«Broken pieces, break into me, Showing perfectly what you should be» «Разбитые осколки впились в меня Ты не должен быть совершенством»
Сентябрь 2012 г. Брайан
Первое, что пронеслось в голове Брайана, когда он увидел его, после того как неожиданная пронзительная боль в животе утихла и он смог сформировать связные мысли, было то, что чужие светлые волосы стали немного длиннее и чуточку темнее, чем в прошлом. Следующее, что пронеслось у него в голове, было то, как сильно он хотел протянуть руку и коснуться этих волос; как сильно он хотел провести по ним пальцами. Желание ощутить шелковистую гладкость в своих пальцах было почти первобытным. Жажда почувствовать запах мятного шампуня, который всегда ассоциировался у него с ним (настолько, что Брайану пришлось прекратить покупать любые средства для ванны с подобным ароматом), вызывало головокружение. Это была последняя ночь Брайана в Бостоне. Он был там по делам «Киннетик»: обхаживал потенциального клиента, и после нескольких дней успешных встреч, дорогих ужинов (разумеется, за счет «Киннетик») и роскошных подарков (тоже за счет «Киннетик») Джером Фаррадей наконец согласился подписать контракт. Брайан был в восторге. Фаррадей стал его первым бостонским клиентом, а принадлежащая ему компания — первой в его длинном и впечатляющем списке клиентов, занимающихся музыкальным бизнесом… ну, вроде как музыкальным бизнесом. Фаррадей был дизайнером и производителем гитар и других струнных инструментов. Он был связан с музыкальным бизнесом, так как несколько известных и уважаемых музыкантов покупали свои инструменты только у компании Фаррадея. Его бизнес позволил бы «Киннетик» закрепиться в Бостоне, а это было всё, чего Брайан действительно хотел. Он завоевал Питтсбург, Филадельфию, Балтимор, Вашингтон и Нью-Йорк. Бостон был последним крупным центром на северо-востоке (насколько Брайан мог судить), и с подписью Джерома Брайан мог переключить своё внимание на западное продвижение «Киннетик». У него уже была доля в Чикаго благодаря его долгой истории с «Браун Атлетикс», но он хотел большего — пройти весь путь до Западного побережья. Как он регулярно напоминал себе: какой смысл быть успешным, если его имя не ассоциируется с успехом и если каждый новый выпускник рекламного факультета не хочет работать на Брайана Кинни или стремиться стать им? Нет, он не успокоится, пока у него не будет контрактов и клиентов в каждом штате и стране Северной Америки, а затем и во всём мире. Джером Фаррадей, помимо того, что был изготовителем инструментов, также был владельцем сезонного абонемента на концерты Бостонского симфонического оркестра. После подписания контрактов (чернила едва успели высохнуть) он пригласил Брайана пойти с ним. Была премьера нового шоу, которое, с участием приглашенного скрипача, будет идти в течение нескольких месяцев. В тот вечер по случаю открытия должен был состояться гала-концерт. Брайан, считая неуместным говорить Джерому, как сильно ненавидит оркестровую музыку — точнее, скрипки, — согласился пойти. Он понимал, что ему нужно укреплять зарождающиеся деловые отношения, и рассчитывал на то, что выступление одного из лучших оркестров страны (а может быть, и мира) не будет в тягость. Это была небольшая цена за то, чтобы получить прибыль от бизнеса Фаррадея. В конце концов, это было не так уж плохо. На самом деле Брайан даже наслаждался. Он забыл, сколько силы и эмоций могут передать духовые инструменты, и ему захотелось вернуться домой и поставить несколько композиций из своей разнообразной джазовой коллекции. Ему напомнили, как музыка может говорить с ним, так что Брайан довольно быстро забыл о контракте и своей нелюбви к скрипкам и просто позволил музыке охватить его. На гала-вечере после концерта было полно хорошо одетых людей, потягивающих