Давай полюбим друг друга

      Первым делом он нашел врача, у которого Лютик наблюдался. Врач, в отличии от медсестры, оказался куда более спокойным и не впечатлительным.       — Я не имею право выдавать его дело каждым встречным. И даже несмотря на то, что вы ведьмак.       Ламберт вскинул брови и нервно постучал пальцами по столу. Что ж, врачебная тайна и все такое — старая песня.       — Я имею планы на этого Лютика, и мне очень нужно знать, в каком он состоянии.       Врач посмотрел на него спокойным, но едва раздраженным взглядом.              — Состояние стабильное. Вас это устроит?       — Насколько стабильное?       — Настолько, что в больнице он лишь потому, что его пока не знают, куда пристроить. Место в приюте тоже нужно подго…       — Приют? — перебил его взбалмошно Ламберт.       Врач раздраженно вскинул бровь.       — Ему семнадцать. Он не совершеннолетний. На днях собираются выписывать.       Ламберт ощутил, как что-то внутри него недовольно свернулось в холодный калачик. Возможно, это его печень.       Он многозначительно кивнул и, засунув руки в карманы, нашарил глушилку камер. Он носил ее с собой всегда, как только люди изобрели эти штуки. Очень полезно. Он щелкнул по ней, а после быстро воспользовался Аксием.       Пробубнил себе под нос:       — Вот и вся ваша врачебная тайна… — и более громко добавил: — дело Лютика, — и мягко сказал: — пожалуйста.       На этот раз врач не возмущался, и совершенно спокойно, без тени раздражения на пожилом лице, достал нужные листы.       Ламберт быстро их просмотрел: в принципе, в самом деле ничего страшного. Не очень хорошие анализы — точнее совсем не хорошие, но в целом, в плане органов и костей, все хорошо. Никаких венерических заболеваний, только трещины — но такое заживает за пару дней.       Ламберт скептически вскинул бровь. Парня жалели, что ли? Обычно таких вытаскивают со сломанными костями, с организмом, отказывающимся работать, и жуткими разрывами. Иногда поврежденными внутренними органами.       Но Лютик выглядел очень… испуганным.       Ламберт снова хмыкнул, положил дело обратно, включил камеры и, уходя, снял Аксий.       Будут ли к нему подозрения? Конечно.       Будут ли с этим что-то делать? Разумеется нет.       Посмотрев на время он раздраженно цыкнул — конец рабочего дня. Надо бы успеть к Грегу, завтра можно и про психотерапевта узнать.       Грег, слава Богу, оказался куда более сговорчивым, да и, помимо прочего, Ламберт относительно был внештатным сотрудником и имел полное право знакомиться с материалами дела, так что Грег скинул ему все на почту.       Ламберт кивнул, допив кофе и достав ключи от машины. Посмотрел на них задумчиво, потер подбородок, про себя удивился: какой хуйней он мается? Но, недолго об этом думая, он просто сел в машину и поехал в гостиничный номер.       Поев и помывшись, он достал ноутбук из нераспакованного чемодана, который всегда таскал с собой, и открыл его. Быстро открыл почту и раскрыл нужный документ, проигнорировав документ с освидетельствования — ничего нового он там не узнает.       С первой же строчки Ламберт понял, почему Лютик, не имея особо жестоких следов, был… таким.       В заточении Лютик находился последние два года.       Два блядских года.       Ламберт пораженно ахнул, снова перечитав эту строчку. Да, после такого любой бы стал пугаться своей тени. Живя в заточении больше года, когда ты боишься любого шороха — определенно, это накладывает некий паттерн поведения.              Дальше Ламберт узнал, что к Лютику долгое время относились как к животному — ему запрещалось носить одежду и садиться на кровать или другую мебель без разрешения, находится можно было только на полу, передвигаться — на четвереньках. Ношение ошейника, избиения, кормежка кормом с мисок. Упоминались случаи поедания собственной рвоты — Ламберт поморщился.       Сексуальное насилие было на постоянной основе, но отмечается, что без особого насилия и избиения.       