хрустальная бабочка.

      Ветви деревьев стучат по окну, создавая неприятный скрежет, зарождающий где-то внутри легкое раздражение. Стрелки часов своим тиканьем заполняют пустой кабинет, эхом отдаваясь в голове. До назначенного времени осталось две минуты. Феликс злится. Неужели старший просто взял и решил не прийти, скинув всю уборку на него? Даже если просто опаздывает —Ли сдержит свое слово и сообщит учителю, пускай внутри и огромные сомнения, что Бану хоть что-то за это будет. Феликс никогда не понимал таких людей. Не понимал, как они могут столь наплевательски относиться к окружающим, делая лишь то, что будет выгодно им самим. Не понимал, как можно нагрубить человеку по причинам, надуманным в собственной голове, не говоря уже о драке или избиении. Хотелось узнать, что творится в их голове. Узнать, умеют ли они проявлять доброту, улыбаться. У парня было ощущение, будто он попал в какой-то старый фильм с классическими проблемами в старшей школе. И главное — Ликс готов был все это терпеть, но только, чтобы родители не узнали. Пальцы немного нервозно постукивают по столу в ожидании. Блондин мысленно готовится к тому, что придется убирать весь кабинет самостоятельно, а в горле ком неприятный, заставляющий прокашляться, прикрывая рот ладонью, чувствуя, как от этого словно раздирает само горло. Скрип двери за спиной вынуждает обернуться и на мгновение замереть. Пришел все-таки. Можно ли допускать тот факт, что Феликс сделал слишком преждевременные выводы? Взгляд бегло скользит по часам, но младший не успевает ничего сказать. — Не опоздал, — подмечает Крис, указывая на стрелку часов. Пришел ровно за минуту до назначенного часа. Слышится раздраженный вздох. Ли начинает доставать из ящика тряпки, — Мы серьезно будем убираться? — Ты думаешь, что нам просто так сказали это сделать? — Феликс вопросительно поднимает бровь, — Прояви хоть немного ответственности. Ответа на это младший не получает, лишь слышит усмешку, что явно обесценивает последние сказанные слова. Парень чувствует, будто балансирует меж двух пропастей. С одной стороны желание увидеть в Чане хоть что-то хорошее, с другой — полное разочарование в его личности. Смысла продолжать этот разговор уже точно нет, поэтому Ликс набирает немного средства на тканевую тряпку, начиная протирать парты первого ряда, явно чувствуя на себе этот сверлящий взгляд. Глупо будет отрицать — ему все еще страшно. Может, он и пытается сейчас вести себя уверенно, проявляет сарказм и язвит, но воспоминания о произошедшем до сих пор остаются где-то в потемках сознания, вызывая фантомную боль в местах, где не так давно были синяки. Хочется, чтобы этот день закончился поскорее. В кабинете царит мертвая тишина, позволяя полностью погрузиться в собственные мысли, разыскивая ответы где-то на окраинах собственного разума, что не удавалось сделать раньше из-за постоянных завалов с учебой и занятиями. Уборка всегда помогала Феликсу расслабиться, как бы глупо это не звучало. Он так сосредотачивался на всем этом, что забывал о прочих проблемах, морально разгружая себя до момента, пока не закончит. Кто-то выплескивает свое состояние на полотно, рисуя картины, кто-то в тексте, кто-то в спорте, а парень делал это так. И это правда помогало, всегда и безоговорочно. В голове невольно проскакивает одно-единственное сравнение среди всего потока мыслей. Ликс никогда не отличался излишней общительностью или яркой позицией в какой-либо компании. Он никогда не был открытым. Скрывал все за молчанием и отстраненностью, ссылаясь на стеснительность и замкнутость характера. Но что, если есть люди, которые бегут от проблем другими способами? Что если они нашли способ, порой кажется, неправильный, но зато самый надежный и сильный. Тот, который не позволит пробить защиту и хоть как-то навредить. Что, если они защищаются совсем иным способом, но также боятся быть ранеными или уже разбиты и уничтожены настолько, что просто хотят покоя и восстановления? Мечтают выбраться со дна и залечить свои раны, успевшие за столь длительное время заполниться кровью, что обжигала изнутри, доводя до грани?

Смертное тело — вечная душа.

