***
… — Расчеши мне волосы, Вань. Иван садится на край кровати, ласково приобняв жену за плечи. Он берет из ее рук дорогой гребень и принимается разделять густые локоны на пряди, вдыхая полной грудью исходящий от них аромат. — Ты знаешь, как сильно меня заводит расчесывать твои волосы? — Бархатным голосом шепчет он жене в ухо, отчего та заливается краской. — Ваня! Охальник. А сама ластится к нему, сладко застонав, когда уже гребень отброшен в сторону, и большие ладони принимаются сминать упругие груди, медленно скользя к низу живота. — Не езжай завтра в Нью Йорк, Вань. Останься дома. — Дела, любовь моя, не могут ждать. Дела, думает про себя Иван, прогоняя мысль о собственной низости в сторону. Анастасия не знала, что кроме незаконного бизнеса, в который ее муж вступает широкими шагами, его ждет там любовница, некая Мария, которая и помогала мужчине ориентироваться в том, что вскоре принесет ему огромное богатство. — Как насчет того, чтобы поиграть немного? Ты будешь моей Красной Шапочкой, а я твоим Серым Волком… — Ваня! Ванечка… — Босс, этот ваш Федор пришел. Я его в гостиную пустил. Иван резко распахивает глаза, сидя в богатом кресле вальяжно и вспоминая то, что уже давно заросло пылью. — Отлично. Веди его сюда. «Опричник» уходит, а когда возвращается, то уже ведет за собой Федора, бледного аки смерть. Они остаются совсем одни, и на губах у Ивана расползается довольная улыбка триумфатора. — Ну, вот мы и снова встретились, моя жар-птица. Сложно было тебя изловить, но ты все же попался в мои сети. Басманов молчит, уперев взгляд в пол, как в детстве, когда находящийся под наркотой отец отчитывал его за плохие оценки, хотя именно сам своим поведением мешал заниматься, а потом не пустил в вуз. Брат ушел из дома рано, его взял на воспитание дядя по материнской линии, а Федя был предан семье куда больше, потому решил остаться, не рискнув участвовать в побеге однажды ночью. В итоге Пётр стал преуспевающим юристом, а Федор стриптизером, который сбрасывал звонки брата, потом вовсе сменив номер, вначале из-за некой обиды, а потом из-за стыда и осознания собственной глупости. — Я часто представлял себе эту встречу. Мне виделся образ твой во сне, такой знакомый, такой красивый, и такой реальный, что мне вначале казалось, что схожу с ума. — Иван уже подошел совсем вплотную, опаляя горячим дыханием чужие губы, и ведет ладонями по молодому телу, изучая, будто свою собственность. — Я так хочу тебя. С первой встречи хочу. Федор наконец поднимает глаза и видит, что у Царя расширены зрачки и слегка слезятся глаза. Юноша отворачивается. — Мне кажется, мы уже делали это раньше. Знаешь, мне порой снится, как это было когда-то… И это было хорошо… Басманов слегка вздрагивает, когда горячие руки скользнули под одежду, проведя по голой груди, слегка царапнув ногтями соски. — Скажи, а ты видел когда-нибудь такие сны? Федор снов не видел, но поведение мужчины будило в нем странное чувство дежавю. Ему казалось, что когда-то он уже стоял вот так перед ним, покорный и в его власти, а чужие руки касались его абсолютно везде, надавливали на макушку, заставляя опуститься на колени. Возможно, когда-то он делал это с куда большим удовольствием, нежели сейчас, когда с него буквально срывали одежду, а потом, распахнув полы собственного халата, уверенным движением убеждали совершить то, что партнеры должны делать друг другу по любви, а не по принуждению. — За то, что ты у меня такой непокорный и взбалмошный, я хочу немного тебя проучить. Ублажи меня так, как ты ублажал его. — В ответ на широко распахнутые глаза Федора, Иван скалится, явив обзору свои белоснежные острые зубы. — Я ведь знаю, что ты брал у него за щеку, лукавая ты бестия, не притворяйся таким невинным. Ты ведь хочешь, чтобы он дожил до утра? Басманов не произносит ни слова, не кивает, не дает эмоциям волю. Он буквально падает на колени, крепко стиснув зубы, и вначале лишь обхватывает чужой член кольцом пальцев, одной рукой держа у основания. Иван запрокидывает голову назад, довольно рассмеявшись, ощущая, как начинает твердеть его достоинство под умелыми ласками юноши, который уже использовал обе руки, пока что не решаясь перейти к тому, что так ждал Царь. Он слегка сминает в ладонях потяжелевшие яички, оглаживая их, а потом и само