шампанское. Они ели крошечные закуски и говорили о музыке так, словно были её первооткрывателями. Это было невероятно претенциозно — Брайану приходилось прилагать усилия, чтобы контролировать своё выражение лица, но он не переставал с удовольствием подслушивать комментарии особ, самомнение которых было весьма высоким. Он изо всех сил пытался найти кого-нибудь «нормального», с кем он мог бы поговорить, однако его окружали не только представители элиты Бостона, но и самые талантливые в мире музыканты. Брайан обнаружил, что неизбежно путается в словах, пытаясь вести светскую беседу о том, о чём почти ничего не знает. Конечно, он был поклонником джаза, но не экспертом. И хотя он брал несколько уроков игры на гитаре в средней школе, скопив за лето денег, чтобы купить инструмент самому, Джек однажды ночью разбил его в пьяном угаре, и Брайан больше не играл. Ни то, ни другое не позволяло ему вести серьёзные разговоры с кем-либо из этих музыкантов. И вот, когда Брайан общался с виолончелистом, стараясь казаться хоть немного сведущим в вопросах оркестровой музыки, внезапно появился Джастин. Брайан сразу понял, что это он, хотя тот стоял к нему спиной. Брайану не нужно было видеть его лицо, чтобы узнать узкую талию и округлую попку; он провел годы, поклоняясь и тому, и другому. Хотя Брайан провёл четыре года, восхищаясь фигурой, внешностью и возможностями блондина, прошло вдвое больше лет с тех пор, как он видел его в последний раз. Увидеть его снова было настолько неожиданно, насколько Брайан только мог себе представить. Ход времени не помешал парализующей волне воспоминаний, смешанных с неразрешёнными эмоциями и сильными чувствами, которые он давно похоронил (в поспешной попытке забыть), вырасти до масштабов цунами. Это застало его врасплох, и он понятия не имел, как всё это контролировать — как обуздать цунами из эмоций? Если бы Брайан знал, что ожидает его, если бы знал, что когда-нибудь увидит его снова, он смог бы подготовиться. Но из-за того, что это произошло так неожиданно, ему было довольно трудно контролировать свои чувства; шок и страх смешивались с непреодолимым влечением и желанием — это было то, что он всегда чувствовал к Джастину, и то, что, как Брайан теперь думал, он, скорее всего, никогда не перестанет чувствовать к нему. Осознание этого не сделало встречу с Джастином легче, а даже усугубило её. Потому что Брайан не хотел ничего чувствовать, и теперь, когда он знал, что его попытки оставить Джастина позади были напрасными, не понимал, что делать. Пульс участился, желудок Брайана болезненно скрутило и завязало узлом. Он чувствовал, как по шее ползет неприятный жар; у него перехватило дыхание, рот слегка приоткрылся, а глаза расширились от паники. Сказать, что увидеть его было неожиданно, было бы преуменьшением эпических масштабов. — С вами всё в порядке? — спросил виолончелист, стоявший перед Брайаном, хотя слова прозвучали так, словно были произнесены под водой, — каким-то густым медленным тягучим голосом. — Да, — кивнул Брайан, хотя был далеко не в порядке. Он оставил без внимания выражение недоверия на лице виолончелиста. — Я принесу вам воды, — медленно произнес собеседник, направляясь к бару. Брайан проигнорировал его, не сводя взгляд со спины Джастина. «Возьми себя в руки», — мысленно приказал он, и усилием воли закрыл глаза, сделав несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Постепенно звуки в комнате вернулись к своему обычному уровню, а покалывание в руках и ногах утихло. Когда Брайан собрался с мыслями, то обнаружил, что очень благодарен за то, что первым увидел Джастина. Это позволило ему сначала отреагировать, а потом восстановить самообладание. Брайан даже не думал о том, что когда-нибудь снова увидит Джастина. У них по-прежнему было