La fleur

«Si à chaque fois que je pensais à toi une fleur poussait alors le monde serait un immense jardin»

Если бы цветок расцветал каждый раз, когда я думаю о Вас, то мир был бы огромным садом. Юнги смотрит на свои цветы и нежно улыбается. В фарфоровой вазе стоит два букета, один из лиловых шафранов, а второй из синих васильков. Два этих оттенка напоминают вечернее небо перед тем, как это огромное полотно покрывают темнота и звезды. Молодой мужчина как художник чувствует эту прекрасную гармонию тонов и это ощущение позволяет ему легче дышать. Он — безнадёжный романтик, стремящийся к совершенству и так любящий прекрасное вокруг себя. И вовсе неудивительно, что именно Чимин подарил ему эти красивые цветы. Его муза не только является искусством, но и умеет создавать его собственными руками. Вечереет. Юноша пробыл у него несколько часов, а после быстро исчез, словно его и не было в мастерской. Только тонкий аромат цветов, лёгким шлейфом тянущийся по воздуху, напоминает о нём и твердит, что муза Юнги всё-таки не привиделась. Мин переводит взгляд на статую. Белоснежные ключицы выделяются особенно заметно. Скульптор решил выточить сначала их, чтобы донести ровно то же самое, что изображено у него на картине. То изящество и хрупкость, красоту и юность, а ещё мягкость и нежность этого прекрасного тела. Чимин приносит с собой ощущение невероятной лёгкости. Юнги уже давно не мальчишка, но сейчас у него такое приподнятое настроение, чтобы разгуляться во всю душу. Он решает навестить своего друга. Намджун встречает его с улыбкой и масляным мазком на щеке. — Приветствую, — художник жмёт Мину руку и жестом приглашает к себе в мастерскую. — Я не вовремя? — интересуется Юнги, догадываясь о том, что его друг занят делом. — Ну что ты, твои визиты так редки. Ты всегда запираешься в своём укрытии и иногда я не вижу тебя по несколько недель. Понимаю, ты — человек очень творческий и живёшь искусством, а потому не сержусь. — Ты пишешь новую картину? — Юнги оглядывается по сторонам, замечая разные полотна. Они с другом похожи, ведь им обоим так важна обстановка вокруг себя. — Да, портрет, — кивает Намджун. Он всегда пишет портреты, находя некоторую загадку в чужих лицах. Его любимый материал — масло, иногда простой графит, но это больше не картина, а набросок. Ким — человек более приземлённый, нежели Юнги, ведь он творит не только в моменты своего вдохновения. Он художник больше по профессии, чем по зову сердца, и к своему искусству не питает столь нежных чувств, какими одаривает скульптор свои творения. — Мне обещали очень многое всего лишь за один портрет, а если повезёт, то мне позволят выставить мои картины в Лувре, — Намджун не скрывает своей гордости за себя. — Похвально, — соглашается Юнги, — Ты очень этого достоин. — Но нисколько не больше, чем ты, — замечает Ким, — Напротив, твои шедевры заслуживают увидеть целый мир, а не только стены твоей мастерской. Смог бы Юнги отправить свои картины на выставку? Он больше скульптор, чем мастер кисти, но, в любом случае, всё ещё художник. Полотна молодой мужчина касается не так часто, только с приходом вдохновения, а потому каждая его картина кажется ему событием весьма редким. Последние его творения вовсе скрыты от чужих глаз и далеко спрятаны, ведь сам Юнги не может объяснить себе желания изобразить всё это. Картины для Мин Юнги — это нечто сокровенное, ведь когда он занимается живописью, то не может сопротивляться своему желанию. Скульптуры — это его страсть и воздух, но они, чаще всего, безжизненны, за исключением всего лишь одной. — Возможно, тебе стоит продавать больше скульптур, ведь ты очень талантлив. Я уверен, множество людей захочет приобрести их для себя, — произносит Намджун. — Спасибо за твои слова, — отвечает Мин, — я подумаю над этим. — Замечательно. А я пока спущусь в свой винный погреб, — Ким вполне богат и может позволить себе очень многое. Юнги никогда ему не завидовал, напротив, лишь восхищался своим другом искренне, от всего сердца. Намджун появляется вновь через некоторое время. У него в руках бутылка красного вина, так горячо любимого Юнги. С щеки его пропала краска, но на лице расцвела улыбка. — Я временами устаю от всего этого. Спрашиваю себя, с какой целью продолжаю. Моя профессия перечёркивает все задатки художника, превращает искусство в