***
вону, по сути, и сам бы мог участвовать в ежегодной регате. ведь когда-то он последовал примеру своего отца, который был бортовым доктором, и пошел в мореходную академию на ту же специальность. от мамы же он перенял возможность распознавать цветы и помогать людям с помощью трав и сухоцветов. правда, недолго играла его отчаянная песня, потому что как только он вернулся из академии — его любимая мама была в больнице со смертельной лихорадкой, не было никакой надежды на спасение. и тогда все сбережения с академии вону потратил на редкие цветы, которые украсили надгробие его матери. он признался сам себе: будет трудно и нелегко, но жизнь устроена именно так, что в любой момент ты можешь лишиться кого-то столь родного. вону долго не видел солнца, долго не слышал пения птиц. лишь спустя полгода после, он наконец распахнул двери своего дома и направился к месту проведения ежегодной регаты, чтобы понаблюдать за тем, как чхве сынчоль комментирует ее. тогда именно его голос побудил юношу встать на ноги после потери, вону привлекла даже молодая внешность мужчины, которому тогда было несколько за тридцать. он хватался за каждый удобный миг жизни и продолжал жить дальше, чтобы подоспеть к сынчолю и наконец увидеть его в действии. так и случилось три месяца назад — результаты регаты были очевидны и когда корабль с прекрасными темно-кровавыми парусами пришел к порту, никто не был удивлен. однако, все продолжали скандировать имя сынчоля, пока он с палубы сам не перешел на берег. по телосложению мужчина был не шибко высоким, но его массивная грудная клетка вместе с бедрами всегда выделялись и делали его более устрашающим перед общественностью. сынчолевы темные волосы были завязаны в небольшой низкий хвостик, а сверху красная бандана, чтобы длинные волосы не развевались на ветру. конечно, сынчоль улыбался и махал всем жителям, пока на него сыпались победные крики и самодельное конфетти. он закусил пухлую розоватую губу и продолжал махать рукой, чтобы поприветствовать каждого болельщика. даже вону не сдержался и начал кричать что-то вроде: «чхве сынчоль самый лучший!» — а вот и наш победитель, южный город! как себя чувствуете, чхве сынчоль? — сокмин, держа в руках специальное устройство, похожее на микрофон и громкоговоритель, подошел к победителю и смотрел на него слишком заинтересованно. сынчоль с волнением поклонился и взял устройство из рук сокмина, пару раз постучав по нему пальцем для проверки. — а эта машинка работает со времен моего судейства, удивительно! — толпа засмеялась и на секундочку затихла, — чувствую себя прекрасно, ощутив вашу поддержку и любовь к своей скромной персоне. если бы не вы, я затерялся в океане и не нашел бы путь обратно сюда. поэтому, не побоюсь этих слов: я обязан вам жизнью. спасибо. со стороны жителей последовали громкие овации и крики в сторону мужчины, а тот поддался волнам и ярко улыбался, демонстрируя свои ямочки на щеках. вону засматривался на мелких деталях сынчоля и понимал, почему он считал его своим идеалом и ролевой моделью. где-то глубоко в душе юноше хотелось, чтобы его имя тоже скандировали с аплодисментами и знали как отличного бортового доктора, последовавшего примеру своего покойного отца. но он слышал каждое пожелание здоровья и счастья в сторону сынчоля, поэтому поддерживал каждого жителя в этом. вону был уверен, что капитан судна «мирабелла» заслужил их.***
в честь победителя регаты обещали устроить королевский банкет и сынчоль, как и полагается, должен был сидеть в самом центре стола, как почетный капитан и уважаемый судья. с ним рядом устроился нынешний комментатор сокмин, параллельно общаясь со своим другом вону. сынчоль пару раз оборачивался в его сторону, но никогда не смотрел юноше в глаза, а вону с нетерпением ждал, когда же он сможет заговорить с ним и высказать все, что таилось у него в сердце. банкет делал это практически невозможным, поэтому вону пришлось уйти ближе к концу суеты. сокмин замолвил словечко за ним перед сынчолем и юноша ожидал его после пиршества около его же корабля, так напоминавшего ему судно своего отца. только во главе отцовского корабля был огромный блестящий единорог, что, казалось, был сделан из невесомой стали. правда, именно этот единорог и обрек томаса чона на гибель посреди