***
Ранним утром, когда все они пристегнули свое оружие и доспехи, к ней подошел Саске. — Тебе что-то нужно? — равнодушно сказала она. Она вставила кунай в щиток на руке, подтолкнув его большим пальцем на место. Он выдохнул сквозь зубы, звук вышел похожим на шипение. Она наклонилась, чтобы пристегнуть кинжал к икре. — Мне не следовало этого делать, — сказал он. Слова были едва произнесены. Ее глаза сузились, прежде чем она подняла взгляд. С каждой секундой раздражение на его лице, казалось, удваивалось. — Тебе не следовало этого делать, — холодно согласилась Сакура. Она отвела переднюю часть щитков спины от лица. Странно, как все обернулось. Сай —где Наруто и она, несомненно, потерпели неудачу— сумел заставить Саске вернуть что-то вроде здравомыслия, если не совсем вежливость. — Так ли это, — начал он, прежде чем нахмуриться и замолчать. — Да? — огрызнулась она, снова посмотрев на него. — Можно ли это ... простить? — он сплюнул. Сакура остановилась, убрав руки с головы. Ее губы изогнулись. Что бы она сделала, чтобы скомкать это эго, как бумагу, в своей руке, прямо сейчас? Но сейчас, мрачно признала она, было не время. — Мы уладим это позже. — Отряд АНБУ вышел из своей палатки. Она придвинулась ближе, понизив голос. — На данный момент мы забываем, что это произошло. Согласен? Он хмыкнул в знак согласия, быстро отстранившись, как будто ее близость отталкивала его. Сакура усмехнулась, когда он направился обратно в палатку. Гиена положила свое оружие на тот же валун. — Ты не против? Она старалась не напрягаться. — Нет. Конечно, нет. Медведь присвистнул, бочком подойдя к ним. Его глаза расширились, когда он увидел кожаные ножны, лежащие на траве у ног Сакуры. — Это выглядит как чертовски хороший клинок. Не возражаешь, если я ... — Подожди... — прошипела Сакура, предупреждение было слишком запоздалым. Черное лезвие, не единственное в своем роде, но определенно чертовски редкое, блестело, как обсидиан, под пурпурно-оранжевым рассветным небом. Медведь мгновенно выронил его. Сакура запнулась, но изо рта у нее ничего не вырвалось. — Откуда, блядь, вы это взяли? — спросила Гиена обманчиво вежливо. — Это? — спросила она как можно более нормально. — В ломбарде рядом с прачечной братьев Рю. Это была кража, на самом деле ... — Ты лжешь, — сказала Улитка слабым голосом позади нее. Рот Сакуры беззвучно открылся и закрылся. — Я не совсем уверена, в чем ты меня обвиняешь. — Я тоже не уверена, — сказал Улитка, немного недоверчиво смеясь. — Но в тебе так много странного. И все это время у меня в голове звенели тревожные колокольчики. И знаешь что? Я начинаю их слушать. — У нашего недавно погибшего товарища по команде, — сказал Медведь обманчиво легким голосом, — был такой клинок. Сакура немедленно подняла руки. — Это тенденция на юге. Я не была замешана ни в чем подобном изъятию его у трупа, если вы это предлагаете. Я бы никогда ... — Это было бы наиболее разумно, не так ли, — сказала Гиена, внимательно наблюдая за ней. — Так бы и было, но, — пробормотала Улитка, светлые волосы качнулись, когда она шагнула вперед, — розововолосая АНБУ, которой достаточно комфортно с нашим капитаном, чтобы шуншинить с ним прямо из штаба, когда он был в одном из таких настроений. Был только один человек, которого я когда-либо видела, который подходил к нему вот так и сохранял голову на своих плечах. А теперь эта катана, которая ужасно похожа на другую, которую мы видели раньше? — Что здесь происходит? — спросил Какаши холодным голосом. Взгляд Сакуры метнулся к нему. Она наблюдала, как его взгляд остановился на ее клинке. Секундой позже этот разный взгляд впился в нее. Она напряглась, глядя в ответ. Это была единственная катана, которой она доверяла, и единственный клинок, который она носила с собой, кроме чокуто. Кроме того, она никогда не планировала выхватывать его перед ними здесь—возможно, в середине боя, когда никто не наблюдал, но не здесь. Но это было правдой, что она недооценила их готовность размышлять о, казалось бы, невозможном—или, возможно, она недооценила их внимательность и мастерство. В конце концов, они были одними из самых высокопоставленных