***
Громко хлопнула дверь соседней кабинки. — А ты горячая штучка, — раздался громкий голос какого-то парня и заливистый смех его подружки, больно ударивший по ушам. Кирилл уснул сидя на полу в толчке? Скорее потерял сознание. Яркая, но вялая мысль что-то говорила о передозе и нежелательном употреблении кокаина с алкоголем, но на это было так откровенно плевать. К горлу снова подступила тошнота. Стоило кому-то позвонить, сказать, где он и, желательно, отправиться к врачу. Или домой. Но кому он был нужен? Никому. «Друзья» вспомнят о его существовании только если вдруг захотят погонять на красненькой ламбе или если он вдруг откинется в этом туалете, его, уже холодное тело, найдёт полиция и начнут опрашивать потенциальных свидетелей, и вот тогда о нём вспомнят. Самой очевидной и яркой мыслью стало написать Грому. Игорь. Он же майор полиции! Он сможет помочь! Обида от ухода сразу после секса прошла ещё вечером, когда он хотел сбежать из клуба как можно быстрее, чтобы не продолжать этот вечер. Тогда бы он не принимал наркотики. Не пил варево и не сидел бы в туалете клуба в обнимку с унитазом. Но Игорь не приедет. Игорь даже не ответит. Проигнорирует, так же как проигнорировал все прошлые сообщения. Игорю было плевать. Он не нужен был Игорю, у того была другая жизнь, в которой Кирилл был нужен только для секса. Но умирать в одиночестве в клубе не хотелось совсем. Звонить отцу было самой пропащей идеей. Он бы и не поехал. Послал бы даже не дослушал. А если бы дослушал, то потом устроил разнос, засунул в лечебный центр, лишил денег и машины и где-то между этими этапами дал в нос. Может быть несколько раз. Мол, зацелованный в задницу ребёнок позорит громкую отцовскую фамилию. Кирилл уже представлял этот разговор с отцом. — Ты понимаешь какой скандал бы раздули из этого газеты? «Сын известного миллиардера Всеволода Гречкина найден мертвым в туалете клуба. Причиной смерти стала передозировка наркотиками»! Какая сенсация! Ты понимаешь, что мне устроят инвесторы?! — распинался бы старший Гречкин посреди своего кабинета, не приседая ни на секунду и расхаживая из стороны в сторону как дикий зверь в клетке. Рычал и злился бы он точно также. — Ага, — вяло бы хмыкнул Кирилл и нарушил бы самое главное правило в общении с отцом. «Никогда не разговаривай с ним, когда он злиться и отчитывает тебя». Это правило Кирилл придумал ещё в глубоком детстве, когда неумолимо получал от отца. В этот раз Кирилл бы забыл об этом правиле и вспомнил о нём, когда отец бы вдруг оказался рядом и схватил за волосы. Поднял на ноги и дал в нос. Может быть в глаз. Или ещё куда. Гречкин-старший всегда был импульсивен в выборе наказаний и никогда не успокаивался после первого удара. Он продолжал распинаться о несчастной судьбе Кирилла, даже если сын прибывал где-то между обмороком и сном. Такое уже было однажды. Тогда Кирилл слышал только оскорбления в своей адрес. «Сучоныш», «выродок», «урод», «неблагодарная тварь» и прочие мерзости чередовались и заменялись одна другой. «Сучоныш». Да, без сомнений. Он не помнил свою мать, но отцу явно было виднее. «Выродок». Да, без сомнений. Отцу знал его с самого детства. Ему было виднее. «Урод». Да. Урод и наркоман. «Неблагодарная тварь». Да. Он никогда не был благодарен отцу. Отец прав. Всегда и во всем прав. Кирилл тяжело вздохнул. Вышло больше похоже на всхлип. Он жалок и ничтожен. Он рыдает посреди туалета, с мокрыми от пота, прилипающими ко лбу волосами и думает о своей никому ненужности. Как же он жалок. Стоило быстрее выбирать с кем сваливать домой. А выбирать всё также не из кого. Он никому не нужен. Всем плевать на него. Можно было позвонить водителю, которого заботливый папочка нанял, чтобы Кирюша не гонял по городу пьяным, но звонить этому напыщенному индюку не хотелось ещё больше, чем звонить отцу. А больше и некому. Лучше уж сдохнуть в толчке, чем просить помощи у этого урода. Кирилл был уверен, что позвони он — тут же бы разрыдался сильнее и стал умолять. Короче, опозорился бы полной