La fleur

      За окном уж темно, но время напоминает собой нечто двоякое: оно остановилось ровно в тот момент, как Чимин покинул мастерскую скульптора, однако, вместе с этим возникает чувство, будто прошла целая вечность с их последней встречи. Мин судорожно выдыхает, отдаваясь неописуемой тоске, что оплела его собой целиком. На устах до сих пор осталось совершенно невесомое, призрачное ощущение поцелуя. Юнги прикрывает глаза, поднося к губам свою руку, однако чувствует совсем не то, что с таким желанием хотел бы, ведь его кожа совсем не как у Чимина. У его музы она бархатная, мягчайшая, а потому каждое прикосновение к ней скульптор запоминает своей кожей: оно настолько особенно, до замирания сердца в груди. Ничто не сможет повторить того мгновения, когда губы Юнги коснулись чиминового лба. Когда мужчина, решившись, позволил себе то, о чем боялся даже думать. С этим юношей нельзя иначе, ведь скульптор, словно зачарованный, в тот самый миг забыл обо всем вокруг, поддавшись своей внутренней мольбе оказаться к нему как можно ближе. И этот жест являлся столь целомудренным, однако совмещал в себе не только нечто светлое и прекрасное. Это стало их общей тайной: мужчина посмел поцеловать такого же мужчину как и он сам. Страшен сей грех, но так упоителен и сладок. Нежен, словно смех юноши, навсегда запертом в сердце Юнги. Ему ни за что не забыть столь отчаянного водоворота из собственных чувств, способных собой убить и воскресить вновь. Отныне ему остаётся лишь вспоминать о том, что по утрам шептало о пробуждении, а ночью не давало уснуть. О том, что зовётся любовью. Скульптор весь день так и просидел на полу своей мастерской, будучи не в силах подняться. Слёзы на его глазах со временем подсохли, но выплакав свою душу, ему не стало легче. И пусть сердце ещё не осознало всего, ведь оно учащенно бьётся, пархая словно бабочка, от воспоминания его собственного признания и того, что эта любовь оказалась взаимной, мужчина осознает, что ничего больше не будет как прежде. Никто не принесёт в его мастерскую букета прекрасных цветов, никто не скрасит одиночество скульптора, которым раньше он наслаждался, а сейчас не может даже вообразить себе жизни бок о бок с ним. Увы, ему вновь придётся прочувствовать это на себе, ведь тишина и пустота — это всё, что оставил после себя Чимин. Безмолвие этого места оглушает, Юнги не слышит даже собственного дыхания, бездумно смотря в потолок. Кажется, словно мужчина не шевелится, а замер в том самом моменте, когда Чимин попрощался с ним. И как бы Мин хотел отдать всё, что у него только есть, лишь бы его прекрасный юноша никуда не уезжал. Юнги мечтал проснуться, убедившись в том, что всё это — неправда и скоро его Вдохновение появится здесь вновь. Безумие на грани отчаяния и боли, несправедливости, что витают в воздухе. Мин боится обжечь свое горло, почувствовав их, распробовав на вкус эту горечь, подобно табачным сигарам. Они не должны были расставаться, ведь признались друг другу в том, что их души созданы друг для друга и что любовь их чиста и искренна, несмотря на все предрассудки. Им обоим не оставалось ничего, кроме как упиваться своими чувствами, словно вином самым сладким, но терпким, ведь осознание такой любви — путь слишком тягостный. Однако они смогли бы стерпеть и это, лишь бы быть вместе, ведь, несмотря ни на что, Юнги и Чимин — друг для друга. Мужчина не может подняться, его силы иссякли. До чего же поразительно их с его натурщиком знакомство, до чего же коротка, но по истине прекрасна их история. Любить юношу было так легко и просто, но порой невыносимо одновременно: скульптор словно разгорался самой яркой звездой, пока его чудо было рядом, но стоило тому покинуть его, мужчина погас. Свидятся ли они ещё хоть когда-то? Неужели им отведено так мало времени для того, чтобы цвести? В мыслях таилось то самое обещание, которое Юнги дал им обоим: себе и Чимину, пусть и мысленно, о том, что найдёт свою поразительную музу однажды. И как же горестно, что мужчина почти ничего о нем не знает. Не может себе представить ни того, куда Чимин отправился, ни с кем натурщик делит путь, а бежать за ним показалось слишком опрометчивым поступком. Мин не стал бы отговаривать его, просить остаться, ведь на решение оставить родную Францию должна была быть очень веская причина. Однако, Юнги догадывается, что его юноша последовал в порт le Havre, ближайший к Парижу, если же покинуть страну необходимо было в столь скором времени. Мин снова тяжело вздыхает, с огромным трудом поднимаясь с пола. Он подходит к небольшому столу, где хранит свои инструменты, достаёт одну курительную палочку из