La fleur

      Чимин вырос во дворце и ему всегда очень нравилось сие место: большой цветочный сад — он всё детство провел там, устраивая им с кузеном завтраки возле розовых кустов; также само помещение казалось ему настоящей крепостью, куда не придёт никакой la Bête du Gévaudan, чтобы забрать мальчика с собой. Только вот, выросши, юноша чувствует себя в собственном доме, словно в темнице, ведь каждый раз ему приходится сбегать, чтобы оказаться в мастерской Юнги. Он столь сильно устал от обмана и от того, что никогда не бывает свободен, но снова и снова уходит из дома, лишь бы увидеться с молодым мужчиной. Скульптор стал ему очень важен за столь краткое время. Пак привык к его нежному взгляду каждый раз, когда тот внимательно рассматривает его, и не знает, как жил без этого раньше. Когда натурщик приходит к скульптору, мужчина вселяет в него частичку любви к себе, которая заставляет юношу расцветать, подобно самым прекрасным цветам. Они оба — люди совершенно друг другу противоположные. Таким как они нельзя находиться вместе, но им не важны устои, зачем-то придуманные обществом. Их сердца рвутся друг к другу и томятся от тоски, пока их вновь не соединить в одно целое. Чимин смотрит на своё отражение в зеркале, замечая поникший вид и уставшие глаза. Он не мог заснуть всю ночь, ворочаясь и думая о многом. Испытывая неприятно тянущую тоску в сердце, юноша тяжело вздыхает. Как жаль, что он не может остаться в мастерской чуть дольше, как жаль, что не может рассказать скульптору о себе всю правду. Вместо этого ему приходится тайком угадывать время, когда никто из прислуги (кроме одного человека) не сможет его увидеть сбегающим из дома и не доложит отцу. Юноша рассматривает лес, с рассветом медленно превращающийся из мрака в светлое полотно. Розовое солнце поднимается на небосвод, озаряя собой всё вокруг. Чимин, слегка улыбаясь, морщит нос и прикрывает один глаз, когда тёплые лучи касаются его нежного лица. Солнышко ласкает его своим светом, обнимает мягко и шепчет, что сегодняшний день позволит ему вновь встретиться с Юнги. Чимин спускается на завтрак, его переодели из спальной сорочки в белую хлопковую рубашку и длинные тёмные штаны. Он красив и ещё очень юн, а потому, увидев у сына уставший вид, отец спрашивает: — Тебе снились плохие сны? Юноша, находившийся где-то на краю своих грёз, и не сразу понимает, что обращаются к нему. Он промаргивается, а после поднимает голову на своего папа́. — Я слегка замечтался, — объясняется светловолосый, — пожалуй, мне стоило быть внимательнее. Не могли бы Вы, пожалуйста, повторить то, что Вы спросили? — У тебя уставший взгляд, сын. Ты, часом, не заболел? — Нет, что Вы, — Чимин отрицательно мотает головой, — я чувствую себя хорошо... — Однако, всё же я попрошу Бастиана сходить с тобой на прогулку. Тебе не помешает немного солнечного света. Пак обречённо прикрывает глаза, выдыхая и чувствуя, как его собственное сердце ускоряет своё биение с каждым ударом. Ему целых семнадцать лет, но его до сих пор не отпускают гулять в одиночку даже в розовом саду. Отец охраняет его, бережёт как зеницу ока, потому что он — единственный его ребёнок. Чимин не сердится на него за это, напротив, очень ценит его заботу, однако боится лишний раз вдохнуть, когда родитель смотрит чуть дольше положенного. Юноша больше всего на свете опасается, что его закроют во дворце без возможности выбраться. Бастиан, его прислужник, всегда был с ним рядом. Подобно няне, он смотрел, чтобы, не приведи Господь, мсье Пак не разбил себе колено во время игры в саду или же во дворце. У Чимина на коже ещё ни разу не было ни единой ссадины или царапины, от того она являлась такой нежной и мягкой. Его берегли словно хрупкий цветок и не позволяли даже малейшей боли коснуться сего малыша. Его отец любит его слишком сильно, но душит сей любовью. Чимин давно вырос и больше не нуждается в той опеке. В саду юноша может вдохнуть воздуха полную грудь. Бастиан держит над ним округлый зонт с нашивками из белого кружева и бархата, чтобы защитить от ярко палящего солнца. Чимин перенимает его из рук прислужника, прося не утруждать себя тем, что самому ему не в тягость. — Папа́ не отвлек Вас от важной работы? — интересуется юноша. — Нет, что Вы, мсье, — Бастиан отрицательно мотает головой, — моя работа — это присматривать за