Давай полюбим друг друга

      Ламберт поцеловал в шею, щекотя щетиной, и Лютик тихо засмеялся, впившись ногтями в его плечи. Ламберт потянул его за бедра ближе к себе, погладив и сжав в руках. Лютик тихо мурлыкнул, откинув голову назад и открывая беззащитное горло, в которое Ламберт тут же впился страстным поцелуем.       На полке завибрировал телефон. Лютик устало застонал, сказал, что «отец звонит» и принялся выбираться из-под Ламберта. Тот недовольно фыркнул и отпрянул от него, давая место для маневра. Лютик быстро выскользнул из-под него и бросился к телефону.       Не успел ответить, как принялся открывать ноутбук и что-то там тараторить.       — Да-да, я же сказал, у меня все под рукой. Да, он отпрашивался, у него дочь вроде родилась, ничего, я на поставки Мишель поставил…       Ламберт посмотрел на него, а после грохнулся на спину и уставился в потолок, слушая его голос.       Лютик быстро ко всем привык и все происходящее воспринимал как должное. Ламберт ещё год дрожал внутри от восторга, когда действия, которые раньше Лютик совершал сквозь слезы и истерики, стали для него простыми и обыденными.       Этот Лютик был очень похож на того Лютика.       Такой же живой и яркий, знающий, кто он и чего достоин, самоуверенный, немного наглый и вредный.       Да, он был очень на него похож.       Человек, буквально летающий в офисе, размахивающий планшетом и кричащий на всех, рядом с Ламбертом становился мягким и нежным. Смотрел так доверчиво и слушал Ламберта во всем, головой махая, видя в нем, в Ламберте, Бога.       Только в его руках Лютик становился таким беззащитным и нежным.       И все-таки сердце Ламберта иногда болело за них двоих.       За омегу, который ждал от него ребёнка, и которого похоронил под снегом.       И бедный мальчик, боящийся выйти один на улицу, которого Ламберт так и не спас.       Он чувствовал себя так, будто был должен им двоим.       Что не доделал это дело.       Тот бедный мальчик, с которым он совершал так много ошибок, но впервые познавал такую тонкую аккуратность, такую хрустальную нежность. Тот бедный мальчик исчез и Ламберт никогда не видел даже его отблеска в глазах Лютика.       Только недавно Ламберт стал понимать, что эта боль не нормальна.       Он любил Лютика. Любил его всяким, и сейчас больше пяти лет он был именно с этим Лютиком, именно его любил и целовал.       Но все-таки те двое…       Ламберт только недавно решил открыться в этом плане своему психотерапевту, боясь, что все это может оказаться слишком прикорелой раной, чтобы что-то с ней делать, но нет, работа шла быстро.       До Ламберта стало медленно доходить, что эти два Лютика — на самом деле их нет.       Есть только один Лютик, и он — все.       Ламберт уже чувствовал результаты, выражающиеся хотя бы в том, что больше он не смотрел на своего Лютика как на кого-то из них.       Сложно было превращать свою службу и долг в простые человеческие отношения. Это, к сожалению, заметил и сам Лютик.       Где-то спустя год он стал замечать, что Ламберта как-то все подозрительно устраивало. Все, что бы не делал Лютик, все, что происходило в их отношениях — все это Ламберта устраивало. Только Лютик говорил об их отношениях, что бы он хотел поменять, и Ламберт менял.       Лютику хоть и было это очень удобно, но он понимал, что отношения — это не всегда только об удобстве и комфорте.       Это путь к удобству.       Тогда он впервые поговорил с Ламбертом, и почти пришёл в ужас от того, что он искренне считает, что его роль сторожевой псины — вполне адекватная позиция в их отношениях. Лютик тут был бессилен, так что Ламберта тогда снова запихали на психотерапию, но тогда работа шла ещё медленнее.       Ламберта вводил в искренней ужас сам факт того, что он мог чем-то возмущаться в этих отношениях.       Как он мог что-то предъявлять Лютику, когда тот столько пережил? Смерть, потом рабство?       Тогда у Ламберта впервые щёлкнуло, что это не тот Лютик.       Этот Лютик здоров, и он готов работать над отношениями и над комфортом Ламберта.       