лазурного океана. вону теребил подол своей белой рубашки, стоя рядом с большой розой с корабля «мирабелла», и ожидал, пока услышит шаги по скрипящему деревянному мосту. так и случилось, потому что под своими ногами юноша ощутил легкое покачивание и оглянулся посмотреть, правда ли это тот самый капитан-победитель. сынчоль слегка усмехнулся, подошел к вону почти вплотную и опустил свою руку на его спину, дабы погладить и похлопать. в вечернем свете юноша заметил, что уши мужчины были украшены круглыми серьгами, а волосы уже не прикрывала бандана, поэтому они свободно лежали в укладке. он снял с себя кожаные перчатки по локоть и подвесил их на ремень вокруг поясницы. после этого, сынчоль положил руку на плечо вону, а свободной поправил его очки. — ты же тот малец, который хотел со мной поговорить? — голос мужчины не был слишком грубым, как описывали жители юга, а больше терпеливым и ласково-протяжным. вону кивнул и сам слегка улыбнулся. — а я тебя знаю. ты же сын томаса чона, верно? и юноша снова утвердительно кивнул. — твой отец был прекрасным доктором на любом судне, где он находился. помню, как мы с ним учились в мореходке, вот только он был старше меня лет эдак на семь. сколько тебе сейчас? — двадцать три, капитан. — а мне тридцать шесть, вону. я был помощником на суднах, мальчик-уборщик, можно сказать. мне было тринадцать, когда я впервые поступил в мореходку и увидел твоего отца. он считал меня самым умным юнгой и всегда давал мне маленькие сладости, которые не успевал доесть ты в младенческом возрасте, малец. томас был очень занят учебой и тобой, иногда даже показывал твои рисунки цветов на скорую руку. я помню практически все о твоем отце, да вот рассказывать о нем — гиблое дело. — что вы имеете в виду? — я не хочу прозвучать тщеславным и эгоистом, но его легенда не затмит мою, — сынчоль вздохнул и улыбка с его лица пропала, — людям просто не хочется слушать про семью и каких-то докторов. им бы героев подавай, да без трудного прошлого! мужчина убрал руку с плеча вону и протер стеклянные карие глаза, что обеспокоило юношу не на шутку. сынчоль сделал глубокий вдох и с прерывистым выдохом заговорил снова: — я потерял жену и ребенка. об этом никто не знает до сих пор, потому что все видят только могучего капитана и судью ежегодной регаты, но не хотят присматриваться дальше моих «заслуг». я не хотел быть знаменитым, вону. к тысячам чертей я хотел послать все воспевания обо мне! голос сынчоля дрогнул и его пальцы ухватились за перила моста, на котором стояли они вместе с вону. — если ко мне относились, как к бедному и несчастному юнге, так пусть и продолжали бы! моя слава погубила мою семью и никто за это не извинился! вместо меня героем должен был быть кто-то другой… слезы полились из глаз мужчины и он просто разрывался от истерики. вону хотелось что-либо сделать, ведь он только сейчас познал, насколько он сам был зависим от образа капитана сынчоля. юноша позволил себе обвить вокруг него руки и просто дал эмоциям мужчины свободу. дрожащие широкие плечи сынчоля выглядели беспомощными, и вону, он признался бы себе, на секунду стало его жалко, однако жалостью не поможешь и он просто крепко держал мужчину, пока тот выливал эмоции наружу. сынчоль трепетно поднес руки к спине вону и сжал ее в объятиях. он очень давно не испытывал такой истерики. — твоего отца… должны были знать, как героя… ему воспевать гимны… песни… похвалу… не мне, вону. — капитан, вы не представляете, насколько вы сильны, верно? — плечи сынчоля перестали дрожать на мгновение и он отодвинул голову от груди вону, чтобы посмотреть ему в глаза вопросительно. — пусть это и есть ваш образ… тот факт, что вы дожили до таких лет вместе с ним — впечатляющий. именно вы своими подвигами заставили меня хотеть жить дальше. это, конечно, странно говорить вот так, но поверьте мне, что вы сильнее в жизни, чем в своих рассказах сейчас. прошу, не занижайте свои способности. сынчоль опустил взгляд в деревянный мост, который скрипом отбивался в ушах и заставлял ощутить реальность. затем, подняв взгляд снова на вону, он дрожащей рукой поправил ему очки. — я куплю… тебе новую оправу, малец. это будет моим подарком за сегодня. — не стоит, капитан. лучшим подарком будет возможность быть на вашем судне бортовым доктором.