В первые месяцы наблюдалась особая жестокость — ломали руки, ребра, вырывали волосы и резали, били ногами. Потом прекратилось.       Ламберт почесал затылок, догадываясь, что, скорее всего, Лютик просто стал… послушным?       Весь остальной текст Ламберт посмотрел меж строк, потому что в себе он содержал лишь какие-то извращения. Да и читать это было неприятно — впервые. Как правило, все это воспринималось для Ламберта легко и без отторжения, он всякий ужас в мире видел. А сейчас… Да, только от осознания, с кем это происходило, Ламберту стало не по себе.       Возможно, проблема была в том, что Лютика он видел, и все эти слова были по отношению к Лютику, а не к какому-то незнакомому, а значит и несуществующему для Ламберта человека.       В любом случае, теперь он ощутил себя паршиво.       Он раздраженно встал с кровати и налил себе немного виски, выйдя на балкон и уставившись растерянным взглядом на улицу.       Смотреть на большой город было приятно и часто это отвлекало. Хотя бы понимание того, какой он маленький по сравнению со всем этим. И его судьба, и его проблемы, и даже такая длинная жизнь — все это не имело значения по сравнению с тем, что он наблюдал.              Но сейчас это не помогло.       Пережитое Лютиком не стало казаться менее значительным, наоборот — чем больше он стоял и позволял мыслям клубиться, тем паршивее становилось.       Ламберт ощутил, как по спине прошлись мурашки и он поежился.       По сценарию, Лютика должны были отдать в приют, но это казалось каким-то гуманным убийством.       Как можно взять и выкинуть абсолютно не социализированного человека в приют? Он же жить наверянка больше не умеет?       Он привык быть животным.       Ламберт опомнился. Что ж, теперь ясно, почему он говорил о себе в третьем лице. Возможно, в какой-то момент он просто отделил себя, Лютика, и то животное, которое из него дрессировали.       Да, теперь стало понятно.       Но какой приют? Он там же не выживет! Это убийство, это просто медленное, гуманное убийство — насколько вообще о таком можно говорить так.       И почему твое лицо мне кажется таким знакомым?       Ламберт отмахнулся от этой мысли. Тут — он был уверен — решения не было.       А вот решение его противоречивых чувств еще можно было найти, и этим он и собрался заниматься всю ночь под виски.       Решение пришло. Мягко говоря, не сразу и тяжело давалось. Ламберт даже не сразу понял, что он придумал это на полном серьезе.              Сначала он долго анализировал свои эмоции по отношению к Лютику, потом самого Лютика и его перспективы. Решил, что в собственной жизни много было хуйни и еще одна хуйня — вроде даже весело и прикольно.       В любом случае, он понял, что не мог оставить все-так.       В конце концов, он дал Лютику обещание.       И, кажется, впервые его обещание значило что-то в принципе, потому что Ламберт ничего не обещал, а если и обещал, то забывал через пару часов.       Сейчас он забыть об этом не мог: ни о Лютике, ни о своем обещании.       В конце концов, ему показалось, что если он оставит все так, то и жить спокойно не сможет. Ей-Богу, лицо Лютика будет приходить в кошмарах.       Так что сразу после завтрака, узнав, что Лютик наблюдался у психотерапевта, Ламберт первым делом урегулировал кое-какой вопрос — в его случае это заняло чуть больше часа, в то время как в других случаях это растягивалось на несколько дней, а то и неделю.              Он посмотрел на документы и усмехнулся. Интуиция молчала.       Ни разу, пока он все подписывал, в его голове не возникло, что он делает хуйню. А подобное было редкостью, так что он решил, что поступает отлично и в целом хорошо.       Следом он приехал к психотерапевту, лениво дождался своей очереди и, наконец, вошел в светлый кабинет, в котором почему-то свежего воздуха было куда больше, чем в коридоре. Врачом была высокая стройная женщина с большими, но отчего-то уставшими глазами.       — Ведьмак?.. — неверяще прошептала она, оглядывая Ламберта с ног до головы.       Ламберт вскинул бровь.       — У ведьмаков не бывает проблем с головой?       — Бывают, но такие проблемы надо наблюдать как минимум у психиатра… — пролепетала она, а после покраснела и извинилась.       — Не извиняйтесь, вы правы. Мне вообще только Бог поможет, — отмахнулся он, присев в кресло напротив нее. — Я не за этим. Вы работали с Лютиком?       Женщина тихо ахнула и качнула головой.       — Бедный мальчик, — сказала она вместо ответа на вопрос, но Ламберт счел это достаточным.       — Можно мне ознакомиться со всеми вашими предположениями?       — Нет, — строго, сухо и веско ответила она. — Незнакомым людям не допускается разглашение таких сведений. Только родственникам и полиции в отведенных законом случаях.       — Я родственник. Косвенный, — пожал он плечами, и женщина недоверчиво на него посмотрела. — Опекун. Мне ведь положено знать об особенностях подростка, с которым я жить собираюсь, нет?..       Женщина едва рот не раскрыла, медленно моргнув.       — Вы что, издеваетесь?       Ламберт пожал плечами и достал из подмышки папку. Встал и протянул ей. Врач недоверчиво на него посмотрела и взяла папку, открыв ее. И уставилась на удостоверение. То самое, которое Ламберт оформил сегодня утром.       С этого дня он опекун Лютика. Законный.       Женщина медленно подняла взгляд на Ламберта.       — Такое бывает?..       — Ага. У пацана ведь никого нет, никаких родственников, так что споров никаких не возникало. А еще…       — А еще вы ведьмак и даже если вы придете и скажите, что убили человека, то только пожмут плечами…       — Я постоянно кого-то убиваю, — подмигнул ей Ламберт, растянувшись в хищной улыбке.       Женщина побледнела.       — Вы что… вы его…       — Вы с ума сошли, что ли?! — крякнул Ламберт, чувствуя себя глубоко оскорбленным. — Он ребенок!       — И что?!       — Я не убиваю детей!       — Тогда зачем он вам? — моргнула она.       — Мне его стало жалко, — признался совсем нечестно Ламберт. — У меня такая же судьба была. Без родителей, брошенный, пришлось пройти через ад и жить в отрешении хуй пойми сколько. Мне по-человечески его жаль и я хочу ему помочь. Показать нормальный мир. Почему нет? Если я ведьмак, то из меня не может быть хороший опекун?       — Нет, я не это хотела сказать… — неуверенно сказал она, снова посмотрев на документы. — Просто… я впервые с таким встречаюсь.       — Я тоже. Но Лютику зла я не желаю. Могу вам через пару лет его привести. Кстати, полностью здорового.       — Это невозможно, — возмутилась она. — То, что с ним сейчас происходит — это неиз…       Женщина прервалась, заметив, как на нее смотрел Ламберт: с прищуром, с явной хитрецой во взгляде.       — Все возможно, когда у тебя есть фантастические хорошие знакомые, а тем более когда они чародейки, — только и сказал он.       Женщина недоверчиво на него посмотрела, но сдалась. Порылась немного в ящике и протянула Ламберту несколько листов в файлике. Ламберт принял их и, положив в папку, поблагодарил кивком, молча уходя.       Взяв кофе, Ламберт сел в машину и достал листы, читая характеристику. Читать ему ее не понравилось. У Лютика наблюдался целый букет, который заставил Ламберта впервые засомневаться в своем решении — но это было что-то человечное и навязанное, интуиция все еще молчала.       Скорее это был страх перед ответственностью.       Посттравматическое стрессовое расстройство, расстройство приспособительных реакций, социальные фобии, неврастения, наблюдается возможность депрессии (средней тяжести), либо следствие аффективных психозов, паническое расстройство и целый букет соматоформных расстройств.       Ламберт медленно моргнул, подняв взгляд. Тихо он сказал:       — Пиздец.       Он даже не знал, что было хуже: иметь список травм в физическом смысле, или… в таком. В общем, Ламберт знал, что сможет с этим справиться, только если найдет эту ебучую Йеннифер, о которой ни сном, ни духом последние пару лет, но все-таки… а что ему делать до этого?!              