«I know the battles of chasing the shadows of who you wanna be It doesn't matter, go on and shatter I'm all you need» «Я знаю, что происходят бои в погоне за тенью того, кем ты хочешь быть Это не имеет значения, иди и расколись Я — всё в чём ты нуждаешься»
Октябрь 2012 г. Брайан
До Бостона Брайан редко думал о Джастине. После Бостона Джастин стал всем, о чём он мог думать. Именно так Брайан это и оценивал. Его жизнь разделилась на «до Бостона» и «после Бостона». Нью-Йорк должен был отвлечь его. Это была одна из причин, по которой он переехал после того, что случилось с «Гневом». И именно так Брайан использовал город в те годы, пока жил там. Нью-Йорк служил отвлечением, не дававшим ему думать обо всех ошибках, которые он не исправил и за которые не извинился. Город не давал ему думать о людях, которых он разочаровал или обидел. Он держал Брайана в блаженном неведении о том, как он использовал и оскорблял многих своих ближайших друзей. Он мешал Брайану осознавать, какую боль, вероятно, испытывал Джастин, когда понял, что Брайан не только выгнал его из лофта, но и вытеснил из Пенсильвании, из своей жизни. Брайан мог игнорировать то, что, по его догадкам, Джастин испытывал глубокую боль от того, что его бросили в Лос-Анджелесе без всяких объяснений. После возвращения из Бостона в городе не было ничего, что могло бы отвлечь Брайана от мыслей о Джастине. Он не мог выйти на улицу, потому что постоянно видел Джастина в лице и облике каждого светловолосого мужчины, и не мог спать, потому что его сны были ничем иным, как сценами и воспоминаниями о прошлой жизни с Джастином, прожитыми в ярких деталях — преувеличенными для максимального эмоционального эффекта. Он был несчастен и в итоге остался наедине со своими мыслями, что никогда не заканчивалось чем-то хорошим. Брайан работал днями напролёт, а ночью бродил по своему пентхаусу. Он не мог успокоиться и на чём-то сосредоточиться. Пытался читать, смотреть фильмы — даже пробовал вести светские беседы с Линдси, когда звонил, чтобы узнать, как дела у неё и Гаса. Ничего не помогало — Брайан был в постоянном смятении, потому что, хотя он мог забыть о случившемся на мгновение или два, когда воспоминания снова появлялись его в голове, они были такими же свежими, как в тот момент, когда он решил, что отпустит Джастина, разбив ему сердце. Но, по крайней мере, он находился в уединении, так что никто не уговаривал его позвонить Джастину или попытаться загладить вину, или сказать ему, что он не знает, от чего отказывается. Самое смешное, что Брайан знал, что потерял, от чего отказался. Он почти сразу же пожалел о своём поступке, когда решил не садиться на самолёт в Лос-Анджелес. После переезда в Нью-Йорк ему легко удалось отмахнуться от этих сожалений, похоронить их на все прошедшие годы, но после Бостона эти терзания стократно усилились, и теперь с ними было труднее справиться. Брайан не умел сожалеть. В его жизни было очень мало вещей, из-за которых он по-настоящему раскаивался, но сокрушительная тяжесть от того, что спустя столько лет он снова увидел лицо Джастина, заставила самое последнее из этих сожалений снова гореть ярким и жарким пламенем, как будто только вчера он решил не ехать в Лос-Анджелес, не поддерживать Джастина, не быть тем человеком, которым, как ему иногда казалось, он хотел быть… Поэтому он злился. И пил. И курил, хотя обещал Гасу, что постарается бросить. Чёртовы школы, их уроки здоровья и тактика запугивания раком. Брайан проводил ночь за ночью, недели, стоя перед одним из многочисленных окон в своём пентхаусе. Он смотрел на раскинувшийся перед ним город и думал, вспоминал связывающие его с Джастином моменты, начиная с той первой ночи и заканчивая последней, которую они провели вместе перед отъездом юноши в Лос-Анджелес. Он помнил довольно много, но в основном это были короткие моменты. Прикосновение рук Джастина к коже, тепло его ладоней на шее, когда он притягивал лицо Брайана ближе, ощущение его губ — мягких и полных, но в то же время жёстких и требовательных, тяжесть его тела, когда он прислонялся к нему в «Вуди» или в «Вавилоне», или в лофте. Его волосы… Брайан не допускал, чтобы его мысли шли дальше. Он не позволял себе вспоминать ничего больше, потому что и то немногое было достаточно болезненным. После двух недель уклонений от звонков немногих знакомых в городе, Синтии — в первую очередь, и Шона — во вторую, Брайан наконец сдался и решил, что единственным способом преодолеть вспышку эмоций будет то, что он всегда делал, — пить, принимать наркотики и трахаться. Методы были для Брайана проверенными и верными — он сделал это однажды, сможет сделать снова, даже если на этот раз будет сложнее. Он легко забыл, что в первый раз на это ушли годы. Брайан позвонил Шону, и когда тот приехал, едва успел закрыть за ним дверь, как набросился на него, срывая одежду и хватаясь за его тело, отчаянно ища хоть что-нибудь, что заставило бы забыть. Шон охотно позволил ему полностью завладеть собой — таковы были их «отношения» — к лучшему или худшему. Многим позже, лёжа на деревянном полу гостиной с разбросанной одеждой, Шон приподнялся на локте и с любопытством посмотрел на Брайана. — Мне было интересно, позвонишь ли ты ещё когда-нибудь, — спокойно сказал