расширилась, когда он захныкал при виде стольких мехов перед ним. Баррикейд щелкнул на него еще мгновение, прежде чем посмотреть на Бамблби. Фемма даже сделала шаг назад от удивления. Так вот о чем Баррикейд хотела ее попросить? Спарклинг? Почему? Отскочив от спарклинга так, чтобы юноша вылез из изгиба в шее Баррикейда, оптика остановилась на несогласованной оптике силовика с рукой, протянутой вверх, как будто чтобы коснуться одной, оптика Баррикейда встретилась взглядом с Бамблби. — Я не могу позаботиться о нем, и я уверен, что не могу оставаться на этой планете. И он никому не позволит прикасаться к себе, кроме феммы, потому что он такой темпераментный и легко пугается. Ему нужен… кто-то вроде тебя. Он медленно шагнул вперед, и Бамблби, не зная, что еще делать, раскрыла объятия. Спарклинг немного отпрянул. — Щелкни ему. Он поймет, кто ты, — сказал Баррикейд. — он поймет, что ты будешь его защищать. Я так же думал назвать его Девбот, но я не буду его опекуном, так что это не мое право. — почти шепотом заявил Баррикейд. — Он любит свое одеяло, и иногда я включаю ему музыку перед тем, как он ложится спать. На мгновение Бамблби увидела, что оптика Баррикейда закрылась, как будто он собирался заплакать, но он прочистил горло и продолжил: — Я починил его с некоторыми украденными медицинскими принадлежностями, насколько мог, но… он нуждается в надлежащем обновлении. Затем Баррикейд подобрался вплотную и медленно передал спарклинга, щелкая ему все время, пока тот не устроился в объятиях Бамблби. Затем он проинструктировал Бамблби, как правильно держать спарклинга: — Теперь держи руку под его кормой, а другую руку положи ему на спину, поверх искры. Это утешает, а также, если на него нападут, это даст его искре дополнительную защиту, а также, для большого спарклинга, ты можешь защитить его шлем, поместив его голову под свой подбородок или для меньших, в изгибе своей подмышки. Ну вот, ты все поняла. Вскоре Бамблби оказалась с хнычущим младенцем на руках, который тянулся к Баррикейду, но мех просто продолжал делать шаг назад, не в силах смотреть на спарклинга, когда он заявил: - …Это моя просьба к тебе. Позаботься о нем. Фемма знает лучше. Отвернувшись от спарклинга, который теперь чуть не плакал в объятиях Бамблби, кон уже собирался трансформироваться и уйти, когда, наконец, заговорил Рэтчет. Рэтчет подошел к неопытной фемме, чтобы показать ей, как положить голову спарклинга на свое шасси, чтобы он мог слышать ее искру, заявив: — Это все? Ты просто собираешься оставить спарклинга с неопытной феммой? — Я ей доверяю, — проворчал Баррикейд. — у нее есть некоторые природные инстинкты. Но Рэтчет продолжал, слишком хорошо зная теперь, что нельзя пренебрегать полом кибертронца только по его физической форме: — Ты прекрасно о нем заботился, и я уверен, что это не первый твой случай. — удивительно, но Рэтчет был озлоблен. — Я знаю, что такое щелканье. Это не любительская вещь. Я был медиком задолго до войны и много раз бывал в детских центрах… Теперь понятно, почему Бамблби не смогла тебя убить. Искра знает. Баррикейд зарычал, оскалив клыки: — Не говори так, медик. — Старшая фемма должна научить молодую фемму нескольким вещам, — добавил Рэтчет, бросая свои самые мощные сканеры на Баррикейда, слишком хорошо зная, что это вряд ли покажет что-либо, кроме разорванных линий энергона. С рычанием Баррикейд вытащил свое оружие, цепь шлепнулась на землю, как будто кон ожидал нападения прямо здесь. Тут же все отступили на шаг, особенно большие мехи, все подняли руки вверх с мягкими словами «успокойся» и «тихо, тихо». Только когда Бамблби появилась перед перепуганным десептиконом, Баррикейд немного успокоился. Младшая фемма заговорила почти обиженно: — Э-это правда? Ты фемма? Компонент лица дернулся, Баррикейда рявкнул: — Я… думаю, ты уже знаешь, что правда. В наших искрах немного больше Праймуса, чем в мехе, так что даже если мы не знаем… наши искры знают. Бамблби, так долго чувствовавшая себя одинокой, чуть не уронила спарклинга. Да, была Икс-бот, но она все еще чувствовала себя одинокой, бесплодной равниной, где нет ничего, кроме подметающей травы, и никто не слышит твоих мольб, кроме ветра. Она… У нее была… Конечно, Баррикейд не была ее первым выбором, но теперь все было не так страшно. Возможно, она все еще была в шоке от того, что ее чуть не изнасиловали, но она больше не