в АНБУ. (Или, может быть, все это время было сознательным самообманом верить, что она может быть собой —позволить Сакуре жить той жизнью, которая была у Ворона,— и долго избегать пристального внимания.) Сакура подавила стон, свирепо уставившись в грязь. — Тайчо, — сухо произнесла Гиена, — нам только что пришла в голову ... самая нелепая мысль. — Тогда держите это при себе, — сказал Какаши так, словно его губы едва шевелились. — Сейчас не время для каких-либо мыслей, выходящих за рамки миссии. — Да, — сказала Сакура, побледнев. — Что? — Гиена выдохнула. — Да? — эхом отозвалась Улитка, округлив глаза. Медведь отступил на шаг, уставившись на нее так, словно она действительно воскресла из мертвых. Но Улитка заметила, кто не отреагировал. Она, спотыкаясь, направилась к Какаши. — К-как ты мог позволить нам поверить?.. — Не. Сейчас, — беззвучно произнес Копирующий ниндзя. И они остановились. — Нам нужно уходить, — сказал ей Какаши так же холодно, как и раньше. Сакура натянуто кивнула. Она знала, что не должна была этого делать. Но они все равно наполовину поверили в это, и это показалось... Теперь он повернулся к отряду АНБУ, так же резко. — Путь к Корню расходится отсюда. Один из призывов приведет вас к ним. — Да, тайчо, — сказала Гиена. Она явно изо всех сил старалась оставить позади свой предыдущий шок и любую затаенную обиду. Какаши шагнул вперед, направляясь мимо них. Однако перед тем, как полностью пересечь их, он остановился; его кулаки показывали больше, чем его лицо. — Будьте осторожены. Последовала долгая пауза, затем холод во взгляде Гиены сменился чем-то более сложным. — Да, тайчжоу, — наконец повторила она. Он согнул колени и скрылся за деревьями. Сакура сделала несколько шаркающих шагов назад. — Мне очень жаль, — сказала она. — Это был не мой выбор. — Тебе нужно идти сейчас, — спокойно сказала Гиена, все эмоции исчезли из ее голоса. Сакура опомнилась, резко кивнув. Бросив на них последний взгляд, она повернулась и побежала к деревьям. Саске идет в ногу за ней, выходя из палаток. За короткое время они прорвались сквозь деревья к оврагу. Какаши стоял там, зажмурив глаза с видимым нетерпением. Большой рычащий пес рядом с ним обратил на них свой злобный взгляд. — В десяти милях отсюда есть участок бесплодной земли. Данзо излучает свою чакру, как маяк. Саске выдохнул. — А Итачи? — Слабая, но присутствует, — ответил Какаши. — Он жив. Ноги Саске напряглись, чтобы подтолкнуть его вперед. Сакура встала перед ним прежде, чем он смог пошевелиться, ее глаза встретились с глазами Какаши. — Так что это определенно ловушка, — сказала она. Угрожающее выражение лица Какаши говорило именно об этом. — Но он не знает о твоем шарингане, — тихо сказал Саске. Разные глаза сузились. — Мы позволим ему думать так долго, как он сможет, что она наш медик. Мы с тобой сначала займемся им, чтобы оценить его силу и слабости. Когда я подам сигнал, ты отступишь, — теперь он посмотрел на нее, — и ты займешь его место. Она кивнула. Если они, конечно, не победят, Какаши позаботился о том, чтобы один из них был в хорошем положении, чтобы отступить с жизненно важной информацией в Коноху. То, что это был Саске, имело смысл, как бы это ни раздражало. С двумя подобранными шаринганами он, вероятно, был золотой жилой Данзо — или чем-то извращенным в этом роде. Что касается сохранения элемента неожиданности, она не могла придумать ничего лучшего. Она не могла рисковать, открывая шаринган сейчас и призывая его обратно —не в том случае, если Данзо сражался с гендзюцу,— но как ниндзя-медик, она могла стоять за ними и избегать пристального внимания. Это и опущенный взгляд, к сожалению, были лучшим шансом, что ее шаринган останется незамеченным. Этого должно было хватить. Рот Саске скривился. — Итачи мой брат. — И разве не было бы грустно, если бы ты не дожил до того, чтобы отомстить за всех нас? — кисло сказала Сакура. — Если я не поверю, что ты будешь выполнять мои приказы прямо сейчас, Учиха, — сказал Какаши, наклонив голову, чтобы внимательно рассмотреть Саске, — Я оставлю тебя здесь. Лицо Саске исказилось. Сакура слышала, как его зубы скрежещут друг о друга. Он больше не протестовал. Они пересекли овраг.***
