Мальчик-красавчик

Каждый, кто когда-либо встречал Кирилла, после всегда говорил, что он похож на огонь или стихийное бедствие. Что своей хаотичностью в мыслях и поступках он переворачивает жизни с ног на голову и удаляется восвояси, совсем не беспокоясь о последствиях. Гречкин конечно мог бы с этим поспорить, но откровенно не видел смысла. Вся жизнь — своя и чужая — часто проносилась перед ним мимо, не задерживаясь. Яркие огни ночных клубов, обостренные чувства, обезличенные фигуры и голоса, лесть, лживые улыбки и деньги — все это потеряло какой-либо смысл годы назад. Алкоголь больше не помогал заглушать мысли в голове, а с наркотой он успел завязать так и не начав. Спасибо отцу, что вставил ему мозги на место жёстким и весьма доходчивым способом. Все считали Кирилла раздолбаем и «золотым мальчиком», и в одной из вещей они конечно же были правы. За плечами у Гречкина стоял влиятельный отец, на ногах были дорогущие кеды, а красная ламба кричала о своей эксклюзивности громче, чем что-либо ещё. Все говорили, что с таким отцом у Кирилла нет никаких проблем с тем, чтобы получить, в общем-то и не нужный ему, диплом — но мало кто видел Гречкина на поздних пересдачах, когда в универе осталось лишь пару преподов да уборщицы. Все завистливо поглядывали на его фамилию, но почему-то никто не думал о том, что для сохранения семейного состояния именно ему придется рвать свою задницу и забить на все остальное. Все говорили, что он бабник, но и сам Гречкин никогда этого не отрицал. Он любил эмоции, секс и драйв. Он нуждался, хоть и вряд ли когда-то признается в этом в открытую, в прикосновениях и чем-то искреннем во взгляде на него, а не на золотой облик отца, что всегда маячил где-то позади. С кем-то после коротких ночей (или недолгих встречаний) у него оставались хорошие отношения. Кто-то видел в нем больше, чем богатенького мальчика, и с такими Кирилл лично завершал отношения, не желая марать бедных девчонок в своём грязном мирке и разуме. Они после этого оставались не то чтобы друзьями, но знакомыми, и где-то в глубине сердце Гречкину было приятно знать, что такие люди где-то существуют в этом мире. С другими же Кирилл появлялся на публике, «выгуливая». С такими он уходил в полный отрыв, поддерживая свою гниловатую репутацию, а приходя в себя после нескольких ночей, вычеркивал из жизни. Справедливости ради, большинство таких девушек тоже не горевали по нему, а вполне себе осознавая с кем связались, оставляли прохладный поцелуй в щеку в знак благодарности за проведённое время. После такого Гречкин откровенно чувствовал себя даже гаже. Вывернув руль вправо, тем самым уходя с тихих ночных улочек Питера, юноша проехал ещё пару сотен метров и остановился перед зданием дорогого клуба, где обычно любил проводить время отец. Возле машины, почти в ту же секунду, объявился специально обученный человек и Кирилл, вылезая из тачки, передал ему ключи. Этот клуб был из чертовски дорогих. Не столько из-за своего местоположения, сколько из-за контингента. Это место было строго для своих и пропускали сюда только зная в лицо. Гречкина-младшего тут знал в лицо каждый, а потому юноша зашёл внутрь, словно к себе домой. Полумрак и музыка привычно обвили его со всех сторон, растворяя в глухих голосах, мягком привкусе дыма и дорогого алкоголя, что висел в воздухе. Прихватив с барной стойки себе напиток (что всегда магическим образом оказывался готовым, стоило ему лишь появиться в поле зрения здешнего бармена), Кирилл, не особо разглядывая посетителей, двинулся к лестнице на второй этаж, что вел вглубь клуба к вип-комнатам. Музыка приятно заглушала пустоту в мыслях, алкоголь растворялся на языке, когда в кармане завибрировал телефон. Личный номер Гречкина знал мало кто, а потому парень, сетуя на явную нетерпеливость отца, потянул мобильник из кармана и нахмурился, стоило ему завидеть номер.       Настя. Вот с имени этой девушки в его жизни начиналась ещё одна странная и непонятная страничка, к которой он все ещё не знал, как правильно относиться. Анастасия Макарова появилась в его жизни почти пять лет назад, пролив на него кофе. Причем дважды. В один и то же день, но в абсолютно разных местах. Причем тогда на его не совсем грубое, но до злости язвительное: «Что, дрожат ручки когда меня видишь, сладкая?» она фыркнула, зыркнула на него из-под растрепавшейся челки, и вместо робкого «простите, кофе за счёт заведения» (хотя Гречкин и на свои личные сбережения мог купить всю эту жалкую забегаловку в которой тогда подрабатывала первокурсница), выдала не менее саркастичное: «Как видишь, бегу и падаю, идиот. Уж больно ты мне нужен, сейчас еще и влетит из-за тебя…». Это только потом, через пару лет тотального игнора и фырканья в свою сторону, Гречкин узнал, что настроение у Макаровой тогда было абсолютно ни к черту: с желанной подработкой она пролетела, а ещё и младший брат выкинул очередную ересь в виде поездки на скейте по Питеру с сопутствующими для здоровья травмами. Примерно как-то так они и сосуществовали — Гречкин язвил и подкатывал, потому что это то, что искренне развлекало