футляра. Вставляет её себе в рот, поджигая оберточную бумагу. Мужчина вдыхает в себя дым с привкусом корицы, поглядывая на свою мастерскую. Она покрыта мраком, подобно его сознанию. Юнги неспешно выдыхает, его окутывает размытый туман. Мин смотрит в пол, прося прощение у своих скульптур и не решаясь поднять на них своих глаз. Потому что он не смог удержать Чимина и навсегда заполнить это место нескончаемой красотой и воодушевлением. Скульптор уверен, его работы приобретали смысл лишь в присутствии натурщика, отныне же каждая из них — лишь камень. Каждая, кроме одной единственной. Юнги почти закончил эту скульптуру, они с Чимин часами напролёт старались сотворить из неё совершенство. Мин знает, это его самая лучшая работа, но раньше он трудился над ней лишь в присутствии своего натурщика. И он безусловно помнит каждый чиминов изгиб и черту лица, каждую родинку на его теле и даже то, как прекрасны ямочки на юных щеках, но его музы больше не будет рядом. Отныне ему суждено высекать скульптуру по памяти, находясь в одиночестве, то и дело слыша звук молотка по хрупкому мрамору. Мин очень устал, хоть и провел этот день в своих мыслях, а не в работе. Он тушит сигару, чувствуя непомерную тяжесть у себя на плечах, поднимает глаза на скульптуру Чимина и шепчет: — Прошло лишь несколько часов, а я уже так сильно по Вам скучаю... И словно бы он окончательно сошёл с ума, ведь разговаривает с молчаливой статуей. Юнги порой не отводит от той своего взгляда, зачарованно любуясь её холодной мраморной красотой, а временами не может вынести этого лишь кажущегося присутствия, прикрывая глаза и зажмуриваясь от боли внутри. Он будет видеть его каждый день, но зная, что не сможет коснуться и не услышит смеха, собой напоминающего самую прекрасную музыку. Скульптура сохранила его очарование и тот самый момент, когда юноша улыбался. Так невинно, в своей манере нежно и умиротворенно. Это очень похоже на портрет, что впитывает в себя то самое редкое мгновение. Мин вновь разглядывает белоснежный мрамор, обречённо вздыхая и осознавая, что ему будет очень больно смотреть на свою работу. Чимин совсем рядом, но больше не как человек, а лишь небольшое напоминание, оставшееся здесь, лишь бы Юнги не затосковал окончательно. Ночь напоминает собой палитру, однако вместо пастельных оттенков, что Мин привык использовать, его накрывает потоком чувств. Его сердце безжалостно рвётся к Чимину, любит его самой искренней любовью и хочет быть рядом. Кажется, это безумство, но Юнги задыхается от того, насколько необходим ему этот юноша. И становится невыносимо больно оттого, что мужчина совершенно ничего не может с этим поделать. Он изо всех сил старается заснуть, держа глаза закрытыми и метаясь по своей постели. Внутри него нескончаемая дрожь, необъяснимое по своим размерам несогласие и нежелание мириться с тем, что ему придётся отпустить Чимина. Юнги присаживается, хватаясь за голову. Ему стоило отправиться прямиком за ним, оставить во Франции свою жизнь, но только для того, чтобы его смысл не исчезал как сейчас. И мужчина встаёт, вымотанный в попытке заснуть. Он наливает красное вино в прозрачный бокал, стараясь заглушить эти мысли, боль внутри, что с каждой секундой разрастается лишь всё больше. Юнги прикрывает глаза и припадает к стеклу своими губами, окрашивая те в алый цвет. И если обычно Мин не находит спасение в алкоголе, лишь наслаждаясь прекрасным вкусом и лёгкой дымкой в сознании, сейчас он глотает тот, не распробовав. Судорожно дышит, пьянея так быстро на голодный желудок. Мужчина столь сильно потерян, оставшийся наедине с собой и своим одиночеством. Лишь третий бокал в его холодной руке отрезвляет сознание, убаюкивая мысли и шепча им о чем-то совершенно несбыточном. Вино идёт им на уступки, сладко напевая о том, что Чимин до сих пор в Париже и обязательно придёт к Юнги завтра. И Мин верит безоговорочно, ещё не представляя, как больно ему станет утром, когда он очнется в своей опустевшей комнате. Юнги вновь курит, совершенно хаотично ходя по мастерской. Он весь в своих мыслях, работать не получается совершенно, а бутылка вина — его завтрак, обед и ужин. Мужчина с каждым своим шагом жалеет лишь сильнее о том, что остался здесь и не побыл с юношей ещё немного. Скульптор знает, что совершенно не имеет на это права, однако его сердце наивно и слишком ранимо, оно даже знать об этом не хочет, ему нужно лишь одно: Чимини — так ласково Юнги привык называть натурщика в своих мыслях. И Мин слышит лишь одно это имя всё время и не может думать больше ни о чём. Он вдруг замирает на месте и судорожно подрывается с места, подходя к столу и находя в нем небольшой