Это фраза, которую Феликс часто слышал от бабушки. Благодаря ей он поверил в то, что душа человека — отдельный мир, собравший в себе все самые маленькие частички, сопровождавшие жизненный путь. Тело может получать ранения, исцеляться благодаря времени, но душу излечить оно не способно. Верно, время не лечит. Лечат люди, которые, словно самый яркий свет, освещают сердце, помогая ранам затянуться, а на их месте расцвести полям прекрасных цветов. Ликсу всегда нравились ромашки. Он с детства считал, что внутри него ромашки, но с взрослением они стали терять лепестки один за другим, чувствуя боль с новой силой, обжигающей до дрожи в руках и слез на глазах. Именно так и ощущается душевная боль. Когда ты задыхаешься, не в силах закричать, а единственное, что может спасти — другой человек. Даже будучи одиноким, оставшись среди кромешной темноты, парень продолжает ярко сиять для других, словно путеводная звезда. Словно само солнце. — Может ты уже встанешь и поможешь? — Феликс тяжело вздыхает, оглядываясь на старшего, что сидит за учительским столом, перелистывая какие-то тетрадки. — Зачем? — Крис поднимает наигранно-удивленный взгляд, когда блондин кладет к нему на стол вторую тряпку, — Мне кажется, ты и так хорошо справляешься. Разве нет? — Издеваешься? — младший хмурится, пытаясь понять, что вообще на уме у этого парня. — В точку, малыш, — хмыкает Бан, продолжая листать тетрадки. — Пошел ты, кретин, — психанул Ликс, оставив свою тряпку на ближайшем столе, а сам уселся на подоконник, отвернувшись к окну. За окном все сильнее поднимался ветер, прогнав невинных птиц в свои гнезда; темные тучи заполоняли небо, угрожая скорой грозой. Где-то вдалеке взгляд улавливает пару вспышек молний, отчего внутри настроение портится еще больше. Мало того, что не получается отвлечься от закипающей внутри злости, так еще и погода решила окончательно испортиться. Феликс просто не понимает. Не может отыскать хоть одну причину такого поведения и отношения к миру, которые проявляет Крис. Младшему от этого ужасно непривычно, даже обидно. Он всегда понимал окружающих, читая их, словно открытые книги, научившись разбираться в людях. Так почему сейчас не работает? Почему Бан кажется книгой, закрытой на сотни замков и спрятанной за непроглядной обложкой? Двадцать минут прошли в полной тишине, давая воздуху до накала зарядиться напряжением, что маленькими иголочками впивалось в сознание, не давая и шанса убрать посторонние мысли и скорее пойти домой. В Феликсе играли принципы — он не хотел делать все сам, поэтому готов был просидеть так несколько часов, пока старший не соизволит хоть что-то сделать. Вот только, кажется, не придется. — Да уж, — вздыхает Крис, поднимаясь с места, — Погода сегодня явно херня. Он берет тряпку, что не так давно оставил ему младший, принимаясь убирать там, где не успел закончить Ли, вызывая удивленный взгляд парня. Даже не верится? Так просто взял и согласился делать что-то? Вероятно, сегодня еще и снег должен выпасть из-за такого чуда. Феликс молча наблюдает, все еще пытаясь хоть немного разглядеть мотивы старшего, пока внутри появляется.. надежда. Где-то внутри словно раздается маленький щелчок от такого обычного и незначительного поступка Чана, создавая слабый, но все же существующий шанс того, что все не так плохо, как казалось на первый взгляд. Ликс не таил себя ничем, просто как-то по-человечески хотелось помочь, потому что единственное, что он видел — Крис скрывает себя настоящего. Он защищается. Только в противовес замкнутости младшего идет грубость и жестокость, создающие более прочную броню. Феликс чувствует, что хочет увидеть, что скрывается за этой ледяной маской безразличия. Хочет увидеть настоящие эмоции, улыбку и искренний смех. Хочет, потому что знает — уничтожая, подавляя все это, Кристофер вредит самому себе. Он опускается на дно вместо того, чтобы плыть наверх, а собственная защита становится слоем льда, не позволяющим вынырнуть и сделать глоток воздуха, который так необходим, чтобы не захлебнуться в собственной лжи. Феликс видит перед собой парня чуть старше его самого и хочет помочь, объяснить, что тот на деле делает лишь хуже, но не знает, как. Не знает, потому что все еще испытывает этот легкий страх, чувствует исходящие от него опасность. Но он читает. Он начинает что-то видеть там, будто лучиками света немного пробираясь в эту темноту. Он хочет осветить ее, найти там ответный свет. — Долго еще смотреть будешь? — немного хриплый голос Бана разрезает тишину в кабинете, пока парень продолжает вытирать полки, не оборачиваясь, — Чем быстрее сделаем