Деревья расплывались мимо них, бесконечный поток красного, оранжевого и золотого в этих краях. Сакура чувствовала на языке вкус океана, хотя они и близко не были с соленой водой. Саске за всю дорогу не произнес ни слова. Он замкнулся в себе, но гнев, который не покидал его последние три дня, рос с каждой секундой, делая его лицо все более злобным. Что касается Какаши—он был впереди них, но так близко, что она могла просто вытянуть пальцы и задеть острый угол его плеча. Его сердцебиение было медленным и ровным, несмотря на их бешеный темп. (Она обнаружила, что, как это ни нелепо, слушает его.) Они подошли к границе: жесткой, целенаправленной линии между лесом и бесплодной землей. Земля была сухой и потрескавшейся, как будто ее сровнял с землей огонь. "Вероятно, когда-то здесь произошла резня", подумала она, разглядывая ее. Не было ничего необычного в том, чтобы найти подобную почву в Конохе, несчастном наследии периода Войны Кланов. Поэтому это было не особенно похоже на чужую землю, на которую они ступили, пересекая эту границу, но похоже на Коноху. По внешнему виду невозможно было определить разницу. Когда они вышли из-под прикрытия деревьев, солнечный свет ударил им в лица. С этой новой точки зрения, по иронии судьбы, казалось, что земля, освещенная солнцем, была покрыта пламенем. Она знала, где они были, в тот момент, когда шагнула вперед, но ее взгляд остановился на них в последнюю очередь. Сакура видела Данзо раньше. Умом она понимала, что это правда. Он мог бы выступить в академии один или два раза, для чего часто приглашали высокопоставленных членов Совета. Ее взгляд мог бы скользнуть по его лицу на похоронах Сандайме. Возможно, она наткнулась на него в продуктовом отделе. Но она не помнила, как он выглядел, и дело было в том, что до сих пор она не смогла бы выделить его из толпы (как странно, когда она стремилась убить его, и что он —до самого недавнего времени— жил в той же деревне, что и она). Сакура увидела его сейчас, и ей было трудно поверить, что это было лицо, которое она когда-либо могла забыть. Было ясно, что Данзо когда-то был красив, возможно, исключительно красив, и что эти черты лица давным-давно обветрились и обострились, как скала у моря, от времени. Его единственный открытый глаз, оливковый и слегка запавший, сохранял неприятную, проникающую интенсивность, несмотря на общий вид побитого. Это было не то лицо, которое сразу же породило добрую волю, и не то, которое открыто говорило о жестокости. Но, возможно, в этом было необъяснимое достоинство, которое заставило членов Совета и Хокаге слишком хорошо его слушать. Одна обутая в сандалию нога высунулась из-под его черной мантии и легла на бледную шею. Под его ногой Итачи опустился на колени, голова к земле, конечности расслаблены, как будто он был без сознания. — ИТАЧИ! — взревел Саске. Итачи внезапно подпрыгнул вверх при звуке голоса своего брата. Данзо ответил без всякого выражения, перенеся свой вес с трости, чтобы сильнее надавить на шею Итачи. — Как важно для всех нас стоять здесь, — сказал старик глубоким и хриплым голосом. Его голова склонилась набок странно знакомым образом. — Последние из существующих шаринганов. Он говорил негромко, но слова доносились с какой-то особой силой, даже на открытом пространстве. Он казался больше, чем жизнь в этой странной пустоши, в которой они стояли, хотя и безжизненной, но достигающей определенного подобия существования под солнцем. Сакура стояла позади Какаши и Саске, как сделал бы хороший медик. Ее брови потемнели, когда она посмотрела вниз. — Не поймите меня неправильно, — сказал он хрипло. — Я не из тех дураков, которые верят, что додзюцу рождают врожденный талант, мастерство или даже эффективность. Любой человек с амбициями обладает средствами, чтобы сделать из себя что-то экстраординарное. Он шагнул вперед, убирая ногу с шеи Итачи, чтобы последовать за своей тростью. Его рот изогнулся вниз. — Но шаринган, способный изменять правила времени, реальности, даже смерти -- это почти жульничество. Даже бьякуган не может сравниться. Как могут соблюдаться