Давай полюбим друг друга

      Выходя из ванной в игривом настроении, Лютик меньше всего ожидал увидеть скрюченного в комок, всхлипывающего Ламберта.       Ламберт тоже не ждал, что простые воспоминания способны так ранить. Он не переживал их полностью, не испытывал те свои чувства, он просто наблюдал, как сторонний зритель, но даже этого хватило, чтобы понять, как на самом деле тогда он был близок к тому, чтобы сойти с ума.       Всё то, что он прятал глубоко внутри, чему не давал прорваться, все то, о чем он не хотел даже думать, что было так тщательно спрятано в его подсознание, что это уже даже перестало существовать, сейчас болело и ныло.       Ламберт и не думал, что когда-либо в самом деле мог испытать такую боль.       И снаружи, и внутри его всего трясло.       Он чувствовал, как он сам внутри себя сжался в маленький комок, желая спрятаться от этого. Весь он тихо хныкал, не желая даже думать об этом.       Но перед глазами сменялись и повторялись одни и те же картины.       Счастливый беременный Лютик.       Счастливый беременный Лютик, которого Ламберт оставляет.       Он знал, где-то внутри он знал, что Лютик умер ещё до того, как они ушли из того мира, но, на самом деле, он просто этого не понимал. Ему не показали трупа и последнее воспоминания о Лютике — он живой и невредимый. Лютик, ждущий ребёнка.       Ламберт сильнее сжал зубы, до скрежета, всеми силами отталкивая от себя эти воспоминания. Снова пытаясь их спрятать так далеко, как это возможно.       Но оно никуда не уходило. Будто проткнули нарыв, а с гноем ты уже ничего не сделаешь.       Он понял, как на самом деле сильно любил Лютика. Всем сердцем.       И осознал со всей ясностью, как он его не заслуживал на самом деле.       Что здесь, что там он причинил Лютику столько боли просто своей безответностью.       Он подумал о том, как Лютик замерзал, как страшно ему было, и как он звал его — Ламберта.       Ламберт испуганно вздрогнул и дёрнулся, когда его обняли со спины и погладил по плечу.       Лютик тяжело выдохнул.       — Ты все-таки прочёл?       От голоса Лютика, который стал Ламберту ещё роднее, ещё ближе, он заплакал сильнее.       Лютик только теснее к нему прижался, поглаживая по дрожащим плечам.       Они не говорили. Долгое время они не говорили, и Ламберт был за это благодарен, ведь он пока не мог найти сил даже чтобы просто посмотреть ему в глаза.       Лютик просто обнимал его, был рядом, и в моменты, когда собственные рыдания затихали, Ламберт слушал его дыхание. А потом снова начинал плакать.       К моменту, когда он смог воспринимать что-то кроме больных моментов из прошлого, но и настоящее, как только он вообще смог осознать, что давно уже не живёт в те времена, он обнаружил, что лежит на кровати. Ощутил нежные объятия и тихий шёпот на ухо, который напоминал песню.       Лютик был рядом, обнимал его и пел ему, стараясь успокоить, будто своего ребёнка. Не теряя спокойствие, чтобы не напугать, он успокаивал самим фактом своего спокойствия.       Ламберт крепко сжал его руку в своей, и Лютик вздрогнул.       Как бы он не был его недостоин, как бы сильно он ненавидел себя за все то, что сделал — и не сделал — он понял, что не мог позволить себе отпустить его.       Будто весь мир был слишком жесток для него, и только Ламберт сможет его на самом деле защитить. Он чувствовал себя так, будто хотел служить Лютику, а не любить, но это чувство в нем оказалось куда крепче и сильнее, надёжнее, чем все то, что было до этого.       Лютик посмотрел ему в глаза, и Ламберт испугался того, сколько боли, отчаяния и ужаса вызвало в нем это лицо. А ещё — нежности и желания.       Ламберт понимал, что тот, кто перед ним — не Лютик.       Больше не Лютик.       По крайней мере, не тот, кого Ламберт любил в то время.       Тот Лютик был уверенным в себе, сильным и со всем справлялся благодаря юмору.       Это была единственная причина, почему он на самом деле смог посмотреть в его лицо. Потому что на самом деле больше это был не тот Лютик.       Но разве это было плохо? Неважно, что Лютик не жил эти столетия тут, он все равно менялся.       Он другой, но все ещё Лютик.       Человек, которого Ламберт смог так полюбить.       — Тебе легче? — шёпотом спросил Лютик, гладя его шею и лицо.       Ламберт ничего не смог на это ответить. Он, на самом деле, понятия не имел, как себя чувствовал. Внутри будто бы было и слишком пусто, и слишком много. В этот момент он крайне плохо соображал, во всяком случае, о своих собственных чувствах.       Но кое-что он понимал отлично.       С трудом, все ещё дрожа от слез, он чуть привстал, опираясь на локоть, и почти с вызовом посмотрел Лютику в глаза.       Он прохрипел, срывающимся тихим голосом:       — Я тебя никогда не отпущу. Даже если ты захочешь уйти от меня, от тебя не уйду я. Я хочу, чтобы ты знал, что я буду рядом. Для любой помощи. Когда бы и для чего бы я тебе не понадобился, ты всегда можешь позвать меня. Прости меня. Прости.       Лютик вздрогнул, когда на его щеку капнула слеза, и потянулся рукой к лицу Ламберта.       — Я знаю, Ламберт. Мы знаем. Даже та часть во мне, маленькая и боящаяся, которой я прикрывался — она тоже знает. Мы знаем. Но тебе не за что извиняться.       — Ты просто не знаешь! — пролаял дрожащим голосом Ламберт, чувствуя себя таким жалким и слабым.       — Да, мы не знаем. Но нам и не нужно. Мы любим тебя. Чтобы там не произошло. Я люблю тебя, Ламберт.       