Лютик нервный, дерганный, всего боящийся еще и с психозами какими-то!       Ламберт быстро загулил это, и узнал, что, в общем, он, оказывается, не впадает в истерику, это что-то вроде депрессии.       Решив, что это не так страшно, как агрессивно-буйное поведение, он попытался расслабиться.       Не вышло.       В любом случае, ему уже стало его жаль и он уже оформил опекунство. Он догадывался, что можно было все отменить назад, но решил, что нет, дороги назад нет.       Какая-то его часть воспринимала все это как квест, а другая просто по-человечески жалела Лютика.       Без родственников и друзей, брошенный, его просто априори ничего больше не ждало в жизни.       Да и после всех тех ужасов… едва ли он сможет сам пойти на контакт. Ламберту придется самому выстраивать между ними отношения, но, что самое страшное, выстраивать отношения между Лютиком и внешним миром. Это казалось почти безумием.       Допив кофе, он решил поехать в больницу. Стоило предупредить Лютика и узнать, когда там его выписывают.       Еще на подходе к больнице что-то в нем истерически завопило, что приехал он не зря. Он ускорил шаг, искренне поражаясь, что интуиция вообще… срабатывала на Лютика. Как правило, она работала только на его собственную безопасность либо на интересующие его на данный момент вещи. Ну, собственно… если он взял к себе какого-то болезненного пацана, который, кажется, свое имя периодически мог забывать, то он явно им заинтересован.       Без стука он открыл дверь, тут же встретившись с двумя полицейскими. И Лютиком в предобморочном состоянии.       Ламберт невольно снова ужаснулся его худобе — да тут же кости одни — но быстро фокус внимания переместился на белую кожу, испарину на лбу и запуганный взгляд.       В Ламберта сначала впился пораженный, испуганный взгляд Лютика, а после — напряженные, злые взгляды полицейских.       Ламберт закрыл за собой дверь, спросив:       — Это что тут за собрание и почему меня не позвали?       — Вы больше не работаете, — кратко бросил мужчина повыше.       — По документам я не работал ни дня своей жизни. Дальше что?       Мужчина поменьше откашлялся и сказал:       — А мы работаем. Допрос. Положенный. Пацану еще на суд ехать и…       — Не поедет он ни в какой суд, — перебил его резко Ламберт, подходя ближе, чувствуя, как каменели мышцы на лице.       На миг он перевел взгляд на Лютика и подмигнул ему.       Героем, на самом деле, быть было даже приятно.       Полицейский пораженно вскинул брови.       — Что?       — Что слышал. Какой ему суд? Он без заикания на такие темы говорить не может. Он у вас в зале суда может только красиво упасть в обморок.       — Он здоров психи…       — Попизди мне тут, — огрызнулся Ламберт.       — Он дал согласие, в любом случае, — устало закатил глаза мужчина, перекинув ногу на ногу.       Лютик перевел на него взгляд, его плечи были опущены, а лицо показалось безжизненным. Нет, Ей-Богу, у пацана совсем не все дома…       — Круто. Прекрасно. А я не даю. Кто больше?       Полицейский скептически вскинул бровь.       — И?..       — И ты идешь на хуй. Конец.       — Вообще-то, я при исполнении и…       — Вообще-то, мне похуй. Я сказал, что Лютик никуда не идет. Он выписывается из больницы, а потом неделю будет смотреть мультики и есть мороженое. Какие суды нахуй? Вы совсем там ебанулись, что ли? Делать вам нехуй? У вас свидетелей и жертв там жопой жуй, нет, блять, приперлись к самому травмированному и давай тащить его. На хуй пошли отсюда оба, пока я вам дубинки ваши в жопы не запихал, из глотки не достал и в окно не выкинул. Вперед.       Оба мужчины уставились на него во все глаза, едва рот не раскрыв.       Ламберт-то прекрасно понимал, что не будь он ведьмаком — его бы давно скрутили и самому дубинок в жопу понапихали, но он-то ведьмак и потому такой охуевший.       