Вами. — Спасибо, — кланяется Чимин, а прислужник мягко ему улыбается в благодарность за такое почтение, — я давно здесь не был... Бархатный парасоль в руке кажется непомерно тяжёлым, Пак вдруг ощущает некоторую боль в плече и тяжело вздыхает. Он хочет сделать это сам и не просить прислужника, ведь тот и так делает для него слишком много. — Мсье, — слышится сбоку, — сей сад по-настоящему прекрасен. Ваш папа́ старается для Вас... Чимин закусывает нижнюю губу, перекладывая и вторую руку на зонт. Он знает, а оттого и чувство вины такое сильное. Солнце нежно согревает, Пак закрывается от него белым парасолем, сделанным на заказ специально для него, чтобы цвет кожи оставался перламутровым и не портился под лучами светила. Прислужник сопровождает его, пока они вдвоём гуляют по розовому саду. Бутоны цветов белого цвета похожи на жемчужины. Чимин прикрывает очи и вдыхает аромат роз. Здесь всегда ощущается спокойствие и умиротворение, а время словно приостанавливается. Изумрудные листья красиво отбрасывают тени, а кусты создают бесконечные лабиринты. Дорога выложена камнем, небольшие каблуки туфель постукивают, а вдалеке поют птицы. Прекрасный весенний день раздаётся томлением в сердце и отчего-то хочется сесть за пианино и музицировать, ведь атмосфера здесь совершенно романтическая. Чимин осторожно отнимает руку от ручки зонта и подносит её к одному из бутонов белых роз. Он нежно оглаживает бархатные лепестки небольшими тонкими пальцами, касается их трепетно и с некоторым волнением. Совсем невесомо, чтобы случайно не сделать больно сему хрупкому цветку. В голове неволей всплывает их диалог с Юнги о цветах и Чимин ловит себя на мысли, что хотел бы подарить скульптору одну такую белую розу из своего сада. Впереди виднеется деревянная арка, а ветви с цветами красиво оплетают её, словно заключая в объятия. По бокам симметрично расположены скульптуры прекрасных богинь, что напоминает собой сад Лувра. Отец Чимина позаботился о том, чтобы всё во дворце отличалось особой изысканностью. Беседка с белым полукруглым куполом, что находится на семи высоких мраморных колоннах, стоит напротив небольшого озера. Внутри имеется выступ, а также две деревянные скамьи, расставленные по направлению к озеру. Здесь необычайно тихо и слышно лишь, как в воде плещутся два белоснежных лебедя. Пейзаж невероятной красоты открывается перед глазами каждый раз, в этом месте очень приятно потчеваться, особенно за завтраком. Они заходят под купол, присаживаясь на скамью. Чимин устремляет взгляд на озеро, наблюдая, как пара лебедей воркует, плавая друг за другом. Юноша много читал о них в книгах и о том, что эти птицы являются символом настоящей любви. Когда один из них умирает, другой остаётся в одиночестве на протяжении оставшейся жизни, так и не находя себе новую пару. Слишком красиво и больно одновременно, но сия боль прекрасна в своём обличии и если есть любовь, то она должна быть именно такой. Чимин не может перестать смотреть на них и то, как грациозно и спокойно они передвигаются по озеру. Он мог бы лицезреть эту картину целый день, не отрываясь ни на секунду. Быть может, сей юноша по естеству своему тоже безнадёжный романтик, витающий в облаках, однако ему бы столь сильно хотелось быть чьим-то лебедем и чьей-то настоящей любовью... — Скажите, Бастиан, а Вы любили? — немного отстранённо спрашивает Чимин. — Увы, мне не доводилось испытать столь светлого чувства. Пак прикрывает глаза, слыша тонкий шелест листьев, кружащихся на ветру в своём весеннем вальсе. Странное ощущение тоски, томящееся в груди, одолевает его. Юноша раскрывает очи и молчит какое-то время. Ответ прислужника просит невольно и его задуматься о том, что далеко не всем удаётся пережить нежную и прекрасную пору влюблённости, а потому это внутреннее ощущение является такой же хрупкой драгоценностью, как чистый хрусталь. — Бастиан, — шепчет Чимин, словно боясь, что его услышат, — прошу, помогите мне наведаться в город. — Что же Вас туда так тянет? Юноша опускает глаза, вдыхая глубоко. Его грудь вздымается, а светлые волосы приподнимаются на весеннем ветру. Пак закусывает нижнюю губу. Он не посмеет. Им нельзя. — Всего один раз... — беззвучно одними губами произносит юноша. Прислужник смотрит ему в глаза долго, словно стараясь прочитать в них нечто важное. Чимин ждёт