Ламберт смотрел ему в глаза с тупым отчаянием, дрожа всем своим телом, с трудом понимая, верит ли он этим словам или нет, но он чувствовал, что они были ему нужны. Возможно, глубоко внутри он их отторгал, но Ламберт чувствовал утешение.       Лютик взял его лицо в свои ладони и мягко коснулся его губ. Это не было поцелуем, скорее жестом утешения.       Лютик просто хотел его успокоить. И отчего-то получалось у него это в разы лучше, чем сотни попыток Ламберта.       В эту ночь Ламберт плакал так много и долго, что просто потерял сознание в этих рыданиях. И в руках Лютика, которые нежно прижимали к себе и гладили, которые утешали.       Проснулся Ламберт с головной болью и тяжестью в груди, с которой сам не понимал, как долго придётся бороться.       Но он и секунды не жалел о том, что вспомнил. Если только так он на самом деле смог понять ценность доверия Лютика, хрупкость их отношений, если только так он мог осознать, что ему на самом деле нужно делать, то пусть так.       Он нащупал руку Лютика и крепко сжал её в своей. Повернув голову, Ламберт посмотрел ему в глаза, и Лютик сонно ему улыбнулся, медленно моргая.       Ламберт так и заснул — в одежде.       Лютик же был укрыт только полотенцем и куском покрывала, который смог из-под них вытащить. От вида его голых плеч и щиколоток, у Ламберта внутри все сжалось от ощущения того, как он был на самом деле беззащитен.       Он чуть привстал, достал из-под себя покрывало и укрыл Лютика полностью. Тот довольно ему улыбнулся и потянулся навстречу, поцеловав в колючую щеку. Ламберт прижал его к себе одной рукой и уткнулся носом в тёмную макушку.       Лютик сонно спросил:       — Тебе легче? Хотя бы немного.       — Да… Да, немного, но легче. Я многое понял.       Лютик прижался лбом к его щеке, тяжело выдохнув.       — Стоило ли это понимание той боли, которое оно тебе принесло?       Ламберт помолчал немного, будто не решаясь что-то ответить, но после сказал:       — Если как-то так выйдет, что мы останемся вместе, то ты… Сможешь забеременеть. От меня. Вот. Ценное знание, разве нет?       Лютик вымученно улыбнулся.       — Ты же и без того это знал, глупый.       Ламберт пожал плечами.       — Зато теперь — наверняка.       Он крепче прижал его к себе, но Лютик вывернулся из его хватки и, чуть отстранившись, посмотрел ему в глаза.       — Ты любишь меня? — спросил Лютик шёпотом, смотря в глаза так, будто о чем-то молил.       Ламберт сжал его руку в своей, поцеловал в костяшки и прошептал:       — Я не заслужил любить тебя так, как люблю на самом деле.       Лютик мягко, спокойно улыбнулся. Этот ответ его более, чем устроил. Или что-то в нем это устроило. Что-то в нем от того Лютика, что-то, что любит Ламберта так же, как и тогда, несмотря на предательство, которое Ламберта заставили совершить.       — Не вини себя.       Ламберт вздрогнул. Голос, и даже то, как на него сейчас смотрел Лютик, все это было ровно таким, каким и тогда. Веками назад. Это был голос и взгляд другого Лютика. Ламберт тряхнул головой.       — Что?.. — сипло спросил он.       Лютик рассеяно моргнул.       — Что?       — Что… Что ты сейчас сказал?..       — Ничего?.. Я просто улыбался. Ну вот, от горя галлюцинации уже, нельзя же так, — Лютик мягко поцеловал его в лоб.       Ламберт сжал зубы. В голове звенело «не вини себя».       Он крепко прижал к себе Лютика и уткнулся лицом в его шею, судорожно выдыхая.       Мягко погладил по спине, поцеловал его волосы и зашептал какой-то неясный бред. Не то извинения, не то признания в любви.       Они лежали так до тех пор, пока оба не почувствовали себя достаточно хорошо для того, чтобы взаимодействовать с внешним миром. Чтобы сказать себе, что ничего ещё не умерло.       Нехотя вылезая из кровати, чтобы принять душ, Ламберту позвонили. Лютик подал ему телефон и положил голову на его бедро, тяжело выдыхая. Ламберт посмотрел на него уставшим, но любящим взглядом, погладил по волосам, и ответил на вызов, хотя сил, чтобы разговаривать с кем-то другим, у него почти не осталось.       Звонил Геральт, назвал адрес. Сказал, что они могут ехать и желательно приехать до обеда. Ламберт только поблагодарил его и положил телефон на кровать, продолжая гладить Лютика по волосам.       — Мы можем никуда не ехать, — тихо прошептал Лютик. — Оставим все так. Я уже чувствую себя намного лучше, уверен, дальше все стабилизируется само собой.       — Нет, — покачал головой Ламберт. — Я не хочу, чтоб ты страдал. Чтобы тебя мучили эти воспоминания, и чтобы ты садил печень этими таблетками, которые ты пьёшь.       — А тебе мучить себя воспоминаниями значит можно, да?       — Это необходимая мука. Она… В самом деле дала мне многое понять. То что пережил ты только делает тебе больно. Нет, мы поедем. Тебе это нужно.       — Хорошо, — согласился Лютик. — Если ты так считаешь, то хорошо.       Он поцеловал Ламберта в ладонь.       Ламберт продолжал смотреть в окно уставшим взглядом.       Геральт поздоровался с ним непривычно спокойно, посмотрел на Лютика и, улыбнувшись ему, сказал:       — И тебе привет. Выглядишь на удивление хорошо.       — Спасибо, — Лютик улыбнулся, сжимая руку Ламберта. Он решил не пить таблетку, так что сильнее прежнего нуждался в Ламберте.       Квартира была очень светлой, хорошо обставленной, но явной съёмной. Геральт провел их вперёд, и из одной из комнат резко вышла Йеннифер, широко улыбаясь.       — Рада видеть! Думала, ты все-таки сдох! И… Что у тебя с лицом? И…       Наконец, она заметила Лютика, и все её напускное радушие тут же пропало. Уголки её губ поползли вниз, плечи опустились и она сочувственно покачала головой. Вероятно, она все прочла и поняла по его глазам. Положив руку на плечо Лютика, она тихо сказала:       — Мне жаль, что ты прошёл через это. Но не волнуйся, мы все исправим. А ты… — она подняла взгляд на Ламберта. — Молодец, что не испугался взять на себя такую ответственность.       