несколько общих друзей, но они были настолько далеки и отличны друг от друга, что опасность случайной встречи была минимальной. И всё же он был здесь. Джастин был прямо здесь, всего в нескольких футах от Брайана. Если бы он сделал пару шагов вперед, то мог бы протянуть руку и коснуться его. Чёрт! Так же внезапно, как ему захотелось заключить его в свои объятия, Брайан захотел уйти. Ему нужно было исчезнуть, пока Джастин не увидел его, потому что, хотя прошло уже восемь лет, он знал, как блондин отреагирует, а Брайан не был готов справиться с этой глубокой ямой эмоций. Совсем не готов. Нет, лучше убраться нахрен, пока его не заметили. Лучше Брайану полностью забыть эту ночь и засунуть все свои неразрешённые чувства и эмоции обратно в глубокий тёмный угол своего сердца, где они дремали всё это время. Лучше убраться подальше… Бросив последний взгляд, Брайан уже собирался развернуться и направиться к двери, когда услышал, как кто-то окликнул Джастина. Словно в замедленной съёмке Брайан наблюдал, застыв на месте и не в силах пошевелиться, как светловолосая голова повернулась в его сторону. Брайан, как мог, собрался с духом и надел свою лучшую «маску», хотя сердце колотилось в груди, и посмотрел в когда-то хорошо ему знакомые голубые глаза. Он больше не узнавал их, это было очевидно. Теперь их взгляд нельзя было прочесть. Брайан старался не обращать внимания на то, как широкая ухмылка Джастина, его «солнечная» ухмылка, побледнела и угасла, стоило ему узнать человека напротив. Брайан всё ещё мог слышать, как кто-то позади Джастина зовёт его по имени, даже когда выражение лица последнего выдаёт явное потрясение при виде мужчины перед собой. Когда взгляд Джастина скользнул с глаз Брайана на его плечо и обратно, Брайан внезапно всё понял. Он не хотел этого понимать. Боже, он не хотел понимать и, определённо, не хотел видеть — но у него не было выбора. Голос становился всё ближе, и был уже в нескольких шагах… Сделав глубокий вдох и взяв себя в руки — сказав себе, что он должен быть «взрослым мужчиной», — Брайан повернулся в сторону голоса, всё ещё звавшего Джастина, и увидел его. Итана Голда. Подождите… это был Итан? На первый взгляд он был похож на Итана, но когда Брайан рассмотрел его, то понял, что это не он. Мужчина был маленького роста, как Итан, и у него были тёмные вьющиеся волосы, как у Итана, но этот парень не был тем проклятым скрипачом. Брайан почувствовал облегчение, которое медленно сменилось неожиданной и довольно страшной вспышкой ревности. Брайан думал о Джастине очень редко, а когда это происходило, намеренно никогда не допускал мысли о том, что он действительно может с кем-то быть. Об этом было слишком тяжело думать, и теперь, столкнувшись с реальностью, Брайан неожиданно понял, что сейчас это ещё болезненнее — увидеть, узнать обо всём так резко. Внезапно боль в животе усилилась не только от того, что он увидел Джастина, но и от осознания того, что другой мужчина прикасается к нему, ласкает его, проводит пальцами по его волосам; трахает его. Это было глупо — потому что чего ожидал Брайан? Конечно, Джастин нашёл бы кого-нибудь. Брайан стоял, тупо уставившись на то, как другой мужчина остановился и приятно улыбнулся ему. — Привет, — на лице парня было выражение удивлённого недоумения, когда он улыбнулся и осмотрел лицо нового собеседника, как будто видел там что-то, что тот не собирался показывать. Это заставило Брайана занервничать, и он почувствовал, как его маска начинает понемногу сползать. Он не ответил, уловив краем глаза движение и повернув голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как Джастин подходит к мужчине, целует его в щёку и обнимает за талию. Брайан не мог быть уверен в том, что этот жест был сделан намеренно, потому что мужчина вёл себя