ответа, словно от него зависит вся его жизнь. — Я скажу Господину, что мы устраиваем здесь небольшой обед. Я пройду в кухню, возьму всё необходимое и Вы заберёте это с собой в дорогу. Путь в город неблизкий, а Вам нужно много сил... — произносит Бастиан взволнованно, как самый настоящий гувернёр. — Спасибо, — юноша расцветает в ласковой улыбке. Прислужник удаляется, оставляя Чимина совсем одного. Как бы Бастиан не попался его отцу, ведь тот рассердится, если узнает, что его сын находится без присмотра. Парень сидит в беседке под куполом и ждёт с томящимся в ожидании сердцем. Когда мужчина возвращается с плетёной корзинкой, накрытой большой салфеткой, Чимин привстаёт с места, внимательно смотрит на прислужника и замечает знакомую ткань, повисшую на сгибе его локтя. — Вот Ваша мантия, — Бастиан подаёт тёмную накидку, — никто не должен Вас узнать... Чимин благодарно кивает, кутаясь в свое одеяние. — Ещё мне удалось взять немного сладкого хлеба Вам в дорогу, — Пак принимает угощение из рук мужчины, ощущая прекрасный аромат свежей выпечки, только что изъятой из печи, а ещё на руках чувствует тепло. Он кладёт хлеб в карман мантии. — Я безмерно Вам благодарен, Бастиан... — шепчет Чимин, — Вы себе даже представить не можете... — Я рад, если могу Вам помочь, мсье. Только пообещайте мне, что будете осторожны. — Обещаю... Они оба идут по дороге обратно. Чимин всё думает о встрече со скульптором и не может сдержать смущения. Юноша улыбается, а прислужник старается не замечать его нежной улыбки, чтобы не волноваться ещё больше. Проходя мимо кустов с белыми розами, светловолосый вдруг замирает на месте. — Бастиан, прошу, подождите, — произносит он и прислужник останавливается. Юноша подходит к цветам, берёт тонкий стебель в руки и осторожно срывает самую красивую и пышную белую розу. Это особый сорт без шипов, который отец Чимина лично попросил посадить, чтобы его сын случайно не поранился. — Теперь можно, — радостно кивает Пак, трепетно сжимая цветок в руках. Когда Чимин вместе с прислужником выходит из сада, он вновь благодарно кланяется и мягко улыбается, краснея щеками. К вечеру юноша обещает вернуться и прислужник желает ему хорошей дороги. Пак прячет цветок под мантию, ставя в карман с левой стороны. Туда, где находится его быстро бьющееся сердце.

{ }

Юнги смотрит в окно, весь день ожидая своего натурщика. Он понимает, что тот обязательно придёт, ведь всегда сдерживает своё обещание, но ему отчего-то хочется сразу же увидеть его, чтобы быстро открыть дверь и запустить в свою мастерскую. Ему дорога каждая секунда, проведённая с ним, и пока Чимин рядом, скульптор может дышать. Они виделись только вчера, но кажется, словно прошла целая вечность. Мужчина очень скучал. Он скучает по нему всегда и даже тогда, когда тот едва скрывается за дверью, уходя к себе домой. Если бы можно было им видеться чаще и быть друг с другом дольше, Юнги был бы самым счастливым человеком на свете. Он не знает, отчего его сердце так сильно бьётся, когда его муза приходит к нему, но это чувство всепоглощающе. Стук в дверь, немного неуверенный и смущённый. Мужчина резко подрывается с места, распахивая её и загнанно дыша. Чимин перед ним опускает глаза, здороваясь своим ласковым высоким голосом. Юнги не может оторвать от него своего взгляда, а ещё в его груди раздаётся боль. Настолько этот юноша прекрасен. Мин отходит в сторону, впуская сие юное создание к себе домой. Чимин проходит в мастерскую, уже выученную им наизусть. Распахивает мантию, вытаскивая цветок розы с длинным стеблем. Он несмело протягивает его мужчине, смотря в пол и не решаясь взглянуть ему в глаза. Смущается, словно совсем ещё ребёнок. — Прекрасный цветок, — шепчет Юнги, — все Ваши цветы до сих пор стоят у меня в вазе. Пак поднимает свои красивые глаза так медленно, а в его взгляде читается неверие, но ещё больше — счастье. — Я знаю одну легенду о белых розах... — произносит Юнги и Чимин, в интересе, широко раскрывает очи и приподнимает брови. — В период Античности эти светлые цветы считали символом Афродиты — богини красоты и любви. Люди верили, что вместе с рождением девушки из морской пены появились и молочные лепестки, которые символизируют нежность, лёгкость и невинность. Чимин смотрит Юнги в глаза, не моргая, а скульптор считывает его смущение по розовым