Морфей

      Они смогли собраться все вместе только на следующий день в школе за обедом. Оккупировав самый дальний столик, некоторое время друзья молча сидели, мрачными взглядами сверля пластиковую поверхность. Вечер накануне выдался запоминающимся у каждого.  — Ну что, — первым, впервые на памяти Сары, прервал с тяжелым вздохом затянувшееся молчание Бобби, — как вчера всё прошло? Дерек с независимым видом пожал плечами и промолчал, глядя в окно за спиной Сары.  — Сам как думаешь? — Хмуро откликнулась бледная Кэнди. Казалось, за эти часы, что они не виделись, девушка ни на секунду не сомкнула глаз.  — Я думал, мама голос сорвёт, — пожаловался Бобби, поправив на переносице очки, — Майкл ещё периодически свои пять копеек вставлял. Туда я уходил, сюда я уходил… Делать ему нечего, как только следить за мной! — Он раздражённо передёрнул плечами, но внезапно посветлел лицом и радостно заулыбался, — зато я выспался! Представляете? Никаких кошмаров! Кэнди против воли слабо, но радостно улыбнулась парню, Дерек тоже явно ободрился от такой новости, а Сара… Сара растянула губы в улыбке, надеясь, что никто из друзей не заметит явной фальши. Слова Джона всплыли в памяти против её воли. *** Она не торопясь шла в тумане. Всё как в её первое появление в Мире Грёз — бесконечная молочная дымка, настолько густая, что если вытянуть руку вперёд, то кончики пальцев уже не видно. Сара вздохнула. Как же ей это надоело. Почему всегда туман? Неужели они не понимают, что постоянное повторение одного и того же здорово утомляет и снижает уровень страха? Может, сказать им, что их методы слегка устарели? Или они это специально делают? Убаюкивают бдительность, снижают концентрацию, что бы потом — РАЗ! — и напугать так, что человек умрёт от разрыва сердца? Интересно, а если их жертва умирает во сне — это хорошо для них или плохо? С одной стороны, хорошо. Ведь наверняка в этот момент они поглощают всю её жизненную силу. С другой же, явно плохо. Ведь уменьшается количество жертв… Учитывая, что сюда они слетелись все как мухи на… варенье, видимо с пищей у них всё совсем плохо. Что тоже довольно странно, ведь кошмары людям снятся всегда и везде, и мало кто знает и использует ловцы снов. Так в чём же причина такой популярности Сентфора? Может, правы были миссис Хилл и Джон, когда говорили про тонкую завесу между мирами? Может, это играет значительную роль? Может, в других местах они просто не могут попасть на Землю? Как она, когда заснула с амулетом. Интересная теория. Надо будет уточнить у Джона, когда его найдёт. Сара всё также неторопливо шла вперёд, не зная и не понимая особо, куда именно идёт. Но она была уверена, рано или поздно куда-нибудь да выйдет, главное не останавливаться и не поворачивать назад. Тем более туман уже начал редеть. Сара вышла к месту, которое мечтала запереть в недрах своей памяти за семью замками и больше никогда не вспоминать о нём. К разрытой могиле Писады Эйры на монастырском кладбище, что близ Сентфора. Медленно приблизилась к краю и аккуратно заглянула вниз, ожидая увидеть гроб со сдвинутой крышкой и полуистлевшим трупом внутри. Однако вопреки её опасениям могила оказалась пуста. Девушка перевела дух. И медленно выдохнула воздух ртом. А куда же делось тело? Сзади раздались тяжёлые шаги и низкое угрожающее рычание, от которого кровь застыла в жилах, а волосы на голове встали дыбом. Сара сглотнула, облизала враз пересохшие губы и медленно, не совершая резких движений, чтобы не спровоцировать находящегося позади, обернулась. К ней, опустив голову вниз и смотря исподлобья, медленно приближался исполинских размеров волк. Ощерившаяся клыками пасть, горящие ярко-алые глаза, угольная шерсть. И низкое-низкое рычание, пробирающее до мурашек. Сара сжала подрагивающие руки в кулаки и плавно отступила от края. Мистер Никсон провёл с ней и Бобби краткий инструктаж, как себя вести при нападении волков после того случая