***
— Блядь, Макар, у меня телефон сдох. — Жалуется Антон на жизнь свою нелёгкую. Если честно, то он злой ещё с того момента, как проснулся. Ну а как можно оставаться в хорошем настроении, если тебя в пять утра будит звонок мобильного? С перепугу Шастун подскочил на кровати так, что чуть не улетел в свободное падение до пола, благо запутался в одеяле. Оказалось, что это звонит Илья, которому что-то срочно понадобилось от спящего друга. Антон принимает вызов и косится на лежащего рядом омегу. Каких богов нужно благодарить, что тот не проснулся ни от громкого рингтона, ни от ворочаний альфы, Шастун не знает. Он старается максимально тихо вылезти из кровати и двухметровой бабочкой упархивает на кухню, закрывая за собой дверь. Из всех слов Макарова шатен выцепляет только, что нужно подъехать на участок, а с остальными поручениями решает разобраться уже на месте. Он собирается так тихо, как никогда, минуя посещение ванной, решив, что умыться без риска быть спаленным можно и в старой квартире. И всё бы ничего, но телефон на ночь никто на зарядку не поставил, а провод в ситуации экстренных сборов Антон взять забыл, так что теперь весь из себя навороченный айфон — просто кусок пластика, неспособный к жизнедеятельности. — А кто в этом виноват? — Илья не издевается, нет. Просто он предпочитает говорить на языке фактов, а они частенько бывают неприятными. — Я виноват. Без тебя знаю, но ты б хоть зарядку одолжил. — Шастун старается состроить щенячьи глазки, но на Макара они перестали действовать ещё лет десять назад. Не, ну серьёзно, им по тридцать лет, какие глазки? — Ага, счаз, чтобы ты мне её потом с собой увёз? Не, спасибо. — Он тащит в руках очередную коробку, привезённую Антоном, и даже не смотрит в сторону собеседника. — Ну хочешь, у себя поставь в машине. Оттуда не заберу. — Хуй с тобой. Давай мобилу, заебал уже. — Антон радостно протягивает телефон и уходит к своему автомобилю, чтобы продолжить разгружать коробки. Через полчаса он собирается ехать уже по своим делам и лезет к Илье за телефоном. Как только аппарат снова подаёт признаки жизни, желание Шастуна прекратить своё существование на этой бренной земле уверенно ползёт вверх. — Да бляяяяяяяяяядь, — обречённо стонет он, смотря на восемь пропущенных от Арсения. Ну ёб твою мать. Антон вдруг отчётливо понимает, что всё — пизда котёнку (ему). — Чё у тебя там стряслось, чудо в перьях? — Из-за спины возникает Макар и опускает взгляд на экран. Он понятливо присвистывает и ободряюще хлопает по плечу. — Ладно, всё. Спасибо, как говориться за помощь, езжай на все четыре. — И уходит, оставив шатена наедине с его проблемой. Вот так всегда и происходит: сначала тебя выдёргивают среди ночи, изрядно подставляя перед парнем, а потом «шуруй отседа». Красиво, ничего не скажешь. И не будь Антон идиотом, он бы позвонил сейчас истинному, объяснил ситуацию (утаив несколько значимых деталей) и извинился. Но нет, мы лёгких путей не ищем, мы дождёмся вечера, чтобы уже дома поговорить и, может быть, решить все проблемы. Знакомьтесь, Антон Шастун, создаст проблемы из нихуя, даже если ничего не предвещало беды.***
Вечер, впрочем, встречает альфу пустой квартирой, потому что Арсений ещё не вернулся. И стоит бы, конечно, вспомнить, есть ли у Попова сегодня вечерний спектакль, но Антон решает этого не делать, а просто идёт на кухню, чтобы обнаружить в холодильнике чучело мыши. Ужин откладывается на н-ное количество времени, а Шастун снова одевается и тащится в магазин. Но даже несмотря на все эти сборы туда-сюда, поездку не в ближайший магазин и долгие мучения возле плиты, омега так и не появляется на пороге квартиры к моменту подачи еды. Позвонить истинному Антон банально ссыт, потому что утром пропустил аж восемь звонков. Ну не дурак ли? Лучше будет сидеть переживать, что что-то случилось, чем возьмёт в руки телефон и спросит об этом сам, так же интереснее. Попов в итоге приходит и устало садится на пол, подперев собой дверь. Альфа смотрит на время, отмечая почти полночь, и выходит встречать своего благоверного. Арсений выглядит специфично: взгляд расплывчатый, будто обладатель этих невероятных голубых глаз поддатый. Интересно, конечно, это где он нализаться-то умудрился? А умудрился он у Ляйсан в кабинете. Пришёл злой с самого утра и ходил портил всем настроение. Волшебные пиздюли от Утяшевой помогли прийти в рабочую форму, но хватило запала только на репетицию. А ближе к вечеру его опять разморило, и добрый худрук позвал своего любимчика из труппы «поговорить». Изначально там только разговор и планировался, но потом, по мере вскрытия информации, желание напоить омегу чем-то покрепче только увеличивалось. Как итог, две подружки-сплетницы перемыли косточки Шастуну, пришли к выводу, что он слишком подозрительный, и заглушили три бутылки вина на двоих. Развозить их по домам пришлось Паше, который не сказал им ни слова, а лишь открыл двери машины и повёз по выстроенному маршруту. Ему вообще нужно компенсацию теперь выплачивать за то, что слушал пьяные диалоги двух омег, продолжающих время от времени поносить Шастуна. Антон