Ламберт покачал головой.       — Ты ведь знаешь, что я не мог иначе.       Она вскинула бровь, и Ламберт пояснил:       — Я все помню. Все знаю.       Лютик сжал его руку сильнее и теснее прильнул к нему, прижавшись щекой к его плечу, утешая самим своим присутствием.       Йеннифер поджала губы и дёрнула плечом:       — Ну, это твой выбор. Судя по всему, с ума ты не сошёл, и то радует. Только знай: я ничего стирать не буду сейчас.       — В этот раз и не нужно, — кивнул Ламберт, посмотрев на Лютика.       Йеннифер пожала плечами:       — Проходите. Лютик, присядь на диван, вероятно, после ты можешь отключиться.       — А это… Больно?.. — неуверенно спросил Лютик. Ламберт понял, что Йеннифер он пока не доверят. Он понимал эти чувства. Йеннифер была хорошим человеком, но казалась в первую очередь злой и слишком самоуверенной, как бы научено она не улыбалась.       — Немного будет болеть голова. Проходи.       Лютик кивнул, поджав губы, и Ламберт сам провел его в комнату, усадив на диван.       Геральт приободрил его:       — Это в самом деле почти не больно. Лёгкая головная боль, не более.       Лютик шмыгнул и кивнул, сжав руку Ламберта обеими своими.       — Я просто не знаю… Нужно ли нам это.       Геральт удивленно на него посмотрел:       — Ты бы хотел… Оставить эти воспоминания?       Лютик пожал плечами.       — Я не знаю… Просто хочу, чтобы это скорее кончилось, переехать в Нью-Йорк и жить там спокойной жизни.       — Поедем завтра, — пообещал ему Ламберт. — И весь этот ночной кошмар кончится.       Лютик кивнул.       Несмотря на то, как он храбрился, Ламберт видел, как он боялся. Весь сжался, напрягся, и Ламберт гладил его свободной рукой по спине.       — Я буду рядом. Обещаю.       — Спасибо, — прошептал еле слышно Лютик.       Йеннифер пришла к ним, тут же спросив:       — Итак, какие запросы?       Лютик поджал губы и посмотрел почти с мольбой на Ламберта. Тот кивнул и сказал:       — Думаю, ты поняла, что Лютик жил в очень… Травматическом периоде. Настолько, что он не может сейчас нормально жить. Можно с этим что-то сделать?       — Ну… Убрать воспоминания о случившемся и притупить большинство травм. Рано или поздно они сами по себе сойдут на нет.       Лютик сильнее сжал руку Ламберта.       — А можно… Убрать только травмы?       Все трое удивлённо на него посмотрели. Просьба звучала… Немного странно. Ламберт тряхнул головой. Он предполагал, что у Лютика могла развиться склонность к мазохизму, но чтоб такая!       — Убрать травмы, но не убрать причину? Очень интересно. Ты думаешь, что у тебя не случится рецидива?       Лютик поджал губы.       — Просто… Может как-то тогда убрать эмоции от этих воспоминаний…       Геральт спросил:       — Подожди… Зачем тебе вообще сохранять об этом воспоминания? Ты же через ад прошёл! Гордиться этим собрался или что?              Лютик посмотрел на Ламберта, потом отвёл взгляд и неуверенно объяснил:       — Ламберт… Очень многое сделал для меня. И если смотреть на это в отрыве от этих моментов, то я могу сделать неправильные выводы. А я не хочу ошибиться. Не сейчас и не с ним.              Ламберт медленно моргнул.       — Только из-за меня… Ты отказываешься убрать воспоминания?       — Ты — все что у меня есть. Просто… притупить чувства от этого. И тогда остальное можно будет доработать с психотерапевтом.       — Лютик, ты не сможешь нормально жить, если будешь помнить, — наконец, вмешалась Йеннифер. Она была абсолютно серьезна, уверенна в себе и не собиралась с ним нянчиться, в отличии от Геральта или Ламберта. Впрочем, они сами были уверены, что без нажима могут совершить ошибку. — Ты в самом деле думаешь, что сможешь жить нормальной жизнью, зная, что в пятнадцать ты жил голый в подвале, жрал сухой корм и тебя насиловали кулака…       Лютик издал какой-то странный, испуганный звук, отдалённо похожий на вскрик, сжался и закрыл голову руками.       Ламберт испуганно потянул его на себя, и Геральт рыкнул:       — Йеннифер, замолчи! Ты знаешь, какое ад он пережил, зачем ты говоришь об этом ему сейчас?!       — Чтобы он понял, что это не шутки! Он свято уверен, что все это так легко!       Лютик тихо заскулил в руках Ламберта, задрожал всем телом, прижавшись к нему ближе, и Ламберт выругался про себя.       — Выйдите оба. Я сам разберусь.       Йеннифер кажется хотела что-то возразить, но в итоге фыркнула и пошла к выходу. Геральт неуверенно пошёл за ней, с сожалением смотря на Лютика.       Когда дверь закрылась, Ламберт притянул Лютика ближе к себе и поцеловал в макушку. Аккуратно усадил на свои колени, и Лютик впился в него, тесно вжавшись и замерев, дрожа в его руках.       Ламберт погладили его по спине, плечам, поцеловал его волосы и прошептал:       — Всё хорошо, Лютик, сейчас все хорошо. Всё позади. Я рядом, я никому не дам тебя в обиду. Тссс…       Понадобилось почти десять минут крепких объятий, мягких поцелуев и утешений, чтобы Лютик, всхлипнув, посмотрел на него заплаканными глазами.       — Тише, душа моя, тише, больше тебя никто не обидит. Я рядом, — он поцеловав его в щеку и быстро сцеловал слезы.       — Ламберт… Мне страшно… Мне страшно, что я забуду это и сделаю неправильные о тебе выводы. Я не хочу потерять тебя. Нет, только не тебя… Ты все, что у меня есть.       Ламберт внимательно посмотрел ему в глаза.       — Я всегда буду рядом с тобой. Я обещаю.       — Нет… Нет, скажи мне, пообещай, что найдёшь нужные слова для того, чтобы я не совершил ошибки.       — Я уверен, что ты не совершишь ошибки, — прошептал Ламберт, убирая волосы с его глаз.       — Нет… Нет, пообещай, что мы всегда будем рядом. Мне страшно, Ламберт, мне так страшно снова остаться одному…       — Я обещаю. Обещаю, что найду нужные слова. Обещаю, что никогда не уйду. Что мы всегда будем вместе. Я клянусь тебе, Лютик.       Ведь по-другому он не мог.       Просто не имел права оставлять Лютика.       Он уже предал его единожды, и не собирался повторять это снова.       Он будет рядом. Неважно, каким способом и как. Неважно, в каких отношениях они при этом будут, Ламберт будет рядом.       Как муж, как любовник, как брат, как друг или служба спасения. Неважно, какая роль ему выпадет в этот раз, он будет рядом и никогда не отвернется от Лютика.       Лютик всхлипнул, прошептав:       — Я люблю тебя, Ламберт.       — И я люблю тебя.       Лютик подался у нему, прижавшись своими губами к его, и так они и замерли, прижатые друг к другу, обнимающиеся, вцепившись в друг друга так, будто тонули.       Когда они отдалились друг от друга, Ламберт достал кольцо из кармана, и Лютик всхлипнул, внимательно глядя на него.       — Это мой тебе подарок. Старый очень, но все равно. С душой. И от души.       Лютик мягко улыбнулся и протянул ему свою руку. Кольцо идеально село на безымянный палец, и Лютик широко улыбнулся.       — Мой размер… Спасибо. Оно красивое.       — Скромное очень по нашим меркам.       — И очень красивое. Спасибо, — снова поблагодарил его и поцеловал в лоб, смотря на кольцо на пальце, нерешительно, но нежно улыбаясь.       Лютик оглядел кольцо. Подняв взгляд на Ламберта, он попросил:       — Поцелуй меня, как в последний раз.       Ламберт внимательно на него посмотрел, и, лишь глубоко внутри боясь, что это в самом деле может быть в последний раз, притянул его к себе ближе и крепко поцеловал. Впервые не боясь этим поцелуем разрушить все, что они так долго строили.       Он целовал его, исступленно и жарко, чувствуя, как Лютик цеплялся за его рубашку и тихо что-то говорил в поцелуй, но слов разобрать Ламберт так и не смог.       Отстранившись, он посмотрел на Лютика мутным взглядом и прижался своим лбом к его, крепко сжимая руку Лютика в своей.       — Я люблю тебя.       — И я, — тихо прошептал Лютик, улыбаясь, сжимая его руку в ответ.       Ламберт все никак не мог отделаться от мысли, что это было прощание.       Во время процедуры Ламберт был рядом с Лютиком, крепко сжимая его руку и следя за его эмоциями. Как страх сменялся неясной мукой, затем — усталостью, затем он показался совсем сонным. В конце концов, когда все закончилось, он потерял сознание на плече Ламберта.              Геральт перепугался:       — Лютик!       Йеннифер раздражённо повела плечом.       — С ним все хорошо. Пусть немного отдохнёт, придёт в себя. Так даже лучшего для него. Геральт, побудь с ним. Ламберт, выпьешь со мной?       Ламберт с задержкой кивнул, нехотя расцепив их руки, взяв за плечи, аккуратно, как только мог, уложил его на диван, глядя на то, каким спокойным было его лицо, будто Лютика никогда ничего не тревожило.       Убрав волосы с его лица, Ламберт выпрямился и, бросив на Лютика последний взгляд, спешно вышел из комнаты.       В гостиной, когда Йеннифер доставала алкоголь, она спросила:       — Чувствуешь внутри себя это, да? Мерзкий огонёк того, что ничего не будет, как прежде.       Ламберт вынужден был кивнуть.       В нем в самом деле зарождалась какая-то тоска, которую он бы не смог объяснить, даже если бы и захотел. Будто бы ему было грустно от того, что Лютик станет относительно здоровым.       — Не беспокойся, это свойство многих людей, знаешь ли. Мы умудряемся скучать, даже когда от нас уходят самые ужасные времена. Дело в привычке. Мы привыкаем, как тараканы, ко всему, и так же мы пугаемся нового порядка вещей. Что снова надо привыкать. На вот, выпей.       Она всунула ему бокал с вином, и он крайне скептически его оглядел. Пить он не хотел, но раз уж Йеннифер налила… А наливала она редко. Видимо, она решила, что ему это нужно. К сожалению, чаще всего, Йеннифер принимала правильные решения.              — Думаешь, он не примет тебя обратно? Теперь, со здоровой головой? Поймёт, как на самом деле все это выглядело?       Ламберт медленно кивнул.       — Я совершил с ним много ошибок. И причинил ему этим много боли. Он… Страдал рядом со мной.       Йеннифер пожала плечами и села в кресло, откинувшись на него всем телом.       — Ну и ты, конечно, тоже придурок. Взять на себя его в таком состоянии, и искренне верить, что ты сможешь справиться с ним.       — А что я должен был делать? Оставить его там?       Йеннифер тихо усмехнулась.       — Ну уж извини, что я тебя в жопу не целую и не говорю, какой ты молодец, какой ты смелый. Ты придурок, Ламберт, при чем полный. С ним бы не справился опытный психотерапевт, а ты бы скорее до самоубийства его довёл, чем смог помочь. Ты идиот.       Ламберт поджал губы, выругавшись. Он даже не смог ничем на это ответить, никак защититься, потому что Йеннифер была права. Лютик пытался совершить самоубийство. Потому что он заставил его.       Пусть хоть Йеннифер будет с ним честной, Ламберту непонятным образом становилось легче от её правды.       — Но твой идиотизм спас ему жизнь. Оставив его, то, скорее всего, он бы покончил с собой.       Ламберт покачал головой.       — Я тоже… Тоже заставил его это сделать. Покончить с собой. Мне просто повезло, я успел вовремя прийти.       — Надо же! — театрально всплеснула руками Йеннифер. — Слушай, прямо как в фильме. Взял и успел!       — К чему твой сарказм? — безжизненным голосом спросил Ламберт. Он видел, что она издевались над ним, но он все ещё не пришёл в себя, чтобы устраивать тут соревнование.       — Что, если я скажу тебе, что Лютик не такой уже и ангелок?       Она невинного моргнула.       Ламберт тряхнул головой.       — Что? О чем ты?       Ламберт, наконец, присел напротив неё, внимательно следя за Йеннифер.       — Лютик жертва. Не только в прямом смысле, но и в… Психологическом. А знаешь, что жертвы делают искусно, пусть и не всегда осознанно? Не подумай, что Лютик в самом деле хотел причинить тебе боль. Он просто делал то, что умел. Выживал своими способами.       — О чем ты? — спросил Ламберт тихим голосом, чувствуя, как напряжение сковывает его тело.       — Сколько Лютик провел времени в такой позе? Ногой через балкон? Секунду, две? Ну ладно, может быть минуту? На такое же решиться надо… Хм, Лютик, наверное, долго решался. Двадцать минут целых. И на дверь постоянно оглядывался. Странное поведение для суицидника, да?       Ламберт медленно моргнул.       — Ты хочешь сказать, что…       — Вовсе он не хотел умирать. Просто злой Ламберт обидел его колючей правдой, сказал ему, что его спасут, и маленькой жертве в нем это не понравилось. Маленькая жертва хотела показать, как на самом деле ей плохо и как она страдает. Маленькая жертва манипулировала злым Ламбертом, вместо того, чтобы поверить, что все в самом деле может быть хорошо. Типичное для них поведение.       Ламберт моргнул. Ещё раз.       Лютик не хотел умирать. Лютик выживал типичными для него способами.       Ламберт, неожиданно, облегчённо выдохнул, выпил вино залпом и откинулся на кресло. Йеннифер внимательно проследила за ним, скрыв удивление.       — Я думала, ты разозлишься.       — Йеннифер, он не хотел умирать. Я не был настолько плох, чтобы он захотел сдохнуть. Он просто… Притворился. Он не хотел умирать.       Йеннифер медленно склонила голову к плечу, заинтересованно на него смотря.       — Ты не злился? Малыш довёл тебя до полного нервного истощения. Ты измучил сам себя ненавистью к себе за то, что сделал, а малыш лепетал тебе про то, как быстро он тебя простил.       Ламберт посмотрел ей в глаза:       — Но разве я был бы не идиотом, если бы в самом деле решил, что он не доведёт меня до этого?       Йеннифер моргнула, а потом рассмеялась.       — Что ж, ладно, ты меня переиграл.       — Ты не играла. Ты просто хотела, чтобы я знал правду. Просто своим, странным способом. Я не могу винить его. Он был жертвой, ему было плохо, и вряд ли он думал, что я могу любить его просто так. Лютик был уверен, что мою к нему любовь нужно было вымучить.       Йеннифер кивнула.       — Ну и хорошо. Все ещё боишься, что он оттолкнет тебя, когда придёт в себя?       Ламберт тяжело выдохнул и кивнул.       — Я могу только надеяться на то, что он, как и я, поймёт, что его Ламберт — просто бедный мальчик с комплексом спасителя, который спасал его… несколько странными способами. Как и любой спаситель, мы спасаем, чтобы потом манипулировать. Просто Лютик меня переиграл, сам того не зная.       Йеннифер странно, немного дерганно улыбнулась, и кивнула.       — И когда ты успел это осознать?       — Вчера. Сразу после того, как закончил в истерике перетирать прошлое, я, будто все ещё в шоке, смог на все настоящее посмотреть со стороны. Ну, в любом случае, — он нервно потер руки. — Если все-таки все сложится, то мы вместе с ним можем потом посетить психотерапевта.       — Хороший план. А теперь позови Геральта, ты меня утомил.       Ламберт кивнул, и, вставая, замер. Посмотрел на неё и сказал:       — Спасибо.       Она пожала плечами:       — За Лютика я возьму деньгами.       — А я и не за Лютика.              Йеннифер сделала вид, что не услышала, и скучающие посмотрела в окно. Ламберт только кивнул и пошёл к Лютику. Геральт сидел рядом с ним, смотря на его лицо, выглядя так, будто глубоко внутри страдал.       — Ты скучал по нему? — шёпотом спросил Ламберт, садясь рядом и опуская взгляд на умиротворенное лицо Лютика.       — Да, очень. Я тоже любил его, и тоже тяжело переживал его потерю. И его, и ребёнка, которого вы ждали.       Ламберт кивнул, погладив Лютика по волосам.       — Я рад, что он тут, пусть и попал сюда в таких ужасных обстоятельствах. Вот уж правда: человек рождается в крике — в его первой эмоции — и учится жить в нем всю свою жизнь.       Ламберт только кивнул.       — Теперь ему будет легче.       — Береги его.       — Ну, я надеюсь, в этот раз ледникового периода не случится, — он горько усмехнулся. — Тебя звала Йеннифер.       Геральт кивнул и нехотя встал, бросив в сторону Лютика быстрый взгляд.       Лютик продолжал спать. Ламберт присел на диване удобнее и аккуратно положил голову Лютика на свои колени, гладя его по волосам, рассматривая его белое лицо.       Ламберту оставалось лишь догадываться, какие воспоминания останутся в голове Лютика и как он теперь будет воспринимать Ламберта.       Прошел почти час, когда Лютик на его коленях заерзал, и Ламберт успокаивающе погладил его по волосам. Лютик раскрыл глаза и посмотрел на Ламберта будто бы ничего не понимающим взглядом, моргая и никак не реагируя.       — Лютик? Слышишь меня, Лютик?       Лютик рвано кивнул и тихо попросил:       — Пить…       Ламберт кивнул и, аккуратно убрав его голову со своих колен, встал, чтобы налить ему воды. Попридержал его, пока Лютика не напился, отставил минералку, смотря на лицо Лютика. Тот, кажется, ничего не соображал пока.       