И все-таки Ламберту казалось это не честным, что, в конце концов, ему достался самый простой вариант из всех возможных.       Да, работа шла до сих пор, но уже стало легче.       Ламберт работал над этими отношениями, спокойно высказывал свое недовольство, даже ссоры были, в которых Ламберт не стоял как истукан, смотря на Лютика влюблённым глазами.       И вот, до него почти дошло, что есть только один Лютик — этот.       И только ему должны доставаться все чувства Ламберта, а не каким-то другим, эфемерным Лютикам.       В конце концов душа того Лютика — здесь, рядом, в нем.       Ламберт улыбнулся, глядя, как Лютик, голый, бухтел в телефон и что-то отправлял на ноутбуке.       — Отец, я же сказал, что сам решу! Это моя личная жизнь! Не даешь мне моим любимым делом заниматься, так хоть сюда не лезь!       Да, любимым делом Лютику заняться не дали, и Ламберт считал, что они были правы.       Своим пением в барах и ресторанах, в тик токе и на ютубе, Лютик хоть и собирал людей, подписчиков и лайки, но никогда — достойных сумм для жизни.       Так что они сошлись на том, что Лютик будет работать у отца, а пение останется как хобби.       Лютик долго бубнил на них всех, называя предателями, но, на самом деле, был согласен. Он сам подмечал, что если бы не такая хорошая работа, то он бы себе на новую гитару копил год. А тут вот — вторая за месяц.       Конечно, ни для Ламберта, ни для отца Лютика не было трудностей просто его обеспечивать, но для Лютика было бы лучше иметь собственную финансовую подушку и независимость. Для его же спокойствия и нервов.       К тому же, его отец определённо не был в плане Лютика тираном. В такой среде он быстро учился и искал способы работать без стресса.       — Да Господи, нет! — выругался Лютик в телефон, захлопывая ноутбук.       Ламберт усмехнулся. Когда следствие, благодаря Кейре, только смогло достать его родителей, которым тоже понадобилась срочная промывка мозгов, Лютик около полугода и слова им кривого не сказал. Был самым милым и добрым.       Ну… Прошло уже столько лет, так что, видимо, их отношения вернулись к истокам.       — Да-да, хорошо, и, будь добр, не звони больше по работе в мой выходной, я тут трахаюсь как бы!       Он, недовольно пыхтя, сбросил номер, отбросил телефон и спешно залез к Ламберту обратно в кровать. Тот усмехнулся и погладил его по спине, поцеловав в макушку.       — Всё хорошо?       — Ага, отец снова думает, что я без него и в туалет сходить не могу. Никак не может отвыкнуть, что я взрослый, замужем и живу отдельно от них.       — Ну, может, они просто боятся снова потерять тебя, — он пожал плечами, погладив кольцо на безымянным пальце Лютика. Когда Ламберт сделал ему предложение, он купил новое, красивущее, но Лютик хоть и сказал да, но кольцо не принял. Он хотел оставить это. Простенькое серебряное кольцо. Ламберт, в конце концов, нашёл свое такое же. Он считал, что это было правильно. Ведь их брак, на самом деле, был уже сотню лет. Просто они сами об этом не знали.       Лютик фыркнул и прильнул к нему ближе. Он немного помолчал, гладя Ламберта по груди, а потом, поерзав, оперся на локоть и посмотрел Ламберту в глаза. Погладил его по лицу и сказал:       — Я хочу ребёнка, Ламб.       Ламберт рассеяно моргнул. Внутри, в его груди, будто бы уколол какой-то странный, болезненный импульс. Он тоже хотел ребёнка! Но вместе с тем…       Воспоминания болели. Он боялся беременности Лютикам ровно так же, как и хотел этого.       — Ты уверен? — едва не шёпотом спросил Ламберт, смотря в его глаза.       — Сначала я подумал, что это просто желание иметь человека, который был бы полностью от меня зависим… Ну, это то самое чувство, которое у нас красиво называют инстинктом родительским. Ага, — он усмехнулся и потерся о щеку Ламберта носом. — Но я говорил по этому поводу со своим психотерапевтом. Нет, я в самом деле готов к ребёнку. Я хочу его. Пусть он будет сотню раз неверным, а потом вырастет в человека, который будет иметь вообще параллельно мне мнение, я хочу его. От тебя.       