чувствовала страха изнасилования. Как будто осознание того, что она больше не одна, делало все немного лучше, хотя на самом деле это было не так. В конце концов, это была Баррикейд, но Бамблби не могла не заявить: — Я не одна… Баррикейд бросила на нее взгляд, как будто она была почти оскорблена, заявив просто, как будто Бамблби слышала это тысячу раз раньше: — Конечно… у фемм больше ума, чем у меха. Бамблби в шоке уставилась на нее. Затем, передав спарклинга медику, не обращая внимания на его вопли несправедливости, ее двигатель зарычал, когда она закричала: — Я была не одна! Я была напугана, шокирована и сбита с толку! Ты знала об этом в тот момент, когда мы сражались, и все же ты… ты… — Что? Я не показывала тебе свою искру, как мясистую мигалку, — прорычала старшая фемма, внезапно оттеснив младшее существо одним своим враждебным присутствием. — Мы были на войне. Секс не означает дружеских отношений! Отвали! Бамблби, заметив скованность кона и сделав шаг в сторону, добавила: - …Я… я так мало знаю об спарклингах. Баррикейд фыркнула, опустив оружие и успокоившись от чистого страха в голосе феммы. Медленно ее плечи опустились, и она посмотрела на большого командира, прошипев: — Я никогда не перейду к вам! — прищурившись, она посмотрела на Оптимуса и добавила: — Или стану племенной кобылой. — Они бы не стали… — Бамблби вздрогнула. — А ты откуда знаешь? — почти закричала Баррикейд, обнажая клыки. — Я не прожила так долго, чтобы умереть таким образом. Я солдат и заслуживаю смерти как таковой! Двери-крылья Бамблби опустились. Хотя Санстрикер и успокоил ее, на самом деле она ничего не подтвердила со своим командиром, кроме того, что они не причинят ей вреда или не заставят ее. Это не означало, что у него не было времени. Она не могла не посмотреть на своего командира. Она так нуждалась в небольшом утешении. Как будто читая ее мысли, пока оптика обеих фемм сверлила его, Оптимус осторожно заявил: — Ни одна фемма под моей опекой не будет «племенной кобылой», как ты так красноречиво выразилась. Я буду защищать и относиться к любой фемме с уважением и заботой. — Я слышу там «но», — прорычала Баррикейд. — когда ты собираешься ее трахнуть? Крылья Би опустились, старые страхи поднялись в ее груди. Оптимус, к ее удивлению, зарычал на старшую фемму: — Никто не заставит ее, особенно под моей опекой. Она может размножаться… когда будет готова, — добавил он мягким, полным надежды тоном, — я очень надеюсь, что у нее будет много детей, но мы перейдем этот мост, когда он придет. — он посмотрел на Бамблби, надеясь, что она поймет, что ей не причинят вреда и что он даст ей столько времени, сколько ей нужно. Затем он посмотрел на Баррикейда. — То же самое касается и тебя, Баррикейд. Не надо больше убегать, не надо больше прятаться, и спарклинги будут… — Не смей командовать мной! Ты не мой Прайм. Воззвание Оптимуса смолкло, и он заерзал на своих больших ногах, оскорбленный, но не желая терять старшую фемму, поэтому он молчал, пока она продолжала свою тираду. — Я тебе не доверяю. Любому из вас. Поначалу вы можете смириться с ее решением не размножаться, но потом вы начнете терять терпение из-за медленного прогресса, — настаивала Баррикейд, заметив, как Айронхайд внезапно оказался позади своей подопечной, шепча ей что-то успокаивающим тоном. — а потом я заберу ее у вас. Затем крейсер трансформировался и исчез оттуда так быстро, как только мог ее альт-режим, оставив всю группу в замешательстве и слегка оскорбленной. Рэтчет, однако, не мог удержаться от смешка, борясь со скулящим голосом, который был готов сорваться в припадок: — Ну, по крайней мере, она не сказала, что уходит. Еще есть надежда, что она вернется. Оптимус, свет которого отражался от его доспехов, кивнул головой и тоже усмехнулся: — Да, надежда еще есть. А теперь пойдемте домой. Бамблби… нам нужно многое обсудить. Фемма напряглась. — Во-первых, я уверен, что Сэм хочет, чтобы ты связалась с ним; он приставал к Проулу. И… о твоем будущем. В некотором смысле это может показаться мрачным, но, пожалуйста, помни нашу систему верований; свобода — это право всех живых существ, и Бамблби, — сказал он, смягчая тон, — мы никогда не причиним вреда нашим братьям или сестрам по оружию. Мы — семья. Никогда не забывай об этом. Она могла только кивнуть. В ее искре все еще чувствовалась тяжесть, но теперь ее поддерживало еще столько же пирсов. Вода не утащит ее под воду, не сегодня. Не сегодня.***