естество, в тайной надежде, что мужчина кончит раньше, чем придется делать то, что в данный момент казалось столь противоестественным, но Иван и не думал быстро капитулировать, лишь стонал через зубы, слегка двигая бедрами навстречу. — Давай. Федор слегка прикрывает глаза и наконец берет в рот. Когда он делал это любимому человеку, то обычно не спешил, долго покрывал поцелуями, водил губами по всей длине, игрался языком с головкой, но сейчас он выполнял работу механически и, пропустив сразу до горла, стал двигать головой быстро, плотно втянув щеки и помогая себе рукой. Иван вцепился в его волосы остервенело, сам толкаясь навстречу, будучи даже рад такой дикой, как ему казалось, голодной ласке, достигая порой чужой гортани, отчего Федор подавался назад, после чего вновь принимаясь принимать во всю длину, дабы побыстрее довести мужчину до оргазма. Чужое семя орошает лицо, ибо Басманов не успевает отпрянуть, и Иван со стоном изливается, так и не выпустив чужих волос между пальцев. Он поднимает его рывком и, к удивлению Федора, не бьет и не лезет целоваться, а принимается слизывать собственное семя с чужого лица, схватив за шею и не давая вырваться. — Хорошо, Федора. Очень хорошо. Сейчас мы немного отдохнем, а потом ты станцуешь для меня. Ты будешь танцевать, как в тот день, когда мы встретились в баре, а потом я возьму тебя на этой кровати, и твои стоны, можешь мне верить, будут слышны и в подвале. А в этот момент из Бруклина в Бостон уже ехала вереница байкеров, догоняя большие бронированные внедорожники, из которых всякий раз во время возникновения недопониманий с полицией высовывалась щедрая рука, что собиралась вершить месть, и месть эта обещала быть кровавой…***
Никита Романович сидит на крыльце, глядя абсолютно в никуда, и тот факт, что за его спиной находилась автомастерская клуба Вяземских как-то странно успокаивало, что настораживало пуще прежнего. С каких пор он стал спокойно чувствовать себя среди уголовников? Однако на данный момент то были единственные люди, которым он мог довериться в данной ситуации, и эти люди, хотя и смотрели на него косо, но будто бы входили в его положение, не трогая и не задавая лишних вопросов. — Эй, коп. Пиво будешь? — Нет, спасибо. — Как знаешь. Они собирались, как в последний путь, вооружаясь с ног до головы. Среди них были люди женатые и они звонили семьям, говорили женам, как любят их, говорили всякие милые глупости своим детям. Кто-то передавал на карту деньги своим родителям, кто-то просто сидел на байке и курил вот уже шестую сигарету за два часа. Внезапно звонит телефон и, Никита Романович, по договоренности даже не сходя с места, берет трубку, зная, что «Русичи» внимательно подслушивают его разговор. — Да, шеф. — Как дела, Никит? Все хорошо? — Можно и так сказать. У меня есть доказательство, что Царь причастен к одному очень грязному делу… — Послушай, сынок, помолчи сейчас и послушай, что я тебе говорю. Немедленно приезжай в отдел. В доках, кроме тела Басманова с передозом, нашли тело одного из «Опричников». Там же были тела байкеров Вяземских. На меня приседает департамент, я не удивлюсь, если пригонят ФБР… — Погодите, а зачем там я? Зачем меня в отделение? — На шприце, который нашли с телом Басманова, были обнаружены твои отпечатки. — Что? — Вскрикивает русский, сжав пальцы на трубке так, что телефон едва ли не треснул. — Да провались я на этом месте, если причастен к этому! Мои отпечатки есть в базе, под меня копают! — Никита, я не могу тебя прикрывать, пойми, на меня давят. Если за это взялся Царь… — То есть ни полиция, ни ФБР не могут его приструнить даже с моими доказательствами? — Приезжай в отдел, мы во всем разберемся! — Прости, шеф, не могу. Никита Романович вешает трубку, а потом, не долго думая, вытаскивает симку и, подойдя к автотрассе, кидает телефон под колеса ближайшего авто. — Чего то ты? — Спрашивает один из байкеров Никиту, удивленно глядя на него из-под солнцезащитных очков. — Звоните Вяземскому и скажите, что мы встретимся в другом месте. У вас есть еще какой-нибудь пункт, где сходятся «Русичи»? — Ну, да. — Неуверенно тянет мотоциклист, почесав густую бороду. — Есть тут одни заброшенные склады… — Поехали. Если они приедут сюда и повяжут нас всех, то тогда Царя точно ничто не остановит. Звони Вяземскому.