Дневник Некроманта

19 ноября 1901 года Раинвилль всегда был местом шумным. Впрочем, как и полагается столице : многоэтажные каменные дома, уходящие едва ли не под самые "потолки", были заселены несчетным количеством людей и монстров; паровые локомотивы, чьи маршруты проходили аккурат по главных улицах, сутки на пролет наполняли город лязгом металла и шумом испускаемого пара, а запряженные в повозки лошади и шеду¹ так и норовили выхватить чего-то съедобного у многочисленных прохожих. А в шуме и пёстрости толпы спрятаться было проще простого. Особенно, если делать это намеренно. Не то, чтобы Мирсис боялся попасться кому-то на глаза по неосторожности, нет, просто, растворяясь среди остальных, Феллерман чувствовал себя на своем месте. Такой же, как и другие. Ничем не примечателен. Лишнее внимание ни к чему. Двубортное длинное пальто хвойно-зеленого цвета приятно согревало в такую пору. Пускай дождя или снега здесь, в Муравейнике, никогда не будет, но сезонно к зиме все таки становилось холоднее. Десятиконечная звезда - символ Университета, украшала одежду на груди, давая понять окружающим, что перед ними воспитанник, стоящий под опекой ||| класса. Как хорошо, что никто из прохожих никогда не узнает, что он - сын изгнанца. ... Собор Четверых встретил оживлёнными улицами и почти полной готовностью к празднику - с завтрашнего дня и ещё почти три недели будет проводиться фестиваль, посвященный началу нового года. Мирсис улыбался. Помимо всего прочего, сегодня ещё и его личный праздник - тринадцатый день рождения. "Входя внутрь отбрось сомнения" Поудобнее перехватив корзину с благовониями Феллерман шагнул за порог. Каждый прихожанин должен принести что-то с собой. На самом деле Мирсис прихожанином уже как два года не являлся, устроившись в помощники при соборе, но все ещё приносил с собой подобные вещи. В благодарность за когда-то оказанную помощь. Заметив человека у главного нефа, парень заметно оживился, невольно улыбаясь шире. Человек улыбнулся в ответ. Лёгким летящим шагом Феллерман в два счета оказался рядом с ним, слегка поклонившись в знак приветствия. - Настоятель Фауст, рад видеть Вас. Могу я узнать, как идёт подготовка к Осеннему Годоокончанию²? Священник сдержанно кивнул. - Проходит хорошо. Двадцатая поставка почти окончена, молодые капельники также готовы. Пожилой храмовик продолжил : - Я слышал, Университет последнее время не жалеет своих детей науки. Ты ведь успеешь выучить ту партию, которую тебе поручила леди Кэтиль? - Госпожа Бербайдс? Не волнуйтесь, все в порядке. Хоть она и строга, Первый Великий хранит ее. Она справедлива ко мне, настоятель. Мужчина одобрительно кивнул. - Тогда можешь ступать, дитя. Знай, что Собор ценит твое трудолюбие. Получив позволение уйти, Мирсис почти упорхнул в другую часть храма - перед праздеством всегда было много работы. Но, не успев приступить к работе, юношу окликнула одна из прихожан - леди в бордовом пальто, что часто дарила Храму пожертвования. - Молодой человек, не подскажете время? Услышав что его окликнули, Мирсис тут же остановился. Прижал к походному плащу корзину благовоний, и поклонился так, как учили всех юношей его возраста : выровнялся по струнке, завел одну руку за спину, а другую выровнял на уровне груди, низко склонившись почти в пояс. В таком положении невозможно было знать, с кем именно он имеет честь говорить, но, судя по голосу, это была леди преклонных лет. А судя по качеству обуви и верхних одежд это была очень уважаемая леди. - Девятнадцатый журни³ семнадцатого моа⁴, госпожа. Каждый свой жест Феллерман старался наполнить уважением. Находясь на самом низу иерархической цепочки, Мирсис не мог позволить себе ненароком оскорбить вышестоящего. Нужно быть обходительным. Никогда не знаешь, кто будет следующим председателем Совета. - Какой прелестный юноша. Как долго Вы здесь работаете? Никогда раньше Вас не видела. Разумеется она не видела. За пределами Храма его едва не гнали силой. Не поднимая головы, Мирсис ответил, улыбаясь : - Без десяти дней два года, мадам. Можно было заметить, как под ногами шевельнулся ее полубесплотный хвост. Природный элементаль. Кажется, в книгах о Старом Мире⁵, ее подвид монстров зовут феями. - Почему же Храм берет к себе столь молодых людей? - Не имею чести знать, мадам. ... Остаток дня прошел за раскладыванием