вздыхает и подходит к истинному, намереваясь раздеть своего алкаша, а когда оказывается совсем близко, тот вдруг взбрыкивает и пинается ногой. Ну вот что за человек? Альфа закатывает глаза и снова делает шаг навстречу. Брюнету больше некуда отползать, а брыкаться не хватает сил, поэтому остаётся только высокомерно смотреть на Шастуна, не обращая никакого внимания на то, что он сидит на полу и даже встать не может. Ну и что? Главное, что он главный, он выше. Шастун со всем своим снисхождением опускается на колени перед омегой и стаскивает с него обувь. — Вот так, а теперь иди ко мне. — Он протягивает руки и пользуется возникшим замешательством, чтобы подхватить Попова и отнести в комнату. Когда до Арсения доходит, что произошло, он начинает пинаться и изо-всех сил бить альфу кулаками по спине. — Ты вообще поставь меня! Пусти. — Трепыхающееся тело силой опрокидывают на кровать и пытаются раздеть. — Не трогай меня! — Да что ты орёшь, будто тебя режут? — Антон злится. Он прождал его чёрт знает сколько, а теперь вот, пожалуйста. — Если ты так хочешь, спи в одежде, сам потом ныть будешь, что в грязном завалился. Его речь, мягко говоря, не слушают: Арсений показательно берётся за край пледа и перекатывается на другую половину кровати, заворачиваясь в него, как в рулетик. Этот наглый и противный рулетик Антон оставляет, как есть, и идёт на кухню. Он так-то голодный, а ему ещё и убираться потом. Зато, когда одинокий ужин доеден, а вся посуда убрана по местам, из спальни доносится грохот, оповещающий, что Попов таки наебнулся с кровати. А ведь альфа только и делал всё это время, что прислушивался — ждал, собака, когда упадёт. Поднимать истинного он, правда, не особо и спешит: сначала заканчивает свои дела, моет руки и только потом выходит из кухни, модельной походкой двигаясь в сторону комнаты. Он наблюдает прекрасную картину — его истинный валяется на полу, завёрнутый в плед и спит. С выражением лица заёбанной жизнью и хлопотами по дому мамочки Антон идёт поднимать своё горе луковое обратно на кровать и раздевать его. Сам придёт только после душа, он же не свинтус в отличие от некоторых.***
Утро не бьёт лопатой по голове, как это обычно бывает с похмелья. Они вчера выпили не так уж и много, на самом деле, чтобы улететь до состояния «в зюзю», но неприятное ощущение останков алкоголя на языке не приносит радости. Лень-матушка и вредность-бабушка во всё горло кричат Арсению поговниться и сделать вид, что ему ну прямо нереально плохо, и встать он не может, и вообще помирает лежит без воды. Шастун очень удачно продолжает спать на своём месте, легонечко обнимая омегу. Это положение никогда не было таким опасным, как сегодня, потому что ещё вчера Попов придумал прекраснейший план, как скинет своего женишка с кровати. Собственно, это он и делает, с гаденькой улыбкой смотря, как тяжёлая тушка летит на пол, наверняка больно ударяясь об твёрдую поверхность. А ведь Антон очень травматичен, поэтому в полёте он умудряется зацепить локтем тумбочку и на пол приземляется уже проснувшись. От этого только хуже: глухой удар головой ощущается в разы больнее не успевшим ещё проснуться мозгом. — Антоооош, принеси водички, — тянет Арсений, как ни в чём не бывало, искоса поглядывая на травмированного альфу. Тот лежит там, где упал, потирает ушибленные места, вылупив на омегу глаза по пять копеек. Серьёзно, блядь? Водички ему? Но Антон только прикрывает глаза, стараясь умерить собственное недовольство и немного абстрагироваться от боли в затылке. В конечном счёте Шастун кое-как встаёт и, кряхтя всю дорогу, идёт на кухню за водой. Брюнету даже стыдно, когда морщащийся от боли альфа протягивает ему стакан с холодной жидкостью, но только чуть-чуть. Вот такая он сегодня сучка. Он выпивает содержимое до дна и протягивает пустую посуду обратно, намекая, что её надо забрать и вернуть на законное место. — Спасиииибо. — До чего же отвратительно звучит эта слащавость из уст Арсения. Шатен даже морщится от этой мерзости, Попов, кстати, тоже, но только, когда Антон пропадает из зоны видимости: если взялся играть роль, то доигрывай уже до конца. — Всё, Бухсений? — Да уж, вот так омегу точно ещё никто не называл. Как язык-то вывернулся это выговорить? Брюнет, однако, старается не выдавать своей заинтересованности в новом прозвище, а показательно фыркает и отворачивается дальше спать, хотя сна вообще-то ни в одном глазу. Но повыёбываться хочется, а раз хочется, то немножко можно. Антон устраивается на своей половине кровати и тщетно пытается заснуть, потому что ему ещё работать сегодня предстоит. Сон так и не идёт, и не понятно: из-за больной головы это или поведение истинного подсобило. Как итог, альфа разворачивается нос к носу к Арсению. — Арс, что происходит? — «А в ответ тишина… ага, взятая за основу, блядь». — Я понимаю, что накосячил, уехав не предупредив, но ёлы-палы! — Попов хмыкает, а внутри него танцы победителя. Да, он прав, вот извиняйся теперь, Антош. — Ааарс… — Где ты был? — Ему определённо надоело тянуть кота за яйца (он вон орёт уже бедный). — На работе. — Ну, он же и не врёт почти. Антон