Otherworld

      С неба капало.       Сакура прислушивалась к звуку летнего дождя. В нём была тихая тревога: находясь между обрушивающимся облаком и землёй, было страшно никогда не добраться до места назначения. Один только этот звук заставлял её смотреть вниз на своих товарищей по команде.       Сумерки давно миновали, глубокая ночь поглотила всё, кроме четырёх фигур, сгрудившихся вокруг костра. Они были в безопасности под ветвями древнего дуба, с которых она наблюдала, укрытые от дождя, пока жарили свежевыловленную рыбу и чистили грибы, которые добыл Саске.       Сакуре нравилось дежурить первой. В остальных сменах присутствовало одиночество, в отличие от первой. Тихая болтовня её сокомандников, готовящих еду, наполняла ночь духом товарищества и теплом.       — Сакура, — окликнул её Обито. Она глянула вниз и увидела, что капитан смотрит на неё. Обито был высоким мужчиной, которого по праву можно было бы считать красивым, если бы жизнь не была с ним так сурова. Он глядел на неё своим единственным здоровым глазом, пустую глазницу прикрывал потёртый протектор на лбу. Обито был назначен в Седьмую команду более десяти лет назад; хоть он и был добрым и мягким, он также был практичным и подчинялся правилам с безжалостной действенностью. Сакура не возражала: в трудную минуту безжалостность была особенно хорошей чертой для любого шиноби.       Сакура кивнула ему, поднимаясь со своего удобного насеста на дереве. Она отряхнула грязь с униформы и спрыгнула с ветки, используя чакру, чтобы плавно приземлиться на мягкий мох. Присев на корточки рядом с Акамару, она быстренько почесала его за ухом и направилась к костру.       — Спасибо, — сказала Сакура, когда Саске вручил ей тонкую палочку с нанизанными грибами и овощами.       — Мы приближаемся к Долине Завершения, — объявил Обито, присаживаясь на упавшую ветку дерева по другую сторону костра. Из темноты, вступив в круг тёплого пляшущего света, появился Киба. Он положил немного сухих дров возле костра, поздоровался с Акамару и уселся рядом с Сакурой, схватив шампур с едой и откусывая кусок.       На этот раз Киба был нехарактерно молчалив — казалось, он что-то обдумывал. В конце концов, он набрался смелости выплеснуть всё, что его беспокоило. Тёмные глаза на мгновение метнулись к девушке, прежде чем остановиться на Обито.       — Капитан, можете рассказать нам о Хатаке Какаши?       В лагере воцарилась тревожная тишина, единственным звуком было потрескивание костра. Обито уставился на Кибу, его губы сжались в прямую линию. Свет, отбрасываемый пламенем, танцевал на его лице, освещая даже самые глубокие изгибы и складки его шрама, в то же время заставляя его чернильно-тёмный глаз резко контрастировать со светом, подобно чёрной дыре.       Саске сидел по другую сторону от Сакуры, не сводя глаз с рыбы, которую он умело жарил на костре, хотя девушка легко смогла заметить признаки его интереса. Наконец, Обито опустил взгляд и тяжело вздохнул.       — Что ты хочешь знать?       Все трое придвинулись ближе к огню, будто их одновременно притянуло к Обито невидимыми нитями. Краем глаза Сакура увидела, что даже Акамару поднял свою могучую голову.       — Ну… — Киба колебался, глядя на неё и Саске. Он оскалил клыкастую ухмылку. — Что нам важно знать?       Обито долго глядел на Кибу.       — Много ты знаешь о Первой Мировой Войне Шиноби?       — Она была… э-э-э, масштабной? — сказал Киба, и его щёк коснулся румянец. Он смущённо кашлянул и отвёл глаза, когда взгляд Обито подёрнулся разочарованием, заставив Сакуру хихикнуть. Она без труда услышала, как Саске прошептал себе под нос: «Идиот».       — Первая Мировая Война Шиноби началась при жизни Первого. Коноха была основана уже несколько лет и являлась ярким маяком для других стран. В то время как Первому удалось объединить враждующие кланы, чтобы коллективно построить Коноху, многие другие государства в этот период всё ещё пребывали в хаосе. Ситуация усугубилась, когда на нашу молодую деревню напал Девятихвостый, заставив Первого подчинить великого лиса своим дзюцу высвобождения Дерева и для сохранности запечатать его в своей жене с помощью знаменитого дзюцу запечатывания Узушио, — легко процитировала Сакура, ковыряя гриб на своём шампуре. Киба скрестил руки на груди и кивнул.       — Верно, Сакура, — сказал Обито, откусывая кусочек жареной рыбы. Он сделал ей знак продолжать.       — Обладание Девятихвостым и огромной силой, которая пришла с появлением джинчуурики в деревне, вызвало трения между другими странами, которые привели к тому, что Первый стал путешествовать по всему миру и захватывать всех Хвостатых Зверей, запечатывая их в джинчуурики, чтобы перераспределить силу и вернуть мир. Первая Мировая Война закончилась договором о перемирии, которое длилось двадцать лет.       — Он должен был оставить их Конохе, — Киба пожал плечами и оторвал клыками кусок рыбы от шампура.       — Что разрушило бы всю цель, — возразила Сакура. — Целью Первого было не основать самую сильную деревню, а установить мир.       — Я гляжу, хоть кто-то был внимателен в академии, — сказал Обито. — Итак, как началась Вторая Мировая Война Шиноби?       Сакура погрузилась в воспоминания. История зарождения Конохи всегда её завораживала, но в исторических книгах о Второй Войне было очень мало информации.       — Я считаю, она началась с геноцида.       — Узушиогакуре, — наконец заговорил Саске, бросив взгляд своих чёрных глаз на огонь. — Мама рассказывала мне, что Вторая Война Шиноби началась с уничтожения Узушиогакуре. В качестве мести за помощь Первому эта маленькая деревня подверглась нападению шиноби Дождя и их лидера, Ханзо Саламандры. Дождь был одной из деревень, которые упустили Хвостатых Зверей и были полем битвы во время Первой Мировой Войны.       — Очень хорошо, Саске, — похвалил Обито. Он украдкой взглянул на Кибу. — Это освежило твою память, Киба?       — Я, должно быть, тренировался во время этих занятий, Обито-сенсей, — неохотно сказал Киба, почёсывая шею.       — В любом случае, Микото-сан была права, Саске, — продолжил Обито. — Дождь понёс тяжёлые потери во время Первой Войны, страна была разорена и обнищала. Так продолжалось до тех пор, пока деревню не взял под свой контроль Ханзо Саламандра. Поклявшись отомстить за свою страну, он начал с уничтожения Узушиогакуре, которая в течение многих лет была самым верным союзником Конохи. Выжившие бежали в Коноху, что побудило Второго объявить войну Дождю. Так началась война между Листом и Дождём.       — Экономическое неравенство между нациями и странами, использующими военную мощь для принудительного расширения своих границ, — это то, как оказались вовлечены остальные страны, а именно Песок и Камень? — спросила Сакура.       — Верно.       — Так какое отношение это имеет к Хатаке Какаши? — спросил Киба, приподняв бровь.       Обито пожал плечами.       — Важно знать обстоятельства, в которых родилось моё поколение. Какаши столько же лет, сколько и мне, он сформирован временем и испорчен им же.       Все трое замолчали.       — Во время этой второй войны прославились трое шиноби, известные как Легендарные Саннины, но был и ещё один шиноби, известный как Белый Клык Конохи — человек, который легко соперничал с Легендарной Троицей по силе и славе. Когда я был маленьким, мы только и говорили что о Белом Клыке, — Обито задумчиво улыбнулся, будто пыльное воспоминание было чем-то, что он достал поздней ночью, дабы насладиться его чистотой, прежде чем снова убрать. — Однажды Белый Клык принял решение, которое спасло его команду, но проиграло нам важную битву, которая, пожалуй, продлила войну ещё на один год. Он был немедленно отстранён и посрамлён жителями деревни и её руководством. В конце концов он покончил с собой.       Киба тихо выругался себе под нос, а Саске тихо усмехнулся. Сакура молчала, наблюдая за всеми интонациями и эмоциями, которые бушевали в тёмных глазах Обито.       — Белого Клыка звали Хатаке Сакумо, — наконец сказал Обито, глядя на них троих. — Он был отцом Хатаке Какаши.       — Дерьмо, — сказала Киба, озвучивая её собственные чувства.       В течение долгого времени Обито задумчиво жевал очередной гриб, между ними растянулась напряжённая тишина.       — Я встретил Какаши как раз перед тем, как мы начали учиться в академии. Он был выдающимся — гений, превосходящий всё, что когда-либо видели в Конохе. Он окончил академию через год, ещё через год, в возрасте шести лет, уже был чуунином, а джоунином стал ещё до того, как большинство из нас выпустилось. Какаши был… и есть… он искусный тактик, расчётливый и очень умный. Он безжалостно следует приказам и правилам — побочный эффекта позора Сакумо, по крайней мере, так однажды сказал мне Четвёртый. Таким образом, он обходит свой собственный моральный кодекс, скорее полагаясь на чувство долга и чести других.       — Какой у него набор навыков? — спросил Саске, доедая рыбу.       — Первичный элемент — Молния, — сказал Обито, а затем усмехнулся с невесёлой улыбкой, коснувшись своей пустой глазницы. — Но я полагаю, к настоящему времени он овладел всеми элементами, — он сделал паузу, его глаз потемнел. — В последний раз, когда я его видел, он работал над одним приёмом — он назвал его «Райкири». Смертоносная атака на основе Молнии. Вы услышите её раньше, чем увидите, — Обито продолжал вспоминать всё, что знал о своём бывшем сокоманднике: от манер тайдзюцу до набора навыков ниндзюцу. Наконец он посмотрел на Сакуру: — На сегодня достаточно.       Сакура кивнула, доедая остатки еды. Она поднялась на ноги, выпила немного воды и, подойдя к дереву, которое использовала в качестве поста, направила в стопы чакру, чтобы спокойно взобраться на него, пока не достигла самых высоких ветвей.

***

      По мнению Сакуры, Долина Завершения представляла собой впечатляющее, но мрачное зрелище. Издалека это выглядело как безмолвный белый поток, ниспадающий каскадом по скалистым выступам. По мере того как они приближались, шум нарастал, пока из-за оглушительного рёва воды они не перестали что-либо слышать. Обито делал им знаки руками и пальцами, подводя их настолько близко, что Сакура могла хорошо разглядеть каменные фигуры Первого Хокаге и его соперника.       — Это невозможно, — крикнул Киба, когда они достигли подножия водопада. — Мы не сможем услышать их отсюда, — Акамару гавкнул в знак согласия, высунув язык, оглядываясь взад и вперёд и осторожно обнюхивая местность.       — Нам это не нужно, — ответил Саске, постукивая кончиком пальца прямо под глазом. Сакура кивнула. Шаринган мог передать всё и Саске, и Обито даже вне зоны слышимости. Самым важным сейчас было определить точное место, где должна была состояться встреча.       — Встреча состоится на статуе, — сказал Обито, прикладывая ладонь козырьком и вглядываясь в залитое солнцем изваяние.       — На которой? — крикнул Киба.       — Разделимся. Мы с Сакурой найдём удобную позицию, чтобы наблюдать за статуей Первого. Саске, вы с Кибой следите за статуей Мадары. Пусть Акамару обнюхает периметр, и дайте знать, когда он почует Какаши. Это предупредит нас, — инструктировал Обито достаточно громко, чтобы его было слышно за шумом воды. — Встреча состоится через час. Найдите место, которое достаточно скроет вас и обеспечит стратегическое преимущество в случае, если дела пойдут плохо. Что бы вы ни делали, в бой с врагом не вступайте.       — Ясно, — сказали Саске и Киба и вместе с Акамару рванули на другую сторону долины.       Обито повёл Сакуру вверх по водопаду на статую Хаширамы, молча отмечая, какие места идеально подходят для наблюдения. Она осматривала периметр наравне с ним и приметила небольшой участок земли, скрытый кустарником и листвой. Она положила руку на плечо Обито и указала на это место. Он кивнул, спрыгнул со статуи и направился к тому месту, Сакура следовала за ним.       — Обито-сенсей, — прошептала Сакура, скользя взглядом по его фигуре, когда они устроились. Он молчал, но внимательно на неё посмотрел. — Вы в порядке?       Казалось, вопрос застал его врасплох.       — Почему ты спрашиваешь?       — Вы были обеспокоены с тех пор, как Шестой дал нам миссию, — осторожно сказала Сакура. Хоть Обито и был её учителем и капитаном уже более десяти лет, в нём была определённая взрывоопасная часть, которой они втроём старались избегать любой ценой. Предыдущие разговоры о его таинственном прошлом, его команде времён генинства и Четвёртом скисали прежде, чем Сакура точно определяла, что же они сказали. Однако чем больше Сакура узнавала о Хатаке Какаши, тем больше перед ней складывались частички головоломки.       Обито сверкнул доброй, но невеселой улыбкой.       — Ты напоминаешь мне её, — сказал он, хотя у Сакуры сложилось отчётливое впечатление, что он говорит не с ней.       — Кого? — осмелилась она осторожно спросить.       — Рин, — сказал Обито, и это прозвучало как молитва.       В воздухе повисла тишина, подобно мгновению перед тем, как упавший стакан вот-вот разобьётся об пол. Сакура могла поклясться, что уже слышала звон осколков, но выражение, появившееся на лице Обито, заворожило её. Она часто слышала, что горе — это тюрьма, но никогда прежде не видела, чтобы кто-то был так подавлен остатками воспоминаний и ностальгией. Этот момент пролетел меньше чем за секунду.       Время снова пошло, Сакура вновь услышала ревущий звук водопада, будто кто-то увеличил громкость. Боясь спросить его, кто такая Рин, Сакура сидела молча, обхватив колени, и бдительно следила за местом встречи в поисках каких-либо признаков Саске, Кибы и Акамару.       — Рин была ещё одним членом моей команды, — сказал Обито так тихо, что она едва не упустила это. — Она была медиком, как и ты, и ей нравилось беспокоиться обо мне.       Сакура улыбнулась ему.       — Ничего не поделаешь. Прерогатива врача.       — Вы трое напоминаете мне мою команду, — сказал Обито, почёсывая зудящее колено. — Ты, очевидно, похожа на Рин. Киба наглец и идиот; таким же был и я. Хотя я вечно опаздывал… — сказал Обито, заставив её тихо усмехнуться. За одиннадцать лет она ни разу не видела, чтобы Обито опаздывал. Обычно он приходил первым и уходил последним.       — Так… Саске напоминает вам Какаши? — Сакура осторожно прощупала почву.       Он бросил на неё мрачный взгляд.       — Да. Надменные, упрямые гении, покорители многих женских сердец, — Обито бросил на неё многозначительный взгляд, чем заставил её отвести глаза. Ему не нужно было напоминать ей о её детских мечтах однажды выйти замуж за Учиха Саске и родить ему детей. Обито спросил их об их стремлениях в тот день, когда они встретились, и так сильно закатил глаз, глядя на неё, что Сакура испугалась, что он упадет с ограждения, на котором сидел.       — Мечты меняются, а маленькие девочки растут, — упрекнула Сакура.       — Мы не разговаривали с тех пор, как ты стала джоунином, — сказал Обито, его взгляд остановился на статуе вдалеке. — Каковы твои амбиции?       Сакура улыбнулась ему.       — Мы не разговаривали, потому что они по большей части уже реализованы.       — О? — сказал Обито, вытягивая ногу перед собой.       — После Леса Смерти и вторжения в Коноху… Я решила, что не хочу оставаться позади или быть слабой. Это побудило меня обратиться за помощью к Цунаде-сама, — сказала Сакура, глядя на него застенчиво. — Вы сосредоточились на помощи Саске с контролем над Шаринганом, а Киба и Акамару безостановочно тренируются друг с другом. Их командная работа удивительна, но мне там нет места. Вот я и подумала, что могла бы делать я.       — Контроль чакры всегда был твоей сильной стороной, — сказал Обито. — Значит, стать медиком?       — Нет, — сказала Сакура. — Или, по крайней мере, не так конкретно. Я хотела стать сильной. Сильнее, чем любая другая куноичи — нет, любой другой шиноби в Конохе, — она пожала плечами. — Я самый высокооплачиваемый медик после Цунаде-сама, я превзошла Шизуне. Моё тайдзюцу соперничает с тайдзюцу самой Цунаде-сама, и я овладела элементами Воды и Земли в дополнение к медицинскому дзюцу, — она издала короткий смешок. — Это не мешает мне хотеть стать ещё сильнее, но я действительно не знаю, куда двигаться дальше.       Обито долго смотрел на неё.       — Всегда можно пойти в АНБУ. Я знаю, что они умирают от желания набрать больше медиков. Больше работать в больнице — это ещё один вариант, как и взять себе собственную команду генинов, — наконец сказал он. — Хотя, если хочешь знать моё мнение… Продолжай идти по своему пути.       — Почему? Сожалеете, что взяли команду генинов? — дерзко спросила Сакура.       На это Обито тихо рассмеялся. Редкое зрелище.       — Нет, — честно ответил Обито. — Возможно, я был не самым жизнерадостным учителем, и, честно говоря, я ненавидел Третьего за то, что он выдернул меня с миссий, чтобы поручить мне трёх сопляков, — он сверкнул ещё одной улыбкой, когда Сакура усмехнулась. — Но… Вы трое спасли меня.       Смех замер у неё на губах. Сакура удивлённо посмотрела на него. Обито глядел мимо неё, будто наблюдал за чем-то, чего она не могла видеть.       — Если бы я не стал учителем и не увидел тень своей бывшей команды в Седьмой команде, я бы потерял себя. Меня поглотили гнев и ненависть, и я не мог смириться.       — Ненависть к чему? — осторожно поинтересовалась Сакура. На протяжении многих лет Обито являл им проблески того, какой человек скрывался под его профессиональным отношением. Она стала видеть его таким же вездесущим, как земля, но столь же непроницаемым, как самое глубокое море. Тот факт, что он таил в себе такие сильные чувства, не стал для неё неожиданностью: сюрпризом стало то, что он поделился этими эмоциями с ней. Подобное случалось крайне редко. Она слабо задумалась, оказывала ли Рин на него такое же воздействие.       — К этому миру, — ответил Обито, напугав её. Его взгляд на мгновение скользнул по ней — непроницаемая тёмная глубина. — Такому непрочному.       Каким-то образом Сакура поняла, о чём он говорил.       — Иногда мне приходит в голову, что выбор, который мы делаем в жизни, запускает цепную реакцию, — продолжил Обито, сосредоточив взгляд на статуе вдалеке. — Минато-сенсей, ну, Господин Четвёртый, любил говорить об этом. Как наш ежедневный выбор может поменять какие-то незначительные вещи, но этим навсегда изменить судьбу живых и этого мира.       — Вы думаете о каком-то конкретном выборе? — спросила Сакура, не смея говорить громче шёпота, словно боялась, что может спугнуть открытость Обито.       