так, словно для этих двоих подобное выражение чувств было привычным. Очевидно, они были вместе — Джастин и этот… этот другой мужчина. Чёрт. Брайан был уверен, что его сейчас стошнит. — Джастин, — Брайан тепло улыбнулся, пытаясь восстановить контроль над ситуацией, одновременно борясь с содержимым своего желудка и игнорируя любопытный взгляд темноволосого мужчины, который держал руку на талии Джастина… — Отлично выглядишь. Вкус желчи во рту был непреодолим, а болезненный стук сердца в груди подсказал Брайану то, что он уже знал, но до сих пор легко игнорировал — в конце концов, с глаз долой, из сердца вон. Но он всё ещё испытывал к Джастину сильные неразрешенные эмоции; чёрт его дери, если Брайан вопреки всему не любил этого маленького засранца. И это было больнее, чем что-либо другое в его жизни, потому что Джастин был прямо здесь, всего в нескольких гребаных футах от него, но Брайан не мог ни прикоснуться к нему, ни поцеловать его, ни даже улыбнуться ему, как раньше. Он потерял все эти права. И ради чего? Сейчас он не мог понять, почему, хотя в то время всё казалось логичным… — Спасибо, — в тоне Джастина не было злости или грубости, но Брайан предпочёл бы это холодному, отстранённому тону, из-за которого хотелось исчезнуть. К чёрту, он хотел исчезнуть. Джастин имел полное право ненавидеть его, никогда больше не разговаривать с ним. Брайан не винил его ни капли. На самом деле он надеялся на гнев, потому что это показало бы, что Джастину всё ещё не всё равно. Но ничего не было. Только взгляд человека, который, казалось, смотрел на незнакомца, и, чёрт побери, если это не резануло его по живому. — Брайан! Я вижу, ты уже познакомился с Аароном, приглашённым скрипачом, — рядом неожиданно появился Джером, и никогда в жизни Брайан не был так счастлив видеть натурала. Он наблюдал, как Джастин заметно преобразился, расправляя плечи и улыбаясь. Не совсем «солнечной» улыбкой, но вполне искренней, если не знать его достаточно хорошо, чтобы понять её фальшь. Брайан не был уверен, стоит ли ему радоваться тому, что спустя восемь лет он всё ещё мог заметить разницу. — Да, — ответил Брайан, нехотя переводя взгляд на гладкие черты лица другого мужчины, Аарона. Это был не Итан, но это был другой грёбаный скрипач. Какого чёрта, Джастин! Аарон был привлекательным парнем, в этом не было никаких сомнений. Теперь, когда шок прошёл, и он смог рассмотреть его как следует. Очень привлекательный; Брайан не был уверен, что хоть один живой мужчина или женщина не согласились бы с этим. В его тёмно-зелёных глазах играли искорки, а на щеках появились две глубокие ямочки, когда он снова улыбнулся, сверкнув ровными жемчужно-белыми зубами. — Аарон Эшленд, — произнес мужчина, убирая правую руку с талии Джастина и протягивая её Брайану. Брайан наблюдал, как его собственная рука медленно движется и обхватывает чужую. Рука Аарона была тёплой от прикосновения к телу Джастина, и Брайан почувствовал, как по шее расползается румянец. Он быстро отпустил руку, избегая холодного взгляда Джастина. — Надеюсь, ты похвалил его навыки. Он просто замечательный, правда? — воскликнул Джером. — Нет, — кивнул Брайан, переживая один из редких моментов в своей жизни, когда он чувствует себя не в своей тарелке и теряет уверенность. — То есть, да, он был… просто замечательным. Очень талантливый. Аарон широко улыбнулся и кивнул в знак благодарности. Брайан бросил короткий взгляд на Джастина, и увидел на его лице выражение, которое выдавало его собственное замешательство: удивление и дискомфорт. Брайан хотел только одного — убраться отсюда. — Я пытаюсь убедить здешний Симфонический оркестр выкрасть его из Лос-Анджелеса, но мне сказали, что мистер Эшленд не хочет покидать Эл-Эй, — рассмеялся Джером, однако Брайан увидел, как выражение