вообще никогда не врёт. Нет, допустим он умалчивал, не договаривал, но лжи, как-таковой, не было. — А чё телефон выключил? — Блядь? Блядь! — Он разрядился. — Шастун по глазам видит: не верит. — Честно, сдох. Меня в пять утра Макар на объект вызвал, что я мог сделать. — Зарядка? — Строить самого умного Арсений иногда умеет. Нет, он не истерик, но… иногда обижается и готовит целый план мести. Ну нечем мужику бывает заняться. — Не поверишь… — Терпение у альфы постепенно заканчивается. — Я САМ ЭТО ПОНЯЛ, ТОЛЬКО КОГДА ОН ВЫРУБИЛСЯ УЖЕ! — Ну всё, пути назад нет. Шастун поднял на омегу голос. — Бля, Арс, прости… — Поздно. — Антон готов уже отправляться в ад, потому что вместо того, чтобы исправить косяк, накосячил ещё больше. В его стиле, да? — С тебя ужин. — Альфа аж подвисает. — Примирительный, не вчерашний. Так просто? И куда делся весь настрой вынести альфе мозг? А как же обидеться? Где вообще все возможные скандалы и интриги? — Арс? — Шастун просто не может поверить. — Всё в порядке? Просто приготовить ужин? — Да, Шаст. Просто. Ужин. Непроизнесённое «ладно» повисает в воздухе, а Попов уходит в душ смывать с себя вчерашний день и оставшуюся дымку алкоголя. Антон думает, что всё могло бы быть и хуже, но очень рад, что обошлось. Через несколько часов ему нужно быть на радио, а хочется простого человеческого проваляться в кровати до обеда. Но что поделать, если без денег ты здесь никому не упёрся, а их надо зарабатывать?***
Следующий месяц напоминает мясорубку. По крайней мере, Антону: к ежедневной работе без выходных и вечерним заездам на стройку прибавился процесс подготовки к свадьбе. Если вы думали, что это легче лёгкого и все просто так ноют, то у Шастуна для вас плохие новости. Оказывается, если ты хочешь сделать всё по красоте, то придётся пожертвовать тысячами нервных клеток. Сначала парни не могли найти подходящее место, дискуссии на эту тему иногда даже перерастали в перепалки, потом никак не находилось времени объехать все отобранные варианты — здесь альфа чуть не спалил адрес стройки, по привычке повернув не в том месте — а в уже выбранном загородном отеле выяснилось, что сначала надо бы гостей посчитать. В тот же вечер Арсений сел перебирать друзей, ведомый какими-то нелепыми стереотипами, что народу должно быть человек триста (опустим шутки про карикатуриста). Шастун утром посмотрел на список на столе, на стоящего рядом омегу и так скептично выгнул бровь, что Попов сам выкинул бумажку, решив переписать это всё в течение дня. Зато к вечеру у обоих на руках были небольшие листочки, на которых кое-как разместилось по десять-пятнадцать человек. Брюнет в тот же вечер ненавязчиво вспомнил о родителях, на что не услышал внятного ответа, но он точно знал — над его предложением думают. После обзвона друзей следующим пунктом в списке дел стал поиск костюмов. Сказать, что омега облизывался, проходя мимо свадебных салонов, значило не сказать ничего. Но уже по ценникам на витринах он понимал, что оно того не стоит. Но хочется ведь! На помощь пришла Ляйсан, одарившая друга доброй улыбкой. Она озорно блеснула глазами и протянула Попову визитку ателье, в котором шила себе платье. Девушка тогда выглядела просто роскошно, и Арсению даже захотелось поэкспериментировать с фатином и кружевами. Снимать мерки поехали вместе, но уехал Шастун один — с ним разобрались быстро и выпнули чуть ли не пинком под зад, чтобы не подслушивал все идеи омеги. А идей было много. Даже дизайнер попросил его сбавить обороты, когда не смог проследить переход от кружев к ленточкам. В итоге они несколько часов сидели над примерным рисунком костюма, пока Арсений не взглянул на него влюблёнными глазами. На нём и остановились. Через несколько правок с Попова пришлось заново снимать мерки, зато ушёл он оттуда довольный до безобразия. Конечно, на изготовление уйдёт несколько больше времени, чем на смокинг Антона, но омега есть омега, и он должен выглядеть безупречно. Ещё через время повторилась история с утренним исчезновением Шастуна, но на этот раз телефон у него остался включённым. И слава богу, иначе Арсений бы убил его без суда и следствия. Альфа потом извинялся, роптал на горе-работников, а про себя извинялся перед Макаром за ложь и клевету. Следующая примерка костюмов была уже в середине июня, и как же радовался Попов, когда их позвали обоих. Альфа в своём чёрном костюме выглядел, будто только что сошёл с подиума, и лакированные туфли в цвет только подтверждали предположение. А вот омега к Антону не вышел, используя старинное «негоже жениху до свадьбы невеста в свадебном обличье видеть». Шатен тогда только рыкнул недовольно, но послушно забрал свой наряд и ушёл ждать в машину. А Арсений залип на себя в зеркало. Это было что-то на прекрасном: белая ткань просто струилась по телу, выгодно подчёркивая изгибы. Да уж, сердечко омеги рвалось в груди от восторга. Пятьдесят тысяч за костюм — это, правда, лихо, но всё же — не сто пятнадцать за какой-то среднячок из распиаренных салонов и магазинов. Через неделю парни принимают решение сменить отель на дом у озера, заказывают украшения, и Арсений зачем-то печатает приглашения. Зачем не знает он сам, просто просыпается утром и не понимает, откуда на столе стопка конвертов. Альфа ржёт, потому что настолько мило растерянным он своего истинного ещё не видел. Приглашения, созданные в результате помутнения рассудка, они всё же выдали, не пропадать же добру. Через время они приглашают поваров и обговаривают банкетное меню, с кондитерами долго спорят, что лучше — торт или пирожные — и приходят к компромиссу — делать всё. Тема родителей всё это время не поднимается, потому что некогда. Антон торопит парней на стройке, чтобы они могли один день посвятить отдыху, и сам пашет на последнем издыхании, чтобы всё было идеально. И на работе, и на стройке, и в подготовке, и, главное, в жизни.