все, тем быстрее разойдемся по комнатам, так что вставай и помогай. — Почему ты заставляешь всех думать о себе плохо? — игнорирует его слова младший, сразу задавая прямой вопрос. Замечает, как Крис замирает на мгновение, — Зачем делаешь это? Ты боишься чего-то? — Я ничего не боюсь, — рыкает старший, краем глаза замечая, как парень слезает с подоконника, берет тряпку в руки и направляется в его сторону. Вот только близко все равно не подходит, оставаясь на расстоянии двух метров, — Чего ты прицепился ко мне со своими допросами? Какая нахер разница? — Потому что мне больно видеть, как ты губишь сам себя, пока твои так называемые друзья целенаправленно не замечают этого, устроившись поудобнее, — произносит Ли, замечая, как сам воздух словно меняется после начала этого диалога. Он чувствует, что бьет по самому больному месту, — Так зачем? Ты можешь вести себя как угодно, одеваться, говорить, но твои глаза выдают тебя. Ты не такой, каким отчаянно пытаешься казаться. — Пришел в выпускной класс, проучившись здесь всего ничего, и еще решил меня учить чему-то? Или может ты плохо усвоил урок? — видно, как старший вновь начинает закипать, разворачиваясь лицом к блондину, — Тебе напомнить? — Напоминай сколько влезет, хоть избей да полусмерти. Я не остановлюсь. — Да что за херню ты несешь!? — фыркает Крис, — Почему пристал именно ко мне? Иди найди, с кем поболтать на свои философские темы. Я такой, какой есть и- — Потому что я вижу, как тебе плохо, — перебивает его Ликс, — Вот почему. Я вижу, насколько тебе больно внутри. И мне больше всего обидно то, что люди, которых ты к себе подпускаешь, ничего с этим не делают . — Замолчи, — отрезает Бан, — Я никого к себе не подпускаю, поэтому заканчивай весь этот цирк и лучше займись делом. Крис молча отворачивается, продолжая уборку и слыша за спиной разочарованный вздох — Ликс смотрит на его спину еще пару мгновений, а после сам возвещается к занятию, понимая, что продолжения разговора он не добьется. Но почему от этого так тяжко? Почему он все равно стремится помочь даже после того, как его отвергают, говорят не лезть? Феликс чувствует, будто стоит на том самом льду, наблюдая, как старший уходит на дно. Разве он может просто остаться и наблюдать до того момента, пока тот совсем не исчезнет в темноте? Он не может выкинуть из головы ту слабую искру, что в мгновение до окончания разговора сменила злой и раздраженный взгляд на непонимание и недоверие. Ли точно видел этот взгляд и мелькнувшую в нем надежду. По окнам резко начал тарабанить дождь, напоминающий природный марш, сопровождаемый завыванием ветра. Раскат грома, раздавшийся внезапно и громко, заставил Ликса вздрогнуть, чуть ли не подпрыгнув на месте; следующий за ним смешок старшего на подобную реакцию вызвал возмущение и недовольный взгляд со стороны Ли. Этот жест вызвал у Криса еще больший смех. Феликс топнул ногой как-то по-детски, кинув в того тряпку, но, увы, безрезультатно — у старшего слишком хорошая реакция, он сразу же поймал ткань, не забыв подколоть и за это. Блондин фыркнул, собираясь съязвить в ответ, но вошедший в кабинет завуч прервал легкую перепалку. Мужчина предупредил, что на улице началась сильная гроза, поэтому переждать ее лучше в школе, а как только та немного ослабнет, добежать до общежития. Звучит, конечно, вполне разумно, но в школе уже почти никого не осталось; большинство давно закончили с уборкой, в то время как эти двое тратили время на дополнительные споры. В кабинете невыносимо душно, поэтому, расписавшись в журнале, парни принимают решение посидеть в холле. Повисшая тишина продолжалась около получаса, отчего невольно начинаешь прислушиваться к неутихающему за окном ливню и раскатам грома. Коридор частенько освещался вспышками молний. Неизвестно, сколько бы еще это продлилось, если бы один из них вновь не нарушил молчание. — Ты говорил про глаза, — спокойно говорит Крис, что сидел на подоконнике около диванчика, где разместился младший, поднявший на него вопросительный взгляд, — О чем говорят мои? — Посмотри на меня, — неуверенно произнес Ликс, пересекаясь с карими глазами и стараясь найти там то, что видел немного ранее. Мгновение за мгновением. Неизвестно, сколько именно парни просидели вот так, глядя друг другу в глаза, но дышать словно стало легче, витающее в воздухе напряжение стало отступать. Темные глаза, что отражали в себе океан. Такой манящий, утягивающий в свою пучину, вызывая желание утонуть в нем. — Боль и обиду, — кратко говорит младший, после слов которого Бан замирает, будто ему внезапно нанесли удар, — Это.. тяжело. Ты