А еще Лютик смотрел на него такими широко-раскрытыми глазами, что Ламберт ради этого взгляда может быть и согласился на дубинки.       Мужчина насупился и пробасил:       — Я очень вас уважаю, и вашу работу в том числе, но то, что вы себе позволяете — свинство. И противодействие работе полиции.       — Ой, блять, — Ламберт устало закатил глаза, достал папку, документы и всунул в лицо тому полицейскому, который молчал, но стоял и был ближе.       Парнишка прочитал текст и ахнул. Взял в руки документы и протянул мужчине. Тот пораженно посмотрел сначала на бумагу, потом на Ламберта.       — А вы еще тут повыебывайтесь немного, и я пойду нажалуюсь, что вы моих подопечных доводите до предобморочных состояний и наносите вред его и без того хрупкому здоровью. Поняли? А теперь давайте, раз-два, раз-два, и поскакали на катере к ебене матери, — Ламберт забрал документ и кивнул в сторону двери.       И как же хорошо он себя сейчас ощущал!       Нет, он-то прекрасно понимал, что злоупотребляет своим положением, но как же ему поебать было. И чисто по-человечески, и потому, что жил во время, когда ведьмаков презирали, ненавидели, когда по правам они были чуть выше рабов, когда они были развлечением, когда их могли ловить и продавать.       Он все это знал, и даже немного помнил — тут память радовала, не давала этому дерьму оставаться в голове.       Так что сейчас он мог слать мир на хуй вообще без мук совести. Вообще-то, он и до этого этим занимался, но сейчас еще с поводом и причиной.       Полицейские что-то пробурчали себе под нос, но все-таки удалились, на прощание так хлопнув дверью, что Лютик аж вздрогнул.              Ламберт улыбнулся ему и, потрепав по плечу, присел рядом на стул.       — Ну, что они от тебя хотели? Чтобы ты в суде участвовал, да?       — Да… Спрашивали всякое… Снова подробности… — Лютик поморщился так, будто у него заболел зуб, — Лютик не знает, зачем они это спрашивают… Лютик все уже рассказал.       — Потому что они ебанутые, — хмыкнул Ламберт, и Лютик снова поморщился. — Что такое?       — Когда материтесь… Лютик вспоминает… их…       Ламберт пораженно моргнул и неуверенно сказал:       — Понял, больше не буду… — и внутри искренне удивился своим словам.       Ламберт матерился много и часто, порой даже не замечая, а тут так просто согласился не материться?!       Но он просто утешил себя тем, что это вызывает травматичные воспоминания у Лютика, не дай Бог паническая атака начнется или еще чего хуже, Ламберту такие шоу были не нужны.                    — Почему вы прогнали их? И почему они вас послушались?       — Потому что я ведьмак, солнышко, ведьмаков слушаются все.       Лютик пораженно на него посмотрел, вскинув брови.       — Правда? Но почему?       — Потому что мы здорово помогаем следствию. Многие еще работают с ФСБ например или еще какой разведкой. А даже если и не работаешь — мы человека вводим в состояние транса за секунду. Пугает, неправда?       — В транс?       — Ага. Ну, есть знаки… Слышал о них?       — Да. Аксий, Игни, Ирден… Квен, Аард… Больше Лютик не помнит.       Ламберт ласково ему улыбнулся и кивнул, прищурившись.       Лютик внезапно смутился и опустил взгляд.       — Ты назвал основные. Еще есть Сонм, Гелиотроп, Супир. В общем, Аксий вводит в состояние транса и человек абсолютно не осознает себя и слушает тебя, как собака. Понимаешь, они просто знают, что если не сделают это добровольно — я заставлю их это сделать.       Лютик пораженно моргнул и кивнул.       — Спасибо… Лютик просил их не говорить на эту тему, потому что становится очень плохо… Лютик не знает, почему, но начинается дрожь, паника, слезы… сложно дышать. Но они сказали, что я мешаю делу.       — Ты не мешаешь делу, ты мешаешь ажиотажу. Будто бы его и так недостаточно. Ну, как я полагаю, ты просто очень… кхм… эксклюзивная жертва. Ладно, закроем эту тему, я тут не для этого.       — Зачем вы вообще это сделали?.. Мы точно не знакомы?..       — Точно. Наверное, ты мне сразу в сердце своей смелостью запал, — хмыкнул Ламберт. — Я впервые с таким столкнулся, чтобы жертва смогла сама позвонить. Вот и запомнилось. Да у всех кто-то, да есть. Хотя бы прошлые связи с приютами, а ты — чистый лист. Мне показалось, что это… нечестно.       Лютик снова улыбнулся — уголки губ приподнялись, и его лицо стало… красивым.       Ламберт только сейчас начал вглядываться в его внешность — когда Лютик минимально расслаблялся.       Сейчас он заметил цвет его кожи, его глаза, волосы и губы. Лютик был красив, как омега — его кукольные лицо и эти огромные глаза.       Да, он был красив.       Даже с болезненно-белой кожей.       — А что вы им показали, что они ушли?       Ламберт растерянно посмотрел на папку в своих руках.       Да, точно, надо же Лютику рассказать… Почему-то он ощутил какую-то робость: ведь он не знал, как отреагирует на это Лютик, понравится ему это или нет.       Он неуверенно достал листик и протянул его Лютику.       Лютик аккуратно его взял и принялся читать. Ламберт неуверенно стал тереть друг о друга ладони, понимая, что боялся.       И боялся не зря.       Лютик удивленно раскрыл глаза и уставился испуганным взглядом на Ламберта.       Он был напуган до усрачки — Ламберт, казалось, даже с такого расстояния слышал, как бешено стало колотиться его сердце.       Ламберт растерялся.       — Что-то не так?.. — уточнил Ламберт, невольно сжавшись в плечах.       Да, он боялся реакции Лютика, но он-то думал, что он обрадуется! А Лютик что-то совсем не обрадовался.       Заикаясь, Лютик спросил:       — З… зачем Лютик вам?..       Его глаза блестели, руки дрожали, дыхание сбилось, а Ламберт сидел и тупо смотрел на него, понятия не имея, что сказать. В смысле, зачем он ему? Вообще-то, незачем, это только лишняя морока и ответственность.       Откуда он знает? Жалко ему стало.       — В смысле зачем? — все-таки уточнил Ламберт, не особо надеясь на ответ.       Взгляд Лютика забегал, он нервно сжал этот листок. Дышал тот тяжело, будто запыхался, и Ламберта осенило.       Блядская паническая атака!       Охуенно, еще познакомиться толком не успели, и вот — получите и распишитесь.       — Так, Лютик, успокойся, — сказал Ламберт уверенным, сухими голосом. — Сначала начни нормально дышать и я тебе все объясню. Давай, вдох и выдох. Давай, повторяй за мной, вот так, — он глубоко вдохнул, держась на расстоянии, понимая, что лучше Лютика не трогать. — Раз… Два. Ага, очень даже неплохо для человека в приступе. Еще раз: раз, два.       Лютик его слушался, и Ламберт даже ощутил какой-то эфемерный контроль над ситуацией, это помогло ему сделать голос ровным и уверенным — он знал, что многим омегам это помогает успокоиться. Только не был уверен, что травмированным омегам с убитой психикой тоже.       Но Лютик в самом деле успокоился, и его пульс тоже.       Ламберт кивнул, посмотрев на его белое лицо. Казалось, оно сливалось с больничной палатой.       — Ты думаешь, что я сделаю тебе больно? — аккуратно уточнил Ламберт.       Лютик моргнул.       — Лютик не знает, что бывает по-другому.       — Если бы я был садистом, то я бы отпустил тебя в этот суд. Но я не садист. Я в этом не заинтересован.       — Тогда зачем вам Лютик? Лютик непослушный, вредный…       — Отлично, — заверил его Ламберт, и Лютик посмотрел на него искоса с недоверием. — Если ты и вправду такой, значит, у тебя есть характер, и все не так плохо. Может даже сможешь социализироваться нормально. С людьми там общаться, сам в магазин сходишь.       — Я буду ходить в магазин?.. — пролепетал пораженно Лютик, наконец, повернувшись к нему.       — Эээ… Ну да… — медленно кивнул Ламберт, а потом до него дошло.       Он стукнул себя по лбу, едва не выругавшись.       Блять, Лютика два года держали в сексуальном рабстве, он наверняка подумал, что его ждет что-то такое же!       — Стой, Лютик, я тебя типа… усыновил, понимаешь? Я не очень хочу быть отцом, но вот старшим братом или дядей — запросто. Ты типа ну… можешь жить нормально. Я сделал это, потому что понял, что в приюте ты не выживешь. И за его стенами один — тоже. Поэтому я решил помочь тебе. Я понимаю, что будет сложно. Даже мне с тобой будет сложно, а тебе — еще сложнее. Но ведь это лучший вариант для тебя. Правда же?       Ламберт сам поразился той искренности с которой говорил, но он был уверен, что так будет правильно. Это было верно — чувствовал кожей. И еще чувствовал, как Лютика начало отпускать. Он расслабился, его запах — очень слабый, Ламберт еле улавливал его своим нюхом — тоже стал успокаиваться.       Но внезапно Лютик недоверчиво покачал головой.       — Лютик не верит… Так быть не может.       Ламберт устало простонал и потер щеки руками.       — Лютик, да пойми ты: если бы я хотел… Если бы я хотел сделать тебе больно, то не объяснял бы тебе сейчас это. Взял бы тебя подмышки и… и сделал больно. Но я не хочу тебе причинять боль, поэтому говорю тебе это и все объясняю. Я не опасен. По крайней мере, для тебя.       Лютик пораженно моргнул, глядя на него.       Абсолютное недоверие сменилось сомнением, непониманием, и Ламберт это понимал.       — Да… Да, вы могли сделать все с помощью Аксия…       — Ловишь на лету, — усмехнулся Ламберт, кивнув. — Но я просто хочу помочь тебе. Впервые за сто лет мне снова захотелось кому-то помочь. Я умею помогать. Никто не жаловался, — заверил его с серьёзным лицом Ламберт, и Лютик снова улыбнулся.       Хороший знак.       Да, Лютик и впрямь был словно диким брошенным зверьком — к нему надо было подкрадываться аккуратно, быть ласковым и не напугать. По-другому никак.       Но Лютику было тяжело, безусловно. Верить после такого казалось почти невозможным. Поэтому он сказал лучшее, что вообще мог:       — Давай ты подумаешь денек, и если ты откажешься, я… что ж, я отменю свое решение.       — Правда?..       — Да. Я сделал это для твоего комфорта, и если тебе тяжело это принять и тебе не комфортно, то все, что могу сделать — ну… отказаться от этого. Так?       Лютик медленно кивнул, потерев руки друг о друга. Сейчас Ламберт заметил на его запястье небольшой ожог. Он не был похож по своей природе на те, которые остаются от огня.       Он снова посмотрел на Лютика.       — Значит, так и решили. Подумай над этим. Ну а сейчас… Мне уйти или мы можем немного поговорить?       — Поговорить, — тихо согласился Лютик и неуверенно на него посмотрел.       — Хорошо. Чем ты тут обычно занимаешься?       Лютик растерянно пожал плечами.              — В основном, ничем… Лютику дают какие-то таблетки, и Лютик просто смотрит в потолок и ни о чем не думает. А когда мысли есть, Лютик просто… сидит. Тут совсем нечем заняться.       — Я и забыл про это… — растерянно пробормотал Ламберт. — Я принесу тебе в следующий раз ноутбук, может быть? Сериалы, фильмы там, все такое.              Лютик удивленно на него посмотрел.       — Но если Лютик не захочет идти с вами?       — И что?.. Ты ведь должен как-то развлекаться. Считай это будет моим тебе подарком.       Лютик пораженно раскрыл рот, медленно моргнув. Его лицо внезапно снова будто бы посветлело, и как красив он стал!       — Было бы круто. Лютик давно не видел фильмов…       Сердце Ламберта как-то неприятно сжалось, и он качнул головой. Лютика хотелось обнять, погладить по спине и плечу, но он знал, что доведет этим скорее Лютика до истерики. Но он не знал, как утешить словами и ему казалось, что если он хотя бы заикнется по этому поводу, то у Лютика непременно случится истерика.              Так что лучшее, что он мог для него сделать — просто говорить на отвлеченные темы. Еще он сходил ему за круассанами, и, Ламберт мог поклясться, Лютик даже показался ему вполне таким счастливым, пока их ел.       Сколько он не ел вкусной еды?       Это просто лучшее, что он мог сделать, заставить Лютика чувствовать себя человеком.       