Рэтчет улыбнулся ей. Он улыбался ей не потому, что она была молода, уязвлена, не из жалости и уж точно не потому, что она была феммой. Он улыбнулся, потому что заботился о ней… Они все заботились. Он улыбался ей молча, как улыбается врач пациентам, пережившим тяжелую минуту. Он действительно не хотел этого делать, но это было частью его работы. Отложив инструменты, медик бросил на Бамблби успокаивающий взгляд, радуясь, что все сейчас пытаются найти нового мехлинга, который убежал в тот момент, когда он положил маленького кусаку на землю. — А сейчас, — начал Рэтчет. — я знаю, что после такого травмирующего опыта это последнее, о чем ты хочешь говорить, и я не хотел спрашивать Санстрикера о чем-то настолько личном, но мне нужно знать, на случай, если мне придется принять контрмеры против… ношения. Я могу сказать, даже не глядя на твою искру, что она не возбуждена, что означает, что ей, должно быть, дали мгновение облегчения от твоего теплового цикла. Бамблби напряглась, отвернув голову, теперь было почти больно, когда она не позволила Айронхайду остаться с ней, как он предлагал. Она все еще немного нервничала вокруг каждого меха на базе, за исключением Айронхайда и Баррикейда, которых здесь даже не было. Рэтчет, однако, был очень профессионален с осмотром, и это был первый раз, когда он даже отклонился от темы ее сексуальности с тех пор, как они вернулись на базу. Глядя в сторону, голосом мягким, почти царапающим, она прошептала: — Хук коснулся меня… и разрядил мою искру, чтобы я не… растопила его руки. Старскрим хотел, но Баррикейд не дала ему такой возможности. Рэтчет чуть не раздавил подобранный им инструмент, положил его, как только услышал скрежет металла, но тут же снова поднял и швырнул в стену с проклятием, рявкнув: — Я убью его! Бамблби вздрогнула, желая раствориться в койке. Она не ожидала, что он так отреагирует, но потом он медленно успокоился и спросил: - И все, что он сделал, это прикоснулся к ней? Не было никакого сексуального взаимодействия? Фемма покачала головой: — Нет… и я бы не хотела, чтобы кто-то прикасался ко мне там какое-то время… если ты не возражаешь. Я… я не… Медик поднял руку, останавливая ее, когда заметил подергивание ее крыльев, беспокойство было очевидным. Его слова были мягкими: — Все в порядке. Просто приходи ко мне, если жар станет невыносимым, — она снова вздрогнула, думая о худшем, но Рэтчет продолжил, - …для укола охлаждающей жидкости. Это не задержит его навсегда, но сделает терпимым на некоторое время. Она кивнула, все еще чувствуя себя неловко, думая, что единственное, что она может сделать, это… извиниться. — Прости, Рэтчет… — сказала она, повернувшись к нему лицом. — Я никогда не хотела обидеть тебя или кого-то еще своим секретом. Просто дело в том, что… Он быстро остановил ее, положив руку ей на плечо в утешительной манере, которую он делал для всех пациентов, нуждающихся в теплом слове… хотя он никогда не отличался этим. — Это было к лучшему, — закончил за нее Рэтчет. — это помогало тебе выжить, и ты была напуган. Это понятно. А теперь иди. Многие хотят поговорить с тобой, — заявил он, улыбаясь, когда она бросила на него нервный взгляд, думая, что Оптимус хочет вынести наказание за ее непослушание. — я слышал, что Сэм пришел, как только узнал, что ты в безопасности. Он хочет тебя видеть… как и тот, кто кусает лодыжки. Девбот едва позволяет кому-либо поймать себя… Я имею в виду, держать его. Баррикейд приучила его быть диким зверем. Бамблби кивнула, приземлившись на ноги и бросив на него еще один взгляд, прежде чем направиться к выходу из медотсека. Она остановилась, когда увидела первого человека, который хотел ее видеть, и она тоже хотела его видеть. Сэм смотрел в пол, опустив глаза. Внезапная волна вины захлестнула ее. Она была готова покинуть его, даже не попрощавшись. Она чувствовала, что следующие несколько дней будет только извиняться… перед всеми. Она чувствовала, что каким-то образом ранила свою семью, пытаясь сбежать. — Я… прости, Сэм. Ты же знаешь, я не хотела уезжать… Я тоже так себя чувствовала, — тихо сказала Бамблби, медленно опускаясь на одно колено, когда она протянула руку вперед и провела кончиком пальца по его щеке. Человек медленно поднял руку в ответ и положил ее на ее палец, глядя вверх. Бамблби чуть не отпрянул от стыда, когда