программе. Нет. Кирилл с трудом отодрал себя от стены и двинулся к выходу. Тяжело добрался до двери и потратил, кажется, целую вечность на то, чтобы эту дверь открыть. Голова продолжала кружиться, временами накатывала тошнота, но он смог добраться до умывальника и зеркала. Нечто уродской наружности смотрели на него из зеркала. Мокрое, потное, с взлохмаченными волосами, синюшно-бледное, с красными глазами, яркими сине-серыми мешками под глазами и черными разводами от потекшей и смазанной туши. Что-то противно кривило губы и смотрело затравленным взглядом. Кирилл бы ни за что не узнал бы в этом уроде себя. Никогда. Никогда он не выглядел так жутко и жалко. Пальцы тряслись и почти не слушались. С трудом открыл кран. Вода хлынула ледяным потоком. Захотелось пить. Тошнота вроде прошла и мир выровнялся. Это уже хорошо. Кирилл медленно умылся, глотнул воды и почувствовал потрясающий прилив сил. Мир расцвел новыми яркими красками. Уродец в зеркале перестал казаться таким уж несчастным. — Ага, я всяко выгляжу лучше, чем твоя душа, — вдруг сказал кто-то голосом самого Кирилла. При том что сам Кирилл в этом момент стоял с полным ртом воды. Кир покрутился вокруг себя, убедился, что он один и посмотрел в зеркало. Уродец сделался удивительно уверенным. Он с важным видом сложил руки на груди и смотрел тёмными недовольным глазами. — Ты понимаешь, что ты сейчас мог откинуться? — зеркальный Кирилл наклонился ближе к зеркалу. — Кто, блядь, смешивает кокаин с алкоголем?! Кирилл дернулся и отвернулся. Второй Кирилл продолжал распинаться о вреде наркотиков и том, что настоящий Кирилл полный придурок, который сейчас чуть не сдох. В принципе, то же самое мог бы говорить отец, если бы был в лучшем расположении духа. Но отец всегда был зол как бешеный пес. — Ты всегда ведешь как тварь, а потом… — Кир, куда пропал? — в туалет вдруг зашел один из друзей. Ярослав. Вот его Кирилл мог бы назвать другом, если бы они правда были настоящими друзьями. Они были знакомы с самого детства — отцы деловые партнеры решили, что их маленькие сыновья чудесно подружатся. Кирилл не знал какие чувства к нему испытывал. При первом знакомстве Ярик сломал его машинку, а обвинил в этом самого Кирилла. Конечно же, Кирилл потом получил от отца. Не потому, что сломал машинку — купить новую машинку не было проблемой, — а потому что врал и обвинял невиновного Ярика. Но они продолжали общаться больше обязанные, чем действительно желавшие этого. Ярик насмехался над интересами и увлечениями Кирилла, сломал его вещи, а Кир ломал его вещи. Так они и ломали дорогие машинки друг друга пока не пошли в школу. В школе они продолжали вроде бы как дружить, но больше, потому что в школе таких же богатеньких детишек стоило держаться вместе. — Пойдём ещё нюхнём! — Ярик хлопнул его по плечу и дружески сжал. Он уже давным-давно забыл, хотя скорее пропил, все детские обиды, в то время как Кир чудесно помнил первое наказание от отца, которое даже не заслужил. — Я сегодня больше не буду, — Кирилл потянулся и неуверенно посмотрел в зеркало. Друг там не отражался, а зеркальный Кирилл всё также стоял со сложенными на груди руками. — Ну тогда пошли просто выпьем, — Ярик посильнее ухватился за плечо и уверенно повел к выходу. Кир вяло что-то буркнул о нежелании пить, но всё же пошел.***
Гремела музыка, на танцполе потные тела терлись друг о друга в такт музыке, жуткая духота перестала давить. Захотелось пойти выпить и потанцевать. Кир с трудом удержал себя и пошёл за Ярославом. За столиком людей оказалось куда больше, чем было, когда Кир уходил. — Кирюша, представляю твоему внимания Иру! — громко крикнул Ярик, пытаясь перекричать музыку. — Она очень хотела познакомиться с тобой. Темноглазая и темноволосая Ира смотрела на него полными любви глазами. Кирилл успел засомневаться в её адекватности, а потом она кинулась к нему и повисла в объятиях.***
— Доброе утро, Игорек. Просыпайся и езжай на место преступления. У нас новое тело. К сожалению, на этот раз девушка совсем юная.