Так что в этот раз он даже уходил в хорошем настроении от него. Ламберт видел, что Лютик чувствовал себя хорошо рядом с ним. Он не терял бдительности, все еще был напряжен и испуган, но мимолетные улыбки уже было многим. Очень многим.       Он чувствовал себя прекрасно примерно еще пять минут, пока не позвонил Грег.       Ламберт устало закатил глаза, надеясь, что у него не появилось никаких проблем из-за этих полицейских.       Он поднял трубку, садясь в машину:       — Да?       — Привет, — быстро кинул Грег. — Чувак, мы такое нашли. Это пиздец. Просто пиздец…       — Новое дело, что ли? — поморщился Ламберт.       — Нет. У этого больного ублюдка, которого мы недавно схватили, была запись, которой он встречал своих жертв. Ну, помнишь, как у Дэвида Паркера Рэя? Ну так хуй с ними, оно почти идентично! Мы сейчас сопоставляем показания жертв и находим много… схожего. Это пиздец. Просто пиздец… Я понял схожесть еще дня два назад, но сейчас… Я в ахуе чувак, пиздец. Я уже не хочу здесь работать никогда.       Ламберт моргнул, ощущая, как плечи напряглись.       — Пиздец, — согласился он сухим голосом. — А того пацана помнишь, дело которого ты мне скидывал? Там есть схожести?       — Ты что, прикалываешься? Их там дохуя. Ты вообще читал дело?       — Просмотрел… — пробормотал Ламберт. — Да, пиздец. Надеюсь ублюдку влепят пожизненное в одиночной камере с одной лампочкой и горшком вместо туалета.       Грег тяжело выдохнул.       — Как жаль, что таких тюрем даже для таких конченных не делают… Только в России.       — Да, только в России… — согласился Ламберт, ощущая тяжесть во всем теле. И странную, непонятую боль.       Вечером он все-таки вынужден был прочитать полное дело. Он нашел тот самый аудио-файл этого Дэвида, и прочитал его с внутренним отвращением — пару раз он даже вздрогнул на некоторых моментах. А потом принялся читать дело Лютика.       К его сожалению, сходства действительно были.       Зоофилия, кнуты, ножи, электрошокеры.                    Ламберт понял, почему у Лютика была острая реакция на освидетельствование. Этот мудак просто скопировал процедуру знакомства у этого сраного Паркера — он привязал жертв к гинекологическому креслу и задавал вопросы.       Блять. Дерьмо. Какое же дерьмо.       Ламберт с радостью бы стащил его сейчас из-под охраны и проделал с ним все эти вещи. Проделывал бы так долго, как это возможно.       Ублюдок.       Ознакомившись кое-как полностью с делом Лютика, Ламберт пообещал себе, что даже если Лютик не захочет с ним идти, он его, блять, силой заставит. Потому что в приюте ему нормальной жизни не видать, а после этого ужаса Лютик должен жить в хоромах и общаться днями и ночами с психотерапевтом.       Или можно предложить другой вариант… Если Лютика сейчас выдвинут как единственную «индивидуальную» жертву, то это может дать ему популярность, компенсацию и славу. Другой вопрос, сможет ли Лютик присутствовать в суде, давать интервью и вообще в этом участвовать?       В любом случае, надо будет предложить. И следить за тем, чтобы его не обманули.       По-другому никак.       Всю ночь Ламберт толком и не поспал, глядя в потолок и не понимая, почему он так на это реагирует.       Да, такие вещи — ужасны, и нейтральным к ним нельзя оставаться. У Ламберта все равно была бы хоть какая, но реакция.       Но ведь это было по отношению к Лютику…       К Лютику, который отзывался в его сердце, всем его существом. Ламберт был с ним мил и добр, и он чувствовал, насколько ему самому хорошо было от этого.       Ведь так было правильно.       Но вопросов от этого меньше не становилось, так что проще, наверное, было просто… принять это.       Ведь периодически Ламберт спасал жизни и мог месяцами эти жизни выхаживать. И быть счастливым. В какой-то момент, правда, надоедало либо ему самому, либо спасенная жизнь внезапно любила другого и уходила.       И Ламберт ничего не имел против этого. Потому что он уважал этих людей и их выбор.       Так что выбор Лютика он тоже будет уважать.