сундучок, где спрятаны его монеты. Юнги нужно в порт, в Гавр, иначе он просто сойдёт с ума. Мин берет средства в руки, считая и всё время сбиваясь — настолько сильно скульптор не принадлежит сам себе. Запасов у него почти нет, он не сможет попасть в этот город в ближайшее время. На душе так плохо, а содержимое бутылки, увы, почти закончилось. Мин решает пойти за вином — ему ничего больше не остаётся, ведь отчаяние накрывает его с новой силой. Оказавшись на улице, Юнги и не сразу понимает, что снаружи вновь начинает темнеть. Мужчина совершенно потерял счёт времени, не в состоянии вспомнить, спал ли он сегодня. Мин пьян, но ему нужна ещё бутылка вина, ведь его собственная уже опустела. Обычно любящий наблюдать за людьми, Юнги больше не смотрит по сторонам. Его взгляд бездумно опущен вниз, на каменную плитку. — Quel dommage que vous n'ayez plus de telles figurines, je voulais apporter un cadeau de Paris à ma fille. — Je pense que dans une semaine nous aurons de nouvelles poupées. Мин поднимает глаза, слыша разговор двух мужчин. Один из них продаёт изделия из фарфора, второй же хочет приобрести фарфоровую куклу, но те закончились. Юнги смотрит на них уставшим взглядом, а после напоминает себе, зачем вышел из дома, и собирается идти дальше, как вдруг кто-то произносит: — Dans deux jours je reviens au Havre. Мин, вдруг услышав такое нужное ему название, широко раскрывает глаза. Этот мужчина живёт в Гавре, через два дня он возвращается домой, а потому и хотел купить фарфоровую куклу своей дочери в качестве подарка из Парижа. Юнги поджимает слегка дрожащие губы. Его раненое сердце начинает биться в несколько раз быстрее, а потому он подходит к этим мужчинам. — Je... je vais te faire une poupée de porcelaine, je te demande seulement de m'emmener au Havre, — надломленно произносит Юнги. Те смотрят на него удивлённо, а Мин объясняет им, что он скульптор, и пусть язык слегка не слушается, мужчины выслушивают его. Тот самый человек кивает с улыбкой, а Юнги смотрит на него с такой необъятной благодарностью, словно ему спасли жизнь. Мин сдувает крошку с небольшой фарфоровой куклы, рисует ей красивое личико как он умеет. Юнги старается изо всех сил, постепенно замечая знакомые черты: пухлые губы, миниатюрный нос, глаза формы полумесяца, сверкающего на ночном небе золотисто-желтым оттенком, а также миловидные ямочки. — Чимини... — выдыхает мужчина, оглаживая щеку статуэтки подушечкой своего большого пальца. — Мы обязательно встретимся, я обещаю... — шепчет Мин. Он сам выбирает красивую ткань для платья, просит сшить по необходимым пропорциям одну из юных особ, что продаёт материал, и та осторожно приделывает кукле волосы. Юнги отдаёт монеты, на которые собирался приобрести вино, совершенно не жалея о том, что вовремя встретил тех двух господ. Это время прошло столь мимолётно, Юнги работал днями и ночами напролёт, едва успев выполнить заказ и отдав его мужчине, что отвезёт его в Гавр. Пускай ему было очень тяжело, мысли о Чимине и о том, что они смогут встретиться, придавали ему сил. Юнги прикрывает глаза, стоит только двери повозки закрыться. Скульптор так сильно устал, а теперь он сможет немного поспать. Ему предстоит больше суток дороги, но Мин вновь обретает это знакомое чувство — томящееся ожидание встречи. Возможно, ему удастся увидеть Чимина — это самое важное, мужчина не хочет думать, как сложится их судьба дальше, ведь сейчас в его мыслях лишь этот юноша. Скульптор, запыхавшись, забегает в небольшое здание, стоящее у пристани. Там продают билеты на паромы, Юнги необходимо узнать кое-что очень важное. Он подходит к небольшому окошечку, пытаясь отдышаться, а после произносит: — Скажите, около двух дней назад из порта le Havre отплыл корабль в другую страну. Могу ли я узнать, куда именно? — Нью-Йорк, мсье, — отвечает мужчина. — Это Америка, Новый свет. Юнги старается запомнить каждое слово, но, осознав, насколько эта страна далеко отсюда, очень тяжело вздыхает. — А когда он прибудет в Америку? — спрашивает Мин, кусая губы в кровь от волнения. — Если всё будет хорошо и океан не разбушуется, то думаю, это займёт месяца два. — Два месяца... — шёпотом повторяет скульптор. Юнги, выйдя на улицу, вдруг понимает, насколько он наивен. Потратил все деньги, чтобы попасть сюда и узнать хоть что-то, совсем немного, однако это никак не сможет помочь ему увидеть прекрасного юношу, которого мужчина любит больше всей своей жизни. У Мина в кармане лишь двадцать франков, больное сердце и совершенное отсутствие вдохновения. Он оказался в чужом городе, будучи настолько отчаявшимся, что не подумал о том, как вернётся обратно в Париж.