он. Брайан уставился на него в ответ, прищурив глаза и изучая лицо Шона. Шон знал исход; он знал, что Брайана не интересуют ни любовь, ни наличие партнера, и в прошлом у них было несколько споров на эти темы, прежде чем Шон окончательно подчинился «правилам» Брайана. Поэтому, глядя сейчас на Шона, он пытался понять, нет ли за его словами какого-то скрытого смысла, но бледно-голубые глаза светились лишь любопытством. Брайан пожал плечами, перекатываясь со спины на живот, прежде чем встать на колени и вытянуть шею, вздыхая с облегчением, когда слышимые хлопки ослабили появляющуюся в теле тяжесть. — Был занят, — сказал он, поднимаясь и направляясь на кухню. Он чувствовал на себе взгляд Шона, когда доставал два стакана с полки над раковиной. Открутив крышку бутылки Beam, которая стояла на стойке, он налил каждому. Шон поднялся, принимая предложенный стакан. Оба мужчины молчали, потягивая напиток. Брайану нравилось это в Шоне. Не было постоянной необходимости заполнять тишину разговорами — словами, которые были лишь шумом и редко содержали хоть что-то важное. — Как Бостон? — спросил Шон, и Брайан снова пожал плечами. — Отлично, — он ополоснул два пустых стакана, чувствуя, как разгорается беспокойство. Ему нужно было выбраться из своего дома. — Хочешь пойти в «Роялз»? Шон отрывисто кивнул. После душа они оделись и отправились в бильярдную, которую Брайан считал своим вторым домом.***
Шон МакМахан был другом и приятелем. Он был рыжеволосым, веснушчатым, высоким — всего на дюйм ниже Брайана — и очень худым. Он не был во вкусе Брайана. Ничто в его внешности не давало Брайану повода или причины посмотреть на него дважды. Но Брайан посмотрел, скорее по необходимости, чем по желанию, и нашёл в нём родственную душу, даже если Шон был его полной противоположностью. Шон был приветливым, но волевым (в не снисходительной манере). Он мог постоять за себя и обладал честностью, которой Брайан очень восхищался. Шон был учителем средней школы и преподавал математику — он рассказывал ужасные анекдоты, но также слушал и следил за всем так внимательно, как никто в жизни Брайана до него, по крайней мере, Брайан не мог никого припомнить. Брайан и Шон встретились в то время, когда оба отчаянно нуждались в принятии и понимании, и так получилось, что они смогли это друг другу дать. Однако в самом начале Шон попытался превратить их отношения в нечто большее, чем предполагалось, и Брайан не слишком мягко сказал ему отвалить, заявив, что если он ищет любви или партнёра, то может уходить и никогда не возвращаться. После этого Шон исчез почти на неделю, но когда снова появился в пентхаусе Брайана, разговоров о подобном больше не было, по крайней мере, некоторое время. Это случилось почти три года назад. Время от времени все эти годы Шон делал завуалированные заявления или намекал, что хотел бы, чтобы между ними было нечто большее, но каждый раз, когда это случалось, Брайан отмалчивался и закрывался. Шон быстро усвоил, что если он хочет хоть как-то участвовать в жизни Брайана, то либо так, либо никак. Поэтому в течение последних шести месяцев не было никаких упоминаний о любви, отношениях или чувствах; не было ничего, кроме секса. Брайану нравилось это, хотя он знал, что Шон всё ещё строит воздушные замки. Он не сказал бы, что у него были отношения с Шоном, потому что не считал, что они были — хотя он редко трахался с кем-то ещё, и иногда между раундами они проводили время, болтая обо всём на свете: от влюблённостей в детском саду до ралли монстр-траков, Брайан не чувствовал к нему ничего, кроме дружбы. Шон был достаточно привлекательным, полагал Брайан, и он был милым (более милым, чем Брайан заслуживал, он знал это наверняка), но Шон не был никем большим, не для Брайана, хотя иногда Кинни задумывался, может ли он быть таковым; иногда Брайан спрашивал себя, хочет ли, чтобы Шон стал кем-то большим… но потом отбрасывал эти мысли и оставлял всё как есть. Зачем раскачивать лодку? Что касается Шона… Брайан не был уверен, что парень не влюблён в него. Потому что, хотя Брайан не целовал его в губы, лицо или шею — он располагал свои губы ниже талии, — Шон любил покусывать Брайана за уши или кусать его за шею. Сначала Кинни бурно реагировал на столь знакомые прикосновения, отстраняясь, но Шон упорствовал, и в конце концов Брайан позволил ему это. Ему это нравилось, это было приятно. Но поцелуев в губы не было. В тот единственный раз, когда Шон попытался поцеловать его, Брайан вышвырнул мужчину в коридор голым, его член был твёрдым и истекал, в то время как Брайан кидал одежду вслед за её обладателем. Когда Шон вернулся через несколько дней, Брайан с предупреждением сказал всего четыре слова, хотя они были наполнены ядом: «Никаких поцелуев в губы». На этом всё и закончилось. Как ни странно, Брайан отчаянно скучал по поцелуям. Ощущение сильных губ другого мужчины на своих, языки, борющиеся за проникновение в рот друг друга. Поцелуи были одним из любимых видов прелюдии для Брайана. Но после того, как он целовал Джастина и только Джастина в течение почти пяти лет, он не мог заставить себя целовать кого-то ещё. Брайан попытался, когда впервые приехал в Нью-Йорк, и обнаружил, что этого опыта ему не хватает. Они с Джастином запомнили рты друг друга, у