щекам. — Как романтично... — шепчет юноша, смущаясь всё больше. Между ними возникает тишина. Скульптор смотрит на Пака, глазами водя по прекрасным чертам его лица и убеждается уже в который раз, что с каждым днём его муза становится всё прекрасней. Он сглатывает, вдруг вспоминая про цветок в своих руках, а после ставит его в фарфоровую вазу. Мужчина очень заботится об этих созданиях, каждый день меняя воду, чтобы они стояли как можно дольше. Чимин всё так же стоит на месте, Юнги разворачивается к нему и мягко произносит: — Можете подготовиться к позированию. Пак вздрагивает, он словно совсем забыл, зачем пришёл сюда. Юноша кивает, а после исчезает за ширмой. Скульптор же выбирает инструменты, случайно кидая взгляд на тканевое ограждение, и нежно улыбается. Чимин — человек донельзя покладистый и спокойный, с ним работать одно удовольствие. Юнги слышал, что натурщики бывают весьма беззастенчивыми и даже требуют денег взамен на их работу. Мин вдруг понимает, что ему нужно предложить младшему франки, ведь любая работа должна быть вознаграждена. Вероятно, натурщик молчит о деньгах из-за излишней вежливости и скромности. Когда Чимин выходит из-за ширмы, Мин снова задерживается на нём взглядом. И как бы скульптор ни пытался, он не может отвести от него глаз. Слишком совершенен сей юноша, слишком красив и грациозен в каждом своём движении. Он напоминает Афродиту, только в мужском её обличии. Юнги даже уверен в том, что он никогда не видел человека красивее, чем Чимин... Светловолосый юноша смущённо закусывает нижнюю губу и обхватывает своё плечо ладонью. У Мина приоткрыт рот, а в глазах невероятное восхищение и трепет. Наверное, мужчина рассматривает его уже несколько минут. — Простите... — выдыхает он. Чимин осторожно вдыхает, а после на его лице расцветает улыбка. Юнги старается работать, пока молотком бьёт по долото, постепенно вгоняя его во мрамор, но когда он оглядывается на Чимина, то не может перестать на него смотреть. Весьма странно, что его руки начинают дрожать, а сердце сходит с ума. Мужчина волнуется, боится допустить ошибку, хоть и занимается своим делом уже долгое время. Материал поддаётся ему, растекаясь под его пальцами. Юнги вытачивает черты лица, узнавая в скульптуре изящного Чимина. Он старается передать каждую деталь и даже ту самую нежную улыбку этого юноши. И губы Моны Лизы Леонардо да Винчи не сравнятся с невероятной красоты губами его музы. Скульптор рассматривает изгибы и линии на мраморе, удивляясь их схожести с натурщиком. — Поразительно... — шепчет он восхищённо и почти неверяще. Чимин переводит взгляд на скульптуру, смотря с неким восторгом. Юнги случайно замечает этот взгляд и не может перестать улыбаться. Это выглядит так, словно юноша впервые восхищается им, почти так же, как скульптор делает это со своей музой. — Вы очень талантливый скульптор, — на одном дыхании произносит натурщик. — Моей работы в этом лишь отчасти. Это Вы меня так вдохновляете... Снова тишина, но она нисколько не беспокоит, скорее является чем-то приятным на фоне работы скульптора. Чимин разглядывает его, как привык делать с самого начала, потому как это самое любимое его занятие. Во время работы Юнги по-особенному красив, а вокруг него словно всё замирает, время останавливается. Быть может, именно по той причине юноша забывается и остаётся в мастерской до самого вечера. Медленно улица погружается во мрак, снаружи становится всё меньше людей, а дом скульптора накрывает темнота. Чимин терпеливо ждёт, пока мужчина закончит свою работу на сегодня. После юноша одевается, накидывает на себя мантию и выходит к скульптору. — Я бы хотел обговорить вознаграждение, — начинает Мин, но его, неожиданно, перебивают. — Нет, что Вы, — Пак испуганно мотает головой, — не стоит... Я здесь от чистого сердца и мне очень нравится приходить сюда каждый раз, чтобы наслаждаться этим процессом. Чтобы быть Вашей музой. Скульптор совершенно не понимает, за что ему так повезло с этим человеком. — Позвольте мне хотя бы проводить Вас домой, — просит Юнги. — Всё хорошо, — по-ангельски улыбается юноша, — я успею оказаться дома до того, как наступит ночь. Мужчина осторожно кивает, вздыхая. Чимин прощается с ним и скрывается в пустой улице. Юнги смотрит ему вслед, а после закрывает дверь, опуская полные непреодолимой грусти глаза в пол.