на кладбище. Бежать нельзя. Кричать нельзя. Деревьев тут нет. Остаётся стоять на месте, не смотреть в глаза и приготовиться пожертвовать одной рукой в случае если зверь всё-таки бросится. Девушка не была уверена, смогла бы она быть столь спокойной, не будь это сон. Скорей всего нет. Но здесь, в Мире Грёз, страх смерти притупляется. А сама смерть кажется чем-то… настолько нереальным, несмотря на весь кошмар, творящийся вокруг, что поверить в то, что она может здесь умереть, Сара не могла. Кроме того…  — Только попробуй меня тронуть, псина блохастая. Сара не повышала голоса, пристально глядя куда-то на уровень носа волка. Зверь замедлился, прислушиваясь к её словам.  — Если ты меня хоть поцарапаешь, Джон тебе пасть порвёт, моргала выколет и лапы все повырывает. Ты меня понял, шавка подзаборная? Волк остановился, поднял голову и слегка наклонил её на бок, рассматривая девушку, словно впервые её увидел. Потом… Сара не уверена, но, кажется, он фыркнул, как будто она сказала что-то смешное, девушка прищурилась и крепче сжала кулаки.  — Проваливай, пока из твоей шкурки прикроватный коврик не соорудили! Звук, донёсшийся от зверя, явно был плохо сдерживаемым смешком! Возмущённая такой реакцией девушка с яростью на на него уставилась, забыв главное правило — не смотреть в глаза.  — И что смешного я сказала? Волк уселся на задние лапы и некоторое время рассматривал пышущую праведным гневом Сару, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону, решая что-то для себя. Потом встал, девушка мгновенно напряглась — а вдруг всё же решит наброситься — развернулся и, обернувшись, мотнул головой, приглашая следовать за собой. Сара недоумённо моргнула, тут же растеряв весь свой боевой настрой, и почесала кончик носа, пытаясь скрыть замешательство. Посмотрев по сторонам, увидела, что кладбище мало-помалу растворяется в подступающем тумане и, не придумав ничего лучше, пожала плечами, и быстро пошла за удаляющимся зверем, стараясь нагнать его, не переходя на бег. Шли они не очень долго, что подтвердило теорию, что местные ориентируются в тумане гораздо лучше неё. Если, конечно, они вообще видят этот туман. Вспоминалось поведение Джона, в их вторую встречу в лабиринте, он смотрел куда-то сквозь туман, словно того вообще не существовало или он ему не мешал, оценивая существо, что её заманивало. А к выходу её привёл буквально минут за десять, если не меньше. В Мире Грёз есть быстрые тропы или какие-то секретные ходы? Или местные перемещаются как-то иначе, чем гости? Это она тоже спросит у Джона, когда найдёт его. Интересно, а как они находят её в любой момент в любом месте? У них есть способности навроде разработанной недавно системы GPS, о которой сейчас вещают практически из каждого утюга подвижники теории мирового заговора и тотальной слежки за американцами, да, Дядя Сэм? И если да, то может это сработать в обратную сторону, чтобы она в любой момент могла найти Джона, вместо того, чтобы бегать кругами по этому туману? Они могли бы провести время с куда большей пользой… Список вопросов множился на глазах. Сара даже пожалела мимоходом, что у неё нет с собой блокнота и ручки. Вдруг она что-то забудет? Внезапно волк снова к ней обернулся и мотнул головой куда-то вбок, показывая, куда Саре идти дальше. Подняв скептически бровь, она проследила за его движением. И не увидела ничего, кроме осточертевшего ей тумана. Но волк выжидательно смотрел на неё, явно показывая, что её путь на этом закончен. Поняв, что большего от него добиться не удастся и разочарованно пожав плечами, она прошла мимо зверя в указанном направлении. Не сказать, чтобы она была довольна сложившейся ситуацией, но так как поделать она ничего сейчас не могла, да и… Если уж быть совсем откровенной, ей было очень любопытно. И немного жутко. Но всё-таки больше любопытно. Пройдя немного вперёд, она вышла на открытое пространство. И ахнула от удивления.       