Dance for me

      Федя лежал на широкой кровати, глядя на зеркальный потолок, в котором отражался также обнимающий его поперек груди Иван, и в его голове было слишком пусто для того, кто подвергся изнасилованию несколько часов тому назад. Он не думал ни о себе, ни о ком бы то ни было, просто будто закостенел в одной позиции, позволяя слезам течь бурным потоком по щекам на шелковые подушки. Царь брал его долго, с оттягом, упиваясь чужой беспомощностью, позволяя невинной жертве царапать себе грудь и плечи, когда тот лез с поцелуями, что были пропитаны насквозь стремлением подчинить, заклеймить. Тело юноши долго никак не отзывалось на грубые ласки, и это злило Ивана больше всего, ибо тот факт, что Басманов оказался в его объятиях лишь ради спасения Афанасия, мужчину не заботило даже на долю процента. Он вводил пальцы в тело Федора под нужным углом, четко задевая простату, уверенно взял чужой член в кольцо пальцев, стимулируя жестко, быстро, и самым позорным для юноши было не то, что за всем этим из-за приоткрытой двери наблюдал один из сподручников Царя, а то, что его тело наконец отреагировало и он, чувствуя себя последней шлюхой, кончил на простыни со сдавленным стоном. Это заставляло себя ненавидеть настолько, что первой мыслью было разбить стекло и вскрыть себе вены, поскольку быть игрушкой в чужих руках означало вести самую позорную жизнь из возможных, однако не ради того согласился Федор на подобные унижения, чтобы потом столь быстро капитулировать. Он поначалу не слышит, как внизу раздался какой-то хлопок, похожий на выстрел, до боли знакомо зарычал мотор мотоциклов, но события принимают совершенно иной оборот, когда в спальню врывается раненный в плечо Григорий Бельский со словами: — Байкеры здесь! Царь, они нас… И пуля прошибает его череп насквозь.