***
— Арсений… Голос альфы раздаётся из-за спины, неприятное ощущение оседает тяжестью в груди, а телефон в руке кажется неподъёмной ношей. Он не хочет. Ни звонить, ни разговаривать, ни, тем более, кого-то видеть. Эти люди не выходили на связь почти двенадцать лет. Двенадцать, чёрт бы их побрал! Их последние слова друг другу остались там, на пороге старой квартиры, двери которой навсегда оказались закрыты для Арсения. Презрение, выплеснутое прямо в лицо, до сих пор разрывает его сердце на мелкие осколки. — Я не могу, Антон! — Он почти плачет, когда оборачивается к истинному с зажатым в ладони смартфоном. — Можешь, Арсюш. Ты всё можешь. — Он прижимает омегу к себе и целует тёмную макушку. До церемонии остаётся неделя, и парни всё-таки решили, что их родителям стоит хотя бы знать о таком важном событии в жизнях их сыновей. Буквально вчера Антон так же стоял на этой кухне и не мог нажать кнопку вызова на контакте мамы. Майя не была плохим человеком, она не высказывала сыну ничего плохого в его адрес, не выкатывала претензий по поводу и без, она даже помогла ему с поиском квартиры, когда он поступил в институт. А потом пропала из его жизни на долгие годы. Иногда они, правда, списывались в инстаграме, но дальше банальных «как дела?» обычно не заходило. Вчера Шастун, пересилив себя, свою гордость и обиду, нашёл в себе силы, чтобы поговорить с ней. Женщина так обрадовалась звонку ребёнка, что несколько минут они тупо говорили обо всём на свете. В процессе диалога выяснилось так много новых подробностей из жизни обоих, что об изначальной цели звонка Антон даже успел забыть. Когда Арсений зашёл на кухню, проверить альфу, тот глотал слёзы, продолжая увлечённо слушать мать. Она всегда была для него одним из самых близких людей, и он готов был простить ей всё, лишь бы снова можно было с ней поговорить. Вот так вот просто — он маму любит, даже спустя годы разлуки. А когда эта возможность выпала — он разрыдался, как мальчишка. Зато визит омеги напомнил, что вообще-то сын собирался позвать женщину на свою свадьбу. — Слушай, мам, — начинает он дрожащим голосом. Дожидается, пока в трубке послышится заинтересованное да, и продолжает. — Я женюсь через неделю. — Пауза. — И хочу, чтобы ты приехала. Повисает тишина, и тут напрягается даже Арсений, потому что слишком уж долго Майя молчит. В один момент Антон даже проверяет, не оборвалась ли связь, но уже через секунду раздаётся громкое: — Олееееееег! Когда там ближайший сапсан?! Из последующих переговоров следует, что Майя с мужем и вторым ребёнком будут завтра вечером, потому что малой собираться сто лет, а без неё не вариант, цитата: «Хоть с братом со своим лично познакомишься». Забавно, конечно, знакомство спустя десять лет жизни. Можно представить шок ребёнка, когда к нему пришли со словами «У тебя есть старший брат, он старше тебя на 19 лет, и мы с ним не общаемся». Антон надеется, что всё происходило не так, а как-то понежнее всё-таки. Со звонком отцу выдалось сложнее: сначала стоило отойти от прошедшей душещипательной беседы. Зато сам диалог вмиг остудил сентиментальный пыл парней. Жёсткий тон Андрея заставил тысячи мурашек пробежаться по спине Арсения. Антон держался молодцом, но альфа на том конце провода как-то слишком явно дал понять, что его не интересует жизнь первого сына. Ну и ничего. Шастун с большей радостью проведёт этот день с любимым мужем и матерью, чем с такой неприятной личностью, бросившей их практически без средств к существованию за один день. А теперь испытание под кодовым названием «поговори со старой семьёй» предстояло пройти Арсению. Контакты, столько лет назад занесённые в чёрный список, были разблокированы уже больше часа назад, а набрать хоть один номер так и не получилось. Страх цепкими щупальцами оплетает его душу, сковывая, заодно, и тело. Омега прячет полные слёз глаза в вороте Антоновой футболки и старается отдышаться. — Если совсем не хочешь, то можешь не звонить. Ничего страшного, Солнце. — Он шепчет это куда-то поверх тёмной головы и мягко, невесомо совсем, гладит истинного по спине. — Надо, Антон. Я же сам тебя заставил вчера маме позвонить. — Он шмыгает носом и отстраняется. — Ты смог, значит и я должен. И Антону бы хотелось сказать, что ничего он не должен, но Попов упёртый, как баран, и если втемяшил себе что-то в голову, то хер ты потом