соборного инвентаря, проверкой качества свечей, подготовкой Центрального Алтаря и прочей мелкой работой. В общем, довольно спокойно, если не считать общей предновогодней суеты. С улицы пахло глинтвейном. В помещении - травяными благовониями. Мирсису было хорошо. Столь редкий, и необходимый в последнее время, покой дарил его душе ощущение, близкое к просветлению. Каждый день бы так. В такие моменты жизнь кажется намного лучше, чем есть обычно. Взгляд невольно остановился на витражах. Великие Четверо. Справедливость. Суд. Совершенствование. Смерть. "Наши действия определяют наше будущее" "То, что не убивает, делает сильнее" "Восприятие определяет качество" "Потеря однажды подарит счастье" Любопытно, они существуют? Могут ли они заботиться о ком-то? Можно ли их задобрить? Мирсису бы очень хотелось, чтобы именно Боги заботились о нем. Тогда у него точно хватит сил, чтобы окружающие оставили его в покое. Покой. Как давно он не чувствовал его? А ведь он очень хотел бы иметь семью, правда. Опеку над собственной душой, чтобы не бояться. Заботящихся о нем опекунов... Он бы сделал все, чтобы не разочаровать их. Правда все... Даже душу отдал бы, честное слово! - Старшой Феллерман, старшой Феллерман! Звонкий детский голосок оторвал Мирсиса от начищения витражей, почти заставив выронить тряпку. Юноша неловко улыбнулся маленькому нежданному гостю. - Это ты ко мне? Боюсь, я не твой Старшой. - Учитель Бэггер сказал, что Вы будете с нами петь. Выходит, Вы - наш старшой. Молодые капельники. Точно. Но почему никто не предупредил о том, что они настолько юны? - Хм. Выходит, что так. Что случилось? Мальчишка почти просиял от гордости, отвечая : - Учитель сказал, что первое выступление сегодня. Меня попросили узнать, когда Вы сможете отрепетировать с нами. Сегодня? То есть сейчас? Когда они решили? Почему не сказали? Как он должен был подготовиться? Внешне Мирсис сохранял спокойствие. - Сейчас. ... Репетиция шла хорошо. Хор детишек пел на удивление стройно, и все, как один, сияли от восторга. Их первое выступление. Также, как и у Мирсиса когда-то. И он радовался за них. Скоро этих детей ждёт их первая победа. Но, как бы там ни было, столь сильная тяга к религии была продиктована ни чем иным, кроме как малодушным желанием Мирсиса всеми возможными способами не попасть в воинскую часть. И самому Феллерману в этом чудилась лицемерная фальшь. Жаль только, что сделать с этим он ничего не мог. После репетиции его встретил Льюис. Льюис Бэггер. Его лучший друг. Блондин с длинными вьющимися волосами, завязанными в низкий хвост, мягко улыбался. Его усеянное, по каким-то причинам, веснушками лицо сияло от радости, как и у самого Мирсиса. Как хорошо всё-таки, когда есть друзья. ... Наконец, спустя несколько часов походов по городу, Мирсиса завели в здание. Пекарню, запахи которой приятно щекотали нос. Но, все же, зайти без происшествий Феллерман не мог. Едва ступив за дверь умудрился споткнуться, чуть было не разбив себе нос. И куда только девалась вся его изящность, когда дело доходило до дверных проемов? - И почему только, в Раинвилльских домах такие высокие пороги? Приятель в ответ добродушно отсмеялся : - Чтобы некроманты не прыгали. - При чем здесь некроманты? - А почему нет? Феллерман, посмеиваясь, парировал в ответ : - А почему да? - Потому что. - Ха-ха... Ладно, твоя взяла, Лью. Кстати, зачем ты привел меня сюда? После этого вопроса, приятель вдруг замялся. Кажется, что-то важное. Парнем Бэггер был стеснительным, порой даже слишком. А когда дело доходило до подарков и поздравлений так вообще - слова не вытащишь. Как сейчас, к примеру. - Эм... Ну вобщем...как бы... Блондин жутко побледнел, как предположил Мирсис, боясь ошибиться. Готовился наверное, старался. И все забыл в самый не подходящий момент! А потом вдруг резко поклонился, чтобы Феллерман не видел его лица, и двумя руками протянул подарок. - В общем, это тебе. Мирсис завороженно смотрел на свёрток. Давно ему ничего не дарили... Осторожно, чуть дрожащими руками, он взял вещицу. Гладкий металл приятно холодил пальцы, даже сквозь тонкую обёртку. Так же трепетно ее снял. Длинный металлический гребень холодно поблескивал в освещении комнаты. - Ну эм... Я слышал, что раньше ты жил в Йёгенбурге, и... ну... Решил, что тебе может приглянутся что-то оттуда... И я подумал... - Спасибо. Собственный голос звучал тихо, с почти благоговейным восторгом. - ...