***
Дамиано поставил на стол перед девой чашку. — Ваш кофе, сеньорита, — итальянец зевнул и отошел к столешнице, стал убирать и мыть какие-то тарелки, которые остались после ужина. — Ты кричал на меня на пляже. Тебе и правда было больно? — шатенка сделала глоток бодрящего напитка. — Сегодня ночью тепло, поплаваем в бассейне? — кареглазый поставил влажную тарелку на кухонное полотенце. — Можно, наверное. Что там с ответом на мой вопрос? — немка подперла щеку ладонью. — Ты любишь кальмар в остром перце? — мужчина кинул бывшей пианистке пакетик с сушеными морепродуктами в специях. Эсма улыбнулась. Видела, что итальянец уходит от ответа. — Никогда не пробовала, — шатенка открыла пакетик. Мужчина домывал посуду, пытаясь понять, зачем предложил плавать. Он же терпеть не мог эту девушку, да и она его. Зачем все эти игры, притворства? С одной стороны, нужно налаживать отношение друг к другу, чтобы в недолгом будущем нормально общаться. С другой стороны, зачем налаживать отношение, если девушка уедет через восемь дней? В чем смысл? Кареглазый стал вытирать тарелки полотенцем, раскладывать по полкам. Маникюр плавно стирался, отдирался, пропадал. Нужно просить Вик, чтобы она вновь накрасила их. — Думаю, можно идти в бассейн, — шатенка поднялась. — Иди надевай купальник, я скоро приду, — итальянец посмотрел вслед немке и сел за стол, положил на поверхность голову. «Ну, вот какого хера?.. Зачем все это, блять, надо?.. Почему все так сложно?..» Давид недовольно промычал. Я действительно не мог понять, что происходит. Прошло три года, все должно было забыться, остыть, но нет же — зачем нам обычное отношение к человеку, если есть неприязнь и невыносимая тяга из-за того, что тебя бросили? Это действительно было впервые. Обычно все наоборот пытаются удержаться рядом с тобой как можно дольше, привлекать к себе внимание, быть интересным и любимым, а здесь.. Все наоборот, черт возьми. Холод сжигал все остатки здравого смысла. Вновь то неприятное ощущение. Где-то в районе солнечного сплетения сидит дятел и стучит по ребрам, добирается до диафрагмы. Поигрались и бросили... вновь... Неужели она ничего не чувствовала? Неужели, как и все, хотела только внимания и секса? Нет, она не такая. Видно, что она не такая. Но не показывает никаких чувств, кроме неприязни, ненависти. На что она злится? Если бы она не блокировала, то все было бы по-другому, вероятно.. Или нет. Ей нужно было доучиться, а с таким раскладом дел ничего не получилось бы. Но стóило ли все это разрыва связи? Стóило ли отказываться от чувств, отвергать их? Если буду сидеть так еще хотя бы несколько минут, то усну. Нет, нельзя. Она ждет. А я тоже ждал. Могу уйти спать, а потом так и сказать — «Я тоже ждал когда-то». Но не хочу расстраивать ее, она же ждет. Сейчас она где-нибудь в коридоре, поправляет лямки купального лифа. А, нет. Уже возле бассейна. Выглядит крайне спокойной, но вижу по дрожи губ, что боится. Меня? Нет, разговоров. Или нет? — Идешь? — шатенка стала медленно заходить в воду. Дамиано вышел из раздумий и стал снимать рубашку, брюки. Оставшись только в боксерах, он подошел к бассейну. — Томас так и не научил? — кареглазый стал входить в хлорированную воду, внимательно смотря под ноги. — Он очень хороший учитель, но вода не выталкивает мое тело. Я чего-то не понимаю. Вода была по бедра, спустя несколько секунд — по талию. Дальше она не осмеливалась заходить. — Тут вода не соленая, меньше выталкивает, — итальянец прошел мимо девушки, чуть дальше в воду, развернулся к ней лицом. — Идем сюда. — Я побаиваюсь, — Цингер вздохнула. Подсветка освещала тела, некоторую территорию, окружающую бассейн, свет падал на дом. Небо темное, густое и страшное. — Не бойся, иди сюда. Иди ко мне. Голубоглазая еще раз недоверчиво посмотрела на певца, хмыкнула, но к мужчине подошла — аккуратно, не спеша. — Ну-у, а ты боялась, — Дамиано взял деву за руки и потянул еще дальше в бассейн. Женские ноги уже еле касались дна, а мужчина все шел и шел. Шел, пока шатенка не споткнулась о свою же ногу. — Все, Дами, пойдем обратно, прошу. Мне страшно, я не хочу дальше, — немка просила, смотря назад. «Дами...» — пронеслось в мужской голове, Давид улыбнулся. — Тебе нужно преодолеть свой страх, — шатен потянул голубоглазую еще глубже в пространство бассейна. — Дамиа, я с... я сейчас..! — дева запнулась, не чувствуя дна под ступнями, и упала прямо в грудь мужчины. Он держал ее за талию, смотрел ей прямо в глаза, как и она ему. Зрительный контакт — спокойный, размеренный, не наполненный негативными эмоциями. — Справляться со своими страхами, преодолевать их, но не стесняться своих эмоций. Хотя бы иногда отпускать свой холод, — мужчина аккуратно вел шатенку к бортику, набирая глубину. — Мне страшно, Дамиано.. Прошу, давай вернемся... Томас сразу же повел меня к началу.. — музыкант держалась за мужчину, со страхом глядя на воду. — Если каждый раз вот так отступать, то не сможешь побороть страх. Ты же хочешь научиться плавать, верно? Будешь держаться за бортик или за меня, шевеля ногами и тренируясь, — Давид