это оттуда выбьешь. Арсению всё ещё страшно, когда он снова разблокирует телефон и нажимает на иконку контакта. Подсознание кричит звонить матери, потому что с отцами у них с Шастуном отношения вообще отвратительные. Семь гудков, как круги ада, и омега как-то не горит желанием доходить до девятого, так что уже собирается отменить звонок, состроив моську «не судьба», как из динамика раздаётся усталый женский голос. — Чем могу помочь? Арсений даже теряется, мысли резко пропадают из головы, и он просто молчит. Женщина на той стороне связи терпеливо ждёт, пока ей скажут хоть что-нибудь, и она сможет с чистой совестью повесить трубку. — Может быть, Вы хотя бы представитесь? — А теперь Попов понимает, что облажался. То, что никто из его родных не сменил номер, он знает наверняка, потому что слишком много завязано на них: от аккаунтов в соц. сетях до банковских вкладов. Зато сам Арсений выкинул старую симку через два дня после ухода из дома. — М-мам, это я. — Повисает пауза, и парни уже думают, что идея со звонком старшему поколению Поповых вообще провальная, но терпеливо ждут ответ. — Кто — я? — Ну не могла же она забыть про существование собственного сына?! Это же невоможно… Омега смотрит на Антона такими глазами, что хочется выкинуть этот треклятый телефон с балкона, чтобы больше никогда не было возможности позвонить этим людям. Но вместо этого альфа только крепко обнимает брюнета со спины и целует вихрастую макушку. Незамысловатое действие срабатывает, как зарядка для ментальных сил, и голубоглазый, прочистив горло, начинает говорить. — Арсений, мам. Признаться честно, он уже ни на что не рассчитывает. Узнает она его, не узнает, пошлёт ли. Вдруг становится всё равно. Он ведь отпустил всю боль ещё тогда. По крайней мере, он убеждает себя в этом уже который год — ему не больно, что от него отказались, да ещё и в грубой форме. Слышится копошение и звук закрывания балконной двери. — Арсюша… — Её голос звучит почти так же надломленно, как у самого Арсения несколькими минутами ранее. — Солнышко, ты как там вообще? — Парни фактически слышат, как она плачет, и от этого становится тошно даже Антону. — Я… я хорошо, мам. — Он сглатывает массивный ком, и хочет сказать ещё, но не успевает. — Это хорошо, маленький. А то пропал тогда и ни слова. Ты уж прости меня, дуру старую. Не знаю, что тогда на меня нашло, не смогла против отца пойти. — Арсений помнит, как она на него смотрела, и совсем не верит в эти раскаяния, но он слышит реальные слёзы, и почему-то становится легче. Если плачет, значит она его, наверное, всё же любит. — В тот вечер очень многое произошло, ма. Но я не хочу это вспоминать больше никогда, ладно? — Хорошо, Арсюш, не надо. Я просто прощения у тебя попросить хочу. — Мне не нужны твои извинения. — Откуда у него вдруг взялись силы и смелость, чтобы это сказать, не известно. Даже Шастун, продолжающий сжимать истинного в своих объятиях, подгружается. — Я… — Я понимаю тебя. — Голос становится жёстче, крепче, холоднее даже, но в нём всё равно слышны отголоски заглушаемой боли. — А… зачем ты позвонить-то решил? — Я замуж выхожу, мам. Хотели позвать вас с отцом. — Она молчит, а Антон слышит, как трещит с трудом залеченное сердце брюнета. Казалось бы, что такого? Но любящая добрая душа раскалывается от всей этой боли. — А как же… — Шастун почему-то догадывается, что она спросит в следующую секунду, раньше Арсения. — Как же твой запах? — Она звучит напуганно, даже слишком. А омега самодовольно ухмыляется. — Я пахну карамельным кофе и твоими пионами, мам. Вернее, пах. Теперь там шоколад, а не цветы. — Ты… — А в следующую секунду парни просто слушают рыдания матери. Звук, с которым она выплакивается, разрывает слух; становится физически больно, стоит только представить, как надрываются её связки. Проходит несколько минут такой истерики, и она начинает потихоньку успокаиваться. Воя уже не слышно, но ещё остались судорожные всхлипы и попытки набрать в лёгкие хоть немного воздуха. — Ты нашёл своего истинного, маленький мой. Вы… — Она снова прерывается. — Он и метку тебе уже поставил… Как же это так. А я и не знаю ничего. — Мам, приходи через неделю? Познакомитесь, а? — Я приду, Арсюш. Я обещаю, что приду. — А Арсений верит. — И отца с собой бери. — На это женщина только молчит, а парни напрягаются, стараются вслушаться в чужое дыхание и посторонние звуки. Что такого с главой семейства, если одно его упоминание вызывает такую реакцию? — Он не пойдёт, Арсюш. Я… Я потом расскажу всё, хорошо, Солнышко? Ты главное знай, я тебя очень сильно люблю. — Она всхлипывает ещё раз и просит: — Ты мне адрес смс-кой напиши, а то я забуду. И дресс-код тоже. Надо же соответствовать женихам. И с альфой с твоим я обязательно познакомлюсь. Я уверена, что он у тебя очень хороший. — Да, мам, хороший. Лучше всех. — Сердце Антона в этот момент делает кульбит, и он ещё крепче обнимает омегу. Голос дрожит, когда тот наскоро прощается с матерью, а стоит звонку завершиться, как слёзы градом льются из голубых глаз. — Эй, Солнце, ты чего? — Альфа разворачивает брюнета к себе лицом и принимается