них был ритм и техника, и это ощущалось так хорошо… Брайан жаждал этого снова, но просто не мог найти таких же ощущений, и наконец, после нескольких месяцев сочетания поцелуев и траха, он перестал целоваться, рассматривая это как своего рода заслуженное наказание. «Роялз» был самой популярной (по крайней мере, в районе Брайана) забегаловкой — гей-баром с бильярдным залом. Он удобно располагался всего в одном квартале от пентхауса, поэтому Брайан и Шон быстро дошли до него, обнаружив, что все бильярдные столы заняты. Решив подождать в надежде, что один из них освободится, Брайан взял каждому по пиву, и они заняли место за высоким столом в глубине зала. — Я так понимаю, ты получил тот контракт в Бостоне, о котором мечтал, — неожиданно сказал Шон, нарушив тяжёлое молчание, воцарившееся между ними с тех пор, как они покинули пентхаус Брайана. — М-м-м, — хмыкнул Брайан, потягивая пиво. Он уставился на двух мужчин, игравших в бильярд за ближайшим к ним столом. Они оба были крупными, мускулистыми блондинами, и в другой день, в другой жизни Брайан бросил бы Шона в одно мгновение и повёл бы их обоих в переулок, чтобы развлечься. Но он больше не был тем парнем, а эти двое, похоже, не интересовались никем другим. Брайан не сводил глаз с двух блондинов, видя Джастина в каждом их движении и выражении лица, хотя ни один из них не был похож на стройного блондина, которого он никак не мог выбросить из головы. — Что-то случилось? Ты ведёшь себя ещё угрюмее, чем обычно, — сказал Шон, и Брайан бросил на него осуждающий взгляд. — Пошёл ты, — проворчал он. Шон устало вздохнул, и Брайан почувствовал странное, злобное возбуждение от того, что причинил боль другому человеку. Он не знал почему, ведь Шон не сделал ничего плохого и не заслуживал его гнева. На самом деле Брайану хотелось, чтобы Шон разозлился на него, но, хотя он был волевым и мог постоять за себя, Шон не был злым или жестоким, и Брайан честно не мог вспомнить, слышал ли он когда-нибудь от него хоть одно плохое слово, кроме тех случаев, когда он умолял Брайана трахать его сильнее и быстрее. Снова воцарилась тишина — более некомфортная, чем прежде, и Брайан уже собирался нарушить её, когда дверь в бар открылась и вошёл луч грёбаного солнечного света. — Вот дерьмо, — глаза Брайана расширились, одновременно с этим его пальцы сильнее сжали банку пива. — Что? — Шон с любопытством посмотрел на него, прежде чем сунуть крендель в рот. — У двери, — тихо сказал Брайан, застыв на месте. Там, у входа, стоял Джастин. Чёртов Джастин стоял в любимом баре Брайана, в Нью-Йорке, на другом конце грёбаной страны от Лос-Анджелеса. Какая-то часть его души втайне надеялась, что молодой человек действительно искал его, но когда пожилой седовласый мужчина за стойкой встал и помахал Джастину рукой, Брайан понял, что это не он привлёк Джастина в Большое Яблоко. Он смотрел, как двое мужчин обнялись, и сузил глаза, с интересом наблюдая за происходящим. — Кто это? — спросил Шон, и Брайан бросил короткий взгляд на приятеля. Он не говорил о Джастине с ним, по крайней мере, в подробностях. Шон знал, что у него кто-то был, и они были вместе (время от времени) в течение нескольких лет, но не знал обстоятельств «разрыва», и уж точно не знал о ситуации, сложившейся с Джастином. Джастин. Прямо здесь. Снова на его пути. Брайан поднял пиво и сделал несколько больших глотков, осушив бутылку. — Сейчас вернусь, — рассеянно сказал он, встал и быстро направился туда, где Джастин сидел с пожилым джентльменом. Перед ними стояли стаканы с янтарно-коричневым напитком. Собравшись с духом и набравшись храбрости, а также закрепив свой фасад «Брайана Кинни», Брайан медленно подошёл к двум мужчинам сзади. Бар не был переполнен, но здесь было достаточно тесно, чтобы не хватало места ни для Джастина, ни для его собеседника. Брайан бросил осторожный взгляд в сторону Шона. Тот, в свою очередь, просто наблюдал. Выражение его лица было нечитаемым, но Брайан почувствовал, что приятель немного расстроен, и понял, что, скорее всего, придётся рассказать Шону о Джастине, если он хочет сохранить его в своей жизни. И, чёрт возьми, он не думал, что будет скучать по Шону, если его вдруг не станет рядом. Годы траха и дружбы сделали Брайана зависимым, и какая-то часть его злилась на себя за то, что он позволил этому случиться. Но обстоятельства вынуждали… В этот момент два громилы, заказавшие несколько кувшинов пива, покинули бар, и освободилось место рядом с человеком, с которым сидел Джастин. Брайан глубоко вздохнул, выкинул из головы все мысли о Шоне и их «договорённости» и приблизился. — Привет, — подошёл он к барной стойке справа от старшего мужчины, опираясь на предплечья и оказываясь прямо в поле зрения Джастина. Джастин как раз разговаривал с собеседником, повернувшим голову и с любопытством посмотревшим на Брайана, который едва его заметил; он смотрел только на Джастина, наблюдая за тем, как слова блондина медленно замирают на его губах, а на покрасневшем лице появляется выражение удивления и недоверия. Брайан не смог удержаться от небольшой ухмылки, появившейся на его губах. — Привет, — медленно ответил Джастин, слегка наклонив голову, как будто это могло изменить тот факт, что Брайан стоял прямо перед ним. Пожилой