Он улыбнулся и легонько толкнул удивлённого Ламберта в грудь. Тот, не ожидав, рухнул на спину, и Лютик навис над ним, улыбаясь. Прищурившись, он сказал:       — И я знаю, что ты тоже хочешь.       — Ну… Да. Отчасти. Не считая сотни страхов, да — хочу. Но ты же знаешь, как нам будет сложно это сделать. Возможно, нужно будет ЭКО.       — Ну, я говорил со своим врачом, как можно сдвинуть время течки, чтобы овуляция была позже. Между твоим гоном и моей течкой разница сейчас всего в месяц.       Ламберт кивнул. Срок был настолько уже чувствительным, что во время течки они пользовались спиралью. Ну так, на всякий случай.       Первые года три у Лютика вообще цикл был очень нестабильным, а в первый год вообще была всего одна, во втором и третьем сроки смещались, и только последние года она начиналась в одни и те же месяцы и проходила для Лютика безболезненно. Раньше перед ней у Лютика жутко болел живот, так что пару дней он не мог встать с кровати и пил обезболивающее.       — Ага… И?..       — Я могу начать пить какие-то там ОК, вероятно что через две или одну течку цикл может сместиться на пару недель. И тогда все совпадёт! Только надо осторожнее, а то когда резко перестаёшь пить ОК перед беременностью, есть шанс, что будут двойня, — он подмигнул Ламберту и улыбнулся. — Что-то я не вижу радости на твоём лице… Если ты пока не готов, то просто скажи. Все равно ведь, пока цикл чуть сдвинется пройдёт время. Просто я могу не пить ОК, он же и так немного сдвигается. Через годика четыре оно, так или иначе, совпадёт.       Ламберт закусил губу.       — Я хочу этого, — сказал он, не соврав. — Я хочу ребёнка. Тем более, ты знаешь, что беременность от ведьмака даст тебе хорошее здоровье, регенерацию и…       — Долголетие! — довольно крякнул Лютик. — Да, у нас будет маленькая ведьмачья семья! — пискнул Лютик, закусив губу.       Ламберт с нежностью посмотрел на него и погладил по волосам.       Богиня, он любил этого человека всем сердцем.       — Да. Я хочу этого, но я… Наверное, я просто слишком сильно боюсь.       — Но чего? — удивился Лютик. — Что ты не справишься?       Ламберт покачал головой.       — Вдруг… Во время беременности с ним или с тобой что-то случится?       Лютик рассеяно моргнул.       — Какой… Странный страх. С чего бы чему-то случится? Я буду ходить в хорошую клинику, они будут следить за течением беременности, и всегда будут в курсе, как что проходит.       — И в декрет ты пойдёшь? — уточнил Ламберт.       — Конечно. Буду я с животом пахать ещё.       — И никуда ездить не будешь?       — Эээ… А куда ездить-то?       — Захочешь ты например на острова какие-то полететь!       Лютик пожал плечами.       — Никуда я не буду ездить. Море вон, под рукой, в соседнем штате, и…       Ламберт побледнел.       — Там бывают цунами! Ураганы!       Лютик тяжело выдохнул.       — Это паранойя, но я могу понять твои страхи. Наверное, во время беременности я буду таким же осторожным.       Ламберт поджал губы. В голове тут же появилось куча вариантов. Теракты, пожары, нападения, инфаркт, авария… Столько всего, что может убить!       Он тряхнул головой и выдохнул, попытавшись успокоиться.       — Просто… Я знаю, что это паранойя, но…       — Но?.. Из-за этих страхов теперь не рожать, что ли? — насупился Лютик. — Живём и все хорошо! А тут хоп, и во время беременности что-то обязательно случится?       Ламберт едва не раскрыл рот, чтобы рассказать ему о его прошлой жизни, но сдержался и не стал этого делать. Ведь, если они все-таки решатся на ребёнка, Лютик может тоже обзавестись всеми этими страхами.       Ламберт тряхнул головой.       — Пожалуй, об этом тоже надо с врачом будет поговорить.       Лютик сочувственно улыбнулся и поцеловал его в висок.       — Вы сейчас тоже над чем-то работаете, да?       — Да. В любом случае, у нас есть время подумать. И мне поработать на эту тему с врачом, так?       — Так, — Лютик погладил его по волосам. — Так волнуешься обо мне.       Ламберт смято улыбнулся:       — Это уже не волнение, это паранойя, свет души моей.       