она заметила, что он плакал, вероятно, уже некоторое время. Она вроде как сбежала от него… Она чувствовала, что никаких извинений будет недостаточно. Все, что она могла сделать, это наклониться вперед и медленно поднять человека, как будто он был хрупким спарклингом, заключая его в свободные объятия. Он медленно поднял руку и схватил ее за часть рта, потянув за него, как будто упрекая ее: — Я понимаю… но не делай этого снова. Она медленно кивнула, чувствуя, что никакие слова не помогут, и человек продолжил: — Теперь, в следующий раз, когда у тебя возникнут проблемы с выражением своей сексуальности, просто попроси розовые пушистые кости или что-то в этом роде. Покачав головой и поднявшись на ноги, она медленно пошла вперед… Ей нужно было по-настоящему поговорить с Айронхайдом, а затем она хотела, чтобы он поддержал разговор с Оптимусом. Это было то, чего она не ждала с нетерпением. Она знала, что большой мех дает ей пространство, но его терпение не было бесконечным. Ей придется поговорить с ним о… времени. Именно это слово он и употребил. Это может означать что угодно… Внезапно ее мысли прервал звук тяжелых шагов. Обернувшись, она увидела меха, о котором думала… бегущего к ней. Он вытащил пистолет. Она тут же напряглась, опасаясь худшего. Возможно, Старскрим догадался. Он шел за ней… Он собирался… — Бамблби, — сказал командир, остановившись рядом с ней. Хаунд, Сайдсвайп, Санстрикер, Уилджек и Проул пробежали мимо, тактик остановился рядом с Праймом, чтобы доложить, позволив командиру заговорить первым: — К нам приближается несколько кибертронских сигнатур, и мы должны убедиться, что они… дружелюбны. Затем он повернулся и заговорил с Проулом по комлинку когда их длинные ноги повели их к двери. Бамблби постояла там мгновение, когда Рэтчет внезапно вышел из комнаты, заявив: — Давай, юнлинг. Нам нужно… — Нет, — внезапно рявкнула она, поворачиваясь, когда ее рука, которая не держала Сэма, превратилась в пистолет, и она направилась вслед за остальными. Только на мгновение приняв оскорбленный вид, Рэтчет выругался на нее, прежде чем броситься в погоню. Тем не менее, как только они вышли на солнце, они все были удивлены, увидев, как красный самолет трансформировался и остановился. Было еще четыре машины, все с символом автобота. Проул первым полностью опустил оружие, спросив: — Это ты, Бластер? Доложи. Где был ваш отряд? Мы могли бы использовать тебя еще несколько часов назад. Красный мех, который превратился из мини-купера в альт-форму с большими динамиками, рассмеялся. Затем он произнес: — Hola, Prime y Prowl. ¿Cómo has estado? - …Что? — спросил Оптимус, выключая прицел своего оружия. — И-извините, все еще застрял на испанском. Черт, я думал, что будет легче перебраться через мексико-американскую границу, но люди могут быть ужасно подозрительны к машинам в пустыне… особенно блестящим, как один синий мех, которого я знаю. — Я не собирался пачкаться, — раздался знакомый голос, и в коммуникаторе начали всплывать названия посетителей ссылки: Мираж, Трекс, Бластер, Блюстрик, Пауэрглайд и Трейлбрейкер. — Трекс! Это ты? — спросил Санни, подходя к одному из синих мехов, и они обхватили друг друга руками, пока синий автобот продолжал: — А кто еще может так хорошо выглядеть? Они оба рассмеялись, а затем обе группы внезапно начали сходиться со смехом, сердечными ударами и обменом данными. Бластер, командир отряда, обратил свое внимание на Прайма и Проула. Он заметил Бамблби, стоящую в дверном проеме с Рэтчетом, все еще в оборонительной позе рядом с молодым мехом. Но он не обратил на это внимания, зная, что скоро узнает причину. — Итак, — сказал Бластер, улыбаясь, — расскажите мне, что я пропустил? Оптимус хмыкнул, когда с базы донеслось проклятие, Рэтчет попытался схватить Девбота, который теперь бежал вперед между ног медика к новым мехам. Девбот задержался достаточно долго, чтобы посмотреть на новых мехов, когда Икс-бот подбежала к нему, пытаясь украсть свое чучело осьминога. Оптимус покачал головой, слишком хорошо зная, что зеленый спарклинг был вторым фокусом Рэтчета после Би, и, по-видимому, так же хорошо избегало медицинских осмотров, как и фемма. Он еще больше развеселился, когда Икс-бот ударил другого спарклинга и забрала свою мягкую игрушку обратно. Командир посмотрел на Бластера и сказал: — Мой друг, это очень интересная история, которую наш вид не скоро забудет.