джентльмен, сидевший между Брайаном и Джастином, несколько раз перевёл взгляд с одного на другого прежде чем уйти. Брайан не мог не заметить озадаченную улыбку на его лице. Вероятно, он подумал, что Брайан просто хотел подцепить Джастина. Если бы всё было так просто. — Какого хрена ты делаешь в Нью-Йорке? — Брайан перешёл к делу. Их первая встреча в Бостоне была случайным совпадением, но эта… эта встреча должна была означать нечто большее, и Брайан намеревался выяснить, что именно. — Работа, — ответил Джастин, выражение его лица прояснилось, когда он, казалось, собрался с духом и взял себя в руки. В его голосе прозвучали жёсткие нотки, что удивило Брайана, хотя, если подумать, он был не так уж и удивлён. Он считал, что приветствие, которое он получил от Джастина в Бостоне, было немного слишком вежливым (хотя он был настоящим протестантом); немного для вида. Теперь было очевидно, что в нём было много злости и враждебности, и, честно говоря, Брайан хотел, чтобы Джастин выразил их. Он хотел, чтобы Джастин накричал на него, ударил кулаками в грудь и потребовал объяснений. Это было бы в миллион раз лучше, чем холодный, мёртвый взгляд, которым его одарили в Бостоне. — А ты что здесь делаешь? — спросил Джастин, и настал черёд Брайана удивляться. — Я здесь живу. Уже много лет, — заявил он, не понимая, как так получилось, что за последние восемь лет никто не проболтался об этом. — О, — кивнул Джастин и поставил свой стакан на барную стойку. Брайан увидел, как отблеск света играет на кольце на его левой руке, и мужчине стало не по себе. Он был замужем? Брайан хотел спросить… отчаянно хотел спросить. Но не сделал этого. — Из всех баров во всех городах… — кивнул Брайан, надеясь разрядить обстановку, но было видно, что Джастин не в настроении. Его брови нахмурились, губы сжались, и он покачал головой. — Просто прекрати, — сказал Джастин, прежде чем выдать резкий горький смех. — Кстати, этого не случится. — Я не… я не… это не… — заикался Брайан, выбитый из колеи внезапным изменением отношения Джастина. — Я просто решил поздороваться… — Брайан прервался, когда бармен неожиданно поставил перед ним две бутылки пива. — Сразу две? — Джастин посмотрел на бутылки. — Нет, — покачал головой Брайан, чувствуя, как его уверенность в себе ослабевает. Он задумался, как ему действовать дальше. Брайан мог либо притвориться, что ничего не изменилось, и позволить Джастину думать, что он всё ещё неразборчивый в связях потаскун, либо мог рассказать о Шоне… и ни один из этих вариантов не был очень привлекательным. — Ну, не предлагай мне это, — Джастин скрестил руки и вызывающе уставился на Брайана, — я не принимаю выпивку от придурков. Или незнакомцев. Ай. Придурка он принял. Но незнакомец? После восьми лет они, может, и не знают друг друга так, как раньше… но грёбаный незнакомец? Грудь Брайана пылала, и он хотел только одного — провалиться сквозь пол и исчезнуть. Джастин был одним из немногих избранных, кто мог заставить его чувствовать себя так, и Брайану было интересно, знает ли младший мужчина, что он всё ещё обладает такой силой; чёрт, ему было интересно, знал ли Джастин когда-либо, что он обладал такой силой. Брайан мягко улыбнулся и кивнул, опустив глаза на барную стойку и чувствуя, как начинает рушиться маска. Он так долго не играл эту роль, что теперь сделать это было труднее. «Отлично», — подумал он, принимая решение рассказать о Шоне. — Другое пиво для него, — Брайан мотнул головой в сторону того места, где сидел приятель, но не повернулся, чтобы посмотреть. Вместо этого он не сводил глаз с Джастина, пытаясь понять, что творится у того в голове, а блондин смотрел туда, куда указывал Брайан, туда, где сидел Шон, вероятно, всё ещё наблюдавший за ними. — Кто это, блядь, такой? — спросил Джастин, и Брайан не был уверен, привиделся ли ему лёгкий оттенок ревности в его тоне, или это было на самом деле. Кинни оглянулся через плечо и посмотрел на Шона, а затем снова повернулся к Джастину. — Он никто. Джастин просто уставился на Брайана с выражением горького веселья на лице. — У тебя никогда ничего не меняется, не так ли, — он поднял свои голубые глаза на Брайана, и на краткий миг тот совсем не узнал его. Но мгновение быстро прошло, и мужчина увидел рану, которую Джастин пытался скрыть. Нанесённая им все эти годы назад она так и не зажила. Брайан начал полностью осознавать, сколько всего сделал с Джастином. Он выбрал ужасный, ужасный способ, которым, вероятно, заставил молодого человека чувствовать себя ничтожным и, вероятно, усомниться в себе. — Ты уверен, что это не тот парень, с которым ты трахался больше одного раза? Хотя я должен сказать, что он не совсем в твоём вкусе. Но опять же, парни, которые не в твоём вкусе, похоже, единственные, с кем ты трахаешься больше одного раза. Брайан слегка приподнял бровь, но не ответил. Он не хотел признавать это, но и не хотел лгать. Это была правда, Шон являлся тем парнем, которого Брайан трахал больше одного раза, даже если сейчас эти слова не означали того же, что и тогда, когда Брайан говорил их о Джастине. Брайан не раз хотел трахнуть Джастина, потому что… ну, он любил его и просто хотел быть с ним. Брайан хотел трахнуть Шона не один раз, потому что так было проще. Они оба знали, чего