На его лице появилась невесёлая улыбка.       — О нескольких.       — Что случилось с Рин? — осмелилась спросить Сакура.       Когда глаз Обито повернулся и встретился с её глазами, сквозь шум ревущего вдалеке водопада донёсся слабый зов. Они оба немедленно вскочили, прислушиваясь к завуалированному под крик птицы зову Кибы, когда тот дал им понять, что Акамару учуял Какаши. Глаз Обито заалел, когда он стал внимательно осматривать периметр.       — Будь начеку, — прошептал Обито. — Следи за ветром. Если он переменится, мы должны сменить позиции. У Какаши всегда был до абсурдного хороший нюх.       — Ясно, Обито-сенсей, — сказала Сакура.       Долгое время ничего не происходило. Несмотря на шум водопада, вокруг неё и Обито было так тихо, что Сакура могла поклясться, что слышит своё сердцебиение. Она чувствовала крошечные уколы короткой травы под руками и коленями, ощущала лёгкий шелест листвы высоко над собой, слышала крик пролетавшей неподалёку вороны и тихое ровное дыхание Обито рядом.       На вершине статуи Первого появился мужчина.       Серебристые волосы, окрасившиеся золотом на солнце, чёрный плащ, украшенный красными облаками. Какаши стоял к ним спиной, осматривая водопад. Взглянув на Обито, она увидела, что тот стиснул зубы в гневе.       «Это, без сомнения, Какаши», — подумала Сакура, прищурившись глядя на фигуру на статуе. Какаши расстегнул ворот плаща, открывая лицо в маске. Когда он повернулся в их сторону, она осторожно нырнула под кустарник, прекрасно зная силу Шарингана.       Раздался ещё один птичий крик — она узнала в нём второй сигнал Кибы. Шпион Орочимару был здесь.       Шпион пришёл со стороны водопада: Сакура видела, как он быстро взбирается на статую, чтобы встретиться с Какаши.       — Якуши Кабуто, — пробормотал рядом с ней Обито. — Всегда задавался вопросом, что с ним случилось.       Шпион — Кабуто — добрался до Какаши.       — Кабуто обменивается приветствиями, — продолжил Обито, передавая воспринимаемые Шаринганом слова. — Какаши спрашивает, была ли за ним слежка. Кабуто ответил «нет» — Орочимару, вероятно, сказал ему, что будет отправлена команда. Он что-то вроде…       Это длилось всего долю секунды.       Долю секунды, в течение которой Обито заметил заряд чакры, устремившийся в правую руку Какаши. Момент, когда Сакура услышала крик почти тысячи птиц одновременно, сдавленный вздох, такой громкий, что она расслышала его за ревущим водопадом, а затем вспышки молний, исходящие из спины Кабуто, прямо оттуда, где было его сердце.       Обито выругался, Сакура же пыталась осознать скорость, с которой Какаши проделал этот манёвр. Она даже не видела, чтобы он складывал какие-либо печати. Когда Какаши убрал руки, Кабуто упал на колени, кашлянув кровью один раз, затем ещё, после чего замертво рухнул на камень.       — Хм-м, О-би-то, — раздался голос у них спиной. Сакура развернулась, сформировав скальпель чакры, Обито вытащил свой кунай.       Позади них стоял Какаши, плащ Акацуки был полностью распахнут, за исключением одной пуговицы у пояса. Его руки были засунуты в карманы, лицо скрыто маской. Он смотрел на них сверху вниз: один глаз сланцево-серый, другой — ярко-алый. Его серебристые волосы были взлохмачены, будто много лет не видели расчёски, его голос был медленным, он лениво растягивал слова, но Сакура мгновенно поняла, что с этим человеком шутки плохи. От него исходило намерение убить: от осторожного взгляда, которым он окинул её, до того, как дёрнулась его рука, когда она сдвинулась едва ли на миллиметр.       — Какаши, — тихо сказал Обито.       — Тебе всегда плохо давались тайные операции, — сказал Какаши, прежде чем в его ладони сформировалась вспышка молнии.