***

      … — Ваня! Она бежит в легком летнем платье по бескрайнему полю, которое устилали плотным ковром красные, только что распустившиеся маки. Всякий раз ускользая от его рук, она кружит вокруг него, и ее белая юбка озорно вздымается выше колен, заманивая, соблазняя. Иван очень любил гладить ее ноги, закидывая их себе на бедра, после чего дело почти всегда заканчивалось соитием, которое по первости было исключительно нежным и полным ласки. — Попалась! Он валит ее в маки, не дает вырваться из своих медвежьих объятий, покрывая поцелуями все ее тело, которое сейчас, на этом волнительном свидании, казалось безумно желанным. Иван ведет языком по ее бедрам, слегка прикусывает ягодицы, резко нависает над чужим лицом, дабы увлечь в поцелуй, как когда-то, страстный и долгий. — Вань, когда ты ко мне придешь? — А что, я разве куда-то уходил? Анастасия как-то странно улыбается, любовно поглаживая мужа по щеке, и в ее глазах мелькает нечто похожее на печаль. — Мне очень жаль, что все так вышло, Вань. Мы тогда так простились, а потом уже поздно было… — О чем ты? — Иван непонимающе хмурит брови, вглядываясь в лицо жены, но та не отвечает на его вопрос. — Скоро мы будем вместе. Я люблю тебя и всегда любила. Ты ведь первый у меня, Вань. — Да о чем ты… Внезапно лицо Анастасии странно тускнеет, будто мужчина видит его через некое мутное зеркало, а когда зрение перестает подводить, вместо лика жены Иван зрит перед собой… — Ты? Поле с маками исчезает, супруги нет и в помине, лишь грязь, которая засасывает его в свои недра, а перед ним, абсолютно нагой стоит никто иной, как Федор Басманов, держа в руке отрубленную голову самого Ивана… Он просыпается резко, услышав шум и крики, в тот самый момент, как Бельский падает замертво на пол, и кровавая лужица растекается вокруг его головы, глубоко въедаясь в белоснежный ковер. — Что за херня творится? — Мужчина трясет онемевшего от испуга Федора за плечо, с трудом приходя в себя после дозы наркоты, что завершала его триумфальную победу над гордостью юноши, и, не дождавшись объяснений, злобно сплевывает, подскочив на кровати. Он тянется к спрятанному под матрасом стволу, быстро проверяет наличие патронов в нем, и вовремя обращает взор к двери, через которую в спальню пытался проникнуть один из «Русичей». Он валит его сразу, пустив пулю между глаз, и байкер падает, так и не успев выстрелить самому. — Ивашка! — Слышится голос снизу. — Где же ты спрятался, друг любезный? Выходи! Вяземский. Тоже Иван. Некогда друг детства пришел к нему по его голову. — А ну, иди сюда. — Царь хватает Федора за шею и прижимает к себе, используя, как живой щит. Они движутся как раз в сторону большой гардеробной, как вдруг в дверном проеме показывается винтовка. — Знаешь, я всегда любил такое оружие. Напоминает мне фильм «Ворошиловский стрелок», помнишь? Ты тоже его любил. И Настя любила. — Ты трахнутый в голову мудак, Ваня. — Цедит Царь, с ненавистью кривя губы. — Я же в порошок тебя сотру! — Ну, с этим я бы поспорил. Вяземский отходит в сторону, и мафиози видит того, кто некогда клялся ему в верности и обещал выступить против любых врагов Царя в альянсе с ним. — Ах ты, продажный итальяшка. — Усмехается Иван, переводя дуло пистолета с головы Вяземского на лоб предателя и изменника. — Мразь продажная, и за сколько же он тебя купил? — Attività commerciale. Solo affari. Niente in più. [Бизнес. Только бизнес. Ничего больше] — Cagna! [Сука!] — Ревет Царь, и тонкая струя пены стекает у него и уголка рта. — Ucciderò! [Убью!] — Ему нужна прибыль в Бостоне, которая упала после того, как за дело взялся ты, заимев все в свои руки. — Вяземский подходит к Царю ближе, поигрывая винтовкой в руках. — А мне нужен мой сын. Где он, Иван? Внизу прекращаются выстрелы, кто-то издает свой последний предсмертный крик. Федор, доселе холодный и бледный, как сама смерть, слышит знакомый голос, который зовет его по имени, и на его глазах выступают слезы. — Никита! — Заткнись! — Орет ему в ухо Царь, с силой надавив пальцами на шею. — Я прошибу парню мозги, коп, если не дашь уйти! Никита Романович, что уже появился в дверях и полным тревоги взглядом смотрел на нагого и измученного юношу, в ответ лишь упрямо закачал головой, не снимая пальца с курка. — Сдавайся сам, Иван, тогда может тебе дадут не два пожизненных, а только одно. — Не будь дураком, юнец. — Посмеиваясь, говорит Вяземский старший, пристально наблюдая за бывшим другом. — Он даст денег и никакого срока в помине не будет. Но вопрос я повторю. Где мой сын? — В подвале! — Кричит Федор, вцепившись пальцами в руку Царя. — Афоня в подвале! Иван чувствует себя, как зверь загнанный охотниками в западню. Он отступает к двери гардеробной спиной, но не может быстро переводить взгляд с одного лица на другое, не потеряв фокуса, ибо выпитое спиртное и наркотики до сих пор делали его уязвимее для недругов. А потому он не замечает, как один из «Русичей», стоя почти в самому углу спальни, дождавшись того момента, когда пистолет Царя будет направлен не в него самого, исполняет указание своего босса и стреляет Ивану в ногу, пробив бедро. Царь кричит через сжатые зубы и невольно ослабевает хватку, позволив тем самым выскользнуть Федору из захвата. Он было направляет на него ствол, собираясь выстрелить юноше в спину, но получает вторую пулю, которая прошила ему висок, но застряла в черепе. Повисает тишина. — Ты убил его. — Никита Романович, крепко прижимавший к себе испуганного Федора, неверящим взглядом смотрит на труп мафиози и стоящего над ним Ивана Вяземского. — Ты убил его? Глава клуба не отвечает, лишь снова наводит прицел и стреляет на этот раз Царю между глаз, а потом еще раз, но уже в самое сердце. — Теперь да. — Но мы же договорились… — Мы договорились, что я помогу тебе спасти этого голубчика и взять Царя. А вот как распоряжаться его жизнью условий не было. Бернардо? Итальянец, что все это время взирал на происходящее со странной отстраненностью, кидает на мертвое тело торжествующий взгляд и довольно улыбается Вяземскому. — South Boston è di nuovo tua. [Южный Бостон снова твой] Тот кивает в ответ, не переставая улыбаться, а Иван кидает последний взгляд на мертвого друга, как-то неприятно оскалившись. — Ну вот, а говорил, что у меня итальянский хреновый. — Мужчина кидает винтовку своим людям и спешно направляется на выход из спальни. — А теперь пошли вытаскивать моего сына.