смотришь так, будто что-то внутри тебя сжигает, но все еще остается закрытым. Ты.. ты можешь рассказать мне, я постараюсь помочь. — Ты сейчас серьезно? — Крис лишь усмехается, но в этот раз с привкусом горечи где-то в горле, — Я избил тебя, издевался и запугивал, а теперь ты предлагаешь помощь? — Но именно ты не дал мне вчера упасть и, возможно, разбить голову об пол, а потом еще и отнес в медпункт, — говорит Феликс, кивая, как бы давая понять, что он в курсе, — Я хочу помочь, потому что вижу, что на самом деле ты не плохой, и иногда это дает о себе знать, прорываясь наружу. Глаза Ликса наполнены искренним сочувствием, и это становится последней каплей. Тишина на пару минут заполняет коридор, пока младший наблюдает, как Бан мысленно копается в себе, бегая взглядом по стенам, будто пытаясь взвесить что-то в совей голове и принять решение. — Мне правда больно, — коротко начинает Крис, ощущая это чувство внутри, которое, как думал, потерял слишком давно. Он слышит доверие, что кричит с самого дальнего угла сердца, — Больно видеть, как все заботятся друг о друге. Друзья, родители, дети. Они помогают друг другу и поддерживают. — Но у тебя все не так, верно? — Все думают, что если ты родился в обеспеченной семье — ты выиграл билет в лучшую жизнь. Вот только это совсем не так, — проговаривает старший, чувствуя, как с каждым словом все тяжелее, — Я бы с радостью обменял свою жизнь на место, куда бы мог возвращаться и быть нужным. Всем совершенно плевать на то, какой ты внутри. Им важно лишь материальное состояние и внешний вид, вот и все. Первое время я пытался быть лучшим во всем, чтобы хоть раз услышать от родителей типичное «горжусь тобой», но уже в средней школе осознал, что не получится. Тогда и пустился во все тяжкие, — тяжелый вдох и такой же выдох, помогающие собрать мысли в кучу, — Я никогда не понимал, что такое забота, поддержка. Искренние. Не понимал, каково быть любимым и настоящим. Это и заставляет закрыться, иначе я просто буду казаться слабым. — Попробуй, — говорит Феликс, встречаясь с удивленным взглядом, — Ты можешь быть собой и это оружие куда сильнее, чем отвратительный характер. Никто не сможет сломать тебя, если научишься принимать себя таким, какой ты есть. И сейчас ты сделал первый шаг.Что бы не произошло, даже если весь мир обернется против тебя, всегда найдется тот, кто останется на твоей стороне, будет поддерживать и придавать сил. Я знаю, что страшно, можешь не отпираться, но это лучше, чем всю жизнь провести под этой чертовой маской, так и не почувствовав настоящие эмоции. Именно сейчас. Именно в этот момент в до жути красивых медовых глазах, что отражали лишь темную боль, появляется первый и долгожданный лучик света блистающей надежды. Взгляд обретает новый вид. Не надменный или насмешливый, нет. Он кажется совсем иным. Таким искренним, с частичкой осторожности, но сопровождается легкой улыбкой на губах. — Думаю, нам стоит вернуться в общежитие, пока не стемнело, — предлагает старший после нескольких минут молчания, переводя тему. — Как ты себе это представляешь? Там все еще сильный дождь. — Он может продлиться до утра, — пожимает плечами Крис, а потом язвительно ухмыляется, выманивая на спор, — Или водички испугался, м? — Не испугался! Пошли!       Парни выходят из корпуса, останавливаясь под козырьком - впереди дождь льет как из ведра. Феликс осматривается, оценивая обстановку, но чуть вздрагивает, поднимая удивленный взгляд на Чана — старший снял с себя пиджак, накинув на их головы, чтобы хоть немного спастись от ливня, пока они будут бежать. — Готов? — спросил Бан, на что младший лишь уверенно кивнул. И они побежали. Не взирая на лужи или ужасный дождь вокруг. Этот момент казался чем-то веселым и ярким, согревающим изнутри. Крис всего раз взглянул на Феликса, но в этот момент все словно остановилось, а время замерло — младший бежал с такой радостной улыбкой, что могла конкурировать с самим солнцем. Она была ярче самой главной звезды на небосводе, ведущей путника к своей мечте. Парни достаточно быстро добежали до общежития, попрощавшись и разойдясь по своим комнатам. Была одна вещь, что никак не покидало мысли — улыбка Феликса, которая внезапно помогла почувствовать себя лучше, будучи несравнимой ни с одними словами поддержки. Крис почувствовал спасение. Младший не остался просто стоять, он стал стучать по льду, наплевав на собственные руки, уже окрашенные в алый от силы ударов. Он запустил по поверхности первые трещины, даря шанс и надежду. Феликс стал спасением от погружения на дно. Спасением от гнетущего чувства, убивающего изнутри.