Лютик улыбнулся и лёг рядом с ним, положив голову на его грудь.       — Я буду ждать, пока ты решишься, — прошептал он, поглаживая его напряжённый живот. — Мы будем ждать.       Ламберт улыбнулся и поцеловал его в макушку, обняв за плечи и прижав к себе теснее.       — Надо будет от всех командировок отказываться, — протянул Ламберт задумчиво.       Лютик улыбнулся.       — Ага, тут уже тебе не покатаешься туда-сюда, тут тебе надо будет быть дома.       Лютик прильнул к нему ближе, крепче обняв, осознав, что Ламберт был согласен на это. Просто надо подождать, пока они проработают его страх, что что-то обязательно может случиться. Лютик готов был ждать, если это означало, что ребёнок родится в абсолютно здоровой семье, которая ничем ему не навредит.       Как человек, который хотел себе помочь, работа с врачом у Ламберта шла достаточно быстро, даже несмотря на то, что речь шла о успевший засесть в голове и сознании паранойи.       И все-таки Ламберт по сей день вспоминал о пережитом с тяжёлым сердце, будто глубоко внутри он все это отрицал и не готов был принять.       Лютик спрашивал, как проходит работа с врачом, Ламберт говорил в целом о положительных впечатлениях, но никогда о том, что он готов был к ребёнку. Возможно, в самом деле был готов, просто подсознательно пытался оттянуть этот момент. Изменить этого не мог уже даже врач, потому что, в отличии от других ситуаций, Ламберт и не хотел, чтобы что-то менялось. Не осознанно, а где-то глубоко внутри.       На одном из сеансов врач спросил:       — Вы же понимаете, что не сможете долго существовать в браке, если ваш партнёр будет отчаянно хотеть ребёнка, а вы — отказываться? Вопрос деторождения отличается от выбора места отдыха или отказа завести собаку.       Ламберт только кивнул.       Да, вопрос рождения ребёнка, при вступлении в брак, был таким же важным, как взгляд на жизнь, сексуальная совместимость и готовность идти на компромиссы.       Он чувствовал, что уже ничего не сможет изменить, и большая часть была сделана, но сказать вслух, что да, он готов к беременности Лютика все ещё не мог.       Лютик явно по этому поводу страдал. В ожидании он провел год, и был крайне расстроен, когда на очередную течку Ламберт напомнил ему о спирали.       Они говорили на эту тему много раз, и они понимали, что не готовы были бы потерять друг друга из-за того, что никак не могут правильно подойти к этому вопросу, но все-таки ожидание их двоих мучило.       Ламберт говорил о том, что внутри он хочет, чтобы кто-то принял это решение за него. Лютик, определённо, брать на себя такую ответственность не был готов.       И Ламберт маялся дальше, не давая покоя ни себе, ни своему психотерапевту.       Всё крутили пальцем у виска, уточняя, в самом деле ли он готов отказаться от ребёнка, а в перспективе от Лютика из-за таких глупых страхов? Конечно же Ламберт не был готов. Но какая-то часть в нем, напуганная, была согласна.       А потом, вероятно, за этим представлением надоело следить даже Богине.       Ламберт вернулся с командировки день назад, и отходил почти сутки. Три дня он не спал, почти не ел и пил свои эти дрянные зелья, из-за которых у него был жуткий отходняк. Лютик его выхаживал сутки, кормил бульоном, гладил и целовал. Но даже в таком своём состоянии Ламберт чувствовал, что Лютик находился в странном состоянии.       Не то чего-то ждал, не то нервничал.       Ламберт хотел спросить, когда самому станет легче, но он уже сам не выносил нервных поглаживаний Лютика по его голове, будто он и не Ламберта успокаивал, а сам себя.       К вечеру, когда он даже сам смог сходить в туалет, не держась за стенку, он улегся обратно в кровать, на которой его ждал Лютик, нежно ему улыбаясь, с очередным бульоном в руках.       — Подожди, — попросил его Ламберт, поставив тарелку на тумбу. Он взял руку Лютика, уверенно посмотрел ему в глаза и спросил: — Что произошло? Ты очень… Странно себя ведёшь. Будто бы тебе срочно нужно гнездо.       — Я… — начал было Лютик, но снова замолчал и опустил взгляд.       