лица Джастина слегка омрачилось. «Лос-Анджелес, — подумал Брайан с небольшой улыбкой. — Значит, Джастин всё ещё жил там. Наверное, уже чертовски успешен. Хорошо; может быть, всё это было не зря». — Нет, сэр, — Аарон бросил взгляд на Джастина, прежде чем снова повернуться лицом к Брайану и Джерому, — мы не уедем из Лос-Анджелеса. — Ах, хорошо, — вздохнул Джером. — Брайан, пойдём, я бы хотел, чтобы ты кое с кем познакомился. — Конечно, только дай мне одну минуту? — Брайан улыбнулся, давление в его груди усиливалось, пока он изо всех сил старался игнорировать взгляды Джастина и… и Аарона. Джером кивнул, присоединившись к большой группе людей, среди которых был виолончелист, которого Брайан спугнул несколько минут назад. Чёрт. Брайан тихо вздохнул, прежде чем повернуться лицом к Аарону и Джастину. Они оба смотрели на него с ожиданием. Причём Джастин немного жёстче, чем Аарон, и Брайан задумался о том, что он может сказать, что он вообще должен сказать. Да и было ли что говорить? Не похоже, что Джастин хотел что-то от него или нуждался в чём-то. Но, чёрт его возьми, если Брайан не чувствовал, что ему самому что-то нужно от Джастина — однако что это может быть, он понятия не имел. Отпущение грехов? Прощение? Какое-то время Брайан знал Джастина лучше, чем кто-либо другой, и знал, что тот, скорее всего, вылезет из кожи вон, чтобы получить от него хоть какое-то объяснение или извинение. Хоть что-нибудь. Джастин всегда хотел этого, с самого начала. Он желал лишь признания своей значимости для Брайана, а Брайан никогда этого не давал; вернее, он редко это делал, а если и признавал, то с неохотой. Неужели Джастину уже всё равно? Глядя на него, Брайану трудно было поверить, что это так, однако он понимал, что ему некого винить, кроме самого себя. Что было ещё смешнее, так это то, что Брайан хотел что-то сказать, объяснить события восьмилетней давности. Или, по крайней мере, объяснить всё как можно лучше — потому что его поведению действительно не было оправдания. Но с Аароном рядом он не мог этого сделать. И не смог бы. Он потерял своё право и свой шанс. И Джастин не выглядел заинтересованным в том, что Брайан хотел сказать. — Так ты всё ещё живёшь в Лос-Анджелесе, — наконец сказал Брайан, и Джастин просто кивнул, его лицо было словно каменным. Неподвижное, оно не выражало никаких эмоций. — Я рад, что у тебя всё хорошо, — Брайан перевёл взгляд с одного на другого. Его грудь словно зажали в тиски, и было трудно дышать из-за сильной боли. Это было его наказанием, подумал он. Брайан не обманывал себя, думая, что Джастин провел последние восемь лет в какой-то жалкой хандре из-за того, что сделал Брайан, но он также не настолько бредил, чтобы полагать, что юноша сразу же с этим справился. И по тому, как Джастин пробудил давно похороненные (и игнорируемые) эмоции и чувства внутри Брайана, он мог только предположить, что то же самое происходило и в душе Джастина. Что присутствие Брайана всколыхнуло старое дерьмо, которое тот давно похоронил. — Что ж. Береги себя, — тихо сказал Брайан, позволив себе бросить последний долгий взгляд на Джастина, прежде чем отвернуться от него и Аарона и пойти туда, где Джером был более чем счастлив познакомить его с другими музыкантами. В тот вечер он больше не видел ни Джастина, ни Аарона. Брайан подозревал, что они ушли вскоре после их встречи. На следующее утро он улетел обратно в Нью-Йорк с новым клиентом, однако по-настоящему торжествовать не мог. Ущерб был нанесён. Дверь сейфа была распахнута настежь, а его содержимое разграблено и выставлено на всеобщее обозрение. Больше не было возможности избегать чувств, которые он так легко прятал все эти годы. Карточный домик рухнул, и Брайан не был уверен, что на этот раз будет так же легко собрать его по кусочкам.