ожидать, что они получат, и не было никаких вопросов и сложностей. Не требовалось никаких мучительных объяснений. Это было договорённостью. Вот и всё. Но он не мог этого сказать. Он не был уверен, что Джастин поверит ему. — Чего ты хочешь, Брайан? — Джастин вздохнул, и он услышал эмоциональное истощение в его голосе. Похоже, Джастин думал о Брайане так же много, как и сам Брайан о нём. — Я… — начал было Кинни, но, взглянув на Джастина, почувствовал, что последняя маска сползла с его лица, и на нём появилась гримаса. — Чёрт, — прошептал он, опуская голову на руки и делая глубокий вдох. Когда он поднял голову, Джастин странно смотрел на него, его гнев, казалось, немного рассеялся. Теперь в его взгляде были только боль, неуверенность и, может быть, капля надежды? В любом случае, Брайан узнал этот взгляд. Именно так Джастин смотрел на него в те первые месяцы, когда они были знакомы. Всякий раз, когда ему казалось, что Брайан начинает оттаивать от его ухаживаний; когда он думал, что Брайан может проявить хоть малейшие эмоции или принять его. Когда у него появлялась надежда, что Брайан полюбит его в ответ так, как он отчаянно хотел… Брайан задавался вопросом, знает ли Джастин вообще, что сейчас делает. Пожилой джентльмен вернулся из уборной, и Брайан внутренне вздохнул. У него оставалось очень мало времени — он так много хотел и должен был сказать, но ничего не выходило. Каждое предложение, которое Брайан формировал в своей голове, звучало так же глупо, незначительно и не зрело, как, по мнению Брайана, выглядело его поведение годы назад. Ему нужно было больше времени, но он не мог его получить. — Наслаждайся городом, Джастин. Было очень приятно увидеть тебя снова, — Брайан широко и искренне улыбнулся, когда старший мужчина вернулся и занял свободный стул между ним и Джастином. Глаза Джастина слегка расширились от слов Брайана, и Кинни ясно видел, что он тоже хочет сказать что-то ещё. Кивнув напоследок, Брайан взял две бутылки пива и вернулся к Шону. Он молча поставил пиво и несколько секунд смотрел на Шона, не решаясь спросить или сказать что-нибудь. Брайану вдруг захотелось подраться; он хотел, чтобы Шон в ярости бросился на него, хотел, чтобы кто-то заставил его почувствовать себя дерьмом. Но Шон ничего не сказал о сцене, свидетелем которой стал. — Они освободят стол через несколько минут. Брайан кивнул. Десять минут спустя, нанося мел на свой кий, Брайан увидел, как Джастин и старший мужчина встали и направились к выходу. Джастин повернулся у двери, и Брайан лишь на мгновение встретился с ним глазами, после чего тот снова исчез.***
Когда он переехал в город, ему понадобилось ровно три дня, чтобы найти идеальное место. Он дал своему риэлтору список требований, не подлежащих обсуждению: вид на горизонт, солнечный свет, сводчатые потолки, частная терраса на крыше, охраняемый вход и, прежде всего, вид на одну из рек, омывающих Манхэттен. В наличии было очень мало квартир, отвечающих всем этим требованиям, и Джерард, риэлтор Брайана, показывал ему четвёртое место в очень коротком списке из пяти, когда это случилось. Брайан понял, что это то самое место, как только вошёл в дом, и прошло всего десять минут, прежде чем он заявил об этом Джерарду. Через три недели Брайан переехал и не мог быть счастливее от этого. Большая (3 400 кв. футов), с открытой планировкой, квартира-пентхаус находилась в Челси. Недалеко от 10-й авеню и 25-й улицы, в медленно возрождающемся районе с богатым искусством. До Бостона это была тихая гавань вдали от мира рекламы и от тех людей, которые всегда чего-то от Брайана хотели. После Бостона он начал сомневаться в своём решении жить в окружении стольких художников, задаваясь вопросом, не хотел ли он подсознательно так себя наказать. После Бостона жить в Челси стало намного сложнее, потому что всё это напоминало Брайану о Джастине. Тем не менее, он любил свою квартиру. Из его окон открывался вид на реку Гудзон, а также на Эмпайр-стейт-билдинг, с одного конкретного места была видна верхушка Крайслер-билдинг. Брайан любил свой пентхаус в Нью-Йорке больше, чем когда-либо любил свой лофт в Питтсбурге — а он действительно чертовски любил тот лофт. Но пребывание в Нью-Йорке, в Челси, было как глоток свежего воздуха; или было им до Бостона. Шон тоже любил пентхаус, и когда они собирались вместе, то всегда оставались здесь. Брайан не возражал, потому что квартира Шона, хотя и была достаточно хороша для него, была дерьмом по высоким стандартам Брайана. В тот вечер Шон последовал за ним домой, и Кинни не был уверен, почему. Их игра в бильярд была агрессивной и жалкой, и они не сказали друг другу ни слова в течение почти получаса. И всё же, когда Брайан схватил свой пиджак и направился к двери, Шон последовал за ним. В лифте они молчали; Шон просто тихо стоял рядом, пока Кинни отпирал дверь пентхауса, и после последовал за Брайаном, так как последний не захлопнул дверь перед его носом. — Может, скажешь мне, что случилось? — спросил Шон. Брайан нахмурился, прежде чем войти на кухню и налить в стакан виски больше, чем на несколько пальцев, и выпить его весь, после добавив ещё. Он был так зол — на Джастина, на себя, на Шона… Спустя несколько недель попыток разобраться с чувствами, всплывшими