Он оглядел комнату мутным взглядом и хрипло спросил:       — Где я?       — У Йеннифер.       — Йеннифер… Что-то… Знакомое… — тихо проговорил он, сонно моргая.       — А я? Лютик, ты помнишь меня?       Лютик внимательно на него посмотрел.       — Что за глупости? Конечно помню. Ох, голова… Раскалывается…       Он аккуратно лёг обратно, будто боялся совершить лишние действия, и тихо, почти болезненно простонал.       — Где болит?       — Везде… Будто свинца горячего налили.       Лютик раздраженный движением потёр виски.       — Есть таблетка? Хоть какая… Голова сейчас лопнет.       — Сейчас.       Ламберт быстро встал, и у Йеннифер, к счастью, оказалось обезболивающее. Правда Ламберт понятия не имел, для каких оно ей целей. Возможно, как раз для таких клиентов.       Выпив таблетку, Лютик прикрыл глаз и остался вот так лежать, ничего не говоря и ни на что не реагируя.       Когда Ламберт погладил его по волосам — он никак не среагировал, и Ламберт, откровенно говоря, пока не понимал, как это можно было бы растолковать.       Когда Лютик раскрыл глаза, он посмотрел на Ламберта и улыбнулся.       — Мне уже легче. Не волнуйся.       — Ты ведь… Ты ведь точно помнишь меня?       Лютик пораженно в кинул брови.       — Разумеется! Ты же мой альфа! Совсем не помню, правда, как мы познакомились… И помню все как-то… Что ты меня успокаивал постоянно… Да что такое? Я ничего не помню… Все так сыро…       Лютик посмотрел на свою руку и улыбнулся.       — Кольцо вот помню… Ты почему решил именно на безыменный купить? Рановато как-то…       — Эээ… Да. Но просто так… так совпало. Что последнее ты помнишь?       — Ты подарил мне кольцо, классно поцеловал и признался в любви. Ну, с этим все понятно, а тут-то что мы делаем? Я так плохо помню все, что было до этого… Воспоминания будто обрываются. Вот… Идёт следствие по отцу, меня не знают, куда пристроить и… Мы тут. Мне же было тогда пятнадцать! А сейчас сколько?       — Семнадцать. Что ты ещё помнишь из недавнего?       — Ох, ничего себе… Я столького не помню! А, ну… Из недавнего… Все так смутно. Только тебя помню… Мы гуляли с тобой и иногда… Я плакал?.. Понятия не имею, из-за чего… В голове будто белый шум. Отели помню, штаты разные… Психотерапевт?..       — Да. Было такое. Поэтому мы здесь. Тоже своего рода… Психотерапевт.       Лютик удивлённо посмотрел на него, рассеянно моргая.       Кажется его воспоминания были настолько мыльными и рваными, что он даже не мог вспомнить, как именно развивались их отношения. Он просто знал, что любит Ламберта. Что они вместе. И это знание было для него априорным.       — Твоих родителей похитили. Думаю, ты это знаешь.       Лютик кивнул, скрывая за этим скорбь.       — Расследование ведутся до сих пор, но сейчас за них взялись… Мои знакомые, они в этом спецы, и я уверен, что скоро кто-то найдётся.       — Но столько уже прошло… Разве это не безнадёжно?..       — Нет. Уверяю тебя, нет. Сейчас самое время верить сильнее, чем раньше.       Лютик поджал губы и уверенно кивнул. Аккуратно потянулся своей рукой к его и мягко сжал, желая найти поддержку. Ламберт давал её, сжав его руку в ответ и нежно гладя тыльную сторону его ладони.       — И… Тебя это сильно травмировало. Плюс детский дом, понимаешь… — Ламберту не нравилось врать ему, но так же он не мог даже косвенно говорить, что его похитили, ведь тогда некоторые воспоминания могут снова прорваться. Йеннифер не удаляла их, просто прятала так глубоко, как это было возможно. Чтобы о них полностью забывал даже мозг. — И в момент, когда мы с тобой встретились… Когда я забрал на себя опекунство, чтобы тебе было легче… Тебе все равно было тяжело. У тебя была нарушена социализации.       — Даже так?! — недовольно крикнул Лютик. — Никогда бы не подумал! Я со всеми так легко нахожу общий язык…       Ламберт улыбнулся. Да, вот он. Настоящий Лютик.       Его Лютик.       — Ты просто закрылся из-за того, что с тобой произошло. Вот и все. Я пытался помочь тебе, психотерапевт, все такое, но работа шла медленно, а я не мог на тебя такого смотреть…       — Ну я уж верю, — фыркнул Лютик.       — Поэтому мы прибегли к… Гипнозу. Да, своего рода гипнозу.       — Это поэтому я ничего не помню?       — Да.       Лютик потёр макушку.       — Наверное, это правильно… В голове мелькает, каким я был, и это ужасно… Как ты вообще меня терпел?       Ламберт рассеянно моргнул.       — Я не терпел. Я просто любил тебя и хотел помочь.       Лютик смущённо отвёл взгляд.       — Даже… Вот такого вот?.. И ты же старше меня.       — Даже такого. Старше, но никто из нас в этом проблемы не видел.       — Это же так нечестно… Ты, наверное, так много мне дал, а я половины не помню либо не понимаю…       — Всё честно. В доме к тебе… Плохо относились. Пороли даже за оплошности, — аккуратно сказал Ламберт. Надо же ему было как-то в дальнейшем объяснить шрамы на его ягодицах!       Лютик сморщился.       — И ты… Рискнул моими воспоминаниями о тебе, лишь бы я не помнил… Того, что со мной было?       — Разумеется. Хороших воспоминаний можно наделать новых, а плохое лучше бы тебе и не помнить.       Лютик снова рассеянно посмотрел на свое кольцо.       — Это ж как мне с тобой, выходит, повезло, — прошептал Лютик.       Ламберт пожал плечами.       — Я далеко не идеальный. Мне ещё с психотерапевтом работать и работать.       Лютик улыбнулся и посмотрел на него полным нежности взглядом.       