Ламберт покачал головой и с трудом привстал, обняв его и прижал голову к своему плечу, укачивая в объятьях.       — Что такое? — повторил свой вопрос Ламберт более ласковым тоном, стараясь Лютика успокоить.       Тот чуть отстранился от него, посмотрел в глаза и внезапно встал, куда-то уходя. Ламберт проследил за ним встревоженным взглядом, и хотел было начать вставать, когда Лютик не появился через минуту, но как раз в этот момент снова раздались шаги.       Лютик вернулся к нему и протянул что-то вперёд. Ламберт опустил взгляд. Это оказался тест на беременность. Положительный.       Ламберт рассеянно моргнул.       — Но ведь… Мы предохранялись?..       — Только во время моей течки, — Лютик покачал головой и снова присел, сложив руки на коленях. — Ты во время гона даже презерватив не надевал.       — Какой смысл? Он бы соскользнул из-за узла.       — Мг… Мы думали не в том направлении, Ламберт. Мы постоянно думали, что самое опасное — моя течка или овуляция, потому что там самый высокий шанс забеременеть. Но, в общем, моя возможность забеременеть не особо меняется. Это может случиться в любой день. В отличии от твоей способности оплодотворять. Во время гона количество и качество сперматозоидов увеличивается, вот и… Вот я и беременный.       Лютик опустил взгляд и пожал плечами, выглядя так, будто чувствовал себя виноватым. Ламберт покачал головой, отложил тест и обнял Лютика.       Когда они говорили о ребенке, Лютик так же сказал о том, что не хотел бы делать аборт. Он не считал, что убьет жизнь там какую-то в себе эфемерную, он просто чувствовал внутри себя какой-то липкий холод, когда думал об этом. Вероятно, это закрепилось в его подсознании, ведь во время рабства ему часто приходилось через это проходить в ужасных условиях. Ламберт был благодарен хотя бы за то, что это никак не сказалось на его репродуктивной системе.       Так что то, что Лютик сейчас слабо дрожал в его руках, было вызвано тем, что Лютику было даже думать страшно об аборте.       Кроме того… Наверняка к подсознательному страху перед этой процедурой, Лютику было больно думать о том, что ему придётся избавиться от своего возможного ребёнка. От того, кого он ждал, хотел, к кому готовился.       Но Ламберт… Он не испытывал в себе страх перед этим.       Наоборот — было облегчение, будто какая-то страшная ситуация разрешилась сама собой.       Будто…       Решение приняли за него.       Гладя Лютика по волосам, он сказал:       — Ну… Значит скоро идём на УЗИ и ставить тебя на учёт?       Лютик замер, казалось, даже дышать перестал, и медленно отстранился от него, посмотрев в глаза. Тряхнул головой, спросив:       — Но ведь ты…       — Ну, я хотел чтобы кто-то принял это решение вместо меня. Вместо моего мозга работать пришлось моим сперматозоидам. Могу представить, как я заебал этой темой тебя, если даже им это уже надоело.       Лютик рассеянно моргнул, покачал головой и сипло сказал:       — Нет… Ты меня вовсе не заебал! Но, Ламберт… Ты уверен?       — Это ты уверен, что выдержишь мою гиперопеку о тебе? — спросил Ламберт с улыбкой, чуть склонив голову к плечу, глядя на рассеянного Лютика.       Тот моргнул, замер, моргнул, заморгал быстрее, лихорадочно улыбнулся и бросился на Ламберта, полноценно зарыдав от счастья на его плече.       Ламберт с облегчением выдохнул и крепко обнял, целуя его лицо, волосы, гладя его спину и поясницу, обещая себе, что никуда его одного теперь не пустит, и все будет хорошо, и с ними, и с ребёнком.       — Богиня, я так рад, — зашептал Лютик в его плечо. — Я думал… Думал, что мне придётся…       — Придётся из-за своего мужа-труса проходить через настолько травмирующую для тебя процедуру? Ну уж нет, я пока не так сильно головой пошёл.       Лютику широко улыбнулся, а после крепко поцеловал его, прошептав в его рот:       — Люблю тебя.       Ламберт обнял его крепче и вместе, целуясь и обнимаясь, они повалились на кровать. Теперь осталось только дождаться.       И постараться сделать хоть одного человека в их семье без жизненной необходимости в психотерапевте…