правда спасибо, Лью. Мне очень нравится. - И...Пока у нас есть возможность, мы могли бы пройтись по новому мосту. Там, кажется, открыли что-то. ... Раинвилльский стеклянный мост, построенный одной из новейших технологий, был едва ли не произведением искусства. Многие архитекторы со всего Муравейника трудились над ним почти полтора года и, наконец, был построен, мгновенно став достопримечательностью столицы. Разговоры ни о чем. Вкусная выпечка. Лучший друг рядом. Поздравления. Что ещё нужно в день рождения для счастья? Разве что... ...живая семья? Тоскливый, почти раненый взгляд зацепился за какую-то празднующую семью. Счастье... Неужели он его не достоин? Задрожали руки. От слёз жгло в глазах. ...совсем немного полноценности. Как много для этого нужно отдать? В горле комом стала слюна. Почти подкосились ноги. Почему он не достоин этого? - Хэй, что-то случилось? Льюис беспокоится. Нехорошо так. Быстро сморгнув слёзы, Мирсис постарался вытянуть из себя улыбку. Получилось только горькое ее подобие. - ...все в порядке. Правда. Только... Давай пойдем домой, хорошо? Мне, кажется, немного дурно. Он не имеет права винить кого-либо в своей неполноценности. Только не сейчас. - Извини, Лью. Друг хотел было что-то сказать, но Феллерман продолжил : - Знаешь, я, наверное, сам дойду. Здесь не далеко. - Но ведь... Сквозь фарфоровую улыбку вытянул : - Не нужно. Я могу и сам. Спасибо за все, Лью. ... Дорога назад почти не запомнилась. Мирсис только и помнил, как переставлял ноги. Опомнился он лишь когда рядом раздался чей-то крик. Кто-то нуждался в помощи. Побежав на звук, Мирсис не думал о том, что может пострадать. Не было мысли о том, что это не его дело. Не подумалось и о том, что бой может быть неравным. Нужно помочь. Не смотря ни на что. А вот и причина. Разношёрстная мелюзга из нищенского квартала загнала в угол богатую на вид девушку, собираясь, кажется, ограбить ее. Бедная леди старалась защищаться но, разумеется, бесполезно. Дальше Феллерман думал недолго. Отточенные на тренировках удары и связки без особого труда разогнали нищенский сброд. Если ты учишься в Университете, ты должен уметь все. Иначе тебе здесь не место. На оставшихся пришлось почти рычать. В бой те не рвались, но и уходить не спешили. Закрыв собой девушку, Феллерман рявкнул : - Отошли прочь! Немедленно! И они отошли. Но по другой причине. - Кто же это у нас? Жак. - Решил поиграть в геройство, Мирси? Думаешь, раз спас знатную леди, она теперь спасет тебя от нищеты, взяв в мужья от большой благодарности? Хотя, нет. Знатные дамы не ходят в таких местах. Выходит, мысли о защите сирых и убогих служат тебе костылями в бою, Феллерман? Как благородно. - Чего тебе? - Мне? Ничего. Просто хотел убедиться, что ты все также жалок в своем желании помогать всем подряд. Мирсис украдкой обернулся за спину. Состояние леди все ещё беспокоило его больше. Но то ли это и впрямь была очередная подстава, то ли видя их разборки девушка сбежала, но за спиной уже никого не было. Зато за спиной Люминера было. Леди Роуз Хартманн. Декан факультета по исследованию работы душ. Монстр-ящерица матово-черного цвета, что была известна своей педантичностью и строгостью. По их души пришли очень большие неприятности. И теперь они точно не привиделись. - Мистер Люминер. Мистер Феллерман. Надеюсь, у вас есть достаточно веская причина, для того, чтобы объяснить свое поведение. Голос у нее сквозил сухой неприязнью, почти презрением. И этот вопрос... Она всегда говорит так, когда считает, что кто-либо из ее студентов собирается драться. Мирсис тут же отступил, стушевавшись. Оправданий декан Хартманн не терпела, да и сказать в свою защиту что-либо Феллерман не осмеливался. Все ещё была вероятность того, что ему что-то привиделось. А лжи монстрица не прощала. Ни во зло ни во благо. Только честность, под стать цвету ее души могли бы заставить ее уважать кого-то. - ...