какие-либо нормальные правила, когда существует такая чудовищная, абсурдная вещь... — Как долго мы будем притворяться, что ты ищешь оправдания, Данзо, и что ты не оставил очень очевидной визитной карточки в Саске, — протянул Какаши. Пока он говорил, его голова слегка повернулась, чтобы рассмотреть их окружение с милитаристскими намерениями. Данзо поднял брови. — Вы, кажется, очень уверены в своих шансах. — Нас трое против одного, в лице тебя, — прошипел Саске. Его лицо исказила ненависть, когда он увидел человека, ответственного за резню его клана. — Не заблуждайся—я не один, юный Учиха. Глаза Саске расширились и метнулись к Итачи. Данзо проследил за его взглядом, совершенно непринужденно. — Нет, не он. В своем нынешнем состоянии, к сожалению, он не может принести ни вам, ни мне никакой пользы. Он был полезен и в других отношениях. Он привел тебя сюда. А позже, когда у меня будет ниндзя-медик с необходимыми знаниями, я смогу лучше использовать его глаза. Внимание члена совета вернулось к Саске. — Я тоже задумывался о тебе, признаюсь. Младший брат, — серьезно заявил он. — После Шисуи Итачи был самым грозным из клана; у меня на уме не было другого кандидата для резни. Но, возможно, если бы я подождал тебя… Я удивляюсь. Возможно, было бы разумнее выбрать кого-то не столь...способного, оглядываясь назад. Саске затрясся от ярости. Она подвинулась вперед, чтобы прошептать что-то вроде «успокойся, черт возьми»; прежде чем она смогла это сделать, ее отвлекло что-то другое. Краем глаза она увидела, как голова Какаши тоже резко поднялась. Сверху свалился черный предмет. Нет, поправила Сакура, не предмет, а что-то ужасно знакомое. Он издал пронзительное карканье, а затем спикировал вниз, чтобы приземлиться на плечо Данзо. Нет, подумала она. Она отшатнулась назад. Затем вперед. Но это было так. Это была ворона. Что он делал? Ее мозг работал быстро. Возможно, это был какой-то обман, предназначенный для того, чтобы купить Итачи и тем самым им время. Или он заключил какую-то глупую, грязную сделку, чтобы спасти жизнь Итачи. Она бы не оставила это в прошлом... — Я бы сказал, что рад встретиться с тобой лично, Сакура, — сказал Данзо, — но в каком-то смысле мы встречаемся не в первый раз, не так ли?***
Было время, давным-давно —до того, как она перешла в академию, до Ино— когда Сакуру записали в гражданские классы. Действительно, фундаментальные классы, которые учили гражданских читать и писать, а также основам математики. В этом возрасте у многих ее одноклассников была эта постыдная болезнь-путаться между «сенсеем», «окаа-сан» и «ото-сан»*. Сакура была одной из немногих, кому удалось избежать этой конкретной ошибки. Но время от времени она совершала еще одну ошибку. Ее сэнсэй по математике и ее сэнсэй по письму имели одинаковую манеру прочищать горло, издавая странный, пронзительный звук. Иногда, когда она не смотрела, она называла одного по имени другого. Как ни странно, именно это воспоминание всплыло сейчас в ее сознании. Позже она будет задаваться вопросом, не было ли это просто потому, что одна часть ее мозга работала быстрее, чем остальные. Итачи, который до сих пор с ограниченным успехом преодолевал эту тонкую грань между бессознательностью и сознанием, с внезапной настойчивостью поднял голову, черты лица которого были окрашены синяками и кровью. — Шаринган Шисуи... — Его голос замер, слишком слабый. Она в панике уставилась на него, чувствуя себя так, словно ей дали половину головоломки, а оставшуюся часть оставили доделывать без необходимых кусочков. Что насчет шарингана Шисуи? И какого хрена ворона так спокойно сидела на плече Данзо, когда Итачи был явно в ужасной форме... Данзо склонил голову набок, разглядывая ее. Жутким синхронным движением ворона сделала то же самое. И вкус крови густо подкатил к ее горлу, душа ее. Шум, похожий на шум ветра, наполнил ее уши. — Нет ... Казалось, его позабавил ее ужас. — Разве я плохо тебя учил? Сакура отшатнулась. — Нет, нет, ты, больной ублюдок, это невозможно. — Раньше ты была жалким, униженным подобием куноичи, а теперь посмотри на себя, — безразлично рассуждал он. — Это невозможно, — прорычала