пальцами вытирать солёные капли. — Всё же хорошо, что ты? А Арсений и слова сказать не может. В голове вакуум, сквозь который в сознание бьётся одна единственная мысль — она его любит. Всё остальное сейчас резко отходит на второй план, оставляя омегу наедине с этим фактом. Она столько лет назад не поддержала его, оттолкнула, как и отец, выгнала. А теперь выясняется, что всё это время продолжала его любить, ждала хоть весточки. Ему становится плохо. Тошно даже думать обо всём этом. И правда, зачем позвонил? И хоть их диалог завершился на положительной ноте, кошки в душе Арсения уже не просто царапаются, они безжалостно рвут всё его нутро на куски. Парни стоят в обнимку несколько долгих минут, пока Антон будет пытаться успокоить истинного. Странное ощущение разливается и внутри него, но он ничего не может с этим поделать. Вообще, это и понятно: разговор вышел каким-то незавершённым, будто что-то очень важное осталось скрытым под сотней тайн и замков. Больно, ничего не скажешь, но это жизнь, и её стоит научиться понимать. Омега отстраняется первым, когда чувствует, что почти успокоился. — Так, всё. Хорош сопли развозить. — Он храбрится, старается взять себя в руки, и у него это получается. — Нам ещё твоих с вокзала встречать. Во сколько они приезжают, кстати? Шастун смотрит на истинного и гордится его выдержкой. Он улыбается и, прежде чем ответить, целует брюнета, как бы говоря: «Успокойся, всё под контролем.» Он берёт со стола телефон и смотрит на время, поворачивает экран к Арсению и с добродушной улыбкой отвечает. — Через восемь часов. У тебя есть время умыться, помыться, одеться, накраситься — если хочешь — опять умыться и так далее, раза три причём. — Дурак. — Пока ещё Попов ударяет альфу в плечо кулаком и смеётся. Всё плохое проигрывает в схватке с Шастуновским обаянием и отступает зализывать раны. Антон всё же оказывается убедителен, и омега топает в ванную и умываться, и в душ. В конце концов, сегодня они встречают не только маму, но и «отчима», и даже маленькую сестрёнку Шастуна. Так что в итоге слова шатена используются против него же — Арсений заставляет его привести себя в такой порядок, что альфе и не снился раньше. Обычно безобразно растрёпанные кудри теперь аккуратно уложены, огромные шаровары поменяны на тёмные зауженные джинсы, а безразмерное худи на аккуратный бадлон. Парни заканчивают взаимные сборы как раз вовремя, чтобы плюхнуться в машину и приехать на московский вокзал за пять минут до прибытия нужного поезда. Антон неудивительно нервничает, покручивая одно из колец на указательном пальце. Скоро среди них появится ещё одно, и Арсению даже слегка обидно, что оно затеряется в куче остальных. На перрон они, логично, не попали, поэтому стояли на площади перед выходом с вокзала, стараясь рассмотреть кого-то, по похожего на Майю Олеговну. Да уж, задачка не из лёгких, учитывая, что в последний раз они с Антоном виделись больше десяти лет назад. Зато фотографии Шастуна, видимо, очень часто показывались младшей сестре, потому что внезапно на них из толпы выбежало маленькое чудо, во всё горло кричащее: «Антон! Антон! Привееееет!» Альфа даже отшатывается на несколько шагов назад, и хорошо, что там был Арсений, вовремя успевший среагировать и подставить руки, поддерживая падающего парня. Антон же в это время хватается обеими руками во врезавшееся в него тело, высотой ему максимум по пояс. Следом за супербыстрым ребёнком идут его родители: в женщине Шастун сразу узнаёт маму, а в мужчине вспоминает профессора, крутившегося у них в школе в конце одиннадцатого класса. Уставшая после долгой дороги пара подходит к сыну и будущему невесту. — Здравствуйте, мальчики. — Майя улыбается так тепло, что согревает лучше яркого июльского солнца. Она выглядит бесподобно, хоть и растрепалась слегка за время пути. На ней лёгкие светлые брюки и кофточка из такой же лёгкой ткани в цвет. Антон смотрит на маму щенячьими глазками и часто-часто моргает. — Алиса, иди сюда. — Зовёт Олег дочь, и та послушно отлипает от брата, подходя к отцу, и протягивает ему ладошку. Шатен долго не думает, сгребает мать в охапку и держит крепко-крепко, будто боится отпустить. Она что-то тихонько шепчет, а Арсений и новоиспечённые знакомые просто созерцают картину воссоединения семьи. Проходит несколько минут, прежде чем Антон с трясущимися руками и слезами на глазах отстранит Майю от себя и протянет ладонь к истинному. — Мам, знакомься, это Арсений. — Брюнет застенчиво опускает взгляд и закусывает губу. Наверняка уже бывшая Шастун протягивает руки к молодому омеге и обнимает и его. Арсений даже стопорится на некоторое время, не понимая, что ему вообще делать. Он хочет было попросить помощи у альфы, но натыкается на его счастливый взгляд и успокаивается: значит всё правильно, всё так и должно быть. Именно так и никак иначе. Женщина отпускает брюнета сама и ярко улыбается парням. — Очень приятно, Арсений. Меня зовут Майя, и я прошу тебя, не надо никаких отчеств. — Она оборачивается на свою новую (хотя для неё она уже одиннадцать лет, как не новая) семью и подзывает их