нет мэм. Прошу простить нас за недостойность нашего поведения. Люминер был с такой покорностью совершенно не согласен, но под строгим взглядом декана заставил себя промолчать. - Вам есть что добавить, мистер Люминер? Но зато почти огрызнулся в ответ. - Нет, мэм. Чувство самосохранения было, кажется, чуждо Жаку. - Не думайте, что высокое положение Ваших родителей убережёт Вас от наказания, мистер Люминер. И жёстко припечатала на последок : - Отработка. Обоим. Пятнадцать экземпляров переписанных вами сборников правил. Это было много. Очень много. Но даже это не мешало Жаку пытаться высказать свое недовольство. Что, к слову, очень быстро присекли. - Вам, мистер Люминер, к завтрашнему утру. Как проходят эти отработки, Мирсис помнил хорошо. Пустой кабинет. Два стола. Каллиграфические перьевые ручки старого манера и их главное наказание : два печатных сборника Законов и Правил. По двадцать пять страниц в каждом. Пятнадцать раз. Почти четыре сотни страниц без права на перерыв более десяти минут. Жак отлынивал часто. Отходя на "минуту" заставлял кого-то другого писать за себя. Потом получал уже физическую отработку. И, по мнению Мирсиса, писать так и не научился. Феллерман же, кропотливо и упорно сидел над каждой страницей столько раз, сколько придется до тех пор, пока не закончит. Теперь его почерк уже к тринадцати годам было не отличить от печатного стандарта. Но безнадежность своего положения спас другой человек. Профессор-практик химических наук. Мэллиан Хартманн. - Полегче с этим молодым человеком, леди. Ещё пару лет академии, и я заберу этого парня к себе в лаборатории. Ты знаешь какой он талантливый то? А ты его бумажки заставляешь марать. Когда он успел прийти? Молодой преподаватель стал за спиной Мирси, по-отечески похлопав того по плечу. - Не ругай его, Роуз. Уверен, он просто защищался. Но Феллерман не спешил поднимать голову. Все также стоял, виноватой собакой потупив пристыженный взгляд к полу, не дыша. Почему он боялся? Ну... Это уже совсем другой вопрос. - Я ведь правильно говорю, Мирсис? - ...так точно, сэр. Преподаватель же, как ни в чем, улыбался. - Вот видишь, Роуз, все в порядке. После обратился к Феллерману, заговорчески подмигнув : - Не бойся Мирси, эта злая женщина тебя не съест. Сам он только больше стушевался, а вот монстрице это явно не понравилось. - Мэллиан Хартманн! Ещё одно столь похабное обращение, и я напишу на Вас заяву, Вам ясно? Вам стоит научиться держать язык за зубами, профессор. Человек лишь продолжил : - Отчего же так грубо с родственниками, мэм? Я не сказал Вам ничего зазорного, чтобы Вы так злились. - Мы. Не. Родственники. А эту историю знали все, кому не лень. Свадьба Миноры Хартманн и Редьярда Росмента была известна на весь Университет. Обанкротившийся Росмент был вынужден жениться на хозяйке успешного нотариусного предприятия. В узких кругах это звали высшей степенью кумовства. Почти за шкирку потянув с собой Жака, декан удалилась. А вот Мэллиан уходить не спешил. И в столь неправдоподобные отговорки не поверил. Разумеется не поверил такой очевидной лжи. Сел напротив на корточки, проникновенно заглядывая в глаза. Голос у него был тихим и вкрадчивым. Совсем спокойным. - Что у тебя случилось, Мирсис? Можешь сказать мне, я никому не скажу. Но Феллерман все продолжал упрямиться - ещё и выровнялся по струнке, сжав кулаки, казалось, став даже ровнее линейки : - Все в порядке, профессор Хартманн. Тот лишь недовольно поджал губы от такого ответа, но продолжил говорить, осторожно подбирая слова : - Мирси, послушай... Если тебя что-то беспокоит, если тебя задирают, ты можешь сказать кому-то. Например мне. И я постараюсь помочь. В ответ прозвучало упрямо-чтивое : - Все хорошо. Вам не о чем беспокоиться. И вот что на это он мог ответить? Тяжело вздохнул да и только. - Будь осторожен, ладно? В ответ - сдержанный кивок. И вот наконец Мирсиса оставили в покое. Возвращаться в общежитие не хотелось. Ему нужно на кладбище. ... В отличии от Мирсиса, две аккуратные могилы совсем не изменились за последние годы. °Ґэджо Феллерман [Йёгенбург] Человек. 1851-1893° °Лукреция Митцси-Феллерман [Конкордт] Монстр. 1849-1888° Две черные лилии аккуратно легли на ровный гранит. Две незаметные слезы обратили лицо юноши. И Феллерман проснулся, тихо рвано вскрикнув. В ушах громко билось собственное сердце. Руки слегка немели, но тут же сжимались в кулаки. Осознание пришло не сразу. Но когда пришло, подарило странное ощущение пустоты и смирения. Воистину, ничто не вечно под луной. О доме было неприятно вспоминать. Но только потому, что его уже не вернуть. Две черные палочки благовоний исходили тонкой дорожкой дыма. В знак скорби о недавно умершем.