Ручка двери упиралась куда-то в бедро, а горло было не сильно сжато мужской ладонью
— Ты маленькая, непослушная девочка, которая любит злить мальчиков, верно? — ухмылка и мимолетный взгляд на губы. Дамиано был близко не только физически.
— Даже если и так, то что? — шатенка смотрела на вокалиста снизу вверх и пыталась наладить дыхание.
— Иногда не нужно злить мальчиков, мальчики могут сорваться, — кареглазый отпустил шатенку и развернулся, пошел к постели.
— Мальчик по имени «Дам» еще ни разу не срывался при мне, поэтому я не боюсь его, — Эсма дернула бровью и взялась за дверную ручку.
Итальянец развернулся к бывшей пианистке, посмотрел на нее немного непонятным взглядом.
— Ты так жаждешь, чтобы мальчик по имени «Дамиано» сорвался? — уголок губ на секунду взлетел вверх.
— Дамиано? Пф-ф, мне нет до него дела. Хотелось бы пообщаться с Дамом, спокойной ночи, — Цингер открыла дверь, но вновь была в руках мужчины. Одна из них захлопнула дверь, вторая притянула женское тело к себе.
— Не нужно действовать мне на нервы, bambina, — кареглазый потащил деву к постели, пытаясь придумать какое-нибудь наказание.
«Отобрать телефон? Нет.. Заставить выпить что-нибудь? Бред. Господи, ну хоть что-то, что могло бы проучить ее..»
— Отпусти меня, — Эсма стала вырываться, но это только усугубило ситуацию. Давид остановился и поднял лицо девы за подбородок.
— А что такое? Ты знала, что я не люблю такие выходки, но все равно делала. Нужно нести хоть какое-то наказание.
В голове шатенки тут же появились развратные мысли, отчего она сглотнула накопившуюся слюну.
— И какое же наказание?.. — тихий шепот, который выстрелил в голову мужчины, отозвался самым томным эхом в разуме.
— Черт возьми, лучше бы ты ничего не говорила... — кареглазый подхватил девушку на руки и прижал ее тело к стене.
Слишком сильное влечение заставили впиться в губы девушки с таким желанием и тягой, которые не покажут ни в одном фильме для взрослых. Мужчина жаждал этого момента еще с того случая, когда голубоглазая скинула его в бассейн, и теперь он по праву мог забрать себе то, чего желал.
Языки сплелись в страстном танце. Люди прижимались друг к другу так, будто от этих прикосновений и поцелуев зависели их жизни. Было слишком горячо, слишком близко, слишком хорошо..
— Мы идем на верную смерть.. — прошептала дева прямо в губы вокалиста.
— Я знаю, поэтому и делаю, — Дамиано сжал бедра девушки, впился в кожу пальцами, будто хотел проникнуть под нее, прямо в вены, прямо в кровь.
Мужской одеколон пьянил разум, дурманил сознание, а прикосновения выводили из себя. Кажется, никто за эти три года не доставлял такого удовольствия одними ладонями на бедрах.
Давид пытался расстегнуть шорты девушки, спустить замочек вниз, но не мог — шатенка убирала его пальцы с металлической детали.
— Мы разбудим всех, если не остановимся.. — голубоглазая тихо простонала, почувствовав на своей шее горячие губы, влажные следы поцелуев.
— Плевать. Пусть слушают, — женская кожа слегка горчила от духов, но контраст вкусов добавлял остроты ощущений. Дамиано отступил от стены и поплелся к постели.
Простынь была холодной, но нагрелась под людскими телами. Ненависть друг к другу исчезла окончательно, не оставив за собой видимого следа.
Мужчина шептал что-то на итальянском, то, чего не понимала дева, но это все равно заводило ее. Где-то внизу живота приятно тянуло, жар разносился по всему организму.
Разгоряченные тела, безумный шепот и преграда в виде одежды; влажные поцелуи, горькая от духов и одеколона кожа и тяжелые взгляды. Пара точно сходила с ума, чувствуя то, чего не было все эти три года.
Дамиано пробрался ладонью куда-то под кофточку, начал гладить талию, ребра, но не касался груди. Он вспоминал эту женскую кожу, вспоминал, с каким упоением оставлял на ней поцелуи.
— Мы же ненавидим друг друга.. — голубоглазая откинула голову на подушки, опустила веки и закусила губу, чтобы не застонать. Только он мог сводить с ума одними прикосновениями.
— Будем считать, что мстим друг другу, — кареглазый укусил девушку за ключицу, провел языком по коже, ниже, к грудной клетке..
Тайные жаркие свидания,
ссоры и ранние рыдания,
Молодой, кровь кипит, тело смелое...¹
Мужчина давно был в теле девы, наслаждался и дарил удовольствие, отрывался за долгие годы и напивался ее запахом, чувством, соками любви. Помните, что он любит вплотную? Он не изменяет себе и своим желаниям.
«Секс она не любила». Вранье. Она любила секс. Но любила секс только с ним. Он будто бы оставил на ее теле след и никто не мог доставить такого удовольствия, как он.
Стоны заполняли комнату, пробирались за дверь, будили жителей дома, но паре было плевать. «Пусть слушают».
Врали друг другу. Никакой ненависти друг к другу больше нет. Слишком долго терпели, слишком много держали в себе. Время не лечило, наоборот — вспарывало рану с каждым разом все больше и больше.
А шатен все что-то шептал и шептал на итальянском, заставлял вслушиваться в слова на непонятном языке и тут же вскрикивать от резких и глубоких толчков.
У нее был свой личный Дьявол.
Дева оставляла на мужской спине царапины, красные следы страсти, так сильно захватившей их тела и разум. Контраст боли и наслаждения все больше и больше сносил крышу, заставляя забыть время, день, все, что было вокруг.
И вновь они обретали имена друг друга. Он — Эсма, она — Дамиано. И вновь они чувствовали удовольствие и несравненную страсть, которую могли получить только находясь вместе. Они находили друг в друге что-то иное, что-то глубже, чем вкус старого вина или дно Марианской впадины. В этот момент они были совершенны и божественны друг для друга, могли забыть все обиды, которые копили за долгое время.
Он делал грубые, резкие, глубокие толчки, прижимаясь к женскому телу вплотную. Кажется, он втрахивал ее тело в постель, пытался уничтожить ее, не оставив и следа.
Где-то в подсознании он еще чувствовал аромат ее духов, но он смешивался с резким запахом секса и страсти, образовывал взрывную смесь, смешивался в чертов коктейль, которым они напивались каждую секунду.
Еще чуть-чуть.. Еще чуть-чуть и они убьют друг друга, переродятся и вновь будут наслаждаться друг другом, телами и запахом, присутствием и вожделением.
Мужчина врывался в женское тело грубо и резко, но целовал настолько нежно, будто в первый раз. Контраст контроля силы выводил шатенку из себя, заставлял стонать каждый раз громче и громче, кричать его имя и впиваться ногтями в загорелую кожу. На ее груди и шее красовались алые, багровые пятна, метки. Он присвоил ее себе, оставил на ней свою печать, будто художник оставлял в углу картины свою подпись.
Они сорвались. Сорвались, показали всю боль и все наслаждение. Всю любовь и страсть. Все то, что копилось, вырвалось наружу.
Но ведь она не твоя!
Хоть с тобой она, даже иногда, и бывает,
Она не твоя... как глоток вина, так тебя она выпивает,
Она не твоя... ты играешь с ней, а она с тобой,
Потому что знаешь ли ты, что в себе таит женская любовь?..