ближе. — Антон, Арсений, это Олег и Алиса. Девчонка снова подлетает к Антону с объятиями, но на этот раз он оказывается готовым к неожиданному вторжению в его личное пространство и ловит сестрёнку более удачно. — Привет, малышка. — Она в ответ забавно фырчит, недовольная приобретённым прозвищем и показательно исправляет брата. — Я не малышка! Мне одиннадцать через месяц! — Антон поднимает глаза на маму и не может поверить, что они с ней так долго не виделись. Нет, она, конечно, сказала по телефону всю необходимую информацию про девочку, но в тот момент Шастун не совсем отдавал себе отчёт во времяисчеслении. Олег стоит в сторонке и смотрит на жену и дочь. Он не бросается в сентиментальные объятия, не выплёскивает эмоции. Такой, знаете, весь из себя мужик мужицкий. Он даже больше не на пасынка смотрит, а на омегу заглядывается, будто оценивает, хотя по сути не имеет на это никакого права. Но и Арсений упирает свой взгляд в старшего альфу, глаз не отводит и после ловит уверенный одобрительный кивок. Забавно, его только что проверяли на устойчивость, а он даже не понял. Все щебетания мелкой проходят мимо ушей брюнета ровно до тех пор, пока Антон не окликает его слишком поздно для принятия решения. С грацией кошки он начинает падать от резкого толчка в живот. — Какая ты любвеобильная, — кряхтит он, когда сильная рука истинного помогает устоять на ногах. Девочка смеётся, а Майя в этот момент отворачивается к мужу, пряча у него на груди непрошенные слёзы. Картина, что называется, маслом: стоит огромная семья и плачет возле вокзала, пока вокруг бегают люди, раздражённо на них оборачиваясь. Всё хорошо, все плачут. Арсений даже не сразу понимает, что по его лицу стекают солёные капли, пока нос не закладывает. Олег тоже пускает скупую мужскую, когда видит счастливую дочь рядом с братом и его избранником. — Антон, а почему дядя Арсений плачет? — Она оборачивается к шатену и несколько секунд анализирует ситуацию. — А ты-то чего плачешь? — Девчонка начинает крутиться волчком, потеряв маму, а когда находит, то загружается ещё сильнее. — Да что вы все плачете-то? Мам, пап, вы чего вообще? Во нюни развели… — Антон несдержанно фыркает и начинает смеяться, потому что узнаёт в этой претензии свою собственную. Он так же смотрел на всех сентиментальных людей с этими их слезами и задавался вполне логичным вопросом: а чё плакать-то, когда всё хорошо? — Мы просто очень рады встрече, мелкая. — Говорит он сквозь смех и наконец вытирает с лица слёзы. — Так радоваться и надо, дурики. А вы плачете тут! Дал же бог семейку… — Она своим артистизмом разгоняет всё плаксивое настроение, и через минуту от слёз остаются только покрасневшие слегка глаза, а на лицах уже сияет во всю улыбка. — Вот и всё! А то повесили тут носы, понимаешь ли. Вообще. Детскими устами истина звучит. И парни убеждаются, какая всё-таки смышлёная девочка. Она же права. Она так бесконечно права, что вызывает только радостную улыбку и гордость родителей. Антон вряд ли может похвастаться своей репутацией в её годы: он всегда был хулиганом. Да, учился, да, старался не расстраивать маму плохими оценками, но её стабильно вызывали в школу за плохое поведение. А здесь такая умница, хотя Шастун уверен, что в повседневной жизни она прекрасно треплет нервы окружающим. Ну не может такая порода мимо пройти. Но как бы ни было приятно стоять здесь под солнцем, пора бы и честь знать, надо бы и домой уже. Первым очухивается, как ни странно, Арсений. Он аккуратно толкает альфу под локоть и кивает в сторону парковки. Антон несколько секунд тугодумит, но стоит омеге только состроить недовольную мордашку, как до него всё сразу же доходит. — Так, ребят. Мы тут явно застоялись уже, поехали вещи бросите и пойдём по городу погуляем, а? Как вам идея? — Предлагает Шастун, забирая из рук матери чемодан. Алиса радостно пищит, и все, в принципе, поддерживают идею, но Майя немного мнётся, и Антон хочет уже было спросить, что не так, но на вопрос отвечают раньше, чем он звучит. — Только мы, наверное, сами в отель поедем. А то в машину мы впятером не особо и вместимся. — Говорит Олег, разминая затёкшую шею. Конечно, столько времени голову задирать, чтобы смотреть Антону в лицо, а не в грудь. — Во-первых, — Антон даже усмехается, — у меня достаточно большая машина, чтобы комфортно в ней разместиться. — Недоверчивые взгляды он старается не замечать. — А во-вторых, какой отель? Вам больше не на что деньги потратить? У нас квартира пустая стоит, а они по отелям шастать собрались. Ты слышал, Арс? Арсений смеётся с этого его желания показать, какой он крутой. И ведь перед кем выделывается-то? Эти люди сорвались фактически ближайшим сапсаном, на который билеты, наверняка, оставались только в первый класс, за баснословную стоимость. Но человеческое, а в особенности альфье, эго никуда не денешь. Так что остаётся только кивнуть, ведь, по сути, Антону действительно есть, чем гордиться. — Мне кажется, это не очень удобно, — говорит Майя, имея в виду квартиру. — В конце концов, никто из нас там никогда не был… — Антон улавливает нотки недоверия к квартире омеги, но