В поисках осколков. Первый сезон: Копи Фанделвера

      8 марта 1456. Невервинтерский лес, пещера Каменных Пастей.       - Он не выживет, - голос Старой напоминал скрип ржавых дверных петель.       Зуби жалобно всхлипнула, вцепившись в грязное покрывало.       - Пожалуйста… - слабый шёпот. - Пожалуйста!       - Что «пожалуйста», девочка? Что я сделаю, если ты родила его на три месяца раньше положенного времени?       - Пожалуйста…       Старуха мотнула ушами. Тихонько звякнули металлические колечки в них.       - Который это у неё ребёнок? - спросила Старая, обернувшись к застывшей в дверях Крови.       - Тринадцатый, - пробормотала та, заторможено отводя взгляд от подруги на окровавленной постели.       - И ни один не прожил дольше года?       - Хета прожила. Её загрызли веркрысы, когда ей было три.       Старая тяжело вздохнула, сунула Крови слабо дышащий кулёк и высунулась в коридор.       - Гролл, бездельник, иди сюда!       - Чего? - из-за угла высунулась лопоухая голова молодого багбира, а чуть пониже — волчья морда.       - Поди принеси из сокровищницы зеркало в оловянной оправе.       4 апреля 1459. Эстермантские пики, Башня Звездочёта.       Йемик и Септа сидели на подоконнике, свесив ноги на улицу. Двенадцатью этажами ниже простиралась начинающая зеленеть долина, клочья никогда не рассеивающегося здесь тумана плавали над ровной поверхностью идеально круглого озера.       - Генрих сказал, ты уже достаточно окреп, чтобы вернуться домой.       - Не хочу домой. Я там никогда не был.       - Кровь расстроится, если ты не поедешь. Она так этого ждала. Ты — единственная память о её лучшей подруге. Она хотела бы заботиться о тебе.       - Пусть остаётся здесь и заботится сколько влезет.       - Слышь! У нас тут не ночлежка! Генрих разрешил тебе у нас пожить только потому, что его попросила Орфа, которая должна Старой, которая пожалела…       - Да помню я, помню. Вы не занимаетесь благотворительностью.       - Именно. Так что можешь собирать манатки.       29 июня 1463. Невервинтерский лес, пещера Каменных Пастей.       Гролл толкал речь, стоя на поляне у входа в пещеру. Скалящийся у ног хозяина Рык придавал весомости изрекаемым сентенциям. Речь шла о том, что он, Гролл, намерен вывести племя Каменных Пастей из тьмы и возвеличить над всеми прочими гоблинами. В благодарность за то, что они когда-то приютили найденного в лесу багбирчика, он теперь сделает так, что Каменных Пастей будут бояться все от Невервинтера до Уотердипа.       На голодный желудок патетические речи воспринимались так себе. Йемик не ел нормально уже четыре дня и держался в вертикальном положении только потому, что Вик и Гаххун подпирали его с двух сторон плечами. Шаткая их конструкция затесалась в последний ряд поредевшей толпы перед входом. Женщины, старики, дети до тринадцати лет. Не больше трёх десятков гоблинов. На самом деле, меньше, просто Йемику очень хотелось, чтобы их было хотя бы тридцать.       Месяц назад кто-то — они так и не узнали, кто — зверски перебил шесть отрядов, промышлявших на разных участках Триборской тропы, а нагрянувшая эпидемия красной лихорадки выкосила половину оставшихся в живых. Пещера наполнилась стонами, кашлем и вонью, которую не в силах были заглушить даже травы, которые жгла по углам Старая. Сердобольные родственники добивали заболевших, когда у тех начинался кровавый понос — последняя стадия. Больше они ничего не могли для них сделать. Ночь на четырнадцатое число — свой день рождения — Вик прорыдала у Йемика на плече. Утром ей пришлось пустить арбалетный болт между глаз своей младшей сестрёнке.       Йемик был почти благодарен Крови, за то, что она отказалась от этой любезности. Вряд ли всерьёз надеялась выкарабкаться, скорее, просто пожалела приёмного сына, который всегда был «не такой как все». Под «не таким как все» одна только Кровь подразумевала что-то хорошее. Остальные считали его просто слабаком, которого следовало удавить в колыбели из жалости, ну да что уж теперь…       - Что он сказал?! - рявкнул Гаххун, когда собрание разошлось. Его в четыре года зацепило по голове шальным заклинанием в перестрелке с приключенцами, в которой погибли его родители, с тех пор в разговорах с Гаххуном всем приходилось орать на пределе возможного, и сам он отвечал в том же регистре.       - Что он теперь будет королём племени и сделает нас грозой Трибора! - объяснила Вик.       От звуковой атаки с обеих сторон ещё больше захотелось в обморок.       29 октября 1467. Невервинтерский лес, пещерка под кедром.       Холодно, зараза. Как только медведи и всякие там ёжики спят зимой в норах? Вход, и без того неприметный, Йемик завалил ветками и палой листвой. Это сводило на ноль возможность его обнаружения, но не позволяло развести в норе костёр — некуда было уходить дыму.       Вчера он подобрался к пещере метров на двести. Больше не позволяло открытое пространство вокруг скалы. Видел издалека казнь. Гаххун всё обшаривал взглядом опушку леса, словно надеялся, что оттуда в последний момент придёт спасение, а Вик стояла на наспех сколоченном перед входом помосте виселицы, глядя в небо. Кажется, ей было почти всё равно. Йемик до последнего верил, что сможет их спасти, но так ничего и не придумал.       Гролл долго распинался о том, какие они страшные преступники, и как хорошо, что их дружное сообщество наконец-то избавится от таких антисоциальных элементов. Толпа перед виселицей одобрительно гудела. Кто-то из тринадцатилеток, которым они спасли жизнь своим антисоциальным поведением, швырнул в безмятежную Вик обглоданный крысиный скелетик. И стоило прерывать пошедшее не по плану испытание, чтобы эти уроды сейчас были живы, а его друзья…       Йемик всё-таки не выдержал, рванул из-под сени деревьев к помосту. Тогда, когда это уже не имело никакого значения и никому бы не помогло, потому что Гролл уже махнул лапищей и тела двух молодых гоблинов задёргались в предсмертных конвульсиях. Он запнулся о торчащий из земли корень и растянулся в покрытой изморозью траве, не преодолев и пары метров. Увлечённая зрелищем толпа его не заметила.       Нет, до чего же здесь всё-таки холодно. И есть нечего, и… С шумом обрушился полог из веток и листьев. Йемик подскочил и прижался спиной к противоположной стене.       - Хельга! - перепуганный мужской голос наверху. - Родная, ты в порядке?       - Всё нормально, тут не высоко, - ответила, выбираясь из кучи листьев, темноволосая эльфийка средних лет. Она повернула голову, чтобы выбрать мелкие веточки из волос, и с удивлением уставилась на Йемика.       - Привет, малыш. Прости, что напугала. Ты здесь живёшь?       6 апреля 1468. Берег Затонувших Кораблей, посёлок Мельничный Круг.       - Сек сказал — обычная простуда, волноваться не о чем, - Йемик слушает разговор Хельги и Гоги как будто сквозь тяжёлое ватное одеяло. Хельгины зелья сбивают температуру, и голова от них перестаёт болеть, но спать хочется так, что мама не горюй.       Скрипят половицы — это Хельга проходит через комнату и садится на край его кровати. Она пахнет мёдом, молоком и старыми книгами. У неё очень мягкие руки.       - Обычное дело по весне, - у Гоги всегда такой голос, как будто он улыбается, даже если улыбки не видно. - Уже тепло, мам, я без шапки пойду, а то меня ребята во дворе засмеют…       - Как думаешь, ему лучше? - перебивает мужа Хельга.       Он размышляет пару секунд, прежде чем ответить.       - Кажется, он неплохо общается с сыном наших новых соседей. Почти перестал кричать во сне. Готов поклясться, что пару раз я видел, как он улыбается. В конце концов, эта лесная наркоманка была права, говоря, что тебе отлично удаётся исцелять чужие души.       - А ещё она была права, говоря, что я не справлюсь без тебя.       1 июля 1471. Берег Затонувших Кораблей, посёлок Мельничный Круг.       - Мам, я с Сеймуром и Ривкой на рыбалку!       - А книжка тебе зачем?       - Ривкина сестрёнка просила дать почитать.       Это не совсем правда, почитать «Школу Хрономагии» Ривка выпрашивала для себя, но слёзно умоляла об этом не распространяться. Почему-то ей казалось, что её, шестнадцатилетнюю дурищу, засмеют, если она будет читать детские книжки. Хотя, чего тут такого — это же Рафт. Потрясающий мужик, очень интересно пишет. Про то, как один сумасшедший дед ездит по миру в компании учеников-оболтусов и четырёхлетней внучки и разбирается с последствиями временных аномалий. Йемик восемь раз читал.       - Ладно, только не гуляйте допоздна.       - Не будем.       Ну, знаете, как бывает: сначала рыбалка, а потом через несколько часов вы пытаетесь свалить от ликантропа, имея лишь банку с алхимическим огнём, которую ты выцыганил у старшекурсников магической школы за бутылку эля.       8 ноября 1478. Умбракулифера, таверна «Под хвостом Скорпиона».       Кимбри Темплтон шестнадцать, у неё чёлка цвета воронова крыла, чуть косящие оливковые глаза и очаровательная щербинка между передними зубами. Она учится в местной обсерватории, бегает на конезавод в свободное время и пьёт неразбавленный джин по субботам. И очень любит своего старшего брата, вот и сейчас о нём рассказывает.       - В общем, за эту историю с культистами Ярно пожаловали дворянский титул, так что он теперь лорд Ярно Альбрек. Скажи, звучит! Он так смешно бесится, когда я зову его милордом!       - Меня бы так сестра дразнила! А то Лапкинштадт, да Лапкинштадт…       - А почему Лапкинштадт? Что это за слово вообще?       - А это я однажды на уроке географии так столицу Усталава обозвал.       Кимбри хохочет, размазывая слёзы по щекам, и со всей дури колотит ладонью по столешнице. И это настолько непередаваемо прекрасно, что Йемик не может сдержаться и не ляпнуть:       - Я тебя люблю.       И у Кимбри враз становится такое виноватое лицо, что отвечать что-либо вслух уже необязательно.       12 апреля 1488. Невервинтерский лес, замок Каменных Пастей       Он не думал, что кто-то согласится. Правда не думал. Он даже не думал, что выйдет из замка живым. Но ему очень надо было выкрикнуть в седую морду ублюдка Гролла всё, что он о нём думал. Всё, что рассказала ему Кимбри, припрягшая для поисков информации мужа и брата — не последних людей в организациях, имевших вес на Побережье Мечей.       - По твоей наводке армия багбиров перебила всю боеспособную часть нашего племени! - орал Йемик, не видя перед собой ничего, кроме изумлённо и — неужели? - испуганно расширяющихся золотистых глаз короля. - Ты отравил припасы, а мы думали, что у нас эпидемия! Ты объявил себя королём, чтобы приносить тех, кто остался, в жертву по одиночке, и никто не задавал бы вопросов! А потом Вик перешла дорогу какому-то паршивому колдуну, отказалась продавать ему материнское ожерелье, и по приказу этой гниды ты спровоцировал её на нарушение законов племени! Ей было двенадцать лет, мать твою! Ей было двенадцать, и она не задумываясь пошла на это, потому что иначе погибли бы другие! И нас с Гаххуном она не уговаривала, мы согласились помочь, как только узнали!       Он ещё долго кричал, не в силах остановить нагрянувшую истерику. Про то, какая это подлость — растить других, как свиней на убой, чтобы до конца жизни было, кого приносить в жертву своим кровожадным богам.       А потом — как отрезало. Попустило.       Оборачиваясь спиной к Гроллу, он был уверен, что сейчас его голову раздробит удар моргенштерна, но, похоже, медвежатник впал в ступор. Как и всё племя Каменных Пастей, наблюдавшее эту сцену со стороны.       Пойдёмте со мной, сказал он, если вы хотите жить по-другому. Он не думал, что кто-то согласится. Двадцать пять лет — это очень много, особенно, если проводить их во тьме. Почти все эти гоблины родились и выросли в замке. Они даже не знают, как это — жить по-другому.       - Мы пойдём! - звонкий голос из последнего ряда. И девочка лет одиннадцати выволокла за рукав парня чуть постарше.       - Я Ры, это Смарпл. Куда идём?       Боги, так ли выглядит счастье победителя? Даже если больше никто…       - Я тоже пойду.       - И я!       - И мы пойдём. Надоело мучиться.       Их было двенадцать в общей сложности. В основном — подростки, трусившие перед обрядом посвящения, некоторые с родственниками, парочка беременных женщин… Никто не задерживал, просто расступились, образовав своеобразный коридор. Наверное, ещё не до конца пришли в себя. Они уже почти дошли до выхода, когда сгорбленная, закутанная в шаль фигурка выступила из толпы.       - Хочу умереть среди тех, от кого меня не тошнит, - проскрипела Старая, бодро семеня по правую руку от Йемика. - А старуха Орфа не наврала, когда сказала, что тебя ждут великие дела. Хотя, вообще-то, она всем так говорит. Но тут, видимо, особый случай. Глядишь, и остальное сбудется.