она. Губы Данзо изогнулись. — Напротив, как пытался объяснить Итачи, я узнал невероятное количество, когда имплантировал другой шаринган Шисуи. Ее кровь застыла. — Но Шисуи знал... — Естественно, — продолжал он, не моргая, почти назидательным тоном, — Шисуи принял меры, чтобы смягчить ущерб, который я мог бы нанести: техника сохранения воспоминаний и желаний первоначального владельца шарингана-общеизвестно, что ею трудно овладеть, но Шисуи овладел ею в своем оставшемся глазу, чтобы защитить Итачи, чтобы обеспечить мое уничтожение. Итачи имплантировал этот глаз в свой призыв, как вам известно. Пока она смотрела, он медленно развязал повязку на лице. — Но, как оказалось, ни один из них не представлял, какое влияние я окажу, чему смогу научиться, используя другой глаз Шисуи. — Сакура, — внезапно сказал ей Какаши. Его голос прозвучал как удар плети, властная команда. Но она уже не слушала его, потому что мысли проносились в ее голове, слишком быстрые, чтобы подчиниться, чтобы контролировать свой ущерб. Все эти часы она провела с вороной, слушая ее, учась у нее, эгоистичная и жадная под ее вниманием, даже когда она возмущалась им. Если бы все это было этим человеком, тем, кто убил Учих, причиной печати Сая, смерти его брата, его изнасилований... Волна тошноты нахлынула на нее, когда упала последняя повязка, обнажив шаринган с чертовски знакомым рисунком. Она наклонилась и сделала глубокий вдох. Ничего не вышло. — Увы, в тебе остались остатки той жалкой, пресмыкающейся куноичи, — холодно сказал Данзо. — Даже в этом случае, признаюсь, ты одна из моих лучших. И какой счастливой находкой ты была. Итачи, вне досягаемости Акацуки; в течение многих лет не было никаких реальных средств, чтобы вернуть его. А потом ты вошла в эту библиотеку, из всех людей, с особым набором навыков, который мне требовался, чтобы забрать этот свиток... И, наконец, появился проблеск возможности. ВСТАВАЙ, прошипел Голос. Она выпрямилась, прерывисто дыша. Тыльной стороной рукава она вытерла рот. — Итак, твой грандиозный план, — запинаясь, сказала она, — состоял в том, чтобы заставить меня…спасти его, вернуит в Коноху, чтобы твоя роль в резне была раскрыта? Она попыталась собрать в себе немного яда. Вместо этого она казалась опустошенной. — Вероятность успеха передачи шарингана резко снижается после смерти. Ему нужен был Итачи в Конохе, где он был бы уязвим для Корня и быстрого доступа, — быстро объяснил Какаши холодным голосом. Его последние слова, низкие и злобные, были обращены к ней. — Сакура. Возвращайся сюда. — Действительно, — сказал Данзо, выгнув бровь. — И глаза Итачи были наибольшим призом, чтобы быть ясным, хотя я подозревал, что Саске побежит за ним. Но ты, Копирующий ниндзя, был совершенно неожиданным подарком. У меня, конечно, были планы на тебя, но они были далеко не готовы. Как оказалось... Его глаза изучали Сакуру так, как ворона никогда раньше не смотрела. Какаши издал злобный, нечеловеческий звук позади нее. — Она определенно не красавица. И все же, какая деликатность, должно быть, потребовалась, чтобы повлиять на тебя, когда так много других потерпели неудачу, я не могу себе представить ... Сакура зарычала, ноги практически летели над землей, когда ее мышцы перешли в яростное движение. Но Какаши схватил ее за грудь. На мгновение она не поняла, почему. Затем она поняла, что он что-то настойчиво говорит ей на ухо. — Вынь его. Данзо наблюдал за ними, понимая. Глаз с шаринганом едва заметно вспыхнул, и у нее не было времени вздрогнуть. Ей показалось, что в ее голове взорвалась бомба. Она прижала основание ладони к глазу и закричала. — Что Шисуи не смог оценить, — терпеливо сказал Данзо сквозь ее гортанные крики, — так это то, что шаринган не существует в одиночку. Эта пара неразрывна, взаимосвязана. После экспериментов со многими парами —разделенными как таковыми— после понимания этого не составило труда... переписать отпечаток, оставленный Шисуи. Это, видите ли, позволило мне контролировать призыв Итачи, ворона. Кровь хлынула у нее изо рта. Какаши поднял ее, лицо его было напряженным. — Это то, что позволит мне контролировать тебя.