спиной коснулся бортика и указал на него головой. — Давай лучше бортик, у тебя влажное и скользкое тело, — дева схватилась за резиновые ручки и спокойно вздохнула. Спустя какое-то время Эсма начала тренировку. Движения ногами давались сложно. А мужчина наблюдал, умиляясь. Он видел в Цингер маленькую девочку, которая, испугавшись, делала то, что ей прикажут. — До сих пор страшно? — Разве что чуть-чуть. Мало ли, вдруг ты захочешь утопить меня, — голубоглазая улыбнулась. — Захочу, но не в воде, — шатен тихо рассмеялся и отплыл на несколько метров. — Попробуешь плыть ко мне? Дева отрицательно покачала головой, мужчина вернулся к ней. — Я буду держать тебя за руки, а ты шевелить ногами, ладно? — увидев неуверенный кивок, вокалист взял шатенку за ладони. — Давай... Они плавали (точнее, учились) уже почти три часа. Вода не казалась холодной, а общество друг друга не казалось противоречивым. — Я тебя пну, если отпустишь меня, — Эсма посмотрела под себя. Она все еще боялась, несмотря на успехи. — Не волнуйся, я не отпущу тебя, — кареглазый ласково улыбнулся, посмотрев куда-то на дом, на окна. — Точно? — Точно. Лай Чили разрезал ночную тишину. Собака выбежала, немного сонно виляя хвостом. — Чили, иди сюда! — Дамиано поманил собаку ладонью, из-за чего рука девы упала в воду. — Дамиа!.. — мужчина тут же подхватил голубоглазую и прижал к себе. За эти пару секунд он успел сильно перепугаться и осудить себя за такой проступок. — Прости.. — Пойдем в дом, я начинаю мерзнуть от страха, да и Чили сейчас всех разбудит.. — шатенка молящими глазами посморела на вокалиста. Капельки воды с его груди катились по ее ключицам, плавно стекали в ее лиф. — Да, конечно.. — Давид поплыл к лестнице в обнимку с девушкой. Внутри он все еще чувствовал себя виноватым. Как только люди ступили на землю позади послышался всплеск. — Твою ж налево, Чили!..***
Утром ничего не было. И днем. И вечером. И утром следующего дня. Мероприятия выматывали девушку, заставляли буквально валиться с ног. Она ночевала то в своем номере, то в особняке Måneskin, но ни там, ни там не могла отдохнуть. Паульо Корсо был внимателен к немке, помогал в каких-то делах, но, кажется, чисто из вежливости. Или все-таки хотел взять Цингер на работу. Виктория Де Анжелис следила и за Эсмой, и за Дамиано. Уловив небольшое смягчение их отношений, она стала искать способы, чтобы свести людей к серьезному разговору. Но этот разговор состоялся и без помощи блондинки. — Нет, я не смогу понять тебя и то «так получилось», которое ты сказала мне на пляже, — мужчина ходил по комнате туда-сюда, пытаясь разложить мысли по полкам разума. Шатенка сидела на постели, следя за движениями Давида. — А я не смогу объяснить этого, — Эсма вздохнула. — Вот что я делал не так? — Дамиано внезапно остановился и стал смотреть на девушку, пытаясь считать ее эмоции. — Ты все делал так, и.. — Тогда почему «так получилось»? — перебил ее вокалист. Этот вопрос терзал его. — Я говорил тебе, что после той суки был только с тобой, а ты.. Карие глаза наполнились некой печалью и сожалением собственных деяний. — ..а ты оказалась такой же сукой. Рокер отошел в сторону балкона, потирая виски. — Если бы я не заблокировала тебя тогда, то что было бы после? Стали бы мы общаться? Возможно, неделю, несколько, а что потом? — Цингер поднялась и медленно подошла к мужчине сзади. — Я уехала из Лихтенштейна впервые за три года. Чувства бы угасли. По крайней мере, у тебя точно. — А у тебя? — Дамиано развернулся. — А это я не знаю. Они смотрели друг другу в глаза, пытаясь разглядеть в них чувства, испытываемые в данный момент. — Странная ты девушка, Эсма, — мужчина вновь отвернулся к окну, стал разглядывать вечернее небо. Еще чуть-чуть и станет совсем темно. — Дам, не строй из с.. — шатенка не успела договорить, Дамиано поднял руку и прервал ее: — Я не люблю, когда меня называют «Дам». — Тебя неоднократно называли «Дамом» Вик, Томас и Итан, мне нельзя? — Можно только им. Меня выбешивает, когда меня называют «Дамом» кто-то, к кому.. м.. С кем мы знакомы плохо, мало. — Пф, странный ты парень, Дам, — девушка улыбнулась и направилась к кровати, чтобы забрать телефон. Где-то внутри за пару секунд разыгрался неистовый азарт. — Ты специально, да? — Давид развернулся к немке и, нахмурившись, посмотрел на нее. — Ага. Твоя ненависть к сокращению «Дам» равносильна моей ненависти к искажению «Эсми». Пару раз меня называли Эсмеральдой. — И какие ощущения? — мужчина провел языком по зубам. — Странно и неприятно, — голубоглазая проверила телефон на наличие сообщений и стала ставить будильник. — Понятно, Эсми, — Дамиано с самым невинным выражением лица повернулся к балкону. Шатенка подняла голову и вздернула бровь. — Дам, ты сучка, — Эсма вздохнула и направилась к двери. — Точно так же, как и ты, Эсми, — Давид улыбнулся. У обоих внутри разыгрывался азарт, горело предвкушение игры. Им почти не было обидно из-за прозвищ — хотелось играть. — Сладких снов, Дам, — голубоглазая коснулась ручки двери, но тут же была прижата к деревянной поверхности.