обыденность, — филосовствует младший. Одна бутылка уже опустела. — Ты потерял страсть к живописи? — Юнги приподнимает брови, в его руках дымит сигара, а вкус вина вяжет язык. — Я с самого начала мечтал о том, чтобы жить в достатке. Мои родители — обычные крестьяне и никогда не бывали в городе. А я мечтал не просто там побывать, а жить, стать его частью. Но это непросто, ведь мне пришлось оставить всё и ринуться в неизвестность. Я делал, что умел, — рисовал. Сначала простых прохожих на площади и отдавал их портреты за пару франков, чтобы прокормить себя хлебом насущным. — Ты всегда отличался особым стремлением, — Мин зажимает сигару меж своих губ и изредка моргает. Сегодняшний день был долгим, непростым, но прекрасным. — Позже перешёл на чины чуть выше. Я рисовал с утра до ночи и очень мечтал пробиться. Мне всегда казалось, что мои картины — это путь в большой мир. За окном давно начало темнеть. Намджун бросает взгляд наружу, а после выпивает остатки алкоголя в своём бокале. Юнги тоже глядит на тёмную улицу, пока выдыхает из себя белый дым очень медленно. Он старается понять своего друга, но не может. Для него искусство — это константа, которая всегда будет присутствовать в его жизни, подобно Луне и Солнцу. Меняться будут времена, но его любовь к прекрасному — никогда. — Я часто ночами уснуть не могу, потому что меня тянет творить. Как безумие, настоящее и слегка пугающее, я очень зависим от этого. — Как это? Расскажи мне, — просит Намджун. — Ты знаешь, я должен кое в чём тебе признаться, — произносит Юнги негромко, продолжая курить, — у меня появилась муза... — Как зовут эту прекрасную девушку? — Это юноша и он мой натурщик. Взгляд Намджуна меняется, а его лицо замирает в нечитаемом выражении на этих словах. Он смотрит долго, а Мин тянется к бокалу с вином, чтобы смочить пересохшие от некоторого волнения губы. — Должно быть, он прекрасен? — догадывается друг. — Настолько, что ты даже не сможешь себе этого представить. Отныне я всё время хочу творить, ведь он вселяет в меня вдохновение. Их беседа продолжается ещё некоторое время, однако Юнги ощущает непрерывающийся поток мыслей в своей голове. Они отвлекают его от сути разговора, заставляя легко склонять голову, словно соглашаясь со всем тем, о чём рассказывает Намджун. Сам же скульптор спрятан глубоко в себе и переживает воспоминания сегодняшнего дня. Картинки прекрасных цветов, что стоят в его мастерской, будоражат кровь. «— Мне вдруг захотелось, чтобы Вы вспоминали обо мне и тогда, когда я не рядом... » Юнги ощущает приятное тепло в груди, сейчас его разум затуманен алкоголем, а намерения самые искренние и настоящие. Чимин придёт завтра снова, а молодой мужчина не может дождаться встречи. Возможно, завтрашний день будет точно таким же, как и сегодня. Это совершенно не надоедает. Мин готов проживать эти моменты снова и снова: смотреть в самые красивые глаза, взглядом ловить нежную улыбку и смущение, а также любоваться столь совершенными пропорциями этого юноши. Скульптор возвращается домой уже заполночь. Он идёт совершенно босой по тихой безлюдной улице, а в руке держит свои ботинки. Тропинка, выложенная плиткой, ещё тёплая, нагретая за целый день. Медленно, мечтательно в своём роде, Юнги шагает в сторону дома. Он пьян. Совершенно пьян, бесчестно пьян, но не алкоголем... Ему хочется побыть наедине с собой в это ночное время. Дышать прохладным воздухом, прикрывая глаза и мягко улыбаясь. Чувствовать этот трепет в груди и, вместе с этим, волнение. Скульптор ощущает себя сейчас единственным человеком на свете. Мин Юнги спит очень мало в последнее время, но алкоголь в его крови расслабляет тело и заставляет заснуть, едва его голова касается перины. Приоткрывая рот и слегка нахмуривая брови, мужчина рукой сжимает простыню. Его сон беспокойный, а дыхание неровное. Он ворочается на кровати и постанывает. Лишь мягкие солнечные лучи, пробирающиеся через окно, будят его. Мужчина открывает глаза, вся его простыня смята. Ему приснился маленький хрупкий цветок под толстым стеклом. Он задыхался в этом небольшом пространстве, ему было слишком тесно. Юнги чувствовал всё это на себе так отчётливо и так правдоподобно, словно он сам и был этим цветком. Но есть ещё кое-кто, тот, кто является столь же маленьким и хрупким. Скульптор садится на кровати, а с его уст слетает тихое: — Чимини...