Её глазам предстала залитая солнцем поляна на вершине холма, покрытого цветами и мелким кустарником. Ветер, едва колыхавший растения, наводил на мысли об еще одном море, отличном от того, что шумело где-то внизу, и чьи волны разбивались о скалы, окружавшие этот холм-остров, торчащий посреди водной глади. Жужжали пчёлы, вдалеке кричали чайки, жарило полуденное солнце, да так, что Сара моментально взмокла и принялась обмахиваться ладонью.       На небольшом возвышении, на краю обрыва, стояла невысокая, удобная даже на первый взгляд кушетка, с которой открывался потрясающий вид и на море, и на море цветов. Оглянувшись вокруг и не обнаружив ни одной живой души, Сара медленно приблизилась к ней, ожидая, что в любой момент может появиться кто-то (или что-то), кто попытается… Либо сожрать, либо напасть, либо просто причинить какой-либо вред. Беспрепятственно дойдя до предмета мебели, она ещё раз бдительно огляделась и аккуратно присела на краешек. И сама не поняла, как с удобством расположилась на ней, улегшись на бок и подперев голову рукой, и огляделась. В этот раз Мир Грёз ей определённо нравится. Если бы ещё было не так жарко. Или хотя бы тень была где-нибудь поблизости. Оттянув ворот футболки, она подула на себя, надеясь немного охладиться, но выдыхаемый воздух ещё больше накалил температуру тела. Сара перевернулась на спину и прикрыла глаза рукой. Против её воли с губ слетело проклятие.  — Твою мать… Ненавижу жару! Сбоку раздался негромкий звук, девушка лениво скосила на шум глаза. По траве, пытаясь поймать огромную разноцветную бабочку, бегал маленький рыжий котёнок. Она моргнула и ущипнула себя за руку, боясь, что это видение из-за солнечного удара, который она успела получить за эти несколько минут. Место щипка покраснело и неприятно ныло, но котёнок и не думал исчезать, всё также охотясь на бабочку.       Он… настоящий? Но даже если и нет, он слишком забавный, чтобы задумываться об этом.  — Малы-ы-ыш, — умилилась Сара. Как и любая девушка она испытывала слабость ко всему маленькому и милому, — иди сюда! Кис-кис-кис!       Услышав её голос, пушистик замер, забавно поведя ушками, а потом во весь опор помчался к ней, радостно задрав хвостик торчком. Сара протянула руку, чтобы помочь котёнку забраться на неё, и усадив его к себе на грудь, принялась почёсывать, приговаривая что-то ласково-несвязное.       Котёнок, прикрыв от наслаждения глаза, громко тарахтел, периодически бодая её лбом в подбородок. Движения Сары становились всё медленнее и неохотнее, руки наливались свинцом, глаза слипались, а на грудь словно положили мурчащую бетонную плиту. Проведя по шерстке в последний раз, рука девушки безвольно упала, свесившись с кушетки и касаясь кончиками пальцев травы.       Котёнок замолчал и открыл глаза. Девушка крепко спала. ***       Саре казалось, что она качалась на волнах. Как в детстве, когда они с родителями каждое лето ездили к морю. Правда там ещё жарило солнце, раздавались запахи из пляжных кафеен и ресторанчиков, кричали летающие над головой чайки, играющие неподалёку дети, беспокоящиеся о них родители… Тогда невозможно было остаться одной наедине со своими мыслями и мечтами. А сейчас…       Погруженная в воду, лежащая на спине, так что на поверхности торчала её голова, раскинув руки и ноги в стороны, она чувствовала, как течение уносит её всё дальше и дальше от берега, но не могла найти в себе силы открыть глаза и начать грести в сторону земли. Даже не силы. Желание. Ей было так… спокойно. Так, как не было уже очень-очень давно. Может быть, в далёком детстве? Сара сомневалась. Не с её родителями. Не с её матушкой. Нет, она любит Сару, та в этом не сомневается, знает это, чувствует, но спокойствие? Безопасность? Это точно не про маму. Может быть, ещё раньше? Когда она была в утробе? Была защищена околоплодными водами?       