Ламберт ещё не видел у него такого взгляда. Простая нежность. Без боли, отчаяния или сожаления.              Девственная нежность.       Ламберт, как завороженный, смотрел в его глаза, затаив дыхание.       Да, это было совсем другой Лютик. Его Лютик.       — Я… Признаюсь честно, я плохо все помню, вероятно, я тебя любил, но…       — Всё хорошо, Лютик, я все понимаю, — улыбнулся ему Ламберт. — Я не тороплю тебя, ты можешь как решиться, так и не решиться. Я все понимаю. И не буду… К тебе лезть раньше нужного.       Лютик вскинул брови.       — Кто сказал про «не лезть»? — он хитро усмехнулся. — Поцелуй меня, как в последний раз.       У Ламберта аж глаза загорелись. Он мог целовать его не боясь. Ничего не боясь.       И он склонился к нему, впившись в его губы страстным, жадным поцелуем. Лютик охнул в его рот и зарылся пальцами в его волосы, притягивая к себе ближе. Лютик изогнулся в спине, прижался к Ламберту ближе и так и застыл, целуя, отвечая, желая абсолютно так же, как и Ламберт.       Их прервал характерный кашель.       Испугавшись, они отстранились друг от друга.       — Как я вижу, у вас уже все чудесно. Не могли дотерпеть до дома, и начали миловаться прямо так? — Йеннифер усмехнулась, сложив руки на груди. Геральт смущённо рассматривал ковёр под ногами.       — Кхм… Да, наверное, — неуверенно промямлил Лютик, поерзав и чуть отстранился от Ламберта. — А вы… Психотерапевт, да?       Йеннифер вскинула бровь, но медленно кивнула.       — Ага, типа того… Смотрю, все прошло хорошо?       — Кажется, — кивнул Ламберт, бросив на Лютика быстрый взгляд.       — И какие планы теперь?       — Я хочу… Домой, — неуверенно сказал Лютик.       Ламберт поджал губы:       — Не то чтобы у тебя сейчас есть дом…       Лютик пораженно вскинул брови.       — Но как же? Мы сейчас нигде не живём?       — В отеле… — неуверенно проговорил Ламберт.       — Ну вот, значит, туда.       Ламберт дергано улыбнулся, а потом более уверенно кивнул.       Господи, да, они едут домой.       Как бы этот дом не выглядел, они едут туда.       Ламберт взял руку Лютика в свою, и тот уверенно сжал её в ответ, улыбаясь.       Нет, не так.       Лютик сиял.       Новой жизнью, которой раньше Ламберт в нем не видел.       Они вернулись домой. Ну, насколько это можно было назвать домом. Но дело ведь было не в месте, а в собственном ощущении.       Лютик неуверенно прошёл внутрь номера, воровато оглядываясь.       — Миленько, — неуверенно сказал он. — Знаешь, все время, пока мы ехали, я пытался понять одну вещь.       Ламберт медленно подошёл к нему со спины, провёл ладонью по лопаткам, и Лютик, лукаво улыбаясь, повернулся к нему. Прижался в ответ теснее и обнял за талию! Оказывается, не покалеченный Лютик очень даже тактильный.       — Какую?       — Сколько мне? — спросил Лютик. — Нет, я знаю, что семнадцать. Но просто… Помню я себя, когда мне было пятнадцать, а потом провал, и оп — семнадцать. Мне же не настоящие семнадцать.       Ламберт улыбнулся и чуть отошёл от него, убрав руки:       — Тогда я вынужден в срочном порядке убрать свои грязные руки.       — Эй! — крякнул Лютик недовольно. — Но ты мне нравишься!       — Ну, знаешь ли, а мне не очень нравиться быть педофилом.       — Ты не педофил, — сморщил нос Лютик. — Мне же семнадцать! И я вовсе не чувствую себя так, как в пятнадцать!       Ламберт улыбнулся и снова взял его руки в свои, поглаживая костяшки.       — А как ты себя ощущаешь?       Лютик закусил губу и дёрнул, будто бы раздражённо, плечом.       — А я и не знаю. Во мне будто что-то новое, что-то, чего не было никогда ранее. Оно…очень взрослое. Мудрое. Будто оно что-то знает, но это так странно… Наверное, я и в семнадцать не сказать, что оплот мудрости.       Он усмехнулся и повел плечом.       — В любом случае, мне точно не пятнадцать. Ты совсем-совсем не педофил. Останься со мной.       — Я не собирался от тебя уходить. Даже если между нами не будет никакой романтики, я твой опекун. И я несу за тебя ответственность, хочешь ты этого или нет. Но всё-таки… Всё-таки, если тебе не хочется ничего лишнего со мной, просто скажи. Я понимаю, что для тебя я сейчас какой-то левый дядька.              Лютик фыркнул.       — Во-первых, даже если бы я совсем тебя не знал, я бы очень даже хотел всякого! Ты вообще себя видел? Ты ведьмак! Горячий ведьмак. Конечно ты мне нравишься. А во-вторых… — внезапно, он улыбнулся, абсолютно тепло и мягко, будто вспомнил что-то невероятно приятное для него. — Я помню много вещей. Ты был очень нежен ко мне, заботлив и терпелив. Я часто плакал, а ты меня утешал. Был со мной в горе, так что самое время побыть со мной в радости.       — Лютик… Я делал много ошибок. Я делал тебе больно.       Лютик понимающе улыбнулся.       — Знаю. Но я понимаю тебя. Боюсь, мне бы самому нервов бы не хватило. Все в порядке, ты ведь старался?       — Да. Все, чего я хотел, так это спасти тебя.       — У тебя это вышло отлично, — убедил его Лютик и, оглядевшись, прошел вперёд, осматривая комнаты. — Какие планы теперь?       — Ну, мы едем в Нью-Йорк, — начал говорить Ламберт, идя за ним. — Думаю, тебе стоит продолжать работу с психотерапевтом. В своей новой ситуации. Будем следить за следствием о твоих родителях. Пойдешь в колледж, или куда тебе надо… В общем, продолжишь жить.       — А ты? — спросил Лютик, рассматривая тот самый цветок, который Ламберт ему подарил.       — А я буду рядом.       — Как мужчина? — лукаво уточнил Лютик. — Или как опекун?       Ламберт усмехнулся.       — А как бы тебе хотелось?       — Первое. Я хочу тебя, как мужчину.       — Тогда первое. Ты мне тоже нравишься, как омега.       Лютик довольно улыбнулся, потянулся к цветку, но резко убрал руки, отшатнулся и едва не вскрикнул. Ламберт испуганно вздрогнул и тут же бросился к нему.       — Лютик?! Лютик, что такое?       Лютик замер, казалось, почти не дыша, и в ужасе смотрел на цветок. Медленно покачал головой и, впившись белыми пальцами в его руку, сипло спросил:       — Ты точно меня любишь?       — Разумеется! — едва не крякнул Ламберт, всё ещё не успокоившись от реакции Лютика. — Что такое?       — Если я скажу, то ты меня разлюбишь, — Лютик попытался натянуть на себя фальшивую улыбку, но его сердце всё ещё бешено колотилось.       — Я никогда тебя не разлюблю. Чтобы ты не сделал.       Лютик покачал головой, и Ламберт аккуратно усадил его в кресло и напоил водой.       — Лютик, что такое? Что тебя так напугало?              Лютик поджал губы.       — Я… Пытался совершить самоубийство?..       Ламберт кивнул.       — Не совсем. Ты… Сделал вид, что хочешь совершить самоубийство. Слава Богине, на самом деле ты не хотел умереть.       Лютик дернулся и испуганно посмотрел на него.       — Ты знаешь?.. — сипло спросил Лютик так, будто у него пересохло в горле.       Ламберт кивнул.       — И ты… Ты все равно меня любишь? Зная, что я обманул тебя в такой вещи, причинил тебе такую боль?.. Я помню… Помню, как ты страдал… Я сделал тебе так больно… Дьявол, Ламберт, я…       — Ты не сделал ничего ужасного, — поспешил успокоить его Ламберт. — В той ситуации… Любой бы мог сделать то же, что и ты. Тебе было очень тяжело, ты не знал, как тебе жить, и тебя испугало, что я… Мало о тебе беспокоюсь. Не знаю, как объяснить… Ты был уверен, что мою к тебе любовь было необходимо выстрадать, и, видимо, тогда ты решил… Решил, что я не до конца уверен в том, как тебе плохо на самом деле. Я не могу объяснить это все просто словами, мне кажется, такое можно понять либо наблюдая лично, либо через психотерапевта.       Лютик покачал головой.       — И ты всё-таки все еще меня любишь…       — Не могу не любить. Лютик, все это — мелочи. Ты просто сам не понимаешь пока, какие для меня это глупости. Главное, что ты жив и здоров. Остальное неважно.       Лютик сидел, не шевелясь, смотря куда-то в сторону, будто пытался понять, что вообще происходит и как много на самом деле он пропустил.       Да, чтобы привыкнуть к этому нужно было… Время. Просто теперь, на здоровую голову, Лютику легко было принять то, что из его головы вырезали такой кусок жизни. На самом же деле, глубоко внутри него явно шло сопротивление происходящему.              Ведь нажитый опыт всё ещё пульсировал в его запястьях.       Внезапно, сжав руку Ламберта, Лютик прошептал:       — Я не помню, о чем я тогда думал, но я… Я точно не хотел причинить тебе ту боль, через которую тебе в итоге пришлось пройти. Прости меня. Прости, но я клянусь, я не хотел делать тебе больно и плохо.       Ламберт понимающе улыбнулся и поцеловал его в тыльную сторону ладони.       — Я знаю, Лютик, и я совсем не злюсь. Ни капли. Я люблю тебя, и буду любить всегда, что бы ты не сделал. Я буду рядом, чтобы понять и принять тебя. Помни об этом.              Лютик кивнул и поспешил сморгнуть слезы.       — Я просто… Дьявол, как я мог… Я не понимаю, о чем я думал! Сделать вид, что прыгаю с балкона, чтобы… Чтобы что?       Ламберт тяжело выдохнул, покачав головой.       Ну, впрочем, как раз это и было нормальной, здоровой реакцией.       — Лютик, можешь рассказать об этой ситуации своему психотерапевту. Думаю, она сможет более внятно это объяснить, чем я. Я же могу тебя просто заверить, что я не злился. Ни секунды. Я все понимаю.       Лютик смотрел ему в глаза несколько секунд, затем покачал головой и сказал:       — Надо же, ты и вправду меня любишь, а я даже не помню, как мы познакомились.       Ламберт понимающе улыбнулся.       — Тебе и не надо. Просто живи и наслаждайся тем, что есть сейчас. Всё же сейчас хорошо, скажи?       — Да… Господи, сейчас все очень хорошо… И только благодаря тебе.       Ламберт покачал головой.       — Ты тоже старался, Лютик. Намного больше, чем можешь себе представить. Веришь мне?       Лютик кивнул, улыбаясь, а после потянулся к нему. Ламберт поцеловал его первый, взяв его лицо в свои ладони, наслаждаясь тем, насколько податлив и мягок он сейчас был.       Ламберт хотел верить, что они со всем справятся.       Что Лютик со временем сможет искренне его полюбить, проработать дыру в его голове с врачом, и начать жить обычной жизнью. Что он снова научится радоваться и быть.       Просто быть.       Быть тем Лютиком, которого Ламберт однажды встретил.       По крайней мере сейчас Лютик смотрел на него именно теми глазами, что и столетия назад.       — Я буду рядом, — пообещал ему Ламберт. — Как бы сложно не было.       — Я уверен, что самое сложное позади. Спасибо тебе, — он снова сжал его руку в своих. — Спасибо. Ты прекрасен. А я очень везучий, раз в моей жизни появился ты. Я плохо помню, но почему-то чувствую, что то, что я чувствовал к тебе — было самым искренним чувством. Я хочу снова это почувствовать.       — Всё будет, — шёпотом сказал Ламберт и мягко поцеловал его в лоб.       Пока он только мог представить, какой путь им предстоит пройти.       Как Лютик будет привыкать к этой жизни, заново узнавать Ламберта, выстраивать отношения с друзьями снова. Как будет переживать некоторые воспоминания, которые будут так же внезапно на него накатывать.       Им предстояло ещё так много работы.       Но главным было то, что они были дома.       С остальным справятся.