он ведь не говорил, какое из двух жилищ пустует. — Мам, ты мне эту хату сама купила. Ты чего? Я у Арсения живу. — Ой зря он это сказал, очень даже зря. Взгляд Олега становится несколько разочарованным: это где видано, чтобы альфа к омеге переезжал? — Не по понятиям, Антон. — Шастун сращивает быстро, и отвечает уже когда отвернулся с чемоданом в сторону парковки. — Я с вашего отъезда один живу, мне одной комнаты даже много иногда. У Арса просто больше. Момент приятного удивления остаётся без внимания. Парни уже уходят на некоторое расстояние, Арсений держит Алису за руку, а старшее поколение стоит столбами. Потом они всё же догоняют весёлую компанию, но их челюсти стремительно тянутся к асфальту, когда они подходят к огромному чёрному внедорожнику. Олег даже присвистывает. Да, это именно тот эффект, который желает произвести каждый уверенный в себе альфа. «Вот, смотрите: я добился!» — Крутится набатом в голове, пока Антон убирает чемодан матери в багажник. Вот это красиво, ничего не скажешь. Алиска заползает в салон и смотрит на всё с широко открытыми глазами — в её возрасте только и удивляться. Но причём тут вообще возраст, когда её родители точно так же садятся в авто, не веря ни глазам своим, ни ощущениям. Шастун отвозит их на свою старую квартиру, которую вчера же и убирал по окончании разговора с родственниками. Майя чуть не плачет, стоя на пороге опустевшей однушки. Что-то важное перестраивается в их с сыном сознаниях, когда они вот так ходят по квартире. Антон показывает, что где лежит и на какие полки в гардеробной лучше ничего не класть, как работает кухонная техника и настоятельно рекомендует не трогать сейф. Оставляет новообретённую семью на некоторое время, торжественно вручив им ключи от входной двери, и они с омегой спускаются вниз подышать свежим воздухом. Стоит им выйти на улицу, как альфа притягивает Арсения к себе и долго сжимает его в своих руках. А потом просто целует. И брюнет понимает, что это сейчас самое большое спасибо, на которое только способен Шастун. Слов не хватает, но оно и понятно, и Антон просто делает так, как умеет. Без лишних пафосных фраз, просто берёт и целует, вкладывает в это все чувства мира, которые только может испытывать. Омега, правда, не видит никакой своей заслуги в восстановлении общения матери и сына, но шатен уверен в обратном. Не приди два дня назад Попов к нему с этим дурацким «пора уже, наверное, родителям позвонить», Антон бы даже не подумал так сделать, слился бы и дело с концом. Так что ему определённо есть за что благодарить истинного. Он отстраняется от Арсения только, когда слышит писк открывающейся подъездной двери, чтобы не смущать маленькую сестрёнку. Они идут гулять по когда-то родному для Майи Петербургу, идут дворами, как завещают рекламные постеры и велят сердца, проходят по старым узеньким улочкам, по которым Шастун сбегал из школы. Сын и мать заново узнают друг друга, это ведь уже совсем другие люди. Алиса вприпрыжку шагает впереди, а взрослые всё время о чём-то переговариваются. Спектр внимая, конечно, смещён в основном на Арсения, но иногда проскальзывают и другие темы. Компания заваливается в какое-то кафе неподалёку, а когда на улице становится уже совсем темно, расходятся по своим квартирам.***
Оставшаяся неделя проходит быстро. Парни заметно нервничают, Антон даже пару раз сбегал к маме просто поболтать и успокоиться, Алиса всей душой полюбила брата, и выяснилось, что она знает о нём практически всё — век технологий и социальных сетей творит чудеса. А вообще, всё намного проще: мама постоянно рассказывала дочке о старшем брате в северной столице. Арсения она тоже приняла быстро, поэтому уже просилась с ним погулять. Олег не особо участвовал в разговорах с Антоном и это понятно: как отчим или отец он не имеет никакого права сейчас что-то спрашивать или указывать взрослому альфе. Единственным вопросом от него стало: «Готов его всю жизнь на руках носить?» Шастун даже опешил сначала, а потом решительно кивнул. Он Арсения не просто на руках носить готов, он жизнь свою за него отдать готов. Попов всё чаще смотрит на своё неотвеченное сообщение с адресом проведения церемонии. Абсолютно детское желание разрастается в его груди — он очень хочет, чтобы его родители пришли на свадьбу, чтобы отец отвёл сына к алтарю, чтобы всё было правильно, как он всегда себе и представлял. Да, его вышвырнули за шкирку, как котёнка, но он всё равно своих родителей любит. Любит, потому что не может иначе, потому что детство у него было счастливое, потому что ему всего хватало. Просто в один вечер их взгляды на жизнь радикально не сошлись, и с того момента они друг для друга фактически никто. Больно, обидно, но всё равно хочется, чтобы они проводили его в новую семью, чтобы хотя бы увидели его такого: красивого в белом, рядом с без-пяти-минут-мужем. И Арсений очень надеется, что мама сдержит слово. Он даже решается попросить её о встрече на неделе, но это смс уже не читают. Что ж, омега надеется, что мать хотя бы обещание своё сдержит и приедет-таки на церемонию, иначе смысл было врать и обещать что-то.