Возможно…       Сара погрузилась с головой под воду, продолжая размеренно дышать. Но ведь так и должно быть, верно? Дети, находясь в утробе матери, дышат плацентарно. А её плацента — весь океан, что её окружает.       Не только кислород, но и защита… Или нет, для Сары защита, чувство собственной безопасности, уверенности в окружающем её мире сейчас важнее кислорода. Отсутствие последнего означает лишь смерть. Да, ужасную, долгую и мучительную, но… Отсутствие первого для неё куда существенней. Она так устала от чувства собственной незначительности. Ненужности. Как фарфоровая кукла. Купить купили, но что с ней делать дальше — непонятно. Вот и стоит пылится на полке за стеклом, по праздникам протрут пыль и ладно.       Сара всхлипывает без слёз. Океан мгновенно растворил бы их в себе. Да и разучилась она плакать. Давно уже, ещё в детстве. Ведь никто не придёт её успокаивать. Никому нет дела. Папа вечно на работе, мама — в своих мыслях и идеях. Наверное, они слишком рано зачали её. Наверное, они не были к этому готовы. Нет, они любят её, Сара знает это, чувствует, но всё же…       Она погружается ещё ниже.       Возможно, она скоро коснётся дна. Океан не может же быть бездонным? Мягко ударится об песок, вышибая последние отвлекающие мысли, и замрёт, окруженная безопасностью и спокойствием. И лишь глубинные течения будут иногда шевелить её волосы, напоминая, что она всё ещё жива.       Ещё чуть-чуть, совсем немного…       Как её резко хватают за руки и выдёргивают из этого состояния безмятежности и покоя. Сара вырывается из этой крепкой хватки, отбивается от этих цепких рук, распахивает рот и кричит, кричит, кричит. Кричит громко, надрывно, протестующе. Наверное, также кричат новорожденные, когда их вытаскивают в мир из утробы матери. Места, где они были защищены от всего мира со всеми его невзгодами и проблемами. И сейчас, когда их привели в эту жизнь, всё, чего они хотят, это вернутся обратно, вновь почувствовать себя в безопасности, под защитой.       Так и Сара кричит. Протестующе. Возмущённо. Надеясь, что её оставят в покое и не будут больше тревожить.       — Да прекрати ты орать! Господи…       Сара замирает и, совершив над собой титаническое усилие, распахивает крепко зажмуренные глаза. И тут же закрывает их, спасаясь от яркого солнечного света.       Над ней навис встревоженный Джон.       — Сара? Ты меня слышишь?       — Я… Да, — она неуверенно кивает и осторожно приоткрывает глаза, боясь, что яркий свет вновь принесёт неприятные ощущения, но Джон затмевает собой солнце, поэтому она распахивает глаза и оглядывается.       Она вновь лежит на кушетке, что находится на острове. Гудят невидимые пчёлы, кричат чайки, шумит где-то внизу море, разбиваясь о прибрежные скалы, зарит полуденное солнце. Только котёнка нигде не видно. Вместо него в траве лежит, лениво помахивая хвостом, чёрная пантера, с пристальным равнодушием следя за ними.       Сара перевела взгляд на встревоженного Джона, что всё это время всматривался ей в лицо, пытаясь найти одному ему известные признаки недомогания.       — Что случилось? Как ты меня нашёл?       Это не совсем то, что хотела спросить Сара, но задавать вопросы «Почему так долго?», «Где ты был?» и «Как ты допустил, чтобы со мной произошло ЭТО?!» она побоялась.       Вместо ответа парень лишь крепко прижал её к своей груди. Сара закрыла глаза, прислушиваясь к сумасшедше быстрому ритму его сердца. Кажется, он не на шутку испугался.       — Идти можешь? — Всё, что смог он выдавить из себя.       Сара прислушалась к своим ощущениям. У неё присутствовала лёгкая слабость. Кто бы не прикидывался этим котёнком, он не успел нанести ей какой-либо серьёзный вред. Поэтому она кивнула.       После чего Джон помог ей встать и обернулся к пантере.       — Как видишь, я выиграл спор. Теперь твоя очередь выполнить свою часть сделки.       