после встречи с Джастином в Бостоне, этот чёртов маленький придурок снова появляется, на этот раз в убежище Брайана! Как он мог теперь снова вернуться туда, в «Роялз», и не думать о Джастине? Для него всё было разрушено, и Брайан был в ярости от того, что его город — место, которое он использовал годами, чтобы надёжно прятаться от призраков прошлого, — больше не был безопасным. Брайан был заражён, и гноение неразрешённых чувств к Джастину станет его гибелью. Он был уверен в этом. — Ничего, — Брайан подошёл к дивану и рухнул на него, сделав глоток коричневой жидкости и ощутив жжение, когда она пронеслась по его горлу и попала в желудок. Боль немного утихла, и Брайан сделал ещё глоток, но заметил, что эффект был приглушённым. — Ничего. Брайан посмотрел на Шона. Тот стоял перед ним и недоверчиво смотрел в ответ. — Ты вот-вот взорвёшься, так что не говори мне, что всё в порядке, — Шон скрестил руки. — Это из-за того парня, с которым ты разговаривал? Брайан раздражённо хмыкнул, прежде чем одним глотком опустошил бокал виски. — Джастин, — проворчал Брайан и, глядя на пустой стакан из гранёного стекла в своих руках и поворачивая его по кругу, удивлялся отражению и преломлению света. — Джастин, — повторил Шон, — твой бывший? — Можно и так сказать, — резко рассмеялся Брайан. Шон вздохнул, и Кинни поднял на него взгляд. Он выглядел раздражённым, и Брайан подавил улыбку. — Так что за история? — спросил Шон, и мужчина покачал головой с грустной улыбкой. — Она слишком длинная и слишком хреновая, — он прислонил голову к подушкам, закрыв глаза. Брайан почувствовал, как диван немного прогнулся, и поднял голову, посмотрев на Шона. — Ты знаешь о моем прошлом, — мягко сказал приятель, и Брайан увидел, как тот поднимает, а затем опускает руку обратно себе на колени. Он сел и отодвинулся от Шона. Брайан видел его взгляд и не желал этого. Но Шон смотрел на него. Этот ублюдок был влюблён, и все эти драмы с Джастином только подстёгивали и заставляли его отчаяннее пытаться предъявить какие-то права на предмет своего обожания. В этот момент Брайан понял, что должен это остановить; он должен послать Шона подальше и навсегда. Будь он проклят, если от этой мысли Брайану не стало немного грустно. — Я не очень хорошо выгляжу в этой истории, — сказал он, и Шон пожал плечами. «Может быть, это было бы хорошо», — подумал Брайан. Рассказать Шону всё, заставить его понять, каким куском дерьма он был и что он не стоит того, чтобы его любили — может быть, это заставит Шона остановиться, может быть, это заставит его уйти, потому что он должен был уйти. Брайан знал, что не может продолжать делать то, что делает, не тогда, когда знает о чувствах Шона… Он игнорировал своё сознание, говорящее, что он знал о чувствах Шона в течение многих лет и до этого момента ничего не делал. Потому что это было правдой, — Брайан знал, и ему было всё равно. Но теперь всё изменилось. — Ему было семнадцать, когда я лишил его девственности, — проговорил он, не сводя глаз с Шона, чтобы видеть его реакцию, — а мне было двадцать девять. Брайан не был разочарован. Брови Шона взлетели вверх, а его челюсть отвисла, и он уставился на Брайана. — Я был грёбаным засранцем по отношению к этому ребенку, но он несколько дней преследовал меня, отчаянно нуждаясь в любом внимании. Наконец я сдался, — Брайан сделал паузу, вспоминая, как увидел Джастина на танцполе «Вавилона», невинного (по крайней мере, по сравнению с парнями в клубе), зажатого между двумя гораздо более взрослыми и опытными мужчинами. — В постели он был просто охуенен. Подростки, у них хватает выносливости на всю ночь, — вздохнул Брайан, наклоняясь ближе к Шону и желая, чтобы тот оттолкнул его и назвал отвратительным и извращенцем. Но он просто сидел и смотрел на Брайана широко раскрытыми глазами. — Я научил его всему, что знал, — засмеялся Брайан, — а это было или есть очень много. И он был очень прилежным учеником. Ухмылка Брайана померкла, когда его захлестнули воспоминания. Родители Джастина выгнали юношу из дома, он сбежал в Нью-Йорк, переехал к Деб, ночи в лофте, то, как он успокаивал Брайана случайными мудрыми словами, которые были слишком зрелыми для его возраста, этот чёртов выпускной. Он рассказал Шону почти обо всём, умолчав о многих деталях и стараясь представить себя как можно более ужасным. — Ему проломили голову из-за меня. Потому что я появился на тех танцах, — сказал Брайан. — Он чуть не умер. Эти образы, такие же свежие в его памяти, как и всё остальное, никогда не исчезнут. Брайан вздрогнул от неприятных ощущений. — После этого несколько лет всё было то хорошо, то плохо. Временами, во всяком случае. Но потом Джастина позвал Голливуд, и я его отпустил, — пожал плечами Брайан. — Я увидел его впервые за каких-то восемь лет, когда был в Бостоне, — Брайан поджал губы и кивнул, — а потом ещё раз сегодня вечером. Я имею в виду, каковы шансы? В Бостоне, а потом здесь? В моём баре? — Это невероятное совпадение, — сказал Шон. — Но у меня к тебе вопрос, — Шон слегка пошевелился, — какого чёрта ты, человек, которому было под тридцать, продолжал встречаться с ним, когда знал, что ему всего семнадцать? — Это всё, что ты понял из всего, что я только что сказал? — Брайан приподнял бровь, удивляясь, что Шон не ухватился ни за одну из многих, многих вещей, ужасных по отношению к Джастину. — Нет, — ответил Шон, — но как учитель средней школы… я не знаю, Брайан. Это довольно возмутительно. — Отвали, — вздохнул он, — но знал, что частично Шон был прав. — Джастин казался старше. Иногда, во всяком случае, — добавил он мягко, опасаясь, что Шона это не отпугивает, а наоборот, привязывает сильнее, чем когда-либо. Брайан открыл ему свои раны, и он боялся, что мужчина теперь намеревался попытаться их залечить. — Так что же ты собираешься делать? — спросил Шон, так тихо, что Брайан почти не услышал его. — Не знаю, — ответил он. И это было правдой. Он не знал.***