его, а Настя вспыхивала, но неизменно отвечала такой же колкостью. Чем больше они пересекались, тем чаще Кирилл замечал, что из раза в раз девушка становится все более и более уставшей. Её друзья начинали выглядеть обеспокоенно, но девушка упорно продолжала делать то, что делала. А как оказалось, что после университета она подрабатывала на нескольких работах, успевая при этом еще неплохо учиться, сохраняя стипендию. Это знание пробудило в Гречкине любовь к кофе в определенной забегаловке, в определенные дни и из рук определенной баристы. Макарова, каждый раз когда видела его, выглядела так, будто бы вот-вот подсыплет в стакан цианид, но по итогу все равно обходилось без убийства, и они продолжали свое «теплое» общение как раньше. Потому сейчас, увидев её имя на дисплее телефона, он лишь усмехнулся и нажал «принять». — Уже соскучилась, принцесса? — своими обычным голосом спросил Кирилл, и кинул приветствие охраннику. Девушка по ту сторону молчала. — Настя? — Лёша не отвечает, — подавленным голосом, почти сорвавшимся, протянула она, продолжив говорить быстро и сбивчиво. Проходя по коридору, Гречкин вкидывал какие-то успокаивающие фразы, покусывая разбитую губу, и почти на автопилоте дошел до вип-комнаты отца. Кивнув очередному громиле в костюме на входе, зашел внутрь и закатил глаза, узрев на коленях отца мальчишку. Ситуация была вовсе не новой, на такое Гречкин-младший насмотрелся уже давно. Стройное юное тело, растрепанные волосы. В дорогущей белой рубашке — явно подарок отца — но в потрепанных джинсах. Они о чем-то говорили, а отец выглядел так, будто бы поймал звезду с неба, Кирилл чуть было даже не присвистнул увидев это. Что-то определенно новенькое. Раньше все парни, а иногда и девушки, что побывали даже не на коленях у Всеволода Гречкина, а просто где-то рядом в его окружении, быстро ему надоедали и исчезали восвояси. Здесь же было точно что-то не так… и Кирилл прекрасно понял что, стоило пареньку обернуться на его голос. — Еба-а-а-ать. Алексей Макаров, сидевший на коленях Гречкина-старшего, судя по выражению лица имел точно такое же мнение. — Ки-р-ририлл? — чуть испуганно пролепетал мальчишка, удивительным образом одновременно с Настей, что все еще была по ту сторону телефона. Гречкин фыркнул от сложившейся ситуации и вернулся к разговору, так и не сводя взгляда с засуетившегося мальчишки. Отец смотрел на все это с каким-то поистине дебильным выражением лица, уверенно придерживая пацана за талию, пока тот извивался на его коленях как уж на сковородке, нашептывая явно что-то нецензурное. — Все ок, принцесса. Я перезвоню, — Макаров все-таки сполз с коленей и теперь пытался привести в порядок волосы. Он покраснел чуть ли не до кончиков ушей, губы слегка распухли, но он выглядел чертовски упёрто, когда смотрел на Кирилла с некоторым вызовом. Откровенно хотелось слегка нервно захихикать, но Настя пока еще весела на линии, — поедем искать твоего горе-братца. Не скучай, кис. По ту сторону трубки повисла тишина. Лёша смотрел откровенно ошалело, а потому Гречкин не сдержался. — А пропажа то сама нашлась, сегодня точно мой день. Привет, па. Гречкин-старший махнул рукой и поздоровался с сыном, более никак не комментируя ситуацию. Лишь присмотрелся к лицу Кирилла повнимательнее и поднял бровь к верху. — Хоть того стоило? Юноша потёр ссадину на лбу и довольно усмехнулся, вновь потревожив губу. — Ага. — Макс? — Все уладил. Отец усмехнулся, почти в точности повторив мимику сына, отчего они на какой-то момент стали до безумия похожи. Макарова почему-то передёрнуло. Кирилл, заметив это, все-таки хохотнул. — Не хочу конечно разрушать ваш романтический вечерок, но пацан очень нужен в другом месте, — Лёша удивленно глянул, а юноша закатил глаза, — дома. У тебя мобильник отключен, ещё немного и твоя сестра призовет Грома. Макаров в очередной раз чертыхнулся и бросился к потрепанному рюкзаку, что, выделяясь неаккуратным пятном на фоне всей комнаты, валялся в углу. Нырнув туда и достав смартфон, он издал полный отчаяния стон, попеременно шепча что-то про «старого черта», «Настю» и почему-то свод законов Российской Федерации. Что к чему Гречкин-младший так и не понял, а потом взмахнул рукой, привлекая к себе внимание. Лёша явно не собирался ему отвечать, находясь в типичной Макаровской панике (Настя, если что-то шло не так, тоже выпадала из реальности и начинала паниковать, совершенно не обращая внимание на мир вокруг себя — уж эту картину Кирилл видел и не раз. И со стороны, и будучи прямо к этому причастным). Зато ответил отец, с улыбкой наблюдая за представлением. — Забирай, — просто ответил он, разводя руками. — Сам довезешь? — Ага. — Хорошо, — кивнул, глянул на Лёшу, но снова вернулся к Кириллу. — В четверг летишь со мной, нужно уладить несколько дел. Гречкин-младший лишь кивнул и глянул на Макарова, что как-то странно поглядывал на отца. — Ок, тогда мы пошли. Я подожду снаружи, но ты тоже не зависай тут надолго, пропажа, — протянул Кирилл и, махнув рукой, вышел из комнаты, явно не желая быть свидетелем чего бы то ни было. — Мда-а-а-а-а-а. Дела.