Пантера всё также равнодушно смотрела на них, лишь кончик хвоста, нервно подрагивая и дергаясь, выдавал её состояние. Джон крепче сжал руку Сары, задвигая девушку себе за спину. Наконец, спустя долгие минуты напряжённого ожидания, пантера зевнула, демонстрируя пасть, полную острых зубов, и положила голову на передние лапы, прикрыв глаза и махнув напоследок хвостом, мол идите уже, не маячьте перед очами.       Долго уговаривать не пришлось, в ту же секунду Джон силком потащил ничего не понимающую Сару за собой, спеша убраться от этого острова и его хозяина как можно дальше.       — Дж… Джон, да что происходит?! — Не выдержала Сара, пытаясь поспеть за парнем, пока он её волоком не поволок.       Но тот лишь дёрнул головой, явно не горя желанием пускаться в объяснения, и прибавил ходу. Девушке не оставалось ничего другого, кроме как замолчать, чтобы сберечь дыхалку, и припустить следом, переходя иногда на мелкий семенящий бег.       Когда они вновь оказались в густом тумане, напрочь отрезавшем их от острова и окруживших их неприступной молочной стеной, парень замедлился и, окончательно остановившись, резко обернулся к Саре, пыша яростью пополам со страхом.       — Ты… — он задохнулся, пытаясь выдавить из себя хоть слово. Потом глубоко вздохнул, выдохнул, успокаиваясь, и снова начал, — ты нахрена с ним попёрлась?!       — Да откуда ж я знала-то? — Праведно возмутилась Сара, — и потом! Кто знает, чтобы он со мной сотворил, если бы я не пошла.       — Ничего! — Рявкнул Джон, — ничего бы он с тобой не сотворил! А вместо этого ты направилась прямиком в его План, вверяя себя в полное его распоряжение!       — Ничего же не случилось! Я просто уснула!       — Уснула? — Окончательно вышел из себя Джон, — Ты не «просто уснула»! Тебя чуть не законсервировали, как паук муху, на чёрный день! Ты едва не растворилась в воздухе, сливаясь с ветром! Когда я нашёл тебя, ты уже просвечивала! А когда договорился с Фабетором, ты была полупрозрачная! Уснула она всего лишь!       Девушка в немом изумлении смотрела на бушующего парня. Нет, её не трогали его гневные крики, она понимала, что за него говорят волнение и страх за неё, но смысл его слов…       — И как ты вообще додумалась угрожать ему мной?!       Она с независимым видом пожала плечами. Сработало же. Джон ещё не знает, что уходя с острова, она обернулась к пантере и беззвучно прошептала: «Я же говорила!» И блеснувшие насмешкой жёлтые глаза под полуприкрытыми веками доказывали её правоту. Когда она уже почти отвернулась от притворяющимся спящим хищника, в голове возникли слова, произнесённые тягучим голосом с еле уловимым южным акцентом:       — Поверь мне, дитя, я далек от твоего определения зла, хотя уверен, что я не доброжелателен. Я просто бог, у меня есть ночная работа с редкими поручениями от других, которую я стараюсь делать изо всех сил, и когда все закончится, я просто вернусь домой и буду наслаждаться приятным отдыхом у камина, читая свои любимые книги — то, что я, возможно, не смогу сделать сегодня из-за вашего вмешательства.       Она стремительно обернулась на него, так что у неё даже заныла шея, но и пантеру, и остров заволокло туманом, словно их никогда и не существовало.       По крайней мере этот… Фабетор, кем бы он ни был, заинтересовался настолько, чтобы позволить Джону её найти.       Кстати об этом…       — А почему вообще он пришёл ко мне? Я думала, все местные уже знают, что ты, как бы выразиться, «забил» меня.       Джон оборвал себя на полуслове и отстранился, с изумлением глядя на неё, словно поверить не мог, что она спросила такую глупость.       — Шутишь? После того, как вы уничтожили Мару, вами заинтересовались вообще все.       — … — Сара открыла рот, поняла, что сказать или возразить ей нечего, и со щелчком, лязгнув зубами, его закрыла.       Об этом они не подумали. Это что же, ей теперь постоянно придется спать с амулетом?       — Не знаю, — Джон растерянно почесал лоб. Девушка моргнула. Видимо, последнюю фразу она неосознанно произнесла вслух. — Наворотили вы дел, конечно.       — Хотели, как лучше, — бледно улыбнулась она.       Джон поджал губы, не заканчивая фразу, но непроизнесённые слова повисли в воздухе между ними.       — Я не знаю, что вам делать, — покачал наконец он головой, расстроенно взъерошив волосы, — с Фабетором я смог договориться, сторговаться, но как защитить тебя от остальных… Я не знаю, — он с отчаянием посмотрел на неё, — тот, кто заинтересовался вами, он древнее этого мира.       Сара с болью посмотрела на него. Джон действительно выглядел напуганным, сильно напуганным. И отчаянно пытающимся придумать хоть какой-то выход из ситуации, которую они неосознанно создали. Словно снежный ком, каждое их действие, каждая попытка исправить положение, приводили к всё более и более ужасным последствиям, наращивая масштаб неотвратимой катастрофы. И этот ком всё ближе и ближе, и вскоре накроет их, погребя под собой. А заодно и весь Сентфор. Девушка неосознанно вздрогнула и поёжилась. Что и говорить, вырисовывающаяся перспектива была крайне безрадостной.       Она снова посмотрела на Джона, чьё лицо потемнело от беспокойства и понимания происходящего. Чтобы хоть как-то его отвлечь и подбодрить, протянула руки и обвила его шею, притягивая ближе к себе так, чтобы их лбы соприкоснулись.       — Эй… Мы справимся. Разберёмся со всем этим безобразием. Вместе мы сможем. Пусть он древнее этого мира. Пусть он ужасней всего, что можно только вообразить, но пока я с тобой… Знаешь, я чувствую, что смогу противостоять этому.       Она транслировала ему уверенность, которой у неё практически не было, пытаясь зародить и раздуть в нём искру желания борьбы и жажды жизни. Пытаясь донести до него простую истину, пока она живы, всё поправимо, всё можно исправить. Они справятся. Джон слабо улыбнулся и притянул её ближе к себе.       — Ты всегда могла сподвигнуть на преодоление своих страхов и неуверенности, — и поцеловав её в лоб, отстранился, — спасибо. А теперь иди.       Он развернул её и подтолкнул к выходу из тумана. И добавил ей в спину.       — Я постараюсь что-нибудь придумать.       Сара в ответ лишь махнула рукой, не оборачиваясь. Не доверяя себе, ведь сорвётся и бросится ему в объятия, наплевав на всё, и в первую очередь на своё и так не лучшее состояние.       Завтра. Она придёт к нему завтра с конкретными вопросами. И останется надолго. ***       И первый вопрос будет: «Как именно он смог убедить древнегреческого бога её отпустить?!»       Она с яростью захлопнула книгу и швырнула её на прилавок антикварной лавки, куда забежала перед школой, прогуляв первый урок. «Фобетор был олицетворением кошмаров и появлялся во сне в виде животных или монстров, чтобы напугать тех, кому не посчастливилось бы приветствовать его в своем сознании, когда они спали. Он часто играл на самых больших страхах людей. Фобетор — сын Гипноса и его жены Пасифеи, а также брат-тройняшка Морфея, бога снов, и Фантасоса, бога сюрреалистических снов или фантазий. Там, где Морфей и Фантасос являлись более приятными или, по крайней мере, реалистичными снами, Фобетор был хранителем кошмаров! В частности, он работал с фобиями и страхами, связанными с животными. Неясно, имеет ли он какое-либо происхождение, связанное с этими страхами, но поскольку ночные страхи не редкость для смертных, несомненно, что он не делает различий. Онейрои обладали способностью появляться в царстве смертных в облике различных животных и могли менять свои физические формы по желанию, чтобы взаимодействовать со смертными в бодрствующем мире. Он появляется во снах «в образе зверя, или птицы, или длинной змеи».       Перевод с греческого на латынь, а с латыни на английский был очень корявым, но смысл передавал верно. Она умудрилась нахамить древнему богу, являющемся олицетворением кошмаров. Как там он ей сказал перед тем, как она ушла? Просто бог? Просто ночная работа?       И как ей теперь это объяснить остальным?