Увидев Джастина, Брайан снова оказался в том же положении, что и после Бостона. Он постоянно боролся с самим собой, злился на Джастина за то, что тот его нашёл, злился на себя за то, что стал причиной гнева и обиды Джастина, и расстраивался из-за того, что, казалось, ничего не может сделать, чтобы почувствовать себя лучше. Неделю после второй встречи с Джастином Брайан провёл в одиночестве, снова глядя в окно и пытаясь понять, что он может сделать, если вообще может, чтобы справиться со своими эмоциями. Будет ли честно с его стороны попытаться поговорить с Джастином? Наверное, нет… но как ещё он сможет пережить это? Как ещё сможет простить себя, если хотя бы не попытается получить прощение от того, кому причинил больше всего боли? И не только с Джастином Брайану нужно было помириться. Ему казалось, что он должен был извиниться перед всеми: Эмметом, Деб, Тедом и особенно перед Майклом за тот период своей жизни и за то, как он сбежал вместо того, чтобы посмотреть правде в глаза. Линдси не раз намекала, что Деб была особенно обижена тем, что Брайан просто исчез в Нью-Йорке, и о нём больше никогда не слышали. Но что он мог сделать? Или было уже слишком поздно? Восемь лет — долгий срок; может быть, всем уже всё равно. В пятницу, во второй половине дня, когда Брайан шёл домой с остановки метро, он проходил мимо магазина комиксов. Это был тот же самый магазин комиксов, мимо которого Брайан ходил последние восемь лет, но почему-то в этот день он повернулся и посмотрел на различные выпуски, висевшие на витрине. Брайан предположил, что это было потому, что он думал о Майкле, но какова бы ни была причина в тот день, он увидел нечто, что заставило его замереть на месте. В витрине висел почти в идеальном состоянии том 1, выпуск 1 комикса «Гнев». Не раздумывая ни секунды, Брайан зашёл внутрь и купил его, практически бегом бросившись домой в предвкушении. Он давно выбросил свой экземпляр этого номера, и, просто держа издание в руках, почувствовал странную ностальгию. Час спустя, медленно и методично пролистав журнал, впитав каждое изображение и каждое слово и вспомнив, каково было видеть свет и волнение в глазах Джастина и Майкла, когда они над ним работали, он отложил его в сторону с небольшой улыбкой. Брайан был чертовски горд за них. Открыв ноутбук, Брайан сделал то, чего никогда раньше не делал: он набрал в Гугле «Гнев.Супергерой-гей» и прочитал о фильме, неудачном сиквеле, нашёл несколько объявлений о продаже сборников комиксов на eBay. Но его воодушевление угасло, когда он наткнулся на старое сообщение в блоге от 2009 года, в котором комикс практически разрывался на части. Автор блога был жесток, отмечая, что любовь и забота, которые присутствовали в первых нескольких томах книги, исчезли из комикса, а последний том стал просто мрачным и унылым. Любовь, которую создатели испытывали к «Гневу», исчезла, и истории в последнем томе комиксов показали это. Искусство больше не вдохновляло, а слова были резкими, иногда жестокими. «Гнев» превратился в оболочку того, каким был раньше, и даже Джей Ти и Зефир были неузнаваемы в своих образах. Брайан почувствовал, как маленькая часть его сердца умерла, узнав, что «Гнев» прекратил своё существование всего через три недели после публикации статьи в блоге. «Гнева» больше не было, и это была его вина. Брайан захлопнул крышку ноутбука и зашагал по квартире, перекладывая и разворачивая в руках первый выпуск. Своими действиями он не только разрушил счастье Джастина и Майкла, не только плюнул в лицо их достижениям, но и стал причиной гибели единственного открытого супергероя-гея. Он разрушил его для каждого мальчика-гея, который отчаянно хотел увидеть себя на страницах комиксов. — Чёрт! — заорал Брайан, швырнув журнал через всю комнату и наблюдая, как он разлетается веером и медленно опускается на пол. Затем Брайан направился в свою спальню, рассеянно бросив несколько вещей в дорожную сумку, прежде чем запереть дверь. Пройдя несколько кварталов до парковки, он сначала написал Шону сообщение, чтобы тот знал, что он направляется за город и чтобы не заезжал, а затем взял свой Lexus (он продал Corvette при переезде) и направился прямо из города в сторону Вермонта.***
Гасу было двенадцать лет, и он был почти такого же роста, как Линдси. Он был во всём похож на Брайана, только у него были большие тёмно-карие глаза Линдси и её добрая, приятная манера поведения. Мальчик был спортивным, умным и популярным. Брайан гордился сыном и дорожил отношениями, которые сложились между ними за эти годы. Это была единственная хорошая вещь, которая появилась из того беспорядка, в который превратилась жизнь Брайана за эти годы. И хотя Гасу было уже двенадцать и он вступил в бурные воды средней школы, полового созревания и гормонов, он всё так же радовался появлению Брайана, особенно когда тот появлялся без предупреждения, что он иногда делал. По мере взросления Гаса Брайан понял, что долго так продолжаться не сможет: когда у его сына начнётся своя собственная жизнь, не связанная с родителями, будет сложнее появляться без предупреждения и ожидать, что у Гаса не будет кучи планов на выходные. Но пока это время не пришло, Брайан наслаждался своими неожиданными визитами, широкой улыбкой и несдержанными объятиями, которые они вызывали у его сына. Линдси тоже была рада его видеть, но удивилась, ведь он обещал приехать в следующие выходные. Брайан только кивнул, заверив Гаса, когда тот с беспокойством спросил, собирается ли отец приехать и в следующие выходные тоже, что да — он планирует навестить их ещё раз. Позже, когда Гас лег спать, а Брайан и Линдси выпили несколько бутылок пива, она наконец спросила его, что происходит. Он знал, что она могла видеть это по его лицу, по его противоречивым эмоциям. Брайан никогда не умел скрывать свои чувства после… после того, что произошло, и Линдси с тех пор стала гораздо более внимательной к его настроению. — Я столкнулся с Джастином, — выпалил Брэйн, несколько удивлённый шокированным выражением лица Линдси прежде чем она восстановила самообладание. — Где? Когда? — уставилась она на него широко раскрытыми глазами. — В первый раз… — начал он, но она перебила его. — В первый раз? Это было не один раз? Он взглянул на Линдси, и она подняла руки: — Прости. Продолжай. — В первый раз… — повторил Брайан, сосредоточившись на отклеивании этикетки с бутылки пива и избегая взгляда напротив, — это было, когда я находился в Бостоне в прошлом месяце. С Шоном было проще, потому что он не знал всех подробностей, но Линдси знала всё, и Брайан понимал, что она не будет сдерживаться, если он спросит её мнение о том, как стоит поступить. Брайан предполагал, что именно поэтому он и рассказал ей, потому что ему нужен был кто-то, кто сказал бы, что это нормально — попытаться загладить свою вину. Ему нужно было знать, что ещё не слишком поздно. — Новый клиент, с которым я только что заключил контракт, пригласил меня на концерт симфонического оркестра, и Джастин был там. Со своим новым парнем, — Брайан сделал паузу; был ли он «новым парнем»? У Джастина было кольцо, и они были ужасно близки друг с другом. Нет, скорее всего, он не был новым парнем. — Что случилось? — мягко спросила Линдси. Брайан нахмурился и посмотрел на неё, прежде чем снова сосредоточиться на этикетке бутылки. — Ничего особенного. Я поздоровался. Сказал ему, что он хорошо выглядит. Потом он ушёл. Затем, на прошлой неделе, я пошел с Шоном поиграть в бильярд, и в бар зашёл не кто иной, как Джастин, — Брайан отпихнул от себя бутылку, внезапно разозлившись. — И как это было? — спросила Линдси, и Брайан, откинув голову назад, вздохнул. — Это был пиздец, — тихо сказал он. — Я просто… я никогда не думал, что увижу его снова, — Брайан провёл руками по волосам и снова посмотрел на Линдси. — Но ты увидел. И теперь…? Брайан рассмеялся. Линдси точно знала, как завести его, как вытянуть из него всё, что он хотел сказать, но боялся. Это было то, что мужчине нравилось в ней — то, что она знала его достаточно хорошо, чтобы понимать, куда надавить, чтобы он мог поделиться переживаниями, иногда даже не произнося ничего вслух. — Он снова в моей голове. Преследует меня. И я думаю… — он запнулся, пожевав губу, — я думаю, может быть, мне стоит что-то сделать. Или… я не знаю. — Ты хочешь позвонить ему. — Может быть. И Майклу. Может быть. Линдси долго смотрела на Брайана, прежде чем заговорить, и когда она сделала это, её слова не были тем, что он ожидал услышать. — Я думаю, ты должен позвонить Майклу. По-моему, вам давно пора помириться. Но Брайан, — она покачала головой, — я не уверена, что тебе стоит звонить Джастину. — Почему? — сказал Брайан, чувствуя, что начинает защищаться. Линдси должна была быть на его стороне, она должна была сказать ему: «Да, позвони Джастину, помиритесь и снова будьте вместе, потому что вы принадлежите друг другу!». Хотя почему он думал, что она так скажет, он не был полностью уверен. — Потому что он был чертовски расстроен после того, как ты не явился на премьеру «Гнева». Полностью разбит, — её взгляд ожесточился. — Ему потребовалось много времени, чтобы пережить то, что ты сделал, и я не думаю, что Джастину пошло бы на пользу то, что ты вдруг попытался снова войти в его жизнь. Он нашёл человека, который любит его, и которого любит он, и они планируют пожениться, когда в Калифорнии отменят Закон № 8. Брайан кивнул, но его решимость росла. Внезапно задача заставить Джастина простить его, заставить его выслушать и понять причины, по которым он не поехал в Лос-Анджелес столько лет назад, становилась всё более заманчивой. Брайан позволил Линдси высказаться, но уже принял решение. Как бы тяжело и больно это ни было, он собирался